Константин Иванович Ситников.
Шерлок Холмс против Дракулы,
или Ужас из Карфакса
(Шерлок Холмс: Свободные продолжения)
Мистер Шерлок Холмс всегда был против публикации этих заметок об ужасе
из Карфакса; он полагал, и не без оснований, что это может нанести урон его
деловой репутации. Напрасно пытался я убедить его в том, что наши
соотечественники, и в особенности жители Лондона, вправе знать всю правду о
страшной опасности, нависавшей над ними и столь счастливо избегнутой, - мой
друг был непреклонен. Он запретил мне не только предавать гласности что-либо
касающееся этих сверхъестественных событий, но и упоминать о них в его
присутствии. "Никогда, Уотсон, - сказал он, - никогда, слышите, вы не должны
даже заикаться об этом. Обещайте!" Произнося эти слова, он непроизвольно
погладил пальцами то место на шее, где у человека проходит arteria carotis и
где у него никак не могли зажить две припухшие красные ранки, как от прокола
булавкой. Этот машинальный, но такой выразительный жест подействовал на меня
сильнее всяких слов.
И я молчал. Молчал тринадцать лет. Молчал, пока это было возможно. Но
теперь, тринадцать лет спустя, когда по всему Лондону и даже за его
пределами, поползли зловещие слухи, один нелепей другого, когда из Техаса
приехали родственники мистера Квинси П. Морриса и шумно требуют выяснения
обстоятельств его трагической гибели в Трансильвании, когда, наконец, за
дело взялись господа сочинители, которые мало того что понятия не имеют об
истине, так еще и намеренно искажают ее (я имею в виду мистера Брэма Стокера
и его "Дракулу"), теперь, повторяю, я больше не могу молчать. И пусть мой
друг Шерлок Холмс сердится на меня, я твердо намерен рассказать без утайки
все, что знаю об ужасе из Карфакса.
Пасмурным осенним утром (я могу даже назвать точную дату: 1 октября
1886 года), часов в восемь, Холмс получил телеграмму следующего содержания:
"Приезжаю Лондон поездом. Не могли бы вы принять меня через час
очень важному делу. Мина Харкер".
Мы как раз завтракали. Протянув мне телеграмму, Холмс снял с полки
справочник с расписанием поездов и, полистав его, удовлетворенно воскликнул:
- Ага, вот. Через пятнадцать минут на Фенчерч-стрит прибывает поезд из
Пурфлита. От Фенчерч-стрит подземной железной дорогой до Паддингтонского
вокзала еще минут двадцать. Там она, скорей всего, возьмет кэб, это еще
десять минут. Как видите, она отправила телеграмму заблаговременно, чтобы
наверняка застать нас дома.
- Вы ее знаете?
- Первый раз слышу. Но, думаю, буду не разочарован. Она
предусмотрительна, это говорит в ее пользу. И она специально едет в Лондон,
чтобы повидаться со мной, а значит, дело серьезное.
Без четверти десять мы принимали запыхавшуюся гостью. Это была
хорошенькая, хотя и очень бледная, девушка с прямым, серьезным взглядом и
твердо сжатыми губами, что, несомненно, свидетельствовало о силе характера.
На ней было клетчатое дорожное платье, простые перчатки, в руках дешевенький
ридикюль. Она перевела взгляд с меня на Шерлока Холмса и, безошибочно угадав
в нем великого сыщика, обратилась к нему:
- Вы должны простить меня за столь ранний визит, но к полудню я должна
быть дома. Моя подруга Люси Уэстенра говорила о вас много лестного. Когда-то
вы очень помогли ее матери в Уитби...
- Так вы приехали из Уитби? - Казалось, мой друг был бесконечно
разочарован.
- Нет, из Пурфлита. В Уитби я гостила у Уэстенров.
Холмс сразу повеселел.
- Я помню это маленькое дельце с пропавшей служанкой, - сказал он. -
Как поживает мисс Уэстенра? Как чувствует себя ее почтенная матушка?
На лицо девушки набежало темное облачко.
- К сожалению, мистер Холмс, они обе умерли. Мы похоронили их десять
дней назад.
- Вот как? Сожалею, мисс Харкер.
- О, нет, не мисс... я замужем, вот уже полтора месяца. И вы не должны
извиняться. Это является частью моей истории.
- В таком случае, миссис Харкер, садитесь вот в это кресло и
рассказывайте обо всем с самого начала. Я и доктор Уотсон постараемся помочь
вам.
Девушка послушно села в предложенное кресло, оправила платье,
предварительно быстро оглядев его, и, положив ридикюль на колени,
заговорила:
- Как я уже сказала, я замужем. Мой муж, Джонатан Харкер,
замечательный, чуткий человек. Он юрист и недавно, несмотря на свою
молодость, возглавил юридическую контору в Эксетере. Я помогаю ему чем могу.
Холмс, все это время внимательно наблюдавший за девушкой из-под
прикрытых век, улыбнулся:
- Не сомневаюсь, вы хорошая жена и помощница. Не каждая девушка готова
работать в школе и при этом учиться стенографии и машинописи, чтобы помогать
мужу.
На миловидном личике нашей гостьи выразилось изумление:
- Да, я преподаю этикет и правила поведения в школе для девочек. Но как
вы догадались?
- Это просто. У вас манеры классной дамы, вы не богаты и должны
зарабатывать своим трудом. Следы мела и краски от ленты для пишущей машинки
на запястье говорят сами за себя. За манжетой вашего платья, рядом с носовым
платком, виднеется очиненный карандаш. Вряд ли девушка станет носить его,
если не привычка часто и много записывать. Вы, наверно, и дневник ведете
стенографически. Я прав?
- Действительно, как просто. Позвольте мне продолжить. В мае этого года
мой муж совершил деловую поездку в Трансильванию, и там с ним произошли
ужасные вещи. Я даже не знаю, как рассказать о них. Все это настолько
странно, фантастично... Сначала я даже думала, что это бред, вызванный
болезнью. И только доктор Ван Хелзинг...
- Доктор Ван Хелзинг? - Холмс бросил вопросительный взгляд в мою
сторону.
- Никогда не слышал о таком, - признался я.
- Он голландец, живет в Амстердаме, - пояснила гостья. - Настоящая
знаменитость. Его пригласил в Англию доктор Джон Сьюард... Это наш общий
друг: мой, Джонатана, Люси... Тоже необыкновенный человек. Ему всего
двадцать девять, а между тем его заботам вверен громадный приют для
умалишенных в Пурфлите. Он так любил ее! Бедная, бедная Люси... - По щекам
девушки потекли слезы, и она торопливо достала платок.
- Уотсон, воды! И плесните туда немного бренди.
- Нет-нет, не надо, благодарю вас. Я не пью спиртное. Просто воды, если
можно... Простите меня, мистер Холмс, я такая бестолковая рассказчица. Но я
возьму себя в руки и исправлюсь.
Сделав два глотка из предложенного мной стакана и промокнув глаза,
гостья продолжала:
- Джонатан... мой муж должен был передать кое-какие бумаги, связанные с
покупкой поместья Карфакс в Пурфлите, Эссекс, некоему графу Дракуле. Он
пробыл в замке Дракулы, в Трансильвании, до конца июня. За это время я
получила от него пару ничего не значащих писем, а потом он и вовсе замолчал,
и до середины августа от него не было никаких известий. Можете представить
мою радость и тревогу, когда в августе я получила письмо из Будапешта, из
больницы Св. Иосифа и Св. Марии, в котором говорилось, что Джонатан жив,
хотя и очень болен. Я поспешила туда и, наконец-то, снова увидела моего
милого Джонатана. Там мы и поженились 24 августа. Это был самый счастливый
день в моей жизни. Возможно, последний счастливый день, мистер Холмс, ибо с
той поры, как появилось это ужасное существо, я говорю о графе Дракуле, наша
жизнь превратилась в непрерывную череду кошмаров.
- Расскажите о нем подробней, - попросил Холмс.
- Это ужасное, ужасное существо. Назвать его человеком у меня не
поворачивается язык. Он силой удерживал Джонатана в замке, и только чудом
мужу удалось бежать. Это едва не стоило ему рассудка! И вот недавно это
чудовище, жаждущее крови, приехало в нашу тихую, славную Англию! Вы читаете
газеты?
- О, да, это мое профессиональное хобби.
- В таком случае вы должны помнить репортажи в "Дейли телеграф" от 8 и
9 августа о сильном шторме в Уитби и разбившейся о скалы русской шхуне из
Варны под названием "Димитрий". Вся команда шхуны исчезла, капитан умер,
привязав себя к рулевому колесу, и только громадная собака выскочила на
берег. Весь груз шхуны составляли пятьдесят больших деревянных ящиков,
наполненных землей. Предназначались они стряпчему мистеру Биллингтону,
который и забрал их на следующее утро. Я помню эти подробности, потому что
все тщательно записываю. Вы правильно угадали насчет дневника. И все это
имеет прямое отношение к делу.
- "Дейли телеграф", говорите? - переспросил Холмс. - Будьте добры,
Уотсон, поройтесь в архиве. Что-то я не припомню сообщений о разбившейся
шхуне. Должно быть, они не привлекли моего внимания, и я выкинул их из
головы.
Пока я искал нужные газетные номера, гостья продолжала:
- Наши несчастья начались сразу же после этого кораблекрушения. Люси
заболела, и ей становилось все хуже. У нее начались приступы лунатизма, по
ночам она вставала и пыталась выйти из дома, но я предусмотрительно запирала
дверь. Один раз ей все же удалось ускользнуть, без одежды, в одной сорочке,
и я с трудом отыскала ее на нашей любимой скамейке на кладбище позади руин
аббатства. Мне показалось, над ней склонился какой-то человек, или большое
животное, но когда я подбежала к скамейке, там никого уже не было. С той
поры Люси стало совсем плохо. На шее у нее появились две незаживающие ранки,
как от укуса тропической летучей мыши. Ей всюду мерещилось мертвенно-бледное
лицо и горящие красные глаза. Каждую ночь она теряла много крови, и только
благодаря искусству доктора Ван Хелзинга и самоотверженности ее жениха лорда
Годалминга и наших друзей доктора Сьюарда и мистера Морриса, отдавших ей
часть своей крови, она смогла протянуть месяц. Но все было против нас! 20
сентября бедной Люси не стало.
Воспоминания о смерти подруги так взволновали девушку, что некоторое
время она не могла продолжать. Воспользовавшись паузой, я протянул Холмсу
искомые номера "Дейли телеграф" и принес миссис Харкер еще стакан воды.
После этого встал за спиной у Холмса и через его плечо пробежал глазами
заметки, на которые ссылалась наша гостья. Действительно, описанные в них
происшествия были довольно странными. Здесь явно чувствовалась какая-то
неумолимая злая сила.
- Мы похоронили Люси и ее матушку, скончавшуюся двумя днями раньше, в
фамильном склепе Уэстенров на кладбище Хайгейт. А через несколько дней в
окрестностях Хайгейта стали пропадать по вечерам маленькие дети. Находили их
только на следующее утро. Все они как один рассказывали о "класивой леди",
манившией их за собой, как в сказке, и почти у всех на шее, вот здесь,
оказывались ранки, как от укуса крысы или маленькой собаки. "Вестминстер
гэзетт" в специальном экстренном выпуске от 25 сентября назвала это
"Хайгейтским ужасом". Неужели вы и об этом не слышали?
Холмс подал мне знак, и я снова обратился к нашим архивам. Между тем
наша гостья завершила свой рассказ:
- В прошлую среду мы с Джонатаном шли по Пикадилли, и я засмотрелась на
красивую барышню в дорожной шляпке, сидевшую в двуколке возле ювелирного
магазина Джулиано, как вдруг Джонатан сжал мою руку и выдохнул: "Бог мой!"
Проследив его полный ужаса взгляд, я увидела высокого, худого господина с
крючковатым носом, черными усами и остроконечной бородкой, также глядевшего
на ту хорошенькую барышню. У него было жестокое, чувственное лицо... и
зубы... крупные и белые, казавшиеся еще белее из-за ярко-красных губ... и
они были острые, совсем как у зверя! "Знаешь, кто это? - спросил Джонатан,
продолжая пристально разглядывать его. - Это он, граф Дракула! Но как он
помолодел!" Когда коляска с барышней и господином, вышедшим от Джулиана со
свертком в руках, тронулась, граф последовал за ней. Боюсь даже и думать,
что стало с бедной девушкой! Теперь вы понимаете, мистер Холмс?
Мой друг потянулся за трубкой и табаком, который он хранил в персидской
туфле. Только раскурив трубку и разогнав узкой, бледной рукой дым перед
собой, он ответил:
- Боюсь, что нет, миссис Харкер. Все мы в детстве зачитывались
историями о вампирах... ведь вы к этому клоните? Но давайте будем
беспристрастны. Вы рассказали нам несколько бессвязных фантастических
историй. Простите, но я привык говорить со своими клиентами напрямик. Некий
граф Дракула из Трансильвании, по всей видимости, благородный и всеми
уважаемый джентльмен, желает приобрести имение Карфакс в Пурфлите, Эссекс.
Что ж, вполне законное желание. Спустя некоторое время в Уитби терпит
крушение русская шхуна "Димитрий". Кого винить? Шторм, туман? Но им не
предъявишь судебный иск. Далее, смерть мисс Уэстенры... но вы сами сказали,
что на шее девушки обнаружены ранки, как от укуса тропической летучей мыши.
Уотсон, вы врач. Возможно такое?
- Вполне. Чарльз Уотертон в "Странствиях по Южной Америке" описывает
случаи большой кровопотери от укусов летучих мышей-вампиров.
- Вот видите. Что у нас дальше? Малыши, которых заманивала "класивая
леди"... Обычные детские игры! Наверняка "Вестминстер гэззет" уже поместила
сообщение о поимке бешеной собаки, которая покусала этих детей. Кстати,
Уотсон, вы нашли то, что искали?
- Да, вот номер "Вестминстер гэззет" от 25 сентября, а вот экстренный
выпуск от того же числа.
- Замечательно! Положите их сюда, рядом с "Дейли телеграф". Я займусь
ими позже. Как видите, миссис Харкер, все довольно просто и нет нужды
прибегать к фантастическим объяснениям. Поверьте мне, я уже семь лет
занимаюсь частным сыском и ни разу не сталкивался ни с чем
сверхъестественным.
В течение всего времени, пока мой друг произносил свою жестокую, но,
видимо, необходимую речь, миссис Харкер сидела, сжимая и разжимая кулаки
поверх лежавшего на коленях ридикюля, а когда он кончил, сказала со
сдерживаемым волнением, но внешне спокойно:
- Я знала, мистер Холмс, что вы так скажете. Джонатан отговаривал меня,
но, как видите, я не послушала его. У вас трезвый ум, во всем ищущий
рациональное зерно, вам чужды фантазии. Именно это и делает вас тем, что вы
есть, - Шерлоком Холмсом. И именно поэтому, несмотря ни на что, я здесь. -
Она открыла ридикюль и вынула из него довольно объемистую рукопись, изящно
перевязанную розовой ленточкой. - Это дневник моего мужа, который он вел
стенографически в Трансильвании. Я переписала его на машинке. Здесь же вы
найдете записки доктора Сьюарда и мои собственные. Я также вела их
стенографически, но перепечатала для доктора Сьюарда. После их прочтения вам
многое станет понятней. А теперь простите, мне нужно спешить. Муж не должен
знать, что я была у вас. Завтра, в это же время, если позволите, я снова
загляну к вам. Если и тогда вы скажете мне, что все это лишь старые сказки,
что ж... значит, Джонатан прав и я зря потратила ваше время.
- Ну, Уотсон, - со смехом сказал мой друг, когда миссис Харкер ушла, -
что вы об этом скажете? Положительно, мне понравилась наша гостья. Какой
характер! Вот уж не подумаешь, что в этой милой головке намешано столько
романтических ужасов!
- Так вы будете читать эту рукопись? - напрямую спросил я.
- Увольте, дружище! - засмеялся Холмс. - Вы же знаете, я не читаю
беллетристики, тем более о вампирах. Мы поступим следующим образом. Вы
проштудируете рукопись, и, если решите, что она стоит моего внимания,
сделаете выписки. Ведь вас это не затруднит? А я тем временем займусь делом.
Он взял с каминной полки склянку с прозрачной жидкостью и сафьяновый
несессер, где хранил шприц для подкожных инъекций.
Мое сердце облилось кровью.
- Холмс! - укоризненно сказал я. - Вы опять?!
- Жизнь однообразна и уныла, мой друг, - ответствовал он, наполняя
шприц. - Мой мозг жаждет деятельности, он медленно умирает без интенсивной
работы. Только не говорите мне, что у меня есть работа. Это, - он сделал
презрительный жест в сторону рукописи, - скорее для вас, врача, чем для
меня, частного сыщика.
Закатав левый рукав, он некоторое время разглядывал свою жилистую руку,
выбирая свободное место, потом быстро вонзил иглу, вдавил крошечный поршенек
и с протяжным вздохом удовлетворения откинулся на спинку бархатного кресла.
- Какая это инъекция по счету со вчерашнего вечера? - спросил я, с
трудом сдерживая раздражение.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг