тем временем продолжал:
- Мне надо за несколько месяцев завершить твою подготовку, потому что
уже определён твой собственный сектор - Запорожье и его окрестности.
Переберёшься туда летом. Полностью тебя легализуем, найдём такую работу, что
оставляет много свободного времени. В этой стране нельзя не работать,
посадят за тунеядство. Я вот в драматурги подался, но года через три амплуа
придётся менять, опасно быть драматургом, у которого нет ни одной пьесы.
- Так напиши. По-моему, ты сможешь!
- Смогу, конечно, только делать этого не буду. Блеск славы и фотографии
на обложках не для нашей работы.
- Ты кто по профессии? Я имею ввиду обычное, земное занятие.
- Кто? Сначала - журналист, а потом - лейтенант КГБ.
- Ты? КГБ?
- Да, я - КГБ! Меня задействовали в комбинации, где я должен был
принести зло невинному, и я отказался выполнять приказ. Как и ты, сбежал
потом из-под следствия.
- У тебя был ворон?
- Ворон? Какой ещё ворон?
- Он меня на Ингрунн забросил перед Соуэллой. Такой себе сверхразумный
клоун, который постоянно пакостит, но в итоге всё оборачивается к лучшему.
- Ага, ясно! Наверное, каждому из нас выпадает такой клоун. У меня был
крокодил Гена. Достал меня, зараза зелёная! Слава Богу, распрощались, и даже
друзьями остались вроде бы.
- Мой тоже в друзья напрашивался при последних встречах. Честно говоря,
простил я ему все пакости и даже какая-то симпатия появилась. Что
называется, "полюби крокодила"...
- А это что за извращение?
- Воспоминания об Ингрунне. Кали мне телепатировала условия включения
этического фильтра, когда я пробовал свои силы.
- Кали?
- У тебя, наверное, был свой её эквивалент, наподобие крокодила Гены.
- Не было ничего похожего. Ладно, вставай, путешественник! Предлагаю
пойти позавтракать. Точнее, пообедать - полдвенадцатого на дворе. Есть тут
столовка рядом, дёшево и сердито.
- Толик,- нерешительно начал Максим, когда они вышли на посыпанный
кирпичной крошкой тротуар,- мне бы хотелось побывать дома. И ещё, мне надо
разыскать одну девушку, она тоже где-то возле Тернополя. Мне очень надо!
Понимаешь, я сейчас словно на одной ноге стою, а хотелось бы встать на обе.
- Понимаю. Только вот как это сделать - ты же до сих пор в розыске!
Сам-то прикроешься, удерёшь снова, а родителей и девушку подставишь.
Тернополь - не заповедник в Брянских лесах, всё на виду.
- С этой девушкой мы вместе горели на Ингрунне, она всё знает и всё
поймёт. Можно сделать её нашей помощницей.
- Не нам это решать,- отрубил Толик. - На всё воля Айны. Раз твоя
девушка сама по себе, значит, не готова ещё.
- Я уже решила, - вмешалась в разговор Айна.- Будет она нашей
помощницей, и с родителями ты, Максим, повидаешься, но не сейчас. Потерпи
ещё пару месяцев.
- Спасибо, Айна!
- Работай пока с Толиком, у него есть чему поучиться! Подготовься к
встрече с грумаго, в твоём секторе в одном из районов, к сожалению, есть их
колония.
- Грумаго? Что это?
- Толик объяснит. Всё, ребята, конец связи, ко мне пришли!
Толик объяснил, но не в этот мартовский день, а чуть позже, когда они
вместе поднялись к земным энергорешёткам.
- Видишь вот эту сетку? Обрати внимание: огромные ячейки, таких нет
даже у решёток минералов, чёткая геометричность и отсутствие объёмности. Это
и есть грумаго. Из каких сфер они явились, не ясно, но явились и накинули на
Землю свою решётку, словно удавку. Они ни во что не вмешиваются, ни с чем не
взаимодействуют. У всех, кто пытался вступить с ними в контакт, осталось
ощущение обжигающей ненависти и презрения высшей формы жизни к низшей. Ты,
когда видишь муравья, презираешь его?
- Зачем?
- Вот то-то и оно, что незачем. Абсолютно неземной разум, продукт
какой-то неведомой эволюционной парадигмы. Айна говорит, что они из другой
Вселенной. И что с ними надо быть настороже.
- А как же обычные люди с ними?
- А никак.- Трактор проходит через зону грумаго, тётки с сапками -
никакой реакции. Эффекты начинаются, когда рядом оказывается человек с
паранормальными способностями или какой-нибудь СВЧ-передатчик, и уж не дай
Бог там баловаться лазером. Искривляется пространство, появляются временные
вихри, куда на несколько дней проваливаются люди. Благо, что грумаго не
размножаются и не захватывают новые территории.
Одесский сектор считался относительно благополучным, хотя некоторые
проблемы возникали из-за нештатных ситуаций на АЭС, да ещё в одном из
режимных НИИ учёные постоянно лезли за границу световых и рентгеновских
частот, создавая тем самым торсионные вихри. Толику и Максиму, пока они были
вместе, не раз приходилось перехватывать сияющие торнадо перед сферой
энергорешёток, а дважды - даже сращивать разорванные ячейки, которые
породили в Одесской области вспышку парагриппа и омертвение половины завязей
в садах и виноградниках.
В отстойниках возле АЭС появился новый вид дождевого червя, который
спокойненько пережёвывал радиоактивную органику и размножался. Максим
перенёс несколько особей на берег озерца у Беляевки, но в нормальных
условиях червяки погибли. Поскольку на соответствующей сетке не возникло
искривлений и паразитирующих отводок, на червяков махнули рукой.
Много раз энергоремонтники видели сеть Сознания Христа, в которой
появлялись всё новые и новые ячейки.
- Кто её строит?- спросил Максим.
- Строители, подобные тем, что в Библии названы "Элохим". Есть среди
них и соуэлльцы, но в основном задействованы цивилизации более высокого
порядка, чем соуэлльская. Потому мы их и не видим.
- И что будет, когда работа завершится?
- Квантовый скачок. Часть людей перейдёт на очередную ступеньку в
иерархии, а остальные на первых порах ничего не заметят, но за несколько
воплощений туда поднимутся и они. Тогда и Земля исчезнет с этого уровня
материальности, проявится на новом.
Два месяца Максим нёс дозор вместе с Толиком, перенимая от него хитрые
приёмы энергоремонта и умения обходить ловушки, а они и тут были, причём
несли порой смертельную опасность. Однажды, например, порванная отводка
крысиной сетки прицепилась к Максиму, и он почувствовал, как силы его
покидают, а крысы-мутанты внизу жадно впитывают в себя его энергию. Хорошо,
что Толик вовремя заметил, обрубил присоску, а Максиму потом сутки пришлось
отлёживаться, чтобы привести себя в форму.
По ходу дела прослушал он и краткий курс социальной хирургии, которой
Толик владел мастерски. Она ничего общего не имела с государственным
переворотом, погонями и перестрелками. Это было искуство незаметного влияния
на людей, которые могли совершить нежелательные для энергосистемы Земли
поступки. Демон социального хирурга имел на это право, ангелу социального
хирурга оставалось только скорбеть о несовершенстве мира. Практических
занятий не проводили.
- Вспомни, что я тебе рассказал о похищении Кропотова,- сказал Толик. -
И ещё вспомни, как ты прикрывал операцию. Приёмы те же, изменяется лишь цель
их применения, и главное тут - знать меру, действовать как можно мягче.
Двадцать пятого мая, а это была суббота, Айна связалась с Толиком:
- Готовь Максима к переезду. Я тебе пришлю его новые документы и личное
дело из горвоенкомата. Пусть остаётся Виктором Лебедевым, но я на
синтезаторе изменила год и место рождения, переделала историю болезни - не
отрубать же ему палец! Теперь у нашего друга порок сердца. Случись вызов на
медкомиссию, он какую хочешь кардиограмму нарисует, а ультрозвуковая
аппаратура нужного качества у врачей появится лет через десять. Возьми на
себе организационные моменты. И, я думаю, что снимать ему жильё
нежелательно. Дай денег, пусть себе домик купит. Ты ведь недавно
поразбойничал немножко?
- Каюсь, Айна, было дело. Только вот он на это до сих пор косо смотрит.
Не понимает, что эти деньги - не Зеймана, а поскольку вернуть их законным
владельцам невозможно, они ничейные. Да и стоит ли возвращать - ведь снова
на глупости потратят?
- Ладно, Толик. Я тоже на это косо смотрю, но вынуждена мириться, пока
местный режим не рухнет. Но потом - смотри у меня, разбойничек!
- Договорились!
Через день Максим вертел в руках новенький паспорт с вложенным свежим
листком убытия из Брянска и увенчанный пятиконечной звездой военный билет со
штампом о снятии с учёта.
- Виктор Лебедев остаётся на учёте, потому что ты уже другой Лебедев -
год и место рождения другие. Осталась маленькая деталь: перехватить запрос
на личное дело и подбросить в сумку фельдъегеря вот это, да ещё и запись в
реестре сделать. После этого ты вполне легализован, но привлекать внимание
силовых структур нельзя - после запросов в Брянск легенда рассыплется.
Можно, конечно, и запросы перехватывать, но тогда дело делать некогда будет.
Толик порылся в сумке и вытащил четыре зелёных упаковки.
- Купишь дом на окраине, не очень роскошный, но добротный, чтобы время
на ремонт не тратить. Учти, это обговорено с Айной, так что можешь не
кривиться. Вот ещё десять тысяч, так сказать, на карманные расходы. Думаю,
что мебель ХIХ века ты скупать не будешь? Не будешь. Я бы на твоём месте
Игорю деньги вернул, он их всё же горбом заработал. А всё остальное - как
хочешь. Связь на первых порах прямая - Айна открыла нам телепатический
канал. Сосредоточься - и он включится. Я хотел бы держать под контролем всю
ситуацию в военкомате, чтобы не пропустить запрос и прибытие фельдъегеря, а
для этого нужна чёткая настройка на людей, место и время. Не выключайся ни
на минуту, даже если в туалет отправишься. Через две недели появится
вакансия на насосной станции водоканала. Сутки дежурить, двое суток - дома.
Работа - не бей лежачего, однако, если авария, не сладко будет, хотя и не
вспотеешь - холодно и сыро.
Вот и всё, друг мой, брат мой Максим! Провожать не буду - не маленький.
Удачи тебе!
Толик вышел на крыльцо, и скрестив на груди руки, невидяще уставился на
улицу и соседний дом за ней, а Максим в это время укладывал в сумку свои
нехитрые пожитки, и на первом месте среди них были куртка и шапка - подарок
Игоря. Проверил, хорошо ли застёгнуты внутренние карманы пиджака, где были
рассованы документы и деньги, повесил сумку на плечо и вышел.
- Ну что, прощай брат!
- Прощай!
Они обнялись и Максим, не оглядываясь, пошёл к остановке автобуса.
Одесская страница в его Книге жизни тоже была дописана.
Г л а в а 22
Часть вокзальной площади была отгорожена деревянным забором - то ли
ремонт коммуникаций, то ли фундамент под новое здание закладывали,- в это
Максим вникать не стал. Его заинтересовали объявления, густо налепленные на
неструганые доски. В основном они начинались словом "Сдаю...", но были и
многочисленные "Продам..." Продавалось всё: щенки кавказской овчарки,
швейная машинка "Зингер" 1890 года выпуска, запчасти велосипеда, но в конце
концов его взгляд выловил кривобокий листок в клетку, где ясно и чётко
значилось: "Продаётся дом на Павлокичкасе. Нестерова, 16. В любое время".
Толик рассказывал про Запорожье, и Максим вспомнил, что Павлокичкас -
это восьмикилометровый залив Днепра, на берегу которого тянутся жилые
квартиры, а их огибает дуга заводов - от титано-магниевого до "Коксохима".
Район живописный, но до безобразия задымлённый заводскими выбросами. Однако,
выбирать было не из чего - других объявлений о продаже домов не
обнаружилось.
Можно, конечно, накупить свежих газет, в них поискать объявления, но
шансы найти то, что надо, от них увеличивались ненамного - простые люди
привыкли сообщать о своих намерениях на заборах и фонарных столбах, потому
Максим взял такси и уже через полчаса стоял на утонувшей в зелени покатой
улочке. Открыл калитку возле таблички с цифрой 16 и вошёл на выложенную
кирпичом дорожку.
Неожиданно из кустов выскочила овчарка, и Максим присел на корточки.
Собака подбежала, легла на спину, и Максим почесал ей брюхо. У крыльца
раздался смех.
- Чудеса да и только! Впервые вижу такое. Она же никого из чужих к себе
не подпускала.- Говорила сквозь смех хозяйка, женщина лет пятидесяти в
домашнем халате и тапочках.- Вы, наверное, по объявлению? Муж мой, Фёдор,
только вчера по всему городу порасклеивал.
- По объявлению.
- Проходьте в дом. Или сначала снаружи всё осмотрите?
- Можно и снаружи, можно и внутри, главное - к чему придём.
Проект дома был, конечно, стандартным: восемь на восемь метров по
периметру, четыре комнаты, мансарда под изломом шиферной крыши, но строили
его явно с любовью. Во-первых, внизу был огромный подвал под всем домом, что
планом не предусматривалось, во-вторых, стены были оштукатурены только
внутри, а снаружи мастер лишь аккуратно выровнял швы между камнем, что
придавало строению оттенок экзотики. И, наконец, Максим с удовольствием
отметил, что хозяева не поскупились на краску: шиферная крыша была зелёной.
И дело было не в цвете - крашеный шифер не намокал, не пропускал воду,
служил втрое дольше обычного.
Участок в две с половиной сотки был ухоженным, вишни, черешни да пять
грядок. Торчал в глубине дощатый сарай, который Максим уже решил в будущем
разобрать, а на его месте построить гараж.
- Ну как, понравилось?
- Нормально. Что просите?
- Пятнадцать тысяч.
- Многовато. Если бы не подвал, то дом максимум на девять тянет, за
подвал тысячу накинуть можно.
- А колодец с электронасосом? Знаете, как на колонку с вёдрами ходить,
особенно, в гололёд?
Максим согласился, что колодец с электронасосом - штука неплохая, но
отчаянно торговался, потому что цена явно была завышена. Сошлись на
одиннадцати тысячах.
Вернулся Фёдор, муж хозяйки, и через час сделку оформили у нотариуса.
На следующий день смена владельца была зарегистрирована в квартирном бюро,
втроём сходили в паспортный стол, где паспорта старых хозяев сдали на
выписку, а паспорт Максима - на прописку. Услышали, что обратно их получить
можно будет только через неделю.
Бюрократические проволочки обрекали Максима на бездействие, потому он
включил канал связи с Толиком.
- Не переживай! Знакомься со своим сектором, а мы с Айной за это время
что-нибудь по твоей поездке в Тернополь придумаем. Домик ты купил классный,
могу только позавидовать. Правильно, что торговался, иначе подозрительно, но
если они и завысили цену, то ненамного - цены-то выросли. Когда уезжают?
- Дней через десять. Ждут, когда брат хозяина в Кемерово в
кооперативную квартиру переедет, он им дом оставляет. Переживают, как быть с
Крошкой, собакой. Она не зарегистрирована, и документы на перевоз почти
невозможно оформить.
- Так оставь себе!
- Это идея!
В Кемерово Фёдор с Галиной собирались давно - сын туда уехал по
распределению после института, женился, квартиру получил, внуки растут, но
всё как-то не решались поставить точку. Наверное бы, и не решились, если бы
брат не предложил переехать в его старый дом. Не за так, конечно, двенадцать
тысяч просит. Правда, всю мебель оставляет, потому что в квартиру купил
новую.
Фёдор был столяром-краснодеревщиком, и вся мебель в доме была сделана
его руками. Как оказалось, и дом он в основном сам строил.
Раз в Кемерово дом был меблирован, Максим спросил, не продаст ли ему
Фёдор все свои творения. Это бы сэкономило уйму времени, да и не пришлось бы
годами дышать формальдегидом от пресованой на клею стружки. Не очень-то
хотелось Фёдору продавать шкафы, столы и диваны - годами в них душу
вкладывал, каждую дощечку подгонял, полировал... Но, с другой стороны, а
куда это всё он в Кемерове денет?
Максим не жадничал и за две тысячи получил пусть и не модерновую, но
красивую и добротную мебель из ореха и вишни.
Крошка понимала, что хозяева её покидают, терлась возле них и жалобно
поскуливала, а потом, как бы извиняясь, подходила к Максиму и ложилась у его
ног. Не так, как в первый раз, на спину, а на живот, с поднятой головой.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг