окажется абсолютно негодным, я все равно поклонюсь отцам общины - за одно
то, что они используют радио и телевидение в целях эффективного управления.
Я не спал, нет, я слушал разную информацию... Община уберегает своих людей
от унификации, от постоянной навязчивой пропаганды, вербовки, склонения к
определенному, кому-то нужному выводу... Не секрет, кто преобладает в
средствах пропаганды, тот влиятельнее всех в политической жизни...
Вышли на лестничную площадку. Фриц закрыл дверь.
- Вы не забыли свой ключ?
- Нет, не забыл, - взглянув на соседа, Иосиф подумал: "Не этот ли -
"знакомец", о котором предупреждал доктор?.."
Кажется, это был не он - не те ужимки, не та манера говорить. Но все
же не исключались ни ловкая игра, ни притворство, и потому нужно было
соблюдать осторожность.
- Знаете, - спускаясь по лестнице, говорил Фриц, - может, я не вполне
современный человек, может, у меня свой комплекс, но я не приемлю
телевизора, хотя и пользуюсь им. Люди думают, что этот цветной ящик с
картинками развивает их, показывая им мозаику всего мира. Это не совсем
так. Могу засвидетельствовать профессионально: это все пока арифметическая
информация, которую очень легко трансформировать в выводы, не отвечающие
свободному выбору. Только большая культура способна подавлять эту
постороннюю агрессивную волю...
На крыльце, вдыхая воздух, чистый от недавних морозов, Иосиф услыхал
петуха. Голосистой птице вторила другая, в переклич включилось еще
несколько дальних голосов.
- Поют петухи, - сказала дама в брюках, глядя на экскурсовода.
- Наши петухи, - сказала Люся. - Доказано, что спокойные голоса
животных более всего стимулируют жизненную энергию человека. Более того,
ряд тяжелых заболеваний психики поддается лечению только с помощью этих
голосов... Итак, мы снова идем пешком... Можно, конечно, воспользоваться
велосипедами. Видите, это велосипедная стоянка. Каждому жильцу положена
такая "машина" - для внутрихозяйственных сообщений. Экономично. Полезно для
здоровья. Необременительно для среды...
Иосиф присматривался к экскурсантам. Ни единый не будил в нем
подозрений.
По пути в столовую обогнули стадион. В разных концах его шли занятия -
состязались в прыжках школьники, бежали по дорожкам дяди и тети среднего
возраста.
- Зачем маленькой общине большой стадион? Окупить его не так просто.
- Не просто, - согласилась Люся. - Но все же дешевле построить надолго
прочное сооружение, чем постоянно ремонтировать времянку... Когда-нибудь,
может быть, скоро мы будем на этом стадионе собирать три-четыре-пять общин,
проводя свои олимпийские игры... Пока рядом с нашей территорией нет ни
одной общины, но километров за сто южнее уже открыта новая община. Ее
основной профиль - разработка малогабаритной сельскохозяйственной техники.
Люди там строят опытный завод. Мы подумываем уже о кооперации. Все-таки
удобнее полагаться на партнера-единомышленника... Соборность, артельность,
община - это формы социального быта, исторически сложившиеся в нашем
народе, но затем насильно разрушенные врагами нашего народа. Нас лишили
великих ценностей. Теперь мы вновь обретаем их.
- Скажите, а что это за терема?
- Детский сад-интернат. Посещение не предусмотрено: карантинный режим.
Но если группа заинтересуется, я покажу... Пожалуй, именно детский сад
более всего характеризует цели и смысл нашей работы: человек ведь входит в
мир таким, каким создало его детство...
Общинная столовая поражала отнюдь не сельским размахом и в то же время
уютом. Здесь питание считали первостепенным по важности делом. Кормили
общинников три раза в день (детей и стариков - четыре), но один из залов
работал постоянно, так что проголодавшийся всегда мог подкрепить свои силы:
от самых дальних жилых корпусов столовая отстояла всего в десяти минутах
спокойного хода.
Умывальни и туалеты отличались безукоризненной чистотой, холлы с
креслами и высокими окнами, за которыми открывался великолепный ландшафт,
собирали любителей передохнуть и перекинуться словом.
Преимущества коллективного питания были налицо. Общинники, как потом
убедился Иосиф, были избавлены от всех форм изнурительного, дорогостоящего
самообеспечения, вызывающего обычно нервотрепку, соперничество и
"скользящую мораль".
Централизованное обеспечение позволило не только находить необходимые
продукты, но и - что не менее важно - эффективно использовать пищевые
отходы, значительная часть которых вовсе пропадает в современных городах и
поселках.
Главными критериями работы столовой были гигиена, санитария и
искусство приготовления пищи. Каждого человека кормили с учетом его желаний
и здоровья.
Столы были снабжены специальными пультами. Посетитель выбирал
необходимые блюда, корректировал величину порции (больше нормы, норма,
меньше нормы, половина нормы); в раздаточной сразу же выполнялся
индивидуальный заказ и все подавалось на специальной тележке.
Иосиф насчитал в меню пять первых блюд, восемь вторых, десять видов
закусок и десять видов напитков, - ни одна хозяйка в домашних условиях не
могла бы предложить такого разнообразия.
Через несколько минут светловолосый подросток, по виду школьник,
вкатил на тележке заказанный обед, объяснив, что он "дежурный по развозке".
- Совместная трапеза у всех народов считается праздником. Мы сделали
праздник постоянным, - гордо объяснил он.
- А если кто-нибудь очень торопится?
- Торопиться есть вредно, - смущаясь, ответил подросток. - Виноват и
тот, кто торопит, и тот, кто торопится.
- Но если необходимо?
- Вот здесь в меню обозначены три вида комплексного обеда. Он подается
немедленно...
Все туристы заказали гораздо больше того, что могли съесть: то ли
хотели проверить возможности столовой, то ли попробовать побольше
аппетитных блюд.
Иосиф съел порцию отварного филе морского окуня с салатом из свежей
капусты и горошка, борщ с мясом, блины с красной икрой и выпил два стакана
клюквенного напитка.
После обеда посыпались вопросы.
- Это санаторная жизнь! - воскликнул молодой ученый. - Откуда община
берет такие колоссальные средства?
- Колоссальные? Отнюдь нет, - возразила Люся. - Вы измеряете богатство
нашего стола мерками своей семьи. Да, такое питание в семье вряд ли
возможно. А коллективу посильно, и обходится намного дешевле...
Выходило, что община - самая экономичная в мире социальная ячейка. И
даже то, что она почему-то несколько уступала по технике и технологии самым
новейшим производствам, с лихвой компенсировалось качеством товаров и
услуг, экономией по прочим статьям повседневного быта: в общине не было
"руководящего слоя", отделенного от людей функциональной и психологической
стеной, не было традиционных служб торговли, суда, милиции и т.п.
Материальное потребление в общине было безденежным, равным по жилью,
питанию, одежде, медицинскому обслуживанию, по доступу к образованию и
культуре. Потребление определялось научно и нравственно обоснованными
нормами достаточности (даже если экономические возможности общины позволяли
большее).
Объяснения Люси вызвали бурные дебаты.
- Эта пропаганда надоела, - закричала госпожа Лундстрем. - Если
играть, то уж не краплеными картами! Сознайтесь, вы профессиональный
идеологический работник?
- Нет, я математик, инженер вычислительного центра. Я вернулась из
отпуска, и меня попросили на неделю подменить слесаря нашей фабрики,
который входит в группу по связи с общественностью. Он не только опытный
слесарь, но и журналист. Дискуссии об опыте общины - его хобби. К
сожалению, он на операции, но не в нашей больнице, - мы такие сложные
операции у себя пока не делаем, - у него камни в почках.
- Но вас, конечно, готовили для того, чтобы ловко промывать мозги? -
не отставала седая шведка.
- Зачем кому-то промывать мозги, если мы базируемся на ценностях,
которые для нас незыблемы? Нам довольно правды. Более совершенная жизнь
делается не пропагандой и насилием, а экономическим и духовным интересом,
сознательным выбором своей перспективы.
- Какой же экономический интерес может существовать в общине, если
каждый уравнен со всеми в потреблении материальных благ? Это уравниловка,
которую мы заклеймили как порок неразвитого социализма! Разве вы, в СССР,
не утверждали, что не может быть общего богатства без богатых людей?
Все вытянули шеи, стараясь не пропустить ни единого слова в ответе
экскурсовода.
- В общине существует "коллегия мудрецов", переизбираемая ежегодно.
Коллегия обсуждает стратегию нашего хозяйственного и духовного роста до
того, как она предлагается на обсуждение общего собрания: зачем тратить
время на сырые предложения? Так вот, эти люди могли бы, конечно, дать
исчерпывающий ответ на все ваши вопросы. Но, думаю, и меня они не поставили
в тупик... Начнем с суждения о том, что без богатых людей не может быть
богатого общества. Вот это как раз пропагандистское, безосновательное и
зловещее суждение, его цель - разрушение социализма. В нашей общине
богатство создается как раз без богатых людей, иначе говоря, без
имущественного расслоения, морального разъединения и узурпации власти. Но
мы строим впервые не руками нищих рабов, а руками свободных людей,
располагающих всеми необходимыми материальными средствами для полноценной
жизни. Мы все богаты в одинаковой степени... Да, социализм - не
уравниловка, качество жизни каждого должно определяться трудовым вкладом, а
не спекуляцией, не групповым сговором, не "тихими" хищениями, не подкупом
должностных лиц и тому подобное. В то же время не должен быть нанесен ущерб
равенству людей. Уравниловка - одно, равенство - совсем другое... В нашей
общине нет уравниловки в качестве жизни, но господствует правовое и
материальное равенство, без которого всякий разговор о социальной
справедливости лишен смысла. Обеспечение жильем, пищей, одеждой, отпуском и
отдыхом, средствами развития личности - это не привилегия, а, по нашему
убеждению, право трудящегося, как вода, воздух, солнце, нормальная
окружающая среда. Степень нашего общего богатства и нашей духовной свободы
сделала это правом, от которого мы уже не откажемся никогда. Да отчего и не
торжествовать этому праву, если каждый общинник сознательно и совершенно
добровольно работает на всю мощь своих физических и нравственных сил? Мы
ведь в общину никого силой не загоняли, каждый сам выбрал свою судьбу. Мы
положили конец вопиющей несправедливости, когда одни трудятся изо всех сил
и не имеют ничего, а другие ловко и нагло прикарманивают чужие богатства,
умножая ложь, подлость, разврат и преступления. Все те люди у нас, которые
благодаря наследственным особенностям и личным стараниям превосходят других
силой ума, мудростью, способностью к самоорганизации и тому подобное,
получают льготы. Вернее, сами реализуют эти льготы - более полно, чем
другие, пользуются возможностями для самосовершенствования личности. Чем же
еще может отличаться свободный от свободного, если не степенью личного
совершенства? Утверждать, что хозяин и его работник, сытый и голодный могут
быть равными - это нагло лгать... Сегодня я покажу вам символическую арку,
парадный вход на территорию общины. На Аллее Памяти вы увидите деревья,
посаженные в честь самых совершенных из тружеников общины. Один из них
закончил свой земной путь, его бронзовый бюст украшает теперь наш форум,
зал для общего собрания. Это наша история, наша слава, и она не подлежит
пересмотру, потому что освящена свободной волей общины.
- Хорошенькая награда - награждать новым трудом! - воскликнула шведка.
- Никогда не соглашусь выбиваться из сил ради того, чтобы вновь выбиваться
из сил! Это новая форма рабства!
- Но ведь никто не навязывает вам этого "рабства", сударыня, -
неожиданно для самого себя сказал Иосиф. Все повернулись к нему, но он не
растерялся: - Я был в других землях... Когда навязывают то, что правящая
группа считает свободой, это рабство. А какое же рабство в том, если я хочу
личного совершенства? Если нахожу в созидании совершенного свою свободу,
одно из самых величайших удовольствий жизни? Вы не хотите жить в общине -
это ваше право. Но зачем же ставить под сомнение право других людей - жить
так, как они хотят, не нанося никому ущерба?
- Этот человек прав, - сказал Фриц. - Я бы добавил к его словам:
счастье - всякая работа, пока она радует и утешает сердце.
Немца поддержали. Но шведка осталась при своем мнении:
- Отложим спор. Столовая - чудесно. Но я хочу видеть людей, которые
делают возможной такую столовую.
- Наверно, есть все-таки смысл посмотреть сад-интернат? - спросила
Люся.
- Опять идти пешком? - пожаловался кто-то.
- Современный человек отвыкает от ходьбы и тем наносит невосполнимый
ущерб здоровью.
- А что, и малые дети ходят пешком в столовую?
- И малые, конечно.
- А если дождь или метель?
- Вот там, глядите, стеклянная галерея. Это переход из интерната в
здание столовой...
Люся вновь дала повод для спора. Показывая детскую площадку
(пустовавшую, потому что у детей был послеобеденный отдых), сказала, что
задумано построить специальный ландшафтный парк - со скалами, водопадом,
диковинными растениями и даже небольшим зоопарком.
- Футурум цвай, - усмехнулся корпулентный кооператор из Одессы. -
Теперь и я подозреваю, что кто-то втихаря финансирует эту вашу общину. Для
рекламы.
В том же духе высказались шведка и один из американцев, низкорослый
человек, когда-то эмигрировавший из Винницы.
- Скоро я ознакомлю вас с бюджетом общины, - мягко возразила Люся. -
Позорная цивилизация вкладывает наибольшие средства если не в оружие, не в
дестабилизацию своих конкурентов и предметы роскоши, то в орудия и средства
производства. Мы вкладываем в человека. Это эффективней и справедливей. Не
люди - для производства, а производство - для людей. Не свершения - для
жизни, а жизнь - для свершений... Это и есть социализм...
Следуя предостережению доктора Шубова, Иосиф повсюду внимательно
вглядывался в людские лица.
Когда осматривали интернат для школьников, ему показалось, будто из
соседнего класса выглянул чернявый тип, похожий на негодяя, который
преследовал его в тюремном королевстве.
Иосиф смело толкнул дверь в класс, вошел, но, увы, никого не
обнаружил: класс был пуст. Правда, дрожала вода в графине на столе, но
Иосиф подумал, что это от сквозняка, - была распахнута форточка. Мелькнула
мысль - заглянуть под стол и под парты, но в класс вошли уже другие
туристы.
"Показалось. С какой стати негодяй мог очутиться здесь?.."
Интернат не вызвал бурных восторгов, хотя Иосиф никогда не видел
лучших условий для учебы и жизни.
Школьники размещались в отдельных комнатках, оборудованных телевизором
и телефоном, а малышня жила по двое, на каждые десять человек -
воспитатель. Воспитатели, сплошь симпатичные молодые люди, были влюблены в
своих детей...
Потом посетили школу, которая управлялась советом из учителей и
учеников. Председатель совета, физик, стал показывать физический и
химический классы, но гости из западных стран сказали, что у них такие
классы не хуже, а даже лучше, и физик с обидой в голосе заявил, что дело не
только в оборудовании классов, а в умении им пользоваться, что его ученики
готовы встретиться на международной олимпиаде с кем угодно и командное
первенство будет, несомненно, за ними.
- У вас такой высокий уровень преподавания и успеваемости? - удивился
коротышка-американец. - Нам надо срочно обменяться опытом. Мы пришлем
приглашение.
- Зачем приглашение? - засмеялся физик. - Приезжайте со своими
учениками и преподавателями. Мы поделимся педагогическими секретами. Но,
честно скажу, вам их не освоить. Главный секрет - это наша община. Я был в
США. У вас одаренный мальчишка тянет из себя жилы прежде всего для того,
чтобы преуспеть лично. Не скрою: это мощный стимул в мире, где сильные
топчут слабых, а слабые - слабейших... Но у наших ребят стимулы мощнее -
слава общины, величие нашего типа демократии, нашего типа социальной
справедливости с ее коллективной собственностью. Каждый из ребят хочет
стать совершенной личностью, а совершенство - это не только мудрость личной
жизни с ее умеренностью и ритмом, но и собственные открытия в технике и
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг