осудили за колдовство и отправили на костер, я ведь был среди тех поганых
судей. Ни оправдания, ни прощения я себе не находил. Но Грэя великодушно
умалчивала об этом эпизоде. Хотя, возможно, женщина скорее простит то, что я
отправил ее на костер, чем то, что почти тысячу лет назад я где-то
одиннадцать лет шатался, перебирая красоток Восточной Европы и Ближней Азии.
~ э ~
16. Когда у Виктора Михайловича Баранова заканчивался запой, он усиленно,
активно зарабатывал. Проработавший много лет шофером, он имел обширные связи
в автомобильном мире, и долго не кончавшаяся эпоха социалистических
дефицитов открывала для него простор для неплохого заработка. Не надо было
подслушивать его разговоры по телефону - голос у него был такой, что его
телефонный разговор с лестницы слышишь, а то и со двора. "Карбюратор,
генератор, термостат, резина с шипами" - громко, будто в рупор перечислял он
хорошо знакомые ему автомобильные термины, что-то кому-то доставал.
Потом он выходил на кухню и гордо показывал всем, кто там был, пачку
стодолларовых купюр. Мы невольно вздыхали с облегчением: скоро у нас будет
новый сосед - уж с такими деньгами Виктор Михайлович запросто из коммуналки
выберется.
Но Виктор Михайлович находил более достойное применение своим деньгам.
В квартире появлялись мужчины с сизыми от выпивки лицами, разгар застолья у
них приходился часа на два ночи, мощный рупор Баранова от выпитого
становился еще мощней, спать никто из окружающих не мог, в районе трех
приезжала милиция, снова уезжала, застолье шло часов до шести утра. И так -
каждый день.
По телефону звонили мужские голоса, спрашивали про карбюратор, про
термостат, про Виктора Михайловича, но тот был не в состоянии что-либо
внятное ответить: он был занят кое-чем несоизмеримо более важным, чем
карбюратор или шипованная резина.
Когда деньги заканчивались, резина и карбюратор обретали свою былую
значимость, и Баранов повисал на телефоне ровно до следующего поступления
денег. Потом снова ребята с сизыми лицами становились роднее и ближе, чем
покупатели запчастей к автомобилям. И так - без конца.
~ э ~
17. Ульрике не сразу поняла, что с ней делают. В принципе, любая из
них, из женщин, не сразу понимает, что с ней делают. Но сколько бы с ней
этого ни делали, сейчас все было по-другому.
Видела Его только она. Для миллионов телезрителей Он оставался невидим.
Да и для нее, для Ульрике, Он возник из пространства неожиданно, мгновенно,
будто сверхускоренный проявитель сработал. О Его появлении Ульрике могла
догадаться по реакции в зале. Будто коллективный оргазм охватил этих
вопящих, мечущихся людей - ее зрителей, ее слушателей. Пронзающий,
обжигающий оргазм.
Большую часть своей жизни Ульрике провела тихо, скромно. Она любила
вязать на спицах. Хорошо получалось, изысканно. Тихо напевала она, перебирая
петли, завязывая едва различимые узелки. Она и не думала, не предполагала,
мечтать не могла о большой сцене, об ошеломляющем успехе, но все в ее жизни
пошло по-другому, когда на теле у нее, на левом боку появились три
незаживающие точки...
Их появление трудно было связать с каким-то воздействием материального
характера. Она ни на что не натыкалась своим левым боком, рядом никого не
было. Тем не менее, Ульрике сразу помазала эти точки йодом. Она только что
проводила в аэропорт того самого "совка", союз с которым предсказала ее
мать. Он был художником, но каким-то непонятным. Многое в нем было странным
для Ульрике, настораживающим.
До самого прощания в аэропорту он не смел к ней прикоснуться. Лишь в
самый последний момент приложил к ее щеке свои теплые губы. Странный
человек. Загадочная русская душа? Или просто тот тип художника, пребывающий
в разных состояниях, разных плоскостях, разных мирах одновременно?
Самолет улетел. От Осло до Санкт-Петербурга два часа полета. Плюс два
часа разницы поясного времени. В полдень он вылетел, этот человек, этот
"совок", в четыре после полудня он уже дома, на своей земле. А норвежским
вечером, когда у "совка" уже ночь, появились эти три точки.
Потом ее пение нечаянно услышал известный продюсер, потом выход дисков,
телевидение, гастроли. Все, как в фильме, как в сказке. Ульрике тоже
приложила немало усилий к собственному успеху, но все это было без
напряжения, с удовольствием. Сотни тысяч поклонников писали ей письма. Ее
забрасывали цветами, подарками. Все довольно банально. А она просила
продюсера устроить гастроли в России.
- Что тебе там, в России? - пожимал плечами известный продюсер.
И правда - что?
Она гастролировала по Европе, Америке, Азии, даже в Африке и в
Австралии дала несколько концертов. Она чувствовала в себе такие силы, такие
возможности, что если б зрители и слушатели были на Луне, на Марсе, на
Юпитере, она бы полетела туда. Но особенно привлекателен для нее был
почему-то Сатурн.
Вопрос о сексе инобытийных сущностей с землянками еще долго будет
оставаться неисследованным, непостижимым. Как представить себе союз козлов с
улитками, если, например, на одной планете обитают козлы, а на другой -
улитки? Сложно представить, но можно. А вот совокупление полевой,
энергетической структуры с биологической особью - это выше воображения. Для
Него было без разницы, где Он застанет Ульрике. Его все равно никто не
видел. Ему не мешали ее одежды, ее белье. Он проникал сквозь любые
препятствия, сквозь любые расстояния и растворялся в ней. Растворялся в
каждой ее клеточке, в каждом, самом потаенном, участке ее тела, столь
желанного для сотен тысяч поклонников.
Происходящее с ней не могло не вызвать оргазма у поклонников. И ряды
поклонников множились. Но беременна она стала не от них. Она Знала - от
Кого.
Может быть, и правы были отцы церкви, принявшие восьмого октября 451
года на Халкидонском соборе путем общего голосования третью версию? Она мало
чем отличается от столь привлекательной для человеческих амбиций первой
версии. И вся разница: до рождения ты соприкоснулся с Господом или уже
после. Или в зрелом возрасте, или в глубокой старости.
~ э ~
18. Одним из первых действий большевиков в деле построения светлого будущего
в сфере железнодорожного транспорта была повсеместная переделка пассажирских
вагонов из первого класса в третий класс. Случаев переделки третьего класса
в первый - не было. И быть не могло.
~ э ~
19. Умер Кричухин, как и миллионы немолодых людей, от инсульта.
В представительстве одной норвежской фирмы ему подарили небольшую
статуэтку медведя из горного норвежского хрусталя. Подарок был для него
несказанно дорог: для Михаила медведь по сути - родственник.
Дома Кричухин, распираемый от радости, показал статуэтку новому соседу,
въехавшему вместо Славика. Он пытался любить соседа, каким бы тот ни был.
Сосед взял в руки статуэтку, повертел-порассматривал, потом, как бы в шутку,
бросил ее к себе за пазуху. Михаил Понайотович очень расстроился, упрашивал
соседа вернуть медведя, объяснял, как дорог ему этот подарок, предлагал
медведя на что-нибудь обменять. Сосед широко улыбался в ответ, а потом вылил
на Кричухина что-то грязное из кастрюли и ушел к себе. Михаил Понайотович
долго не мог уснуть, вставал, курил. Когда инсульт хватил его, Кричухин упал
в своей комнате на пол. Не в силах помочь себе, вызвать "скорую", он двое
суток громко стонал, лежа на полу. Когда Кричухин затих, сосед набрал по
телефону "03".
Врач открыл дверь в комнату.
- Угу, - кивнул с пониманием в ответ на остановившийся на нем взгляд
благородных синих глаз Михаила Понайотовича и уехал, бросив:
- Трупы - не возим!
После "скорой" приехали три угрюмых мужика. Один заполнял бумаги, двое
запихнули тело Михаила Понайотовича в мешок и увезли.
Новый сосед среагировал однозначно, по-советски: пока Кричухин еще
лежал и стонал, он срочно, в один день, оформил брак с такой же, как сам,
алкашкой. Молодой семье ДАЛИ освободившуюся комнату скончавшегося соседа.
Супруги отнесли книги Кричухина в книжную лавку, хрустального медведя - в
сувенирный ларек, а рукописи - сдали в макулатуру. Только мешком с красивой
эмблемой фирмы Эберхарада Вильде стали пользоваться сами.
~ э ~
20. - Смотри, какой негодяй: Брежнева передразнивает!
- А ведь государство его в университете обучает!
- Бесплатно!
Действительно, бесплатно обучали, стипендию платили, даже повышенную.
Правда, за эту стипендию штудировали мы марксистско-ленинскую теорию. Нам,
будущим журналистам, она была чрезвычайно нужна.
- Вот видишь: получает от советской власти повышенную стипендию, а сам
советскую власть ненавидит.
- Брежнева дразнит...
Передразнивать Брежнева у меня действительно получалось. Но, признаюсь,
копировать его речь довольно легко: здесь и набор фраз характерный, и
интонация. С любой интонацией произнеси "с чувством глубокого
удовлетворения" - и сразу ясно, откуда это. Куда сложнее имитировать речь
человека, говорящего без столь узнаваемых звуковых и лексических
особенностей.
В те времена не в искусстве имитации был особый шик. Эффектным
выглядело то, что ты не боишься. Уже не сажали в тюрьму за анекдоты, как при
Сталине, но все равно это было еще довольно опасно. Во всяком случае,
вылететь из университета, да еще с факультета журналистики, можно было
запросто. Вы - передний край идеологической работы! - твердили нам
неустанно, а тут... Брежнева дразнит!
Это Вхождение мне далось несколько легче других: я Вошел в плоть и
кровь, в мозг и память своей сестры Милочки, той, какой она была тогда,
двадцать пять лет назад. Она права, у нас общие гены, и это Вхождение было
довольно простым. Но я Вошел в ее облик не в ее роли, а всего лишь в роли
слушателя, зрителя, наблюдателя. Нехорошо, конечно, подслушивать чужой
разговор. Хоть он и впрямую касается тебя. В принципе, я догадывался и
тогда, какие вопросы Милочка с Кесаревым обсуждают и какую судьбу мне
готовят.
Есть ли смысл сегодня, через двадцать пять лет, использовать кристалл
Вхождения лишь ради того, чтобы выслушать заново то, что знал уже двадцать
пять лет назад? По сути - подслушивать? Вхождение надо использовать крайне
аккуратно. Нельзя в белых перчатках, искрящихся кристальной чистотой,
стирать дорожную грязь с ботинок. Не отстираешь потом.
И я не стал дослушивать их диалог обо мне.
~ э ~
21. Выйдя из внутреннего естества Милочки, того, которым оно было двадцать
пять лет назад, я невольно оказался у стен родного дома. Нет, не внутри его.
Снаружи. Между мной и домом будто образовалась граница. Непреодолимая.
Невдалеке начинался парк, за ним пляж и залив. Пляж потом заасфальтируют,
залив засыплют, деревья повырубают. На месте Вольного острова будут стоять
жилые дома, на месте купальни будет остановка троллейбуса, на месте
спасательной станции - кольцо трамвая. Забрался я в эпоху довольно давнюю.
Но я ходил по этим местам и вспоминал.
Поскольку в истории очередность происходящего зачастую перепутана, я не
мог сказать точно: то ли история нашей семьи повторяла с небольшими
вариациями историю нашей страны, то ли в истории нашей семьи была заложена
программа, заложен информационный код со страшной для страны судьбой, когда
за вину одних платили другие, платили их жертвы. В нашей стране все шло так
же подло и нелепо, как в нашей семье. И как миллионы людей побросали свои
дома, побросали места, где сделали они свой первый в жизни шаг, места, где
жили они, взрослели и любили, места, где остались могилы отцов и дедов.
Побросали, спасаясь от страшной, безысходной, бесплодной в огромном и
плодовитой в мизерном большевистской бациллы. Те, кто их грабил и убивал, с
одной лишь целью - завладеть их имуществом, почему-то так и остались нищими.
За последние двадцать пять лет, как бы ни было это тяжело, как бы ни
было это больно, я приезжал иногда к порогу своего родного дома, не имея
права в него войти. Право разрешить мне войти в дом моего отца или не
разрешить присвоил Кесарев. Он не пошел на улицу прохожих грабить - там
могли сдачи дать. Он нашел вариант, как ему казалось тогда, безнаказанный.
Тогда казалось.
Но все, что произошло между мною и Милочкой с Кесаревым, произошло не
двадцать пять лет назад. Все произошло много-много раньше. Там, за Точкой
Невозврата.
~ э ~
22. В технологии Перехода у меня еще бывали порой довольно сильные сбои, и в
том варианте Милочкиной судьбы, в который я попал (вернувшись в эпоху
поступательного течения времени), Кесарев остался с Милочкой. Не бросил ее
вместе с Кирой и не смылся в Москву к новой семье.
В этом варианте судьбы у Милочки была не дочь, а сын. Далеко не
благополучный Петечка. В поступке Кесарева была некая степень благородства,
был в своем роде определенный акт мужества - жить рядом с Петечкой. Я даже
прекратил называть его подонок-Кесарев, стал называть просто Саша.
Я пытался забыть все происходившее двадцать пять лет назад. Хотя оно
помнилось, навязчиво, незаживающе, будто вчера произошло. Мне долго было
жаль себя и никогда не жаль его. До сегодняшнего дня. Сегодня все казалось
наоборот. Сегодня Кесарев был беспомощным, жалким. Двадцать пять лет назад
беспомощным и жалким был я. Подонок-Кесарев пришел в мой дом, где жили
когда-то мои родители. Пришел хозяином. Эта ситуация с Милочкой и Кесаревым
была, по моему восприятию тогда, пострашнее и ситуации с Барановым, и
ситуации с Волчковым, и ситуации с Вадиком-Диплодоком вместе взятых. И,
возможно, не будь у меня из-за Кесарева с Милочкой той поганой,
унизительной, омерзительной юности, я бы был другим. Совсем другим. И не
было бы потом столько хорошего, яркого, светлого.
Я поверил тогда Милочкиным словам. Я был еще довольно маленьким и
беспомощным. Стыдно даже помнить, что когда-то ты был таким. Я сам убрался
из родительского дома, пока подонок-Кесарев, как обещала Милочка, меня ни
убрал.
- Он тебя просто уберет, - улыбалась она, намекая прозрачно, что он
полномочен меня "убрать". Они любят приподнять себя на ступенечку выше, чем
есть на самом деле. И приписать себе несуществующие полномочия. Но тогда я
многого не понимал, многому верил. Ведь живи мы чуть пораньше, в 30-е,
скажем, годы, им не надо было никаких ступенечек. Даже чем ниже, тем
действеннее. И на мужа Клавдии Антоновны Рудовской тоже написал далеко не
высокий начальник. А так, подчиненный его же подчиненного.
Другим младшим братьям сестры заменяли родителей, когда родители
умирали. Потом младший братик вырастал и помогал сестре во всем, был ей
опорой и защитой. Возможно, так оно и было бы в нашей семье, и в нашей
стране, если б...
~ э ~
23. - Ну, и чем он лечит? - спросила Милочка, когда я рассказывал ей про
результаты метода И.Х., будто разница шла между уколами, пилюлями и клизмой.
Как объяснить ей, чем Он лечит? Как объяснить, что сначала Он должен
воскресить Душу, и только если это удастся, можно приниматься за тело. Без
этого - без толку. Он лечит не клизмой, не уколами. В материальном мире нет
аналогов того, чем Он лечит. Не назвать, не сформулировать при всем желании,
чем Он лечит. Не каплями, не микстурой. Это не объяснить в рамках
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг