а может быть, осуществит побег, вдруг червячком шевельнулось: "А зачем? Что
переменится? Разве есть жизнь за пределами той, которой живешь? Раб - ну и
что? Раб лучше, чем труп..."
Душеловка захлопнулась, Иосиф перестал быть Иосифом: это было уже
вспучившееся, как на дрожжах, перекормленное, ничтожное создание, в
котором, верно, даже мозги заплыли салом...
Можно вообразить дальнейшую его судьбу, если бы не случилась
перетряхнувшая все перемена.
Однажды заболевшему меланхолией Иосифу позволили выйти на улицу. Он
отдыхал в тени на скамейке у пруда, наблюдая, как пятилетний сын
привратника ловит рыбу. Вдруг на берегу появились коротышка-хозяин и
смуглый мужчина в тюрбане.
- А вот этот гяур, не ведающий заповедей аллаха, - сказал хозяин. -
Через неделю я возьму за него гораздо больше, чем предложила ваша госпожа.
- Ты, верно, забылся, - отвечал мужчина в тюрбане, вскинув брови. - Я
предложил тебе деньги в виде некоторого утешения, а не платы. Если на то
пошло, я могу забрать здесь все, что мне приглянется, даже твою плешивую
башку.
- Это насилие, - сказал хозяин. - Несправедливость.
- Конечно, - кивнул гость. - Но разве твое богатство приобретено не
насилием и несправедливостью? Так давай поладим без лишних слов: я
терпелив, но прекрасно знаю, что налоги ты платишь едва ли с десятой части
своих доходов!
- Ты душевный человек, раис-эфенди, - с поклоном отозвался
перепуганный хозяин. - Так и быть, бери с собой этого раба. С тех пор как я
увидел его, у меня случаются одни неприятности. Я потратил на него большие
деньги.
- Запомни, ты не делаешь мне одолжения, - сказал гость. - Ты
исполняешь волю эмира.
- Нет, я хочу, чтобы ты остался доволен нашей встречей, - залебезил
хозяин. - У меня есть пистолеты необыкновенно тонкой работы. Пожалуй, я
предложу тебе выбрать любой по вкусу...
В тот же день Иосиф оказался во дворце Барбароссы, эмира-самозванца, и
сразу узнал, что спасен юной графиней Анной.
Ее судьба сложилась тоже очень непросто. Ее продали эмиру, но она
наотрез отказалась не то что говорить с ним, но даже глядеть в его сторону.
Не помогли ни угрозы, ни темница.
- Пусть не грозят мне унижением и смертью, - сказала она толмачу. -
Никто не может купить моей души. Пока человек сохраняет веру в добро
всевышнего, душа его устоит перед любым испытанием и останется чистой. А
смерть, какой бы ни была, не может свершиться иначе, нежели с благоволения
бога.
И Барбаросса, не знавший никакого удержу своим прихотям, вынужден был
отступить.
- Я исполню три желания этой прекрасной графини, - сказал он, - если
их целью не будет бегство. Но после того, клянусь, она станет моей женой,
чего бы это мне ни стоило!..
Первым желанием Анны было - разыскать и доставить к ней Иосифа.
И вот Иосиф предстал перед графиней, стыдясь своего вида.
- Ты очень изменился, - печально сказала Анна. - Наверно, заболел или
объелся скверной, отравленной пищей. Ты растолстел, как старый обжора, это
тебе не к лицу.
Иосиф опустил глаза.
- Рабство оставляет следы.
На глаза графини навернулись слезы.
- Думаешь, мне легко и просто? Здесь, среди негодяев, где все пахнет
нечистотами и кровью?
- Простите меня, госпожа.
- Прощаю, видя твое раскаяние... Сердце, в котором мало любви к богу,
к родной земле, к собратьям, никогда не будет спокойно: успокаиваясь, оно
умирает. Спокойно только то сердце, которое ищет правды. Сколько бы оно ни
страдало, оно живет трижды... Понял меня?
- Понял, госпожа.
- Негодяи не могут унизить достойного. Они могут отнять у него все,
кроме достоинства и любви. Это значит, они ничего не отнимут, кроме
здоровья или жизни...
Иосиф вслушивался в нежный голос, в нем оживало прежнее, восторженное
отношение к этой девочке. Он подумал, что предал самого себя, ни разу не
вспомнив об Анне с того дня, как попал на невольничий рынок.
- Госпожа, я быстро вернусь к своему прежнему облику... Насколько я
знаю, вы получили право на три желания. Одно исполнено, остались еще два.
- Эти два желания - два последних шага к моей смерти. Зачем ты
торопишь их?
Иосиф оглянулся, не подслушивает ли кто, и прошептал:
- Клянусь честью, госпожа, я придумаю желание, которое освободит вас.
- Что же, - сказала Анна, тряхнув длинными волосами. - Я готова
вручить судьбу человеку, который освободит меня.
Кровь ударила в голову. "Неужели она может снизойти до дружбы со
слугой? Нет-нет, она никогда не снизойдет... А если узнает, что я вовсе не
слуга?.."
И он решился. Сопровождая Анну на прогулке в дворцовом саду,
окруженном стенами, на которых день и ночь ходили стражники, он поведал ей
историю своей жизни. Графиня слушала внимательно, не перебивая, и только
печально улыбалась: видимо, посчитала рассказ выдумкой больной души. Он
почувствовал это, но не посмел спросить, взволнованный пожатием ее руки.
- Я давно догадывалась, что ты не простой слуга, - сказала она, - что
твое предназначение - совсем иное. Я верю твоим словам. Однако
обстоятельства нашей жизни таковы, что нужно тщательно позаботиться о
физических и духовных силах, - кто знает, какие испытания предстоят?
- Мы спасемся, мы непременно спасемся! - горячо воскликнул Иосиф. -
Чтобы придумать наиболее верный план спасения, нужно разузнать о всех
замыслах негодяев. Я слышал, что испанский король уже дважды посылал
военные корабли, чтобы раздавить гнездо негодяев и сжечь их суда, однако
испанцам не удалось настигнуть пиратов: они где-то спрятались. Где?..
Шли дни. Эмир-самозванец дал знать графине, что выполнил ее первое
желание и настаивает на скорейшем исполнении оставшихся.
Анна и Иосиф ломали голову, боясь, что непродуманной просьбой только
осложнят положение.
Однажды Анна заметила слезы на глазах своей новой служанки, дочери
шотландского шкипера, попавшей в руки пиратов вместе со своим отцом и
братом.
- Что с тобою? Отчего ты плачешь?
- Ах, госпожа моя, - на ломаном испанском языке ответила служанка. -
Вы же знаете, что за всю нашу семью родственники прислали выкуп. Но суммы
не хватило, и пираты назначили наше освобождение через три года рабства.
Завтра истекает срок, но отец мой заболел, а брат попал в скверную историю.
- Что же случилось?
- Брат перенял от отца его искусство и служит лоцманом - проводит суда
в заливе, примыкающем к дворцовой крепости. Какой-то пиратский капитан не
последовал его совету, и корабль с ценным грузом напоролся на скалы. Теперь
брату угрожает смертная казнь...
Служанка горько зарыдала, а сердобольная Анна, позвав дворецкого,
попросила немедленно передать эмиру свое второе желание: освободить
шотландца-лоцмана, оказать помощь его больному отцу и точно в назначенный
срок отпустить всю семью на родину.
Узнав о новом желании Анны, Иосиф расстроился: оно показалось ему
излишней щедростью.
Однако брат служанки, обрадованный неожиданным спасением, принес
известие, которому поистине не было цены.
Увидев Иосифа, он сказал:
- Ваша прекрасная госпожа может выбраться на волю, если испросит
разрешение на прогулки по заливу на парусной лодке. При хорошем попутном
ветре вы выйдете в море и за полчаса достигнете острова, на котором испанцы
когда-то построили отличную крепость. Гарнизон крепости до сих пор с
успехом отражает атаки пиратов. Если вам удастся добраться до острова,
считайте, что вы спасены... Пираты распускают слухи, что давно захватили
крепость, но мне точно известно, что она в руках испанцев и что испанцы
недавно приняли корабли, доставившие провиант и порох... В самом Алжире
тоже неспокойно: народ поднимет восстание против пиратов тотчас, едва
испанская эскадра войдет в порт...
Иосиф от всей души поблагодарил доброго человека, передал его слова
графине, а та изложила просьбу о прогулках на парусной лодке как свое
третье, последнее желание.
В тот же день графиню навестил сам Барбаросса.
Самодовольный, разряженный, как петух, он не обратил ни малейшего
внимания на слугу госпожи, читавшего ей книгу, - самозванца умилило, что
графиня, слушая, вышивала.
- Графиня, - с порога заорал Барбаросса, - пораженный вашей кротостью,
я бы хотел приобрести эту вышивку за три горсти золота!
- Я не хотела бы опустошать вашу сокровищницу, - отвечала, не поднимая
глаз, Анна. - Сколько бы вы ни грабили людей по всему миру, разнузданный
образ жизни и беспрерывная война требуют средств, которых у вас нет... Я
подарю вышивку, едва окончу ее.
Барбаросса истолковал слова как намек на примирение, и жадное его
сердце запело от радости.
- Я узнал о вашем третьем желании, графиня, и явился, чтобы сказать: я
принимаю его. К вашим услугам хорошая парусная лодка и матрос, который
прекрасно управляется с парусами.
- Я не выношу незнакомых людей. Распорядитесь, чтобы на прогулки я
могла брать с собой своего старого слугу.
- Конечно, конечно, но только и мой матрос - непременно. Вокруг
неспокойно, всегда лучше переусердствовать, нежели недоусердствовать, как
выразился один из пророков, кажется, Даниил.
- Вы демонстрируете набожность, - усмехнувшись, сказала Анна. - Между
тем известно, что вы нарочно приняли чужую веру и тайно поклоняетесь
прежней.
Барбаросса громко захохотал. Он был в превосходном настроении.
- Когда очень хочешь жареного барашка, в костер можно бросить и
гладильную доску!
- Особенно чужую, - добавила Анна, вызвав еще больший хохот
самозванца.
Иосиф впервые вблизи наблюдал эмира. Пиратский главарь был среднего
роста, пузат, рыж, кучеряв, с оттопыренными ушами. Косые глаза выдавали
жадность, злобу и безграничное самомнение.
- Вы упрекаете меня в том, что я граблю людей. Но если вдуматься, я
граблю грабителей.
- Не совсем так, - тихо возразила Анна. - Вернее, совсем не так.
- Я повторяю, мои заработки столь же чисты, как заработки любого
купца: он грабит покупателей, продавая им товар подороже, и грабит
производителей, покупая у них товар подешевле. Но эти грабители наживаются
для себя, а я хочу построить царство свободы. Для тех людей, которых лишили
родины или для которых она стала невыносимой... Мы не сможем устоять в этом
мире, если не позаботимся о богатствах. Богатство создает власть. Когда
наши богатства станут несметны, мир преклонится перед нами, потому что
необозримой и бесспорной станет и наша власть.
- Чья же это власть? Власть народа? Власть благородного сословия?
Власть законных наследников?
"Напрасно она дразнит негодяя, - подумал Иосиф. - Все авантюристы
вспыльчивы и коварны: способны тотчас отнять то, что только что дали..."
- Я утверждаю власть племени пиратов, - горделиво сказал Барбаросса. -
Если вы назовете их бандой разбойников и убийц, что ж, я не стану
протестовать: в гнусном мире разбоя и насилия нельзя утвердиться иначе.
- Для праведного добро мира - опора, для неправедного зло его -
оправдание.
Графиня, конечно, рисковала. Но она сбивала с самозванца спесь,
заставляя его лишний раз убедиться в мерзости своей рожи. Наивная, как
всякий, принявший чужую веру за истинный свет своей правды, она надеялась,
видно, посеять сомнение в душе негодяя.
- Пираты ничего не созидают, только разрушают. Повсюду несут ненависть
и бессердечие, разврат и наживу любой ценой, - продолжала она кротко. -
Даже говорить об их царстве смешно. Царства возникают по воле бога...
- Или по воле сатаны! - раздраженно перебил Барбаросса. - Я не просто
разбойник, я великий разбойник - разбойник из принципа! Я мститель, не
знающий пощады!
- Разве это что-либо меняет?
- Я бы никогда не занимался пиратством, если бы мог достичь своих
целей иным путем!
- Но они постыдны, ваши цели, если не могут быть достигнуты иначе.
- Да, пока эти цели не могут быть достигнуты иначе: мир не хочет
покориться авторитету наиболее мудрых и просвещенных, созданных для того,
чтобы управлять, осуждая одних и поощряя других... Знайте, мои пираты
непобедимы, потому что во главе их стоят самые выдающиеся люди мира!
- И вы - среди них?
- Да, я среди них!.. Мы хотим объединить весь пиратствующий сброд на
морях и всех разбойников на суше, дать им свою власть и утвердить самый
справедливый, самый демократический принцип: власть и богатства повсюду
должны принадлежать не тем, кто присвоил себе громкие титулы, власть и
богатства должны принадлежать самым мудрым! Знания и ум - вот настоящие
короны! Все умные люди кругом разделяют наши смелые призывы!
- Они заблуждаются, - молвила Анна, не отрываясь от рукоделия. - Они,
верно, обманулись. Вы и ваши сторонники, используя энергию бездельников и
негодяев, хотите лишить власти тех, кто достиг привилегий в течение
столетий благодаря беззаветному служению трону, и при этом совершенно не
принимаете во внимание, что именно эти люди наиболее образованны и умны.
Они родились и выросли среди своего народа, знают, что стоят на его спинах,
и потому никогда не допустят его разорения, между тем как пришельцы...
- Все титулованные лица - грабители! - злобно заорал эмир, уже не
владея собой. Оттопыренные уши его покраснели, как петушиный гребень. - Они
не признают нашей власти!
- Но тогда грабители и те, кто желает занять место старинной знати.
Какая разница между тем, кого объявляют королем, или тем, кого
провозглашают великим умником? В любом случае народ не имеет к этому
никакого отношения...
"Негодяй сел в калошу... Ни ссылками на благородство происхождения, ни
ссылками на особое предназначение нельзя оправдать привилегии... Самое
справедливое - вовсе без привилегий. Богатства и власть должны принадлежать
поровну всем трудящимся, иначе говоря, созидаться ими и исходить
непосредственно от них. Как в общине, которую я видел... Любая привилегия -
насилие, несправедливость, потому что преимущества одних перед другими пока
достигаются только за счет использования преимуществ. Разве все ученики
моего класса имеют отдельные комнаты, хорошее питание, блат среди
преподавателей?.."
Между тем наглому самозванцу показалось, будто он победил в споре,
самодовольный, он пошел напролом к своей главной цели.
- Ну вот, теперь, когда я исполнил третье ваше желание, графиня, ничто
уже не может помешать тому, чтобы вы стали моей женой! Ваше сопротивление
только распаляет меня, о прекраснейшая из прекраснейших женщин!
- Не торопитесь, - сухо сказала Анна. - Искренность ваших комплиментов
еще требует доказательств. Третье желание только обещано, но не исполнено.
Кроме того, мне известно, что вы содержите уже не один десяток так
называемых жен.
- Да, мусульманский закон, который я принял, это не возбраняет.
- Но христианский закон, которому я верна, считает это мерзостью. Если
вы будете добиваться моей руки, вам необходимо будет упразднить нынешний
гарем...
И самозванцу пришлось сбросить маску. Речь его стала грубой и
вызывающей:
- Но вы же не царского рода, графиня. Зачем ломаться? В конце концов,
мы можем обойтись без празднеств и священников!..
В эту минуту в комнату стремительно вошел один из придворных и,
приблизившись к эмиру, пошептал ему на ухо.
Тот поковырял в ухе пальцем и сказал:
- Если будете упрямиться, графиня, я перепродам вас как свою
собственность одному из мужей, которые образуют сердцевину моего
государства.
И - подал знак пригласить своих высоких покровителей.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг