нападать, дожидаясь, пока их жертва окончательно не потеряет способности
сопротивляться. И тогда они начинают потихоньку грызть добычу живьем, не
слишком усердствуя - чтобы живой пищи хватило надолго. Они грызли кого-то из
узников, - из тех, кто не сумел справиться с дурманом жрецов. И время от
времени пробегали мимо других. Они останавливались, вглядываясь в ниши, где
томились приговоренные к жертвоприношению люди. Нужно было быть готовым к их
внезапным визитам. Бывало, что их собиралось до дюжины; присев на хвосты,
они терпеливо, не шевелясь, вглядывались в глубину ниши. И тут очень важно
было ничем не выдать себя, не дрогнуть, не шевельнуться, не вздохнуть.
Быстрей всей научился этому Даггар. Он часами сидел неподвижно,
привалившись к холодной стене и свесив голову. И часами крысы сидели
напротив, вытянув хищные морды и замерев. Потом наступал момент, которого
нельзя было пропустить: одна из тварей приподнималась рывком и молниеносно
бросалась вперед. Их тактика - куснуть и отскочить снова на безопасное
расстояние. Еще немного терпения - и вот уже три-четыре крысы осторожно
подбирались к вытянутой ноге узника, или руке, бессильно лежавшей на
сгнившей соломе. Требовалось подождать, пока острые зубы не вопьются в
израненное тело, и тогда... Хлоп! Точный, очень сильный, мастерский удар мог
оглушить сразу нескольких людоедок. Это была богатая добыча. Даггар время от
времени даже делился с другими узниками: Криссу, умевшему выжидать, никак не
давался удар; в лучшем случае он мог пришибить лишь одну крысу. В худшем -
ни одной: твари были не только живучими, но и прыткими. Их прыжкам мог бы
позавидовать кузнечик.
Кроме того, узникам случалось изловить летучих мышей, если они,
зазевавшись, влетали в ниши. Но эти зубастые твари сами вечно были голодны,
и мяса в них почти не было, а перепончатые крылья были слишком жесткими.
Ашуаг тоже ловил крыс, но ловля эта не доставляла ему удовольствия. Он
их не ел. Единственное, что он позволял себе - это воду со стен и белых
слепых червей, обитавших в трещинах стен. Он слабел, но не терял ясности
мысли.
В один из дней (или, может быть, это была ночь - узники давно уже
понятия не имели о сменах дня и ночи) Крисс очнулся от забытья. Его тело
уловило некую вибрацию - такую далекую, что ощутить ее могли разве что
летучие мыши.
Сначала Крисс не придал ей значения. Камни шептались и раньше, и иногда
вздрагивали - это было страшно медленное, на многие часы, почти неуловимое
движение. Но на этот раз дрожь была быстрой и размеренной.
Крисс приложил ухо к камню. Да, что-то происходило за многометровой
толщей исполинских стен. Прошло время. Гул пропал, но через некоторое время
появился снова. Он делался все отчетливее. В соседней нише звякнула цепь:
Ашуаг тоже проснулся и тоже услышал вибрацию.
Прошло еще какое-то время. И вот в отдаленном гуле стали различимы
отдельные звуки.
- О боги Аххума! - прошелестел за стеной голос Ашуага. - Да ведь это
работают осадные тараны!
- Что это значит? - беззвучно, почти одними губами спросил Крисс.
- Это значит, что кто-то хочет разбить стены...
Ашуаг снова прислушался, потом вздохнул:
- Но даже тараны не разобьют эти камни... Нет, надо искать путь снизу,
через подземные реки и озера.
- Но ведь их охраняет Хаах! Безгубый червь с алым ртом... - Крисс
прислонился к стене, послушал далекие глухие удары. - Я видел его. Нуаннийцы
говорят, что мимо Хааха может проплыть только мертвый.
* * *
Жрецы тоже услышали гул. Несколько жрецов прошли мимо пленников,
пристально вглядываясь в изможденные лица, поднося плошки с фитилями к самым
глазам. Они заподозрили что-то. И если вид Ашуага не внушил им подозрений,
то Крисс, по-видимому, показался чересчур живым. Изображая беспамятство,
Крисс лежал с плотно закрытыми глазами, но когда капля горячего масла упала
на его лицо, он шевельнулся и открыл глаза.
Перед ним стоял Аххаг. С длинной бородой, синюшным лицом и безумным
взглядом, в нелепом балахоне с капюшоном, - но это был он. Он ткнул пальцем
в глаз Криссу и Крисс непроизвольно вскрикнул, вскинув руку.
Бескровные губы Аххага искривились. Он сказал что-то жрецам, Крисса
выволокли из ниши, разомкнув цепь.
- Вставай! - повелительно сказал Аххаг по-аххумски.
Крисс шевельнулся. Помогая себе руками, на которых гремели цепи, встал
на колени, приподнялся... Его шатнуло и он упал на каменный пол, ободрав
щеку.
Жрецы подхватили цепи, пленника протащили через весь зал, мимо алтаря
со светильником, и приковали к противоположной стене, но уже стоя. Ноги его
подогнулись и Крисс повис на цепях. Один из жрецов приблизился к нему,
коротким и широким ножом распорол полусгнившую одежду на груди и сделал два
надреза. Крисс знал, что это значит: ему вскрыли вены, чтобы выпустить
кровь. Или чтобы ослабить его, или - умертвить. Крисс поднял голову и
посмотрел туда, где в нишах томились остальные пленники. Он заметил блеск
глаз Ашуага; увидел сгорбленную фигуру Ассима, а дальше - лежавшего без сил
Хируана. В следующей нише томился Даггар, который глядел Криссу в глаза
мрачным и сочувствующим взглядом. Еще две ниши были по-прежнему пусты.
Кровь, стекая с подмышечных впадин - густая, почти черная, - капала в
подставленное к ногам каменное блюдо. Крисс взглянул на свои ноги -
распухшие, почерневшие, покрытые язвами от укусов крыс.
- Потерпи совсем немного, - раздался над ухом голос Аххага. - Уже
сегодня ты избавишься от страданий.
КАНЬОН АЛААМБЫ
Алаамба, впадавшая в Тобарру, вытекала из широкого каньона с отвесными
стенами высотой почти в целую милю. Река прихотливо извивалась по зеленому,
поросшему высокой сочной травой и купами деревьев дну каньона; вдоль обоих
ее берегов тянулись натоптанные, удобные для лошадей, караванные дороги. По
ним с севера двигались облака пыли; тысячи лошадей, конники, многочисленные
повозки. Кангур-Орел сидел в седле на вороном коне. Его завитые усы трепал
ветер, по сизой голове, прикрытой лишь маленькой войлочной шапочкой, стекал
пот.
- К вечеру мы достигнем прохода на восток, - проговорил он. - Так
говорят эти хитрые торговцы. Тапай! Пусть сотня скачет вперед, разжигает
тысячу костров. Хумы, охраняющие проход, должны знать, что пришли
непобедимые, и их так же много, как звезд на небе.
Разведывательные отряды, посланные заранее, обеспечили безопасность
дорог: по обочинам тут и там виднелись пригвожденные к земле кольями тела.
Среди них были торговцы в выцветших дорожных плащах, местные скотоводы в
диковинных кожаных штанах. Вот впереди показался целый частокол: колья были
усажены головами, обезглавленные тела валялись рядом. Тут же на корточках
сидели несколько воинов. При приближении Кангура они вскочили:
- Хумские лазутчики, - доложил один из солдат. - Не хотели сдаваться.
Не хотели говорить.
Кангур спешился, бросив поводья слуге, подошел к командиру хумов: он
полулежал-полусидел. Вбитый в землю кол пронзил его затылок. Хум лежал,
раскинув руки, кровь под ним уже высохла, но хум был еще жив.
- И он ничего не сказал?.. - Кангур покачал головой. Кивнул слугам.
Появился бурдюк с водой. Слуга стал лить воду в лицо пригвожденному хуму.
Хум открыл мутные глаза. Подбежал толмач.
- Спроси, как его зовут и в каком он звании.
Толмач склонился над хумом. Плеснул воды в приоткрывшийся черный рот.
- Его зовут Барха... Их имена непривычны, мой господин, я мог
ошибиться. Он сказал, что командует сотней.
- Когда-то и я командовал сотней, - проговорил Кангур.
Склонившись над хумом, оглядел его одежду, ремни, знаки различия.
- А где же его сотня?
Толмач перевел. Хум, силясь оторвать затылок, выгнулся, что-то
прошептал, и обмяк.
- Он сказал, что скоро мы узнаем, - перевел толмач и попятился.
Кангур плюнул в почерневшее лицо хума, расправил усы.
Вскочил на коня.
- Все хумы - злобные варвары. Но они не помешают нам исполнить
повеление Богды-каана - перейти горы и взять богатые хумские города... - Он
повернулся к свите. - Я хочу взглянуть на их коней.
Ему подвели двух коней, оседланных, с высокими луками и железными
стременами. Кангур внимательно оглядел их. Толстые, откормленные,
неповоротливые клячи, пригодные лишь для тягла. Они бесполезны в степных
стычках, да и в горах уступят легким лошадкам хуссарабов.
- Это не кони, а четырехногая еда, - презрительно сказал он и поскакал
вперед.
* * *
Дорогу, соединявшую каньон Алаамбы с побережьем, где стоял город
Аммахаго, на перевале седлала крепость - массивное сооружение с высокими
узкими воротами. Поверху шла зубчатая стена, на которой стояли
камнеметательные машины.
Дорога к крепости шла крутая, кое-где - со ступенями, вырубленными в
скале. Каменные громады утесов зажимали дорогу с обеих сторон, а перед
крепостью она сужалась всего до нескольких локтей - едва четыре всадника
могли проехать по ней рядом.
Крепость защищала полусотня пограничной стражи под командой сотника
Дхара - старого, покалеченного в боях командира. Он хромал на обе ноги и не
мог бы быстро бегать, но в его нынешней должности бегать не приходилось.
Весь гарнизон размещался в пристройках к крепости. Дозорные дежурили на
стенах и на окрестных утесах, к которым вели извилистые тропы.
Когда солнце закатилось за массивные хребты Туманных гор, дозорные
услышали шум. Внизу, на дне каньона, появилось войско. Его не было видно -
внизу царил уже полный мрак, но судя по шуму, варваров было очень много.
А потом внизу стали загораться костры. Дхар, по тропинке поднявшись на
ближайший утес, с беспокойством вглядывался вниз. Костров становилось все
больше и больше. Он досчитал до трех сотен и остановился. Даже если возле
каждого костра отдыхали всего по три воина - это уже была тысяча. Со дна
поднимался все тот же шум большого лагеря: ржание коней, удары степных
барабанов, пронзительные лающие голоса.
Дхар воевал сорок лет и кое-что слышал о хуссарабах, хотя и ни разу не
сталкивался с ними. Судя по тому, что он знал, главной силой их войска была
кавалерия; у каждого хуссараба было несколько лошадей на замену. В походах
они питались кониной и кобыльим молоком. Они избегали рукопашных поединков,
зато отлично владели луками. В последнем донесении разведчиков говорилось,
что к крепости идет отряд человека по прозвищу Орел - одного из полководцев
каана. Орел бесстрашен и жесток. Приказы каана - это веления бога. Если Орлу
приказали взять перевал на Аммахаго - он рано или поздно возьмет его, не
считаясь ни с какими потерями.
- Великий Аххуман! - вполголоса сказал один из стражников. - Я насчитал
уже четыреста костров!.. Если у каждого костра - десяток воинов, они забьют
дорогу трупами и по трупам поднимутся на стену!
Дхар толкнул говорившего в бок.
- Они не поднимутся. Думай только так, и не иначе...
Спустившись в крепость, Дхар отдал распоряжения усилить все дозоры - в
том числе и промежуточные, стоявшие в укрытиях по обе стороны дороги.
Увеличить запас стрел, дротиков, легких копий. Две высоких скалы по сторонам
крепости имели секрет: они до половины были расколоты на малые камни. По
команде воины могли столкнуть эти камни вниз, на дорогу, создав непроходимую
преграду. Команды, отвечавшие за эту операцию, Дхар также велел усилить.
Потом он поднялся на стену и стал ждать. Он приказал спать всем,
свободным от дежурств, хотя втайне и предполагал, что штурм может начаться
ночью. Поэтому воины отдыхали в полной амуниции, а рабы, согнанные с
окрестных гор и долин, продолжали трудиться в оружейной, готовя новые стрелы
и обтесывая каменные снаряды для метательных машин.
Поздно ночью, когда количество костров на дне каньона приблизилось к
тысяче, и их огни растеклись вправо и влево, насколько хватало глаз, и стало
казаться, что сам Млечный Путь опрокинулся на землю, - Дхар составил
донесение и отправил гонца в Аммахаго. Он предупреждал о невиданном
нашествии, просил срочной помощи и еще просил быть готовым к тому, что
Твердыня Рахма (так, по имени одного из горных аххумских богов называлась
крепость) может пасть под натиском неведомых пришельцев. После этого он
снова поднялся на стену, приготовившись не смыкать глаз всю ночь.
* * *
Ночью штурм не состоялся. Лишь отряд лазутчиков прокрался по дороге к
крепости, но был остановлен и сбит дозорами. А на рассвете каньон огласили
вопли и дробные звуки барабанов.
- Они уходят! - доложил дозорный Дхару; на лице его отражалась плохо
скрываемая радость. - Сворачивают свои палатки из шкур, седлают коней...
Барабаны говорят о продолжении похода!
Дхар помрачнел. Он не понимал, чем вызвано это решение Орла, но
догадывался, что тут скрыт подвох. Либо войско двинется дальше на юг, к
каскадам Алаамбы с тем, чтобы прорваться в Долину Зеркальных озер, либо
попытается атаковать другие горные проходы, которые ведут к побережью. И то
и другое казалось ему сомнительным. Конечно, другие проходы не выглядят
столь неприступно, как этот, но и укреплены они значительно лучше, и
охраняют их не ветераны и инвалиды, а боеспособные тысячи; в Долине
Зеркальных озер тоже идет подготовка, и там сосредотачиваются главные силы
войск, расквартированных в Аххуме. Кроме того, на подходе отряды Музаггара -
пятнадцать тысяч пехоты и кавалерии.
Дхар приказал зажечь сигнальные огни, сообщая следующим пограничным
постам о передвижении варваров. Одновременно он думал о том, что степняки
имеют обыкновение действовать хитростью и коварством там, где бессилен
грубый натиск. И еще он подумал, что отряд Кангура-Орла - лишь малая часть
орды; тысячи всадников еще находятся далеко на севере, в долине Тобарры;
возможно, другие отряды двинулись на восток, чтобы обойти главные хребты
Туманных гор с запада, пересечь плато Боффа и ударить на Аххум с
юго-востока, через земли намутцев. Такого удара не ожидает никто.
Много лет назад, в военном лагере, Дхара обучали на камнеметателя. Он
хорошо знал устройство этих грозных машин, умел наводить их на цель, умел
связывать морскими узлами разорванные ремни и канаты... И сейчас, взглянув
вниз, на суетившуюся орду, он вдруг испытал искушение использовать все
четыре машины и обстрелять дно каньона. Конечно, расстояние было великовато,
конечно, ущерб будет небольшим. Но, может быть, это собьет с хуссарабов их
степную спесь. Дхар задумался: есть ли в войске каана камнеметалки?
Наверное, есть: ведь каан уже взял приступом несколько городов в долине
Тобарры. Некоторые из них были настоящими крепостями, как, например, Днай,
Эмель, Хариам, Багбарту. И, конечно же, Вайаспарра. Тогда камнеметалками их
не напугаешь, а вот снаряды будут потрачены напрасно. И все же...
Дхар обернулся, подал знак десятникам, обслуживавшим катапульты. Две
тяжелые машины были установлены так, чтобы под навесной огонь попадала
дорога к крепости. Теперь их следовало выдвинуть вперед, к самой кромке
стены, чтобы снаряды падали на дно.
Солдаты убрали тормозные колодки; заскрипели массивные железные оси;
камнеметалки поползли вперед.
- Скорее! - рявкнул Дхар. - Самые большие снаряды!
Машины закрепили, рычаги по команде оттянули до упора, вложили в них
увесистые грубо обработанные камни.
- Огонь!
Катапульты выстрелили одновременно, подпрыгнув от усилия. С воем
взлетели камни и, описав дугу, понеслись вниз. Прицел был взят неточно: оба
снаряда упали в реку.
Второй залп, нацеленный круче, оказался удачным. Один из камней попал в
повозку - она подпрыгнула, опрокинув лошадей и людей, рассыпалась в воздухе.
Грохот удара донесся снизу запоздавшей звуковой волной.
- Еще залп. Огонь!
Дхар видел, как степняки, бестолково суетясь, бросились в разные
стороны, уходя из зоны обстрела.
Катапульты довернули в стороны. Еще залп.
Дальнейший обстрел не имел смысла. Отсюда, с высоты, трудно было
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг