Сергей привел Роудса на автобусную остановку - это было по пути - и с
удивлением оглянулся на приятеля, когда перед ним остановился электробус.
- Ол райт, - многозначительно сказал Джим. Он поднялся в салон и,
встав у кабины автоводителя, стал бесцеремонно разглядывать пассажиров. По
сути никакой разницы. Нормальный рост, дружелюбные лица, те же тихие беседы
о своих заботах и радостях.
Город встретил их парадной опрятностью и музыкой. Музыка всюду была
одинаково приглушенной - то задумчивой, то жизнерадостной. Она лилась
беспрерывно. Она постоянно и незаметно менялась: широкая, раздольная мелодия
переходила в грусть блюза, мягкая ритмика перерождалась в мотив песни или
марша...
Сергей всматривался в Пригорск с видом человека, вернувшегося на родину
через сто лет. Но потом восторг в его глазах стал потухать, уступая место
раздумьям и даже досаде. На горожан он смотрел особенно пристально.
Навстречу шли знакомые и незнакомые люди, вроде встречавшиеся когда-то или
чем-то напоминавшие тех, кто давно ушел из жизни... И тут он вдруг понял,
что ничему этому не верит. Ему вдруг представилось, что он случайно попал на
большую сцену, где идет когда-то уже виденный спектакль с подтасовкой
некоторых эпизодов, и потому временами казалось, что он смотрит странный,
нескончаемый сон... Да разве все окружающее не было похоже на сон? Хотя бы
дома. Они здесь не строились, а выращивались. Каждому придавалась своя,
неповторимая форма, своя архитектура и размеры. А ведь в Пригорске в то
время только еще шли разговоры о выращивании домов и проводились лишь первые
опыты...
Сергей замедлил шаг.
Почти на каждом перекрестке пестрели невысокие полосатые барьеры,
обозначавшие спуск под город. Этого в Пригорске тоже не было, но Сергей
знал, что основное движение транспорта тут перенесено под землю, на улицах
остались одни приземистые электробусы и монорельс, в небе - ярко окрашенные
флаеры... Не об этом ли он думал всего несколько часов назад?..
- Ну, узнаёшь свой Пригорск? - вошел в сознание голос Роудса.
Сергей замялся:
- Конечно. Только он не совсем такой, каким я его знал.
- Ясно. - Роудс неопределенно кивнул и провел рукой по шершавой коре
здания. - Так что же дальше, сэр?
- Может быть, заглянем в этот дом? - нерешительно сказал Сергей. Он
остановился, что-то отыскивая в карманах и стараясь казаться спокойным. -
Сходишь?
Джим наморщил лоб и посмотрел на указатель улицы:
- О'кей. Цветочная, четырнадцать... Уж не боишься ли ты встретить там
самого себя?
Вдаль уходили столбы - все ниже, ниже, - будто сплетенные из тончайших
нитей, а на верхушках - белые матовые шапки светильников.
- Пожалуй, это не только светильники, - сказал Роудс. - Как думаешь?
- Конечно, - нехотя ответил Сергей. - Это поглотители вредных газов и
пыли.
Джим странно повел головой:
- Все-то ты знаешь, Серж!
- Даже плохой архитектор должен знать свой город.
- Ты - архитектор?
Вместо ответа Сергей повторил просьбу:
- Ну, так сходишь?
- Сходить можно, - неторопливо произнес Джим. - Но не понимаю: чего
тебе опасаться, если ты архитектор?.. Ладно, ладно, не нервничай. Какая
квартира?
- Триста шестая.
- Ясно. Вернее, уразумел, как любит выражаться наш друг Алекс...
Значит, там живешь ты, твоя мать и Вика?
Сергей кивнул. Роудс сдвинул берет на глаза и, посвистывая, направился
к парадной. Оглянулся:
- Не вернусь - поставишь бронзовый памятник.
Сергей попробовал изобразить улыбку, понял, что она не получилась, и
отвернулся. А мысли - одна несуразнее другой - уже закрутились в голове,
сбегались и разбегались, оставляя после себя какие-то яркие вспышки и черные
провалы.
Вернулся Роудс:
- Хэлло, Серж, они переехали!
- На Сонные Пруды?
[Image002]
- Все-то ты знаешь! И далеко они отсюда?
- За парком. А еще я знаю, что ты успел пошептаться с Алексом без меня.
Ведь так?
Перед входом в парк Сергей остановился.
- Зайдем по пути в одно место, - сказал он. - Тут рядом.
С центральной аллеи они свернули к прудам и направились по узкой, едва
приметной тропинке вдоль берега. Сергей шел уверенно: здесь ему было знакомо
все до мельчайших подробностей. Вот те самые серебристые ивы, вот жимолость
и шиповник... А за кустами цветущего жасмина открылась небольшая полянка с
примятой травой и с сухой веткой тополя, упавшей, как помнилось, во время
сильного ветра... А возле воды, поросшей островками дымчатой тины и ряски,
сидела Вика.
Сергей угрюмо смотрел на нее. На мгновение показалось, что всемогущее
время перенесло их обоих в те бесконечно далекие дни накануне старта
"Луча" - именно в тот исхоженный вдоль и поперек парк, в котором он знал
каждый куст и каждое дерево... Теперь он больше всего боялся, что Вика
оглянется. Оглянется и, не спуская с него красивых, зовущих глаз, скажет,
как прежде: "Вот мы и опять вместе, Сережа. Здравствуй!"
Сергей попятился, чуть не столкнул в воду Роудса и быстро зашагал в
сторону проспекта.
- Нехорошо. Нехорошо, - бормотал Джим, еле поспевая за ним. - Как это
по-вашему?.. Горе с тобой, да? Не убегать надо, а общаться, Серж! Общаться,
выяснять и анализировать!
- Побыл бы ты в моей шкуре! - Сергей резко остановился. - Вот в этом
доме нас ждет еще одна любопытная встреча...
На этот раз он решительно шагнул за порог дома. Фруза встретила их со
счастливой улыбкой, с неугасающей радостью в глазах. Прошли в гостиную,
уселись за низкий столик, на котором тотчас появились фужеры и несколько
напитков - от прозрачного до темно-вишневого. Сергей придирчиво рассматривал
свой портрет, стоявший в одной из ниш книжного стеллажа.
Разговорились. Выяснилось, что мать Сергея уехала на Север к дочери.
Мария - прекрасный ботаник (ботанику она обожала со школы) и вышла замуж,
оказывается, не за археолога Вихрова, а за биолога Славина. Безусловно, это
лучшее, что. можно было вообразить!.. Дедушка по-прежнему работает в своем
питомнике. Прадедушка тоже жив и ни на какой войне в сорок пятом не погибал,
и вообще истории такая война не известна. Узнали о том, что обитатели
планеты ничего не едят, поскольку роль гигантского питательного центра здесь
выполняет не что иное, как атмосфера...
- Все это мне ох как знакомо! - буркнул Сергей, едва они успели
спуститься на лифте. - Сценарий никуда не годится, зато актеры неподражаемы!
Они вышли на проспект и направились к главной площади города.
- Дай я сам поговорю с Алексом, - попросил Сергей. - Теперь я знаю, что
ему сказать.
- Подожди, еще не время. Заглянем-ка пока к другим знакомым...
Внезапно до них долетел тонкий, все нарастающий звук. Джим
насторожился.
- Кажется, сигнал тревоги? - сказал он. Сергей сорвался с места и
побежал под арку.
Над широким двором, на уровне крыш, он увидел ослепительно помигивающий
диск, который быстро снижался по крутой спирали и перед падением должен был
задеть низкорослый кустарник. Сергея точно током ударило, когда он различил
в этом кустарнике увлеченного игрой малыша. Поборов оцепенение, он бросился
к мальчику, но оттолкнуть побоялся - поднял на руки и успел сделать в
сторону только шаг: острая боль полоснула по бедру. Ему пришлось собрать всю
волю, чтобы не выпустить из рук драгоценную ношу. Он упал лишь после того,
как диск врезался в грунт, а малыш, тараща испуганные глаза, стоял рядом.
Сергея окружили люди. Теряя сознание, он увидел склонившегося над ним
Роудса и маленькую женщину - в ее светло-серых глазах сквозило сострадание,
и бледные губы мелко подрагивали, словно она хотела расплакаться.
В голове Сергея пронеслась ускользающая мысль: кажется, все это уже
было когда-то. Давно. Не совсем так, но было - и этот малыш и эта женщина.
***
Роудса впустили к Сергею только на другой день. Джим был суетлив и
чересчур весел, что с ним случалось довольно редко. Вошел и прежде всего
включил на полную мощь несколько вокграфических газет, принесенных с собой.
- Смотри и слушай, Серж! Вся здешняя пресса отмечает благородный
поступок С.Данилина! А главное - ты растешь в глазах нашего мрачного друга
Алекса!
Он тут же выложил последние новости. Состоялась беседа с городскими
властями, которые с пониманием и сочувствием отнеслись к беде экипажа
звездолета. Определили район посадки "Луча", обещали помочь с ремонтом - в
общем, все о'кей, лучше не придумаешь. Сейчас они с Неретиным и Рошалем
полетят в здешний центр управления для координации посадки корабля.
После него пришли сразу двое - мальчик и его мать. Мать рассказала о
незадачливых испытателях диска - старших товарищах ее сына, - которые
оставили готовую к взлету модель и "не потрудились проверить все, как
надо, - и вот вам результат!" Она благодарила Сергея за спасение сына и
настоятельно просила мужественного космонавта побывать у них в гостях.
Приходили и другие посетители, знакомые и незнакомые. Приходила Фруза,
оставившая в палате едва уловимый запах духов "Андромеда", забегала на
несколько минут и Вика. Разговор с нею не получился, зато после ее ухода
перед глазами Сергея долго стояло ее неправдоподобно красивое лицо.
После посадки "Луча" в палате перебывал весь экипаж Товарищи приносили
цветы и самые последние новости.
Сергей скоро поправился. Его друзья усиленно занимались ремонтом
звездолета. В свободное время гуляли по улицам города, по окрестностям,
потом эта привычка стала понемногу ослабевать. В души постепенно, но
неудержимо закрадывались равнодушие и тоска. Люди понимали: видимого мира не
существует, вернее, не существовало до тех пор, пока космоглиссер не
совершил посадку. Вот тогда и появились Трехглавая и город, который в
конечном счете стал похожим на Пригорск.
Представители незнакомого разума сумели понять пришельцев, сумели
узнать их прошлое и незавидное настоящее. Из простого сочувствия или
сострадания они соорудили довольно убедительный слепок одного из уголков
Земли, правда, с явной поправкой на совершенство - именно такой, который
ярче других проявился в мыслях Сергея, - то ли чтобы создать для космонавтов
привычные земные условия, то ли из экспериментальных соображений: как будут
вести себя пришельцы, добрые ли они, каковы их мысли и намерения...
Сначала земляне жили надеждой на помощь, но, когда стало ясно, что
хозяева планеты уклоняются от встречи с ними, не идут на взаимопонимание,
надежду быстро сменило отчаяние.
Надо было что-то предпринимать.
Командир с помощником видели: их товарищи стали пассивно относиться к
работе на борту "Луча", делали ее нехотя. Появились первые признаки
небрежности.
Однажды Сергей заметил, как Жан Рошаль, задумчиво пнул недавно
отремонтированный автомат у аварийного шлюза и побрел к лифту.
- Ты куда? - опешил Сергей.
- К черту! К дьяволу! - зло отозвался Жан. - Куда угодно!
- Но мы же не закончили...
- А кому это нужно? Тебе? Мне? Ребятам? - Рошаль был неузнаваем. Глаза
его обжигали холодом обреченности. Сергею стало жутко. Он привык видеть Жана
веселым, неунывающим в самые трудные минуты...
Рошаль не спеша вернулся и, подняв с пола ветошь, стал понуро вытирать
руки.
- Пойми, мон шер, - сказал он, как бы извиняясь, - мы тут застряли на
века. Отсюда нет выхода. Никто из нас не знает, куда лететь!.. Так зачем вся
эта чехарда? - Он бросил ветошь на крышку автомата. - А жить среди
марионеток и знать, что все кругом ненастоящее, - тяжело, Серж...
Находясь в стационаре, Сергей не раз задавал себе вопрос: сможет ли он
жить в таком искусственном мире, который приютил его и сделал, видимо, все
возможное, чтобы он чувствовал себя здесь, как дома? Не трудно ли будет
примириться с суррогатностью этого мира? Но тогда, в стационаре, было проще.
Тогда он больше думал о радости жизни после выхода из коллапсара. А теперь
словно очнулся от слов Жана и неожиданно ощутил на себе непонятную тяжесть.
Всплыло в памяти и другое. Вернувшись к товарищам, Сергей невольно
обратил внимание на то, что некоторые группы космонавтов, еще совсем недавно
связанные крепкими узами дружбы, начинали понемногу распадаться. Сразу он не
уловил причины таких перемен и лишь позже пришел к неутешительному выводу:
люди искали одиночества, которое на какое-то время приносило им облегчение.
Понять это было нетрудно. Значительно труднее - не поддаваться начавшейся
депрессии и искать выход...
2
Искать выход...
Так вот он, наверно, и выход - двойник Гратта!
Воспоминания отвлекли Сергея, и он забыл о порученном деле: ведь Ченцов
и Неретин просили его думать о профессоре Гратте. Только о Гратте и ни о чем
больше!
Сергей попытался сосредоточиться.
Так какой же он, Гратт? Белая шевелюра, некрасивое лицо, прорезанное
морщинами. Седая бородка. Набрякшие верхние веки. Что еще?.. Короткие руки и
длинные ноги. И спина - плотная, как камень. Одевается неряшливо... Впрочем,
это несущественно.
Неподалеку треснула ветка, зашуршала листва. Из-за кустарника показался
Роудс. Он мял в руках цветы и тоскливо разглядывал их. Он прошел бы мимо,
поглощенный мыслями, и не заметил бы товарища, если бы тот не окликнул его.
- Ты что здесь делаешь? - спросил Сергей.
Джим пугливо отбросил цветы и смущенно отряхнул ладони.
- Да... так. А ты?
- И я так, - сказал Сергей.
Джим присел рядом и стал смотреть в сторону.
- Дохлое положение, - вздохнув, сказал он. - Тупик.
- Почему тупик? Отремонтируем "Луч"...
- Да разве в "Луче" дело? - Роудс нетерпеливо вскинул руку и
нахмурился. Потом обвел взглядом небо, долину, дальний лес: - Вот наша
трагедия! От этого нам не лучше, как ожидали, а, наоборот, тошнее, потому
что все лишний раз напоминает о родине, о потере близких. А наши здешние
"знакомые" только усиливают тоску и чувство потери!.. Временами мне кажется,
Серж: хозяева намеренно решили помучить нас этой бутафорией!
- Как тебе не стыдно, Джим!
- Прости. - Роудс тяжело поднялся. - Я, кажется, в самом деле
неблагодарная - как это по-вашему? - скотина. - Он нагнулся за цветами,
повертел их перед носом и кинул к ногам Сергея: - Полюбопытствуй. Как
настоящие! А я пойду...
Сергей дотянулся до разбросанных цветов - две ромашки, таволга и
кипрей - и стал внимательно рассматривать их. Ни к чему не придерешься -
такие же, как на родине, с таким же запахом, с той же свежестью... И вдруг
что-то смутное, предательское вползло в душу. Неприятный озноб прокатился по
спине... Что-то в них не то. Не настоящие они. Чужие... А разве Сергей не
знал, что они не настоящие? Знал. Но именно тогда, именно в ту минуту он
всем своим существом ощутил фальшь... Не то ли самое случилось и с его
товарищами, только значительно раньше?
Он вскочил с места, затравленно огляделся. Сорвал один листок, другой,
потом какую-то траву и дикую гвоздику, прятавшуюся под ивняком, - все то же,
острое ощущение фальши не проходило. Тогда он подбежал к реке и долго и
сосредоточенно плескал воду на лицо и шею.
- Ну вот... то одно, то другое, - проворчал он. - Тебе дано задание...
Тебе поручено важное дело, Данилин!
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг