неодобрением смотрел на старцев, сидевших в тени под дырявыми навесами. Если
завтра Берсей прикажет бросить стоянку и выступить в поход, весь этот сброд
отстанет. Но как только армия остановится на одно-двухдневный привал -
тотчас же рядом с военным городком с его четкой планировкой, чистотой,
возвышающим душу порядком, возникнет скопище безобразных лачуг, рваных
шатров и палаток, вырастут кучи зловонных отбросов с роями гудящих над ними
мух, начнут бегать голопузые сопливые дети, и, как по волшебству, где-нибудь
в тени непременно появится группа немощных старцев.
Берсей не любил долгих стоянок.
У ворот лагеря его поджидали Аххад и тысячники со свитой. Берсей снова
поморщился. Он не мог теперь разговаривать с ними, как прежде: в каждом их
слове, взгляде, жесте виделось ему змеиное коварство.
Он не верил теперь никому, даже старому Аххаду. Кто знает, какие мысли
одолевают его? Кто знает, какие темные страсти таятся в его сердце? Да, он
верно служил империи, он был рядом в самые трудные дни, но что, если все эти
годы он втайне мечтал об одном - предать Берсея, оклеветать его, занять его
место?.. Славы и денег хочется каждому.
Берсей исподлобья смотрел на приближающихся подчиненных. Впереди шагал
Аххад, за ним его ординарец, за ординарцем начальник канцелярии, за ним -
тысячники, остававшиеся в лагере.
"Дурные вести", - понял Берсей.
Аххад, всегда такой спокойный и рассудительный, на этот раз был не в
себе. Он схватил жеребца Берсея под уздцы и выкрикнул без предисловий:
- Эти дьяволы напали на Деф!
* * *
- Благодарение богам, - докладывал Аххад уже спокойнее, когда они
расположились в шатре Берсея, - отряд Карраха подоспел вовремя, и резня была
прекращена. Боя они не приняли, отступили из города и ушли в предгорья.
- Их преследовали?
- Конечно, но безуспешно. В тех местах такие густые леса, что убийцы
просто растворились в них.
- Каррах здесь?
- Нет, он в Дефе. Здесь его сотник Агг.
- Сотника ко мне. И... вот еще что, Аххад. Я хотел бы поговорить с ним
наедине.
Аххад так удивился, что его выцветшие брови переползли едва ли не на
макушку.
Берсею не хотелось ничего объяснять. Он устал и был раздражен.
- Как скажешь, темник, - официально сказал Аххад. - Я предупрежу
стражу.
Он вышел из шатра напряженной походкой. Берсей откинулся на подушки и
прикрыл глаза. Враги. Кругом враги. Друзья в одно мгновение превращаются в
недругов. Тот, кого ты любил, прячет за пазухой нож...
Берсей встрепенулся:
- Аммар!
Вбежал ординарец, сотник Аммар. Ему Берсей еще доверял. Ведь Аммар -
бывший раб, которого Берсей спас от верной гибели в Лувензоре, на острове
работорговцев Арроле. Хотя... Тот, кто был рабом, уже никогда не сможет
стать свободным.
Аммар, подавшись вперед, ожидал приказаний. Берсей мельком глянул на
его щегольскую форму, позолоченные знаки различия, шнурки с золотыми
кистями...
- Придет Агг. Я хочу, чтобы нас никто не слышал. Ты понял?
Аммар кивнул.
- Потом пусть придет Аххад.
Аммар снова кивнул, взглядом выразил вопрос: "Все?", еще раз кивнул и
исчез.
* * *
К вечеру небо затянули тучи. Иссиня-черные, они закрыли весь небосвод,
прижимаясь к притихшей земле. Лишь дальние зарницы полыхали в клубящейся
мгле. На Равнину Дождей пришло время циклонов - время затяжных дождей,
туманов, серых, бессолнечных дней.
Берсей переговорил с Аггом, молодым сотником-хаттом, близко видевшим
неуловимых врагов. Но не враг, растворившийся в лесах, тревожил его -
тревожили новые известия. Жители Дефа при приближении аххумов заперли
ворота. Жители Крауля, не надеясь на крепость городских укреплений, покинули
дома и пытались укрыться в тех же лесах. Из Сенгора потянулись беженцы на
восток. Такие же вести пришли из многих других городов восточнее Индиары:
жители Равнины со страхом ожидали прихода Берсея. Дьявольский замысел врага
был совершенно ясен: имя Берсея проклинали, прихода аххумов ожидали с
ужасом, готовились к обороне или уходили.
К ночи разразился дождь. Потоки воды падали с небес, загнав стражу под
навесы, залив сторожевые костры. Берсей, закутавшись в шерстяной плащ, лежал
в своем шатре в одиночестве и, разглядывая карту Равнины, искусно
нарисованную киаттскими мастерами на пергаменте, мрачно размышлял. Он
пытался предугадать следующий шаг невидимого мстителя, и все больше
склонялся к мысли, что догадка, мелькнувшая у него во время разговора с
Аггом, верна.
Значит, следовало упредить удар, и одновременно разоблачить предателей.
Под шум дождя хорошо думалось. Берсей прикрыл глаза. И ясно увидел, как во
тьме, по раскисшим проселкам, мимо спящих деревень и садов, пробираются
черные конники. Всхрапывают лошади - пар вырывается из горячих ноздрей и
дымятся разгоряченные крупы. Впереди - проводники: аххумская воинская форма
скрыта под широкими плащами...
Берсей непроизвольно заскрежетал зубами. И очнулся. Нет, они не посмеют
подойти так близко. Кем бы они ни были... Даже если они... Как сказал тот
философ-словоблуд Кирр? Да, даже если они - мертвецы, выпущенные из
подземного мира для того, чтобы поедать живых.
НУАННА
Столица встретила Домеллу, как положено - по-императорски. Воины
выстроились цепями вдоль улиц, по которым в колеснице везли Домеллу.
Колесница была запряжена четверкой белых коней, впереди шли знаменосцы с
императорскими флагами и значками, за ними военный оркестр. Нуаннийцы
высыпали на улицы, глазея на невиданное зрелище.
Когда колесница остановилась на площади перед дворцом Великих Жрецов,
Домеллу встретили тысячники Совета. Царица взошла на трон, установленный на
возвышении.
Площадь замерла. Слепили глаза доспехи вооруженных по полной форме
сотен. Лениво колебались стяги тысяч. Все смолкло на несколько мгновений, и
внезапно площадь стали заполнять раскаты троекратного вздоха-вопля:
"Ушаган!"
Тысячи священных белых голубей взвились в воздух, взметнулись руки в
приветствии, тысячники, полукругом стоявшие вокруг трона, упали на одно
колено.
Затем трое из них поднялись по ступеням.
- Великая царица! Судьба аххумов сегодня в твоих руках.
Домелла вспыхнула и воскликнула:
- У вас есть царь!
Старший из троих, ветеран, помнивший еще времена царя Каула, покачал
головой:
- Мы не знаем, где наш царь. После того, как были разоружены хатты,
охранявшие дворец, выяснилось, что вход во внутренние покои закрыт. Царь
внутри, но мы не можем попасть туда. Допрос Маана ничего не дал: похоже, он
действительно не знает, как попасть в подземелья.
Домелла помедлила мгновение.
- Вечером соберите Совет тысячников. А сейчас давайте закончим с этим
нелепым праздником...
Запели трубы, забили барабаны. К подножию трона сотни воинов стали
подносить и складывать трофеи. Здесь были знамена и символы с островов
Южного моря, привезенные из похода тысячниками Гаррана; здесь были дары из
Йессауа, Патуабу, Таннаута - драгоценности, оружие, самоцветы и обработанный
жемчуг, золотые сосуды и статуи, драгоценные смолы и масла в огромных
запечатанных кувшинах, шитые золотом, украшенные бриллиантами наряды, и
многое другое. Груды сокровищ росли на глазах, и пели трубы, и войска,
выстроенные на площади, салютовали, потрясая сверкающими щитами.
* * *
Вечером в лагере за городской стеной собрался Совет тысячников. Здесь
было четырнадцать человек, командиров тысяч и отдельных вспомогательных
отрядов. Темник Маан был исключен из состава Совета.
Они расселись полукругом в командирском шатре, который оказался
тесноват. Но царица пожелала провести заседание именно здесь, поскольку не
хотела даже входить во дворец жрецов.
- Нам предстоит избрать темника, - сказала она, - Вы лучше знаете друг
друга, поэтому предоставляю это сделать вам самим.
- Позволь заметить тебе, царица, что темников не избирают, - возразил
старейший тысячник. - Он получает звание по воле богов и царя. Если же мы
сейчас начнем выбирать лучшего, мы прогневим богов, а то и погрязнем в
раздорах.
- Хорошо, - сказала Домелла. - Но согласен ли ты с тем, что я не смогу
руководить войском без верного и надежного военачальника?
- Тогда просто назови его, и пусть он будет командующим над нами,
оставаясь тысячником.
Домелла помолчала, глядя на тысячника, стоявшего перед ней.
- Я назову тебя, Хаммар. А заместителей себе ты изберешь сам.
Согласен?..
- Вот что нам нужно решить, - сказал Хаммар, повернувшись к Совету. -
Прежде всего: надо найти способ проникнуть во дворец и узнать, что же
случилось с Аххагом. А также и с теми, кого, как мы теперь знаем, обманом
или силой увели в подземелье. Об этом, - он повернулся к Домелле, - говорил
Маан. Он арестовал Даггара, тысячника бессмертных, и рассказал, что где-то
внизу есть зал, в котором томятся пленники. Второе. Я предлагаю отправить
хаттов на родину, в Аххум. Им надо вернуть оружие и обставить дело так,
будто их поход необходим. Среди них - а их больше полутора тысяч - немало
настоящих, честных и мужественных воинов. Несправедливо наказывать их
бесчестием за грехи Маана и ему подобных. И, наконец, третье. Война
продолжается - недавний набег намутцев, которыми, как вы слышали, командует
бывший раб алабарец Эдарк, - говорит о том, что рано складывать оружие. Мы
окружены врагами. Судьба Нгара и Гаррана неизвестна. На востоке неведомые
враги преследуют Берсея. С северных границ приходят все более тревожные
известия. В долине великой Тобарры началось движение кочевых племен. Эти
орды усиливают натиск, и уже пытаются выйти из долины, перевалить через
горные хребты и вырваться на Равнину Дождей...
* * *
Поздно ночью в городе началось движение. Войска покидали обжитые
казармы. При свете факелов колонны в молчании шагали к городской стене и
выходили из города. Иные из них начинали строить военные лагеря невдалеке от
Нуанны, другие уходили по дорогам на запад, север и восток.
Вокруг дворца жрецов тоже двигались отряды.
В эту же ночь особые отряды стражников прочесали город, хватая всех
подозрительных нуаннийцев - нищих, странствующих проповедников, бездомных.
Их свозили в опустевшие казармы Южного предместья и допрашивали. Тех, кто
что-то мог сообщить о дворце, о тайнах нуаннийской веры, сажали под замок.
А рано утром отряды гонцов со знаками неприкосновенности устремились из
Нуанны во всех направлениях: гонцы везли грамоты и приказы нового
командующего Хаммара.
ДОРОГА ЦАРЕЙ
С плаща Аххада, вошедшего в шатер Берсея, ручьями стекала вода. Аххад
выглядел утомленным и озабоченным, но Берсей не предложил ему присесть к
жаровне и не налил чашу вина, как бывало раньше.
- Размножь этот приказ. Вручи каждому сотнику. Прочесть они его смогут
на марше.
Аххад в изумлении взглянул на Берсея.
- На марше? О чем ты говоришь?.. - нетерпеливо начал Аххад.
- Пять отборных сотен. Их поведу я сам.
- Темник! В такой дождь ни один враг не решится...
- Перед нами совсем другие враги, - резко перебил Берсей. - Не те, к
которым мы привыкли!
Он едва не продолжил фразу, но слово "предательство" обжигало ему язык.
- Сейчас ночь, темник, - сказал Аххад уже спокойнее. - Ты не хочешь
посвящать меня во все детали, но подумай о солдатах. Куда они пойдут из
теплых шатров, где смогут укрыться?..
- Будут месить грязь хоть до утра! - Берсей повысил голос и тут же
увидел, как померк огонь светильников, а тьма хлынула в глаза. Он слегка
качнулся, сделав вид, что потирает лоб. Тьма отступила, но легкая тошнота
осталась, и тупая боль в висках зазвенела, будто натягиваемая струна. И
еще - в нос вдруг ударил запах провонявшей, отсыревшей попоны.
Берсей откинул голову, перевел дыхание и с трудом произнес:
- Ты получил приказ. Ступай.
Он не видел, что Аххад украдкой взглянул на него и покачал головой.
Когда он, наконец, ушел, Берсей без сил опустился на топчан. Никто - в
том числе и Аххад, - не знал, что Берсея мучает не только неведомый враг.
Несколько лет назад, в Арли, где стояли тысячи Берсея, случился первый
припадок. Боль пронзила голову, пытаясь вырваться, ломая виски. Берсей тогда
был на коне - и свалился с него мешком, потому, что тьма окружила его,
проглотив солнце. Всего мгновение висела эта тьма и тут же исчезла - Берсей
вновь увидел залитые солнцем холмы и ослепительно синюю полосу моря. Первыми
к нему подоспели Аммар и Аххад. Аммар схватил под уздцы лошадь, испуганную
падением Берсея, и закричал:
- Лошадь споткнулась! Вот здесь!..
Тогда все обошлось и никто, кроме, может быть, самого Аммара, не понял,
что произошло. Берсей тоже забыл бы об этом случае, но тьма и боль
возвратились к нему у походного костра - уже началась война и Аххаг повел
аххумов на юг, в благодатные земли таосцев.
И с тех пор приступы время от времени повторялись, заставляя Берсея
быть постоянно настороже. К боли в висках и пелене перед глазами стали
добавляться тошнотворные запахи, а потом и что-то вроде видений. Берсей
никогда и никому не говорил о них. Он ждал и боялся этих видений, которые, к
счастью, случались нечасто.
Когда аххумы покорили весь мир, в Нуанне, славившейся своими лекарями,
Берсей втайне от всех нашел одного врачевателя. Это было непросто - устроить
встречу с ним наедине, так, чтобы не прознали ни ординарцы, ни Аххад.
Врачеватель выслушал Берсея и попросил позволения ощупать его голову.
Долго мял шею, уши, прикладывал ладони к вискам и затылку и замирал на
несколько мгновений. Потом сказал на ломаном языке Равнины:
- Я вижу в твоем мозгу темное тело. Оно растет. Его можно вырвать и
спасти тебя. Но для этого нужно вскрыть кость.
Берсей выслушал нуаннийца, но не поверил ему. Нуанниец дал ему на
прощанье какие-то мази и травы, но Берсей выбросил их в канал, когда
возвращался темными переулками к поджидавшей его свите.
Потом, некоторое время спустя, он сделал так, что лекарь-нуанниец был
вызван ночью к больному и случайно свалился в тот же самый канал. Без
всплеска. И без следа.
* * *
Сжав виски ладонями, Берсей прилег и закрыл глаза. Тяжелый запах
конского пота, человеческой мочи и отсыревшего войлока вызывал
головокружение. Теперь Берсей уже затруднялся сказать, принес ли этот запах
Аххад, или он возник в его больном мозгу. Но так ли, иначе, - Берсей в этот
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг