Я заплакал. Кажется, заплакал. Но, понятно, без слез. Впервые за все
время после того, как я увидел вспыхнувшее небо, захотелось узнать, что
случилось в мире, всеобщая ракетно-ядерная война или локальная атака с
применением ядерного оружия? Или что-нибудь еще?..
Но это желание тотчас отступило перед другим, более значительным, и
забылось. Запотевшая светло-коричневая бутылка с горлом в золотой фольге не
давала мне покоя. Сухой язык не помещался во рту. Резь в животе была
нестерпимой.
- Так и быть, - сказал я в темноту, - только не торопи слишком...
И мы опять поползли по ступенькам. Теперь уже, настороженный, в
какой-то момент я расслышал, что кто-то ползет следом - сопит и хрипит и
временами сдавленно кашляет...
Сначала это отвлекало меня. А потом я обо всем позабыл. Сделал попытку
встать на ноги, опираясь о стену, но сильное головокружение вынудило меня
лечь на пол и отдыхать. Саднили колени, до кости стертые наждаком бетонного
пола...
Продолжив путь, я наткнулся на громоздкий труп мужчины, разрубленный
топором или тесаком: я угодил локтем в распоротый живот. Но не содрогнулся,
даже не испытал брезгливости.
Перебравшись через труп, подумал о том, что человека убили здесь, в
бетонном коридоре. Надеясь найти воду, я ощупал карманы убитого. Нашел
небольшой пистолет. Спрятал его к себе. Хотел проверить еще задние брючные
карманы. Примерился, чтобы завалить мертвое тело, и тут моя рука коснулась
чьей-то чужой руки, живой и осторожной...
Ужас охватил меня. В одно мгновение обрисовалась вся ситуация: здесь,
во тьме, затаились злодеи, - они поджидают того, кто владеет ключом от
убежища...
Вот когда я испугался! Я испугался, что мне не достанется ни глотка
воды, - другие выпьют всю воду. Пожалуй, я вовсе не думал о смерти как
таковой, но все же я не собирался подставлять брюхо колбасному ножу -
сказывались прежние предрассудки. И потом - вода. Охлаждающая и
успокаивающая нутро. Вода - самое драгоценное, что есть и может быть на
свете...
В страхе и злобе я решил громко назвать себя - чтобы отозвался тот,
кто знал об убежище, но не имел шансов попасть туда, не завладев ключом. Я
готов был пригласить этого человека в компаньоны. Разумеется, нисколько не
сомневаясь, что имею на то право...
Я было уже раскрыл рот, когда оглушило сомнение: а если караулит не
один человек? если целая банда?
Я отверг допущение, убежденный, что со времени взрыва прошло всего
лишь несколько часов. Я не знал, что ошибаюсь почти на двое суток...
Нужно было предупредить Луийю. Или она о чем-то догадывалась? Или
что-то знала, если вела себя так осторожно, ни словом не обмолвилась об
убежище?..
А может, ее уже убили?
Не было сил позвать Луийю - я высох, я весь высох, и от суши горло
сжимали спазмы. Подохнуть, поскорее подохнуть уже хотел я...
Темнота, темнота, пронизанная ненавистью, сводила меня с ума. Я
пошевелиться не мог и холодел молча... Не только на руках и коленях, - во
многих местах у меня была содрана кожа. Как я терпел боль? Как вообще
оставался жить, если каждый вздох давался мне с таким усилием, будто я
отжимался от пола? Спазмы, проклятые спазмы! Видимо, легкие сварились
наполовину от горячего дыма. К тому же, я не сразу почувствовал это,
коридор, пробитый в толще скал, был наполнен удушливым смрадом. Какой-то
гарью или ядовитым газом. Временами я чуял роковой гул земли, пол и стены
коридора сотрясались, и где-то с треском ломались пласты камня. Временами
что-то рушилось. И если бы не безразличие, которое наплывало на меня
непобедимыми волнами, я бы мог подумать, что где-то неподалеку происходит
извержение вулкана.
Чего я не слыхал, так это людских голосов. Голос Луийи был
единственным, и когда она молчала, я обмирал от страха. Но это было скорее
воспоминание, нежели чувство.
И еще жажда губила меня - зудело тело, словно напрочь лишенное крови и
лимфы. Сердце колотилось в бешеном ритме, но своего веса я не ощущал
нисколько. Вместо веса усталость давила меня. Кажется, так...
Луийя, считая, что я опять в полной прострации, вернулась ко мне.
- Раздробило ступню... Надо поторопиться.
Я сказал:
- Кто-то ползет следом.
- Знаю.
- Давай его убьем.
- Ползите за мной.
Мне стало ясно, что и она хочет развязки. Нас, конечно, убьют, едва
узнают, что у Луийи ключ. Пусть убьют, только не теперь, а когда мы вволю
попьем воды...
И тут я вдруг спохватился: а если у нее нет ключа? Если она его
потеряла и не помнит и нас оставят подыхать, а не прикончат, как прикончили
грузного мужчину, распоров ему до кишок брюхо?
- Луийя, - закричал я, - у тебя есть ключ?
Крика не получилось - жалкий хрип вырвался из моей сухой глотки. И все
же Луийю, видимо, ошеломило мое предательство. Она долго молчала, и я
уверен, ее ответа с нетерпением ожидало несколько негодяев, таившихся по
сторонам коридора.
- Его нет, он там, - наконец сказала она...
Она не договорила - послышалась возня, сдавленное рычание, удары и -
долгий вопль ужаса...
Еще кого-то убили в темноте. Враги? Соперники? Временные компаньоны?..
Вперед, вперед! Метра через два я настиг Луийю, и мы, не сговариваясь,
ползли еще очень долго.
По-скотски умирать в темноте я все-таки не хотел. Мне нужна была вода.
Стакан. Два. Ведро. И потом - я видеть хотел своего убийцу...
- Уже близко, - прошептала Луийя. - Надо отдохнуть перед этим...
"Перед этим" - это могло быть только воплем агонии. А впрочем -
почему? В наших руках был ключ к воде. Какое они право имели, эти
негодяи?..
Я терял сознание или засыпал. Прошел час или десять - я не знал, не
мог знать. Кажется, я слышал, будто мимо прокрались какие-то типы, кто-то
шепотом спросил: "Где же они?" Я допускал, что привиделось во сне, потом
паниковал, потом впал в ярость и готов был перебить всех, кто прятался в
коридорах...
Если бы у меня были силы!..
Очнулась Луийя. "Пора, - сказала она. - Больше тянуть нет смысла...
Найти замок и открыть придется вам, мне не подняться с пола..."
Наощупь добрались до рельсов: над нами простиралось тело убежища.
Коротко посовещались в последний раз.
Луийя, Луийя раздражала меня: обмякнуть у цели? Когда ее помощь была
всего нужнее? Конечно, с раздробленной ступней Луийе приходилось нелегко.
"А разве мне было легко? С какой стати я должен был брать на себя больше,
чем она?.."
Луийя плакала. Отдавая ключ на цепочке, шептала: "Зачем это теперь,
зачем?.."
- Теперь заткнись, - оборвал я. И без ее слов было невыносимо! "Зачем?
Напиться вволю - разве этого мало?.."
Громадная сигара убежища, как я помнил, делилась на секции: через два
с половиной - три метра по корпусу проходил широкий стальной пояс. Примерно
в середине постройки в поясе было овальное углубление - гнездо для кодового
ключа...
Луийя не подавала признаков жизни. Ну, и что? Какое мне было до нее
дело? Меня заботила только проклятая замочная скважина.
Я поднялся во весь рост, уперся руками в холодный и гладкий корпус
убежища. Голова кружилась, ноги подкашивались. Я был уверен, что не могу
стоять прямо. Дышать по-прежнему было очень трудно...
Я совершенно выбился из сил, ощупывая пядь за пядью первый попавшийся
пояс. Мне постоянно мерещилась овальная впадина. Неожиданно я решил, что,
отдохнув, осмотрю еще только один пояс. "Если богу угодно, - загадал я, -
то я открою люк, а если не угодно, пусть подохну..."
Готовясь осмотреть второй пояс, я хватился ключа, забыв, что повесил
его, как и Луийя, на шею. Я нащупал в кармане пистолет, и - радость
шевельнулась во мне. "Значит, я могу сам оборвать свою жизнь, выстрелив
себе в рот. Более того, могу убить двух-трех мерзавцев. Если пожелаю..."
Я плохо владею оружием, познания мои в этой области ничтожны.
Удивительно, но я ни на секунду не усомнился в том, что пистолет заряжен и
готов к бою. Впрочем, если бы усомнился, в темноте я все равно не смог бы
ничего проверить.
Снова поднявшись на ноги, я зашарил по стальной полосе.
Бог не пожелал моей погибели - я нащупал то, что искал! Тотчас же я
вставил ключ - беспечно, вовсе упустив из виду, что за мною следят.
Люк открылся примерно в метре справа от меня, метрах в трех от того
места, где на бетонном полу лежала Луийя.
Повторяю, я ни о чем не думал, кроме как о воде, - иных желаний или
надежд у меня не было...
Откинулась створка, развернулась лесенка, повиснув на гибких
перильцах. Синий сигнальный свет хлынул в затопленное долгой темнотой
пространство.
То, что произошло в следующие секунды, я наблюдал как бы со стороны, и
мои действия были скорее всего неосознанными.
Когда открылся люк и свет ударил в темноту, я увидел двух мужчин,
изготовившихся к нападению на меня. Они ожидали в нескольких шагах от люка,
и у одного в руках сверкнула широкая полицейская сабля.
Щурясь от света, оба негодяя тотчас бросились к трапу. Были это
меланезийцы или белые, я не запомнил: синий свет искажает черты. К тому же
совсем иное поглотило мое внимание: мужчина с саблей, вскочивший на трап
первым, вдруг обернулся и рубанул по голове своего товарища. Тот, обливаясь
кровью и что-то бормоча, падая, ухватил своего убийцу за ноги. Тот
попытался рывком сбросить раненого и, поскольку это не удалось, обрушил на
него еще один свирепый удар, снеся тяжелой саблей все лицо.
В этот момент я выступил из тени и выстрелил в упор из пистолета...
Я ожидал оглушительного звука и крови бандита, посягнувшего на чужое
убежище, - к выводу, что никакого права уже не существует, я пришел
позднее.
Раздался негромкий хлопок, светящийся пузырь надулся и лопнул у дула
пистолета. Негодяй выронил саблю и повалился с трапа на бетонные плиты
пола.
Мой пистолет оказался газовым, но тем не менее достаточно эффективным.
Но прежде чем упал мужчина с саблей, кто-то, вынырнув из темноты,
прошмыгнул по трапу в убежище.
Может быть, я бы и разглядел, кто это, но меня отвлекла внезапно
ожившая Луийя. Оборванная и страшная, с распущенными волосами. Она пыталась
заползти на ступеньки трапа, но, видимо, у нее не хватило сил. Я перешагнул
через нее. Позади меня уже слышались отчаянные голоса - целая орава
негодяев устремилась к свету. Вскочив в люк, я запнулся о распростертое
тело, повалился на пол, ударился плечом о металлическую стойку и потерял
сознание...
О том, что произошло после этого, я узнал позднее от Гортензии, - это
она первой юркнула в убежище. Когда я споткнулся и упал, она, услыхав рев
обреченных, перед которыми внезапно отворились двери рая, вскочила на ноги
и нажала на кнопку под светящимся у люка табло: "Закрыть люк".
Конструкторы убежища кое-как представляли, что потребует аварийная
ситуация. Скоростная система открытия и закрытия люка все решила: створка
стремительно поползла в брюхо убежища, висевшая на ступеньках Луийя была
вброшена внутрь, сильно ударилась и тоже впала в беспамятство. Люди,
добравшиеся до люка, хватались руками за створку в надежде удержать ее или
воплями отчаяния пробудить сострадание в тех, кому посчастливилось
забраться внутрь. Напрасно! Мощный механизм действовал наверняка. Острыми
краями, как штампом, створка отхватила три или четыре руки и легко
разрезала лом, всунутый в щель.
Прежний ужас безнадежности и мрака накрыл кучку еще живых мертвецов.
Звуки их агонии уже не могли проникнуть сквозь толстенную оболочку
противоатомного убежища...
Я боялась, что те, снаружи, не дадут закрыться люку. Я с ума сходила
от страха, зная, что они, если проникнут в убежище, разорвут меня в клочья.
Они разорвут в клочья всех, кто хоть в малейшей степени сократит шансы на
продление их ничтожных жизней.
Но удача - люк закрылся! На пол свалился черномазый, который успел
уцепиться за лесенку подъемника. Я наклонилась над ним, чтобы прикончить
его ножом, который мне дал Макилви незадолго до своей смерти.
Поразительно - это была... Луийя! Она, конечно, была уже мертва:
ступня раздавлена, лицо и грудь в крови. Подумав, что труп Луийи не
представляет опасности, я бросилась к Уэсуа, в беспамятстве лежавшему на
железном полу. Это жестокое и вероломное животное следовало прирезать
немедля...
В синем свете я разглядела, что это не Уэсуа, - это был Фромм.
Когда-то он слыл порядочным человеком, но теперь нельзя было полагаться ни
на одну сволочь.
Я бы убила его, заколола, как свинью, - ярость, ярость переполняла
меня. Но мысль случайная остановила: "А если я одна останусь в этой
стальной колбе?.."
Растерявшись, я вновь подошла к меланезийке, чернокожей интриганке,
которая не раз ставила меня в безвыходное положение. На полу валялись
отрезанные кисти рук. Две черные и одна белая...
Я поняла, что у меня вновь начинаются галлюцинации и я вот-вот потеряю
сознание. Чтобы не разбиться при падении, я опустилась на колени. Слабость
охватила меня и безразличие ко всему. Макилви говорил, что это следствие
облучения, которого хватанули мы, пока добрались до тоннеля...
Гибнет или уже погиб весь мир. И все равно - нужно сопротивляться до
последнего. Не мы виновны в свершенном преступлении. Наш долг - перенести
все муки. Мы - свидетели, мы - судьи, мы будем говорить от имени всех, кого
убили!
Мир не нашел стимулов для единства в борьбе, трусость обрекла на
уничтожение народы, эгоизм погубил людей, пропаганда стерла их разум...
Кто выстоит, кто уцелеет, поднимется над страхом и выгодой. Теперь уже
мы навсегда похороним мир неравноправия. Мы будем беспощадны - зная, какую
цену заплатили народы за иллюзии!
Луийя, ты должна, должна, должна выстоять! Луийя, ты должна, обязана
жить! Отныне мир принадлежит людям, не знающим страха, а значит преданным
только справедливости...
Сознаюсь, я очень страдаю. Но я знаю, что я страдаю меньше, чем
другие... Я должна себе это внушить. Я внушу, потому что это правда: я
страдаю меньше, чем другие...
Силы мои казались безграничными. Теперь я раздавлена. Это нервы и
облучение: налицо все симптомы - слабость, апатия, боли во всем теле.
Временами панический ужас, - когда пытаюсь представить, что означает
катастрофа для культуры.
Долг выше страдания. Долг выше страдания...
Многие погибли от отчаяния. То, что я пережила, - безотносительно к
мукам, которые еще ожидают меня, - выше психических возможностей. Значит,
человек может быть выше самого себя. А если может, значит, должен. Должен -
ради Страшного суда, который настал... Отныне все, кто стоял над нами, -
наши заклятые враги. Теперь уже сделки с ними невозможны. Их надо убивать,
не вступая в переговоры. Наступило время расплаты. Пощады не будет
никому...
Фромм неплохой лично человек, но тоже предатель. Он потрясен. Сумеет
ли он выжить, выстоять? Поймет ли что-нибудь в том, что произошло? Вряд ли
поймет, все равно не поймет...
Разум дан природой для всех, а если для одного или для банды, - это
уже не разум - что-то иное. Брат прав, тысячу раз прав!..
Жаль Фромма. Ни уговорами, ни лаской, ни угрозой я не смогла
растормошить его. Он сломлен. Не исключено, что он покончит самоубийством,
как многие из тех, кого я видела в коридоре. Еще горел свет, еще оставалась
какая-то надежда, когда ослепший Ламбрини вскрыл себе вены. Он сделал это
на моих глазах при помощи перочинного ножа, который носил в замшевом
чехольчике на поясе. Я не отговаривала его. Никто не отговаривал. Все были
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг