- Отлезь! - рявкнул "молодец", сорвал голос и сипло добавил: - Убью!
Из леса послышалось дикое ржание коня - видимо, плутая в потемках, он
наткнулся на логово бабкиной избы. Та спросонья напинала бедной кляче и
сама в жуткой панике удрала поглубже в чащобу.
- Ой, не могу! - донеслось из-под мышки, и утирающая слезы Левая
голова вынырнула наружу. - Ох, потешил... Ты кто хоть будещь-то, а?
Мужик отступил на шаг и взмахнул ножом.
- Ну, хватит, хватит, - примирительно сказала Средняя голова. - Ты
это брось. Пошутили и будет. Я ведь, по правде сказать, и не крал никого.
И чего ты сюда приперся, никак в толк не возьму... Э-э-э... как там тебя?
- Иван, - хмуро сказал тот. - Можно - Ваня.
- И чего ж ты, Ваня, по лесам шляешься? Дело пытаешь, аль от дела
лытаешь?
- От дела лытаю... - грустно вздохнул тот, почесал в затылке и,
сорвав с головы шишак, в сердцах так шваркнул им оземь, что тот погнулся.
- А, пропадай моя телега, все четыре колеса! Понимаешь, э-э-э... Змей...
Ты ведь Змей?
- Ну, да. Это я.
- Понимаешь, Змей, все ходят по свету, хотят чего-то, славы себе
ищут. Войн уж почитай лет пять никаких нет, а мне прославиться - во, как
надо! Мечта у меня, понимаешь, на княжеской дочке жениться... Ну, вот,
понимаешь... и решил, понимаешь... это... А, да и так все ясно... Отпустил
бы ты меня, а?
- Да я вроде тебя не держу... Вот только не суйся сюда больше, лады?
Заповедное место. Ищи себе славы в других краях. Конь твой, кстати, где-то
рядом бегает. Волков бабка поизвела, к утру покличешь - прискачет. Лошади
нашего духу боятся.
- Эт' точно... - угрюмо закивал Иван, замялся, смущенно огляделся по
сторонам и, понизив голос, заговорщически зашептал: - Слышь, друг! А
может, ты мне кого присоветуешь? Я б его ухлопал - глядишь, и мне слава, и
тебе польза. Бабу-Ягу, там, или Кощея Бессмертного. А?
- Ягу не трожь, - сердито сказала Средняя голова. - Да и если Змеев
где увидишь - тоже не лезь. А не то - под землей найду, да там и оставлю.
А Кощей помер намедни.
- Ишь ты! - поразился тот. - Как это? Как это помер? Не могет такого
быть! Он же бессмертный!
- Ни лешего ты не смыслишь в наших колдовских делах. Кощей - он и
есть Кощей. Сволота одна. Из вас он вышел, из людей. Ал... хи... Тьфу!
Ал-хи-мией да магией всякого колдовства поднабрался. Вреднючий был -
страсть! Сущий бес. Его окрестная нежить так и прозвала - "Кощей - Бес
Смертный". Помер он. Над златом зачах. Опыты какие-то с ним делал, ну и
траванулся. А жаль - ты б мог его уложить... ежели, конечно, сам бы жив
остался.
- А вот Соловей-разбойник... Его как? Можно?
- А! Вот его можно, можно! - оживилась Левая голова, вспомнив, что
оный вражина хозяйничает в местах отдыха Скарапеи Аспидовны, и две другие
головы согласно закивали. - Ентот гад, Соловей-хан со своими головорезами
третий год в Муромских лесах никому проходу не дает. Режет всех. Ты его
излови, коли не добрались еще до душегуба, - и дело с концом!
- Ага... Ну, ты извиняй. А то я ведь что? Я ведь, когда слух пошел,
что ты Марью увел, я и решил ее того... спасти. - Мужик вздохнул. - А
вишь, как вышло. Оговор, видать. Так что, извиняй, Змей Тугарин, ежели что
не так...
- Тугарин? - хором переспросили головы и переглянулись.
- Ты че, мужик, совсем с ума сошел? - осведомилась Правая. - Ты
посмотри на меня: какой же я тебе Тугарин?
Богатырь совсем опешил и теперь стоял и переводил взгляд с одной
головы на другую.
- А... разве... нет?
- Конечно, нет! Тугарин, он только по названию Змей. А я - Горыныч!
Горыныч я! Ты, когда через реку проезжал, указатель видел или не видел?
Ясно же написано - "р. Горынь". Какой я после этого Тугарин?
- Да не умею я читать... - машинально выдавил Иван и озадаченно
поскреб в затылке. - Бли-ин! - протянул он, и в глазах его как будто
проступило понимание. - Так что же, получается, я обознался? Так, что ли?!
- Что ли, так, - подтвердил Змей Горыныч. Детина вдруг схватился за
голову и забегал по поляне, потрясая кулаками и время от времени пиная
несчастный шишак.
- Дык что же это я! Как же это я! Ой, беда, беда, огорченье! Надыть,
свернул не там... Ай-яй-яй... - Он остановился и топнул ногой. - Ведь
уйдет, уйдет поганый!
Три головы с неподдельным интересом наблюдали за этой беготней.
- Эк его разбарабанило, болезного... - вслух посочувствовала Правая.
- Эй, Вань! - окликнула она. - Чего разбегался? Остынь, охолони малость.
Присядь, вон, бражки выпей, а там решим, что делать... Одна голова -
хорошо, а три - лучше.
- Не до браги мне, Горыныч: Родина в опасности! - Витязь-недотепа
подобрал с земли шишак, стряхнул с него пыль, надел на голову и горделиво
напыжился. - Так что, извини, Змей, недосуг! Спешу!
- Ну, тогда бывай здоров.
Иван развернулся и быстро зашагал по тропке, ведущей в лес. Змей
некоторое время постоял, потом подумал, что не худо бы снова проверить
яйцо, и направился в глубь пещеры.
В это утро на скорлупе появилась первая трещина.
КОРОЛЕВСКИЙ ГАМБИТ
Король был стар.
Под стать ему был замок - эта высоченная громада, окруженная водой со
всех сторон. Местами ров осыпался, крутые берега повсюду поросли травой и
мхом, да и вообще он был уже не так глубок, как раньше. Весной на отмелях
и под мостом, который мало кто теперь именовал подъемным, давали
представления молодые лягушачьи менестрели. Стены тоже знавали лучшие
времена; неровные, замшелые, сейчас они пестрели светлыми заплатами -
следами штурмов и осад минувших лет. А может быть, веков. Немного
оставалось тех людей, что помнили, кто им владел до Короля. Нагромождение
башенок, зубцов и навесных бойниц стояло здесь давно, и только старые
знамена и штандарты в тронном зале хранили память о разбитых армиях,
плененных полководцах и о покоренных городах, но кто их спрашивал о том?
Никто.
Лишь моль и пауки.
А между тем когда-то (и при том - не так давно) историю любого
знамени, щита, любого гобелена замковые обитатели и челядь знали наизусть,
успели выучить со слов Короля, чьи бесконечные рассказы о его былых
сражениях и подвигах успели всем набить оскомину.
Так мрачно размышлял Робер, ступая по холодным плитам пола тронного
зала, неизменно приходя к одним и тем же нелестным для его отца выводам.
Король был стар. И замок был стар.
Когда-то это было даже интересно. Робер невольно снова вспоминал себя
мальчишкой. Он с братьями сидел на возвышении вторым - по левую руку от
отца. Зал тогда был ярко освещен, за длинными столами пировали рыцари,
играла музыка, вокруг смеялись, пели. Гончие собаки под столами грызлись
за объедки. Много было пива и вина, красивых женщин, кто-то спорил, кто-то
мирно спал, уткнувшись в блюдо головой, и вот тогда отец, подвыпив,
принимался за свои рассказы, иногда подначиваемый друзьями и соратниками,
а иногда - сам по себе. О, тогда отец казался ему чуть ли не героем,
равным богу, - так он увлекался, вспоминая каждый раз все новые
подробности, так загорались его глаза, так руки жаждали меча! Случалось,
посылали в казематы, в зал вводили пленников. Бывало, что отец их миловал
и даже отпускал, как, например, произошло на свадьбе сына. И даже после
были битвы, и Робер был их свидетелем, а после - и участником. В тех
битвах был иной Король, отважный воин, полководец, лицо которого
преображалось при запахе крови, а в черных волосах гнездился ветер,
приносящий бурю. Но то случалось все реже и реже: уже тогда мало кто
решился бросить вызов Королю. Взрослели братья, выходили замуж сестры.
Умерла их мать - жена отца и королева. Годы брали свое. Менее всего отца
теперь влекли пиры и развлечения. Он затворился в замке и почти не
выходил, лишь редко выезжал охотиться. Собаки разжирели от безделья и
дремали целый день, большинство их псарь продал недавно герцогу де Ланнуа.
Король об этом ничего не знал, его давно уже никто не принимал всерьез;
всем заправляла его старшая дочь Бригитта, державшая под каблуком и слуг,
и мужа - молодого тщедушного аристократишку откуда-то с югов. Робер сестру
не любил, но вынужден был с ней считаться, по крайней мере до тех пор,
пока не огласят наследство после смерти Короля. Робер был старшим сыном.
Бригитта - старшей дочерью. Здесь Робер невольно улыбнулся. Пусть так, но
скоро все изменится. Аристократишка-южанин попусту вертелся перед троном.
Кудель в их государстве не наследует.
Да, все здесь теперь было не так. Пустой и гулкий, тронный зал был
холоден и тих. Над головой маячили закопченные дубовые стропила
перекрытий. Трофейные знамена свисали вдоль стены, как выпавшие языки у
сонма висельников. Меж окнами, едва колеблемые сквозняком, горели факелы,
лишь дальний угол зала освещал камин.
Трон был без всяких церемоний развернут поближе к огню. Робер
недовольно поморщился, но ничего не сказал - манеры отца всегда немного
отдавали деревенщиной. Чувствовалось, что не родовая кровь, но меч и сила
рук когда-то возвели era на трон, но об этом Робер предпочитал не думать.
Отец и раньше-то не очень заботился о соблюдении надлежащего этикета, а
после смерти жены и вовсе наплевал на все приличия. Ну, ничего. Скоро все
будет совсем по-другому. Король задумчиво смотрел на пламя. Оранжевые
блики колыхались, выхватывая из темноты орлиный нос, скуластое лицо в
морщинах, старый шрам на лбу и схваченные обручем седые волосы до плеч.
Худые, жилистые кисти рук покоились на рукояти старого меча - отец опять
принес его сюда. На столике по правую руку от него стоял тяжелый и
чеканный кубок с подогретым вином. Несмотря на свой высокий рост, сейчас
Король казался сгорбленным годами стариком.
Да, в общем, так оно и было.
Не дойдя до трона четырех-пяти шагов, Робер остановился.
- Отец...
Король поднял взгляд, медленно обернулся к сыну.
- Уже пошли на штурм? - спросил он.
Слегка надтреснутый и дребезжащий, голос Короля еще хранил оттенок
былой силы, силы, которой безропотно повиновались полки, силы, от которой
кровь замирала у врагов и злобных чародеев, силы...
То прошлое, сказал себе Робер. Прошедшее. Давно.
- Нет, - произнес он вслух. - Пока что нет. Обветренные губы старца
тронула улыбка. Король плотнее запахнулся в плащ и, казалось, сгорбился
еще сильнее.
- Они не двинутся до темноты, - задумчиво сказал он. - Осаду вечером
не начинают. Они должны дождаться до утра.
Принц предпочел не отвечать.
- Я помню, - медленно проговорил Король. Глаза его сощурились, как
будто бы высматривая в пламени камина отблеск давешних сражений. - Я
помню, мы тогда стояли на стене... Я, Оливер и Ательстан. Тот замок... Да,
когда на нас шли демоны с востока. Их вел тогда лорд Геварт. С ним еще
тогда был чародей по имени... По имени...
Он потряс головой. Провел ладонью по лицу и смолк. Рука легла обратно
на эфес меча. Мелькнула ямка шрама с тыльной стороны ладони. Когда-то
очень давно Король попал в плен и был распят. Но ему повезло. Он был тогда
молод, проезжавшие мимо разбойники сняли его с креста, а после он сумел
бежать. Историю об этом Робер слышал раз, наверное, двадцать. Принц стоял
и терпеливо ждал, привычно отдаваясь своим мыслям и не слушая отца. Скоро,
очень скоро все здесь будет по-другому...
- Мелиадор! - вдруг глухо выкрикнул Король. Робер невольно вздрогнул.
Заморгал.
- Что-что?
- Его звали - Мелиадор, - повторил Король, глядя сыну в глаза. На
лице его было явное облегчение. - Мелиадор... Он был очень сильный маг. У
нас был оберег, один на троих... Но даже тогда они не решились идти на
приступ, пока не начался рассвет.
Робер кивнул:
- Я знаю. Ты рассказывал.
Старик многозначительно поднял палец.
- Никогда не повредит послушать лишний раз о прошлых битвах, -
наставительно сказал он, блеснув глазами из-под дымчатой завесы седых
волос. - Так ты распорядился выставить на стену арбалетчиков? - внезапно
осведомился он.
- Да, отец.
- И факелы горят у катапульт?
- Да, - вновь ответил тот, стараясь, чтоб его ответ звучал как можно
тверже и уверенней - в последнее время старик сделался уже совсем
капризным и придирчивым.
- Это хорошо, - покивал Король. - Это хорошо... Тогда нам надо ждать.
Надо ждать.
Принц в последний раз взглянул на сгорбленного Короля, на ветхий плащ
из меха горностая, на потемневший кубок на столе, на старомодный широкий
меч в его руках, затем вздохнул, отвесил быстрый по-военному, поклон и
зашагал обратно.
Все складывалось лучше некуда, как он и задумывал. Их договор
подписан, деньги из сокровищницы перекочевали в нужные руки. В урочный час
преданные принцу люди откроют ворота и осадные войска ворвутся в крепость.
Граф Эдвин сдержит обещание. Король, и без того зажившийся на этом свете,
умрет, а может - отречется от престола в пользу сына. А может, отречется,
а потом - умрет. Скорее всего именно так, да.
А уж Робер потом сумеет как-нибудь договориться с соседями.
Губы принца скривились в усмешке, и он невольно ускорил шаг.
Ох уж эти старые феодалы...
Рубашки, юбки, шемизетки, белые батистовые простыни и расшитые
золотом тяжелые бархатные платья - все это шуршащим ворохом летело, падало
в распахнутое нутро дорожного большого сундука вперемешку с золотыми
канделябрами, серебряной посудой и шкатулками из кости с притираниями,
ароматами и всяческими прочими женскими штучками, необходимыми для
наведения красоты.
- Бригитта, душа моя, ради бога не бери с собой столько вещей! Мы не
доедем до леса, нас поймают солдаты или ограбят разбойники на дороге!
Дородная светловолосая женщина, чьи действия как раз и опустошали
маленькую комнату подобно урагану, фыркнула, развернулась на пятках и
смерила мужа презрительным взглядом с ног до головы.
- Боже мой, опять ты за свое! - воскликнула она, заламывая руки. - Да
хранит нас святой Дунстан, ну до чего ж ты глуп! Сколько раз можно
повторять: мы не вернемся в этот замок, как бы ни пошли дела. Считай, что
я беру с собою все свое приданое. Все эти деньги, это золото, эти шелка -
неужели ты хочешь, чтобы мы все это здесь бросили?
- Нет, но...
- Если ты дал деньги кому надо и ничего не забыл, то карета будет
ждать нас в лесу, у красной скалы, у самого выхода на поверхность. Да и
потом, мы же берем с собой слуг и охрану.
- Берем, конечно, - мрачно отозвался сидящий на кровати ее муж -
худой и на удивление бледный для южанина человечек, испуганный и очень
недовольный тем, что их нелепый мезальянс привел его в итоге в осажденный
замок. - Восемь человек!
- Куда ж нам больше-то, куда? Сам посуди: и граф, и все его вассалы,
все окрестные бароны двинулись сюда, чтоб поучаствовать в осаде. У
подземного хода не должно быть вовсе никого - о нем никто не знает. Ах,
как же хорошо, что я тогда взяла из сокровищницы то золото и те камни! Нам
теперь без них никак. И слава богу, что мой отец, этот старый маразматик,
ничего такого не заметил.
- По правде говоря, да, - признал тот. - Хотя как бы он заметил, если
не выходит из своих покоев по нескольку недель кряду...
- Где мой плащ?
- Вон он, на зеркале.
- Закрой окно.
Плащ, отороченный куницей, немедленно последовал за прочим барахлом.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг