Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
исчезнувшее военное имущество магарыч с хорошей закуской. Ущерб всё  же  был
немалым - две оставшихся халупы были очень уж ветхими.
     Денег у Васьки не было, и теперь он раздумывал, не  воспользоваться  ли
своим тайником, не тем, под крыльцом, где  лежала  дежурная  четвертинка,  а
настоящим,  в  кустах  над  морем,  который  он  вырыл,  укрыл  от  дождя  и
старательно замаскировал. "Забрать оттуда всё, толкнуть  на  Привозе,  да  и
вообще податься отсюда, с этими "дедками" можно влипнуть в такую историю!" -
Он вспомнил,  как,  обливаясь  потом,  тащил  четырёхпудовый  аккумулятор  в
Григорьевку на самодельной тачке, вздрагивая от урчания  каждой  проезжавшей
машины. И где ж благодарность? Да наплевать ему на эти доски -  какой-нибудь
салабон из кухонного наряда стащил, чтоб не  мучиться,  а  тут  сразу:  кому
толкнул?!
     Каюсь, что этим салабоном был я. В четыре утра надо было растопить  две
огромные топки  -  одну  под  чай,  другую  -  под  кашу,  при  этом  высшим
начальством предполагалось, что дровами будет шестиметровое бревно в полтора
обхвата, которое надо было разделать тупой  пилой  и  топором  с  поломанной
ручкой. Ситуацию спас бы только хворост. Пошёл я его искать и  наткнулся  на
домики. Щит оторвался легко, дотащил его, кинул напарнику и за вторым пошёл.
Осталось бы два домика после той ночи, но Васька из села вернулся: курил  на
крылечке, кашлял, почесывал свои редеющие  чёрные  кудри  и  напевал  что-то
спьяну. Да простит меня Васька за оплеухи, что  ему  достались,  но  меня  с
напарником тысячная стая, оставшись без чая  и  каши,  вообще  бы  убила.  К
счастью, в наряд на кухню я больше не попадал, да и часть нашу к октябрю  из
Чабанки передислоцировали. Но это уже другая история.
     В тайнике у Васьки лежало несколько газовых зажигалок, которые фурчали,
как паяльные лампы, и на ветру не гасли; малюсенький радиоприемник,  который
почему-то только местный телеканал да  переговоры  военных  радистов  ловит;
похожая на записную книжку коробочка  с  кнопками  и  экраном  и  много  ещё
подобных невероятных штуковин. Соваться с ними на Привоз Васька  побаивался,
это ведь не сигареты, половину которых он с ходу загнал какому-то  студенту,
и не коньяк, который попивал несколько вечеров, но обстоятельства вынуждали,
и  уже  одевшийся  Васька,  разгладив  ладонями   полусухие   шмотки,   стал
подниматься к тайнику. Раскидав в  кустах  хворост,  он  отодвинул  замшелую
шиферную плиту и вытащил из ямы замотанный в  кленку  сверток.  В  нём  была
новенькая сумка "Адидас", которую Васька надел на плечо и двинулся в сторону
шоссе.
     Через несколько минут он уже гипнотизировал поднятой рукой  проезжавшие
автомобили.  Как  человек  свободный,  Васька  почти   всегда   передвигался
автостопом.
     Большинство водителей его просто не замечали, они проносились  мимо  на
тронной высоте зиловских и камазовских кабин. День был явно  невезучий  -  в
другие времена Васькина поднятая рука  имела  магическую  силу  милицейского
жезла.
     Наконец перед ним тормознул  обшарпанный  жигулёнок  пакостно-салатного
цвета, и Васька плюхнулся на заднее сиденье рядом  с  загорелым  парнем  лет
двадцати пяти, который был небрит и весь как-то странно помят -  от  линялых
джинсов и выцветшей  футболки  до  коротко  подстриженных  рыжеватых  волос,
каждый квадратный сантиметр которых торчал  вызывающе  независимо.  Примерно
также выглядел водила. Заметим, к слову, что и Васька от них отличался разве
что новенькой сумкой.
     - Располагайся поудобнее, кореш! Кидай свой чумайдан назад, за сиденье.
Я - Кеша. А тебя как звать?
     - Васька. Вы до самой Одессы?
     - До Одессы, до Одессы! Тебе куда там?
     - Да неплохо бы  до  вокзала,  но  уж  как  выйдет,  по  городу  и  так
доберусь - на трамваях.
     - Слышь, Гога, мы до вокзала сразу, или в Лузановку ещё заедем?
     - Да надо бы заехать-то.
     - Ну, в общем, до Лузановки подкинем,  а  там,  как  хошь!  Проведывал,
наверное, брательника у военных?
     - А ты как догадался?
     - А чё тут ещё с утра делать? Бабы, так километра за четыре до того или
после того. Набухались вы вчера с брательником  -  от  тебя  разит,  как  от
спиртзавода, да и переночевал ты где-то под кустиком. Похмелиться хочешь?  -
И Кеша вытянул из кармана  за  спинкой  переднего  сиденья  початую  бутылку
"Букета Молдавии".
     - Дрянь вонючая, но пить можно.
     Васька знал, что "Букет Молдавии" не совсем дрянь, просто пить его надо
было пополам с минеральной водой, ну, или в коктейли добавлять. Но раз уж  в
машине не было ни минеральной, ни коктейлей, он  отбулькал  из  горла  грамм
триста и вернул бутылку Кеше. Удача возвращалась  -  день  заискрился  всеми
гранями  голубого  южного   неба,   приятной   серой   лентой   асфальта   и
нежно-зеленоватым капотом жигулёнка, подрагивающим перед глазами.
     - Слушай,  ёлы-палы,  а  ты  ведь,  кореш,  дверь  не  захлопнул!   Ещё
вывалишься с похмелюги!
     Васька удивительно подёргал ручку двери - вроде бы всё в порядке.
     - Да ты её приоткрой и хлопни получше, а то точно вывалишься!
     И Васька приоткрыл,  после  чего  получил  локтем  под  рёбра  и  через
несколько секунд уже лежал с окровавленной головой на обочине. Кеша  и  Гога
не были кровожадными - просто им сразу же понравилась Васькина сумка.  Никто
никого не хотел убивать - просто как раз подвернулся  километровый  бетонный
столбик, и Васька протаранил его плечом на скорости в семьдесят километров в
час. Голове досталось по касательной - Васька лишился доброго куска кожи  на
виске и верхней части уха. Он был удивительно везучим человеком, но  на  сей
раз ему явно не повезло: сотрясение мозга, раздробленная ключица и сломанные
рёбра превратили верхушку лёгкого в кровавое месиво. Тут  бы  и  закончилась
Книга жизни одного из последних романтиков, если бы не  подвернулась  машина
"скорой помощи", порожняком возвращавшаяся из Чабанки после вызова.
     А Кеша и Гога недалеко от поста ГАИ перед въездом в Одессу спокойненько
повернули на просёлок, бросили там украденную  в  Григорьевке  машину  и  не
спеша побрели через поле до ближайшей окраины.
     Лишь  через  месяц  "компетентным  органам"  удалось  установить,   что
гастролировали летом в Затоке два "джентельмена удачи", разводили по мелочам
лохов-курортников под псевдонимами Кеша и Гога  и  что  накануне  Васькиного
ограбления на маршруте "Затока-Одесса" угнано три легковушки и что  все  три
благополучно найдены брошенными на просёлках.
     "Компетентным  органам",  в  принципе  и  в  частности,  было   глубоко
наплевать на мелких  шулеров  Кешу  и  Гогу,  но  вышедший  из  комы  Васька
рассказывал такое, что милицейские опера не поверили - черепушка  как  никак
разбита, почти на том свете  побывал  парень,  мало  ли  что  нафантазирует.
Однако, следователь зацепился за упомянутое в ориентировке слово "Отаман"  и
сообщил в областное управление КГБ.
     К удивлению оперов, в тот же день Ваську определили в отдельную палату,
у дверей которой постоянно дежурил человек с квадратным подбородком.
     Взялись за поиски Кеши и Гоги. В идиотской мозаике фактов  у  Заточного
начал проблёскивать хоть какой-то смысл.

     Г л а в а 4
     Клацнул тумблер. Жерло "пушки" задрожало, от  него  начали  разбегаться
сияющие круги, и через мгновение лаборатория превратилась в  жуткую  воронку
спирально закрученного света. Максима вырвало  из  кресла  и  с  неимоверной
скоростью потащило в ослепляющую глубину. Страха не было - чувства  и  разум
словно склеились какой-то вязкой субстанцией.
     Из  того,  что  Максим  мог  бы  назвать  собственным  "Я",   отделился
хладнокровный  наблюдатель,  мысли   и   ощущения   которого   парадоксально
воспринимались и как свои, и как чужие одновременно.
     Через мгновение сияние вихря уменьшилось, бело-голубые  оттенки  начали
окрашиваться красными, черными и коричневыми искорками. Неуловимое мгновение
перехода - и Максим завис в сером, похожем  на  туман  полумраке,  горизонты
которого отсвечивали багровым.
     Он ощутил, что может двигаться, устроился поудобнее и вспомнил,  что  в
обычной жизни позу лотоса никогда не считал удобной. Пробовал  когда-то,  но
остановила боль в нерастянутых связках.
     То, к чему  индусы  привыкают  с  детства,  требовало  месяцев  упорных
тренировок, а мой приятель  был  всё  же  натурой  рациональной  -  с  одной
стороны, и ленивой - со всех прочих. Тут же сидел, а точнее - висел  в  этой
самой позе, так сказать, йог Максим Курило, и считал, что удобнее не бывает!
     В  сером  сумраке  полыхнуло  красным   и   перед   Максимом   возникла
голубоглазая красавица в старинном вышитом сарафане.  Её  золотистые  волосы
были стянуты серебряным обручем, а под левым плечом искрилась брошь  в  виде
полумесяца, тоже серебряная. Взгляд незнакомки  был  строгим,  но  где-то  в
глубине его прочитывалась совсем земная игривость, и Максим не  удержался  -
представил барышню без сарафана и всего прочего, один лишь обруч  на  голове
оставил. Представленное мгновенно материализировалось - совершенно  нагая  и
божественно прекрасная девушка нахмурила брови:
     - Нет у тебя почтения к неземным силам. Но, раз начал, продолжай в  том
же духе! - И превратилась в дряхлую старушенцию с отвисшими тощими грудями и
седыми  пасмами  волос,  которые  клочками  торчали  из  лысеющего   черепа.
Костлявая  рука  старухи  потянулась  к  Максиму,  её  мутные  глаза  начали
разгораться вишнёвым блеском.
     Страх вливался в каждую клеточку нашего новоиспечённого йога, и  только
"склеенность" чувств удерживала его от потери сознания.
     Старуха опустила руку,  и  Максим  почувствовал  облегчение.  Да  и  не
старуха уже стояла перед ним, а прекрасная женщина в пурпурной тоге.
     Чёрные с синевой волосы волнами вырывались  из-под  золотой  диадемы  с
искрящимся посреди лба рубином и струились за плечи. У неё были  правильные,
скорей европейские, чем восточные, черты лица. Даже через "склеенные"  мысли
и чувства Максим чувствовал жар её неземной красоты, смешанный  с  леденящим
ужасом. И  было  отчего:  в  правой  руке  она  держала  обильно  украшенный
самоцветами золотой скипетр,  а  левой  поправляла  жутковатое  ожерелье  из
человеческих черепов. В ней не  было  и  тени  игривости  -  только  мрачная
торжественная красота.
     - Я могу принять любой облик, но  давай  остановимся  на  этом,  юноша.
Иначе тебя снова может занести. Сознаюсь, что ход твоих мыслей мне  приятен,
но у нас нет времени на эротические эксперименты. Тем более, что ты  ещё  не
знаешь, кто есть ты и кто есть я. Ты скажешь, что ты - Максим Курило, и  это
будет ложью. Люди заблудились и стали называть детей своих именами,  которые
далеки от сути имя носящего.
       Ты скажешь, что ты - человек, но это - тоже ложь,  ибо  ты  пока  что
только трава. И ещё: в тебе спрятался зверь, буйвол, который ест эту  траву,
и он же удобряет её, чтобы она росла. Человек - это больше, чем  трава,  это
больше, чем буйвол. Человек подобен Богу, а не траве и зверю.
     Я заблокировала твои эмоции и часть разума, иначе  перепуганный  буйвол
пробил бы здесь брешь в пространстве-времени, и горе тогда  бы  твоей  душе,
ибо миллиарды лет падала бы она на дно Галактики, чтобы снова начать с камня
при новом большом взрыве. Хочешь знать, кто есть я, меняющая свой облик?
     - Да! - выдохнул Максим и это "да!" полетело в полумрак, словно  всхлип
басовой струны в пустом концертном зале.
     - Я - всего лишь проекция великой  силы,  которая  разрушает  всё,  что
исчерпало себя, и которая рождает новое. Сила эта слепа, она не сущность,  а
непреложный космический закон по ту сторону добра и зла.  При  необходимости
она может быть разумной. Как видишь, необходимость эта возникла.  Но  помни,
что разум - всего лишь второстепенная функция, он - слуга закона.
     На Востоке эту силу определяли как женский принцип  мироздания,  и  это
действительно так. Потому ты видишь меня сейчас в  облике  индийской  богини
Кали, хотя на её месте могли быть и Гера, Лада, Изида, -  всё  это  символы,
упрощения, приспособленные  к  тому  или  иному  уровню  людского  сознания.
Спрашивай, юноша!
     - Но  почему  такая  могучая  сила  заинтересовалась  мной,  который  -
"трава?" Какое дело до "травы" космическим силам? Разве что у неё есть некая
особая миссия?
     Прежде чем Кали ответила, перед Максимом  визуализировался  нахохленный
воробышек, стремительно вырос до человеческого роста и превратился в чёрного
ворона в милицейском мундире и золотых очках  на  горбатом  клюве.  Сверкнув
неестественно синими глазами, он изрёк:
     - Ха, миссия! Это называется  "малый  бред  значения"!  Даже  на  манию
величия не тянет.  Трава  есть  трава,  что  с  неё  возьмёшь!  Кстати,  эта
страшилка меня не видит. Ха-ха-ха! Я - сильнее её! Я - самый  сильный!  Я  -
самый умный! И даже - самый красивый! - Ворон  кокетливо  расправил  перышки
под клювом. - Но помалкивай, а то тебе - ой-ёй-ёй - плохо  будет!  Смотри  у
меня! - Ворон погрозил Максиму кончиком крыла и исчез.
     Кали, действительно, ничего не заметила, и Максим услышал:
     - У каждого человека есть миссия. Не для того приходят на землю,  чтобы
всю жизнь просидеть за книгой, потягивая пивко и отравляя  себя  сигаретами.
Бывают и особые миссии, но не у тебя, так что не обольщайся. Всё проще.
     Ты обратил внимание, что романтические дурочки считают тебя гением? - И
отлично знаешь, что это  не  так.  Что  все  окружающие  -  родные,  друзья,
преподаватели ждут от тебя чего-то неординарного, великого? Проходит время -
ты ничего такого не сделал  -  разве  что  подрался  с  двумя  пьяницами  на
подмосковной платформе. Все разочарованы. Но заметь: то что ждали  от  тебя,
сделано другими, но с тобой - быстрее. Ты - катализатор,  фермент  эволюции.
Это - знак твоих энергий от начала космического круга, если  хочешь,  назови
его "миссией".
     - Но всё это не объясняет твоего интереса. Катализатор, фермент, каких,
наверное, много. Ну, выкинули меня из жизни, а сотни таких же остались!
     - Не перебивай! Я - не единственная сила,  есть  и  другие,  с  другими
интересами. В их борьбе, словно ветви дерева, рождаются и идут параллельными
путями новые миры, и не всё  можно  спрогнозировать  в  этой  величественной
игре.
     Чтобы ускорить эволюцию, в начале времён  людей  наделили  колоссальной
свободой воли, какой нет даже у большинства  духовных  сущностей,  и  выбор,
который люди делают сейчас, причём не впервые, ошибочен. Ваш  нынешний  путь
ведёт в тупик, в его конце - катастрофа, и её ещё можно предотвратить. Назад
вас, людей, не повернёшь, вы уж очень любите свои игрушки, но  что-то  можно
скорректировать, и ты, уважаемый катализатор, нам поможешь.  По  возвращении
на Землю ты будешь должен кое-что сделать. Кстати, ещё недавно в твоей Книге
жизни не было ни ареста, ни вот этого путешествия в великую Пустоту. Был там
обыкновенный учитель немецкого языка, который тихо проживёт  свои  семьдесят
шесть  лет  и  умрет  среди  детей  и  внуков.  Многие  Книги  жизни  сейчас
переписаны, и не игра сил тому виной, а выбор, о котором я говорила.
     - Какая же это свобода, если всё предопределено?
     - Ничто  не  предопределено.  Мы  склоняем  тебя  к  действию,  но   не
приказываем.  Можешь  отказаться,  но  тогда  твоя  Книга  жизни   ещё   раз
перепишется.
     - И что там будет?
     - Ничего! Мёртвое тело в лабораторном кресле, мятущаяся  душа,  которая
будет мучиться от неисполненного долга, и - повторение пройденного  в  новых
воплощениях.
     - А если соглашусь?
     - Будут Свет и Тьма, отчаяние и радость победы.  Будет  боль  утраты  и
счастье любви. Будет жизнь. Большего я сказать не могу.
     - Я согласен, но чувствую  себя  растерянно.  Что  я  могу,  "трава"  и
"буйвол"? Я ведь не Эйнштейн, и не Леонардо, и уж никак  не  Иисус  Христос.
Может, в учителя отпустите? Наверное, там моё место и есть.
     - Не  получится.  "Проехали!"  -  как  говорят  твои  приятели.  И  ты,
действительно, пока что ничего не  можешь,  но  это  исправимо.  Большинство
людей даже не подозревает, какая  сила  в  них  спрятана.  Я  говорила,  что
человек подобен Богу, но нельзя ребёнку доверять, скажем, гранату  -  и  сам
погибнет, и другие пострадают. Придётся тебе взрослеть ускоренными  темпами.
Цени - это великий дар, ты за несколько лет пройдёшь  путь  тысячелетий.  Не
оступись, иначе снова будешь обезьяной в мундире.
     Что  за  обезьяна,  он  не  понял.  Кали  тряхнула  скипетром,  и   всё
погрузилось в кромешную тьму.
     Максим ощутил, как в каждой его клеточке нарастает звук, величественный
и мелодичный. Даже блокированное Кали сознание еле выносило боль  и  радость
льющейся гармонии, и  Максим  взорвался,  разлетаясь  в  ночь  бесконечности
мириадами галактик. Великое Ничто заполнялось мирами, которые  сплетались  в
сотнях измерений. Рождались и умирали туманности, звезды  и  планеты.  И  за
всем этим чувствовалась воля Создателя, сверхразумного и всемогущего.
     На разлитое в пустоте  сознание  Максима  начала  надвигаться  одна  из
спиральных галактик, а через мгновение перед ним высветилась холодная жёлтая
звезда с девятью планетами, причём кто-то невидимый обозначил  пунктиром  их
орбиты.  Третья  планета  замигала  голубым  огоньком,  и  сознание  Максима
перенеслось к ней. Снова калейдоскоп стихий, рождения  и  смерти  океанов  и
континентов. Перед ним проходили  стертые  из  памяти  человечества  расы  и
народы...

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг