Землемил, хотелось ему видеть - действительно ли монахи на Отца Небесного
надеяться станут или же все-таки молитвенники бросят и пиками от зверя
спастись попробуют. Не спасло монахов ни слово святое небесное, ни длинная
пика земная.
- Котомку свою бери, - сказал князь. - Не место здесь розмыслу
величайшему земли Русской!
Бедному собраться - только подпоясаться.
Шел розмысл за князем следом и ловил на себе изумленные взгляды. Было
чему удивиться, никто еще своими ногами из владений ката не выходил, чаще
выносили постояльцев оными конечностями вперед.
- Уж и стол накрыт, - между тем выговаривал князь Землемил герою
нашему, - и бояре честь по чести за столом сидят. Добрыня весь измогутился,
все тебя выглядывал, немец Янгель с жидовином себя незваными гостями
чувствуют. А где Серьга? Где розмысл? А он с катом душевные беседы ведет,
как на духу ему исповедуется. А ведь мог бы и промолчать, никто тебя за язык
не тянул!
Вот ведь как оно бывает: с плахи - да за стол пиршественный!
Великодушие князя Землемила умиляло, хотелось броситься в ноги князю,
слова благодарности прокричать. И ведь простил, простил слугу своего
неразумного, все слова ему глупые простил! Кровь заиграла в жилах розмысла,
бурлила в них пенной радостью, требовавшей немедленного выхода. В пляску
искрометную хотелось пуститься, коленца разные и фортенбобели ногами
выделывать!
А горница княжеская уже встречала их радостными криками, и чаши
тянулись вверх, и веселье раздольное русское плескалось за столом, подавали
уже кабанов на вертеле, утку, запеченную в зайце, каймак, вареники мясные и
с вишнею, соленые огурцы и помидоры, рыжики и опята, белый гриб, жареный в
масле и тушеный в сметане, другие лесные дары, севрюжку по-княжески,
стерлядку по-купечески, сома по-боярски, медовуху четырех рецептов, белое
хлебное вино, настоянное на рябине, настойку из терна, настойку из яблочка
наливного, из малины, из лесной ягоды земляники, да мало ли яств на княжьем
столе, не опишешь всего, только слюной понапрасну изойдешь.
И гремели балалаечники знакомыми с детства мотивами, изгалялись в
искусстве своем непростом ложкари, пускались в непотребный пляс степенные и
дородные бояре, коленца выделывая. Гудела горница от воплей молодецких! Тут
и розмыслу удержаться невозможно. Что там говорить, кому из лап ката
кровавого вырваться удалось, тот громче иных за мучителей своих заздравный
кубок поднимает!
- С чего гульбище-то? - весело поинтересовался розмысл, обсасывая
зажаренное до хруста утиное крылышко.
- Богатырей в поход отправляем, - ответил ему кто-то из пирующих. -
Пора нашим бранникам себя показать в чистом поле и славы боевой снискать! В
городовое рушение народ пишется - от малого до старого, никому не хочется в
стороне от правого дела остаться.
- Война что ли? - совсем уже весело и бездумно спросил Серьга. Рядом
нежданно-негаданно объявился толстый унылый китаец, который ровно и не рад
был освобождению розмысла из неволи лютой. А еще более казалось, что
узкоглазый и участи своей не рад. Может, и в мире ничего не было, что могло
бы Жо Беня развеселить и порадовать.
- Бродники утром к князю явились, - сказал китаец горестно. - Пришли и
для вас, урусов, времена печальные. Сказывают, собираются за Омон-рекою рати
несметные. Гоги и магоги на вас пошли. Мунгалами называются. Берендеи уже
пали, и смутичи, степняки не отбились, рязанцев пожгли... Нас-то они еще
раньше завоевали, и стена великая не помогла. Ох, много горя предвижу я для
русичей...
Мир тотчас прояснился. Вон оно как!
Змеи огненные нужны были князю Землемилу для защиты Энского княжества.
Оттого он и великодушие беззаветное явил. Оттого и именовал Серьгу розмыслом
величайшим земли Русской! Оно ведь радостно, когда розмысл под рукой, других
еще по землям искать, да неизвестно, кого найдешь - умного человека или
балаболку обещающего, да не делающего. Коли война, люди знающие край как
нужны. И без того кладбищенским грабарям достаточно будет работы.
- Давай, Серьга, хлебнем по русскому обычаю! - возник рядом с розмыслом
Добрыня.
- А ты боялся! - сказал розмысл, вытирая бороду после огненной чаши
медовухи. - Вот и война подоспела. Будут тебе подвиги! Теперь-то впишешь
свое имечко в повести временных лет!
- Хорошо бы не посмертно! - озабоченно сказал Добрыня.
- На то и война, - резонно заметил розмысл. - Ты, я думаю, труса не
спразднуешь. Такого только допусти до битвы, геройские подвиги совершит.
Совершишь, Добрынюшка?
- Жизнь покажет, - поосторожничал бранник и поднял палец. - Не простые
степняки ведь на нас идут, бают - гоги и магоги! Наслышаны мы о сих
душегубах!
И все-таки, несмотря на известие, радостно было у Серьги на душе, как
только может радостно быть у человека, уже простившегося с жизнью и вдруг
обнаружившего, что никто у него эту жизнь отбирать не желает. И, как у
каждого спасшегося от бедствий и угроз, в голове розмысла уже шевелились
мысли, как крепость оборонить от орд заомонских, как неприятеля с величайшим
уроном отбить. Сразу ясным становилось, что большие змеи огненные здесь не
годились. Не к тому они были предназначены! А вот ежели уменьшить их
размерами, обойтись одной камерой, да положить на механизм с винтом, высоту
устанавливающим, да запускать скопом по нескольку "змеят" разом, укусы их
вельми болезненными окажутся, что для гогов, что для магогов...
- Ну что? - спросил из унылого угла чудесно трезвый для долгой гулянки
жидовин. - Будем землю Русскую спасать?
- А куда мы денемся? - удивился розмысл. - Своя же земля, единственная.
Не отдавать же супостатам святую Русь на поживу!
12.
Лошади у мунгалов были мохнатые и маленькие. Не лошади, горбунки
какие-то.
И воевали мунгалы не по-людски. Навалятся скопом, орут свои "кху!
кху!", а потом вдруг оборотятся в бегство, ровно силы бранни-ков
испугавшись. Только пыль за копытами их мохнатых лошадок летит.
- То нам ведомо, - сказал воевода Илья, который кроме доспехов надел
ерихонку, прикрепил к ней бармицу, плетеную из железа, чтобы прикрыть лицо,
плечи и грудь. - В засаду заманивают! Они завсегда прежде основных сил свои
летучие ертаулы рассылают.
Последняя дружина русских бранников, с трудом отбившись от наседающих
со всех сторон гогов да магогов, укрылась в крепости. Многие были ранены, у
иных руки на перевязях, другие - с головой израненной - щеголяли белыми
повязками, сквозь которые алость проступала. Не для одного русского придется
в скором времени на кладбище жальники копать!
- Махонькие они какие-то, - сокрушался воевода Илья, - дабы по такому
попасть, надо палицей два дня целиться. И стреляют они не по-нашему, мы
тетиву натягиваем, а они лук тянут. Одно слово - нелюди! В Рязани, говорят,
все золото с куполов церковных ободрали! Не зря к ним проигравшиеся и
пропившиеся байгуши льнут!
С зубчатой крепостной стены казалось, что местность перед городом
Энском кишит мелкими деловитыми фигурками. Казалось бы, что можно делать в
чистом поле? А мунгалы дела находили! Кто шатер натягивал в отдалении, кто
деревья сухие в ближайших рощах вырубал на дрова под пузатый медный котел,
который уже катили по зеленой траве несколько вражеских воинов. И варить уже
в том казане было - визжали в ужасе поросята, молили блеяньем о пощаде овцы,
прощались с жизнью жалобным мычанием телушки. Иные из неприятелей, не найдя
дела хозяйственного, скакали на лошадях вдоль стен, кричали обидно,
показывали защитникам непристойные знаки и пускали в сторону крепостных стен
длинные свистящие стрелы из своих костяных луков.
- Много их тут собралось, - сказал розмысл.
- Боишься, что не совладаем? - спросил немец Янгель.
- Давить этих гогов, не передавить, - вздохнул розмысл. - Не зря к ним
варнаки льнут!
Дни перед вторжением не прошли даром - на крепостной стене стояли
станки, искусно сделанные, а на станках тех пока еще смирно, с жалами
спрятанными, лежали двухметровые "змееныши", в ожидании ратного дела.
- Харчиться собираются, - сказал Янгель. - А что это там?
Чуть в стороне от основной массы чужих воинов несколько десятков
оборванных людей под рукою важного мунгала в расшитом халате собирали
странные устройства с огромными ложками во главе устройства.
- Обедать они ими собираются, что ли? - недоуменно пробормотал Илья. -
Так ведь в рот такая ложка не полезет!
- Сие есть великое китайское изобретение для метания камней на
расстоянии, - объяснил китаец Жо Бень, которому в теремах было делать
нечего, вот и выбрался он на стены, поглядеть на общих врагов. - В ложку эту
кладется камень, который посредством специально устроенной тетивы из бычьих
жил метает этот камень на вельми большое расстояние. Предназначено для
разрушения стен и поражения врагов на оных!
- Что же вы ворогам такое полезное дело в руки отдали? - сощурился
Илья.
- Попробуй не отдать, - вздохнул китаец. - Тут же тебе пятки к затылку
завернут, только позвонки хрустнут. А потом шакалам для удовольствия
выбросят. Я так скажу, уважаемый Серьга, надо это дело как-то расстроить,
если они метательные машины соберут, большой урон русскому воинству тем
содеян будет.
- Что же, попробуем, - не без удовольствия, впрочем, сопряженного с
тревогою, сказал розмысл и повернулся к жидовину: - Ну, мы готовы к великому
делу, Лев Абрамович?
- Расчеты сделаны, - без выражения и с постным лицом сказал жидовин. -
Согласно научной пытливости, мы способны накрыть огнем змеев любой участок,
как прилегающий к городу, так и удаленный от него.
- Так накроем! - качнул головой розмысл. - Для начала мы с вами вон по
тем ложкарям ударим!
- Князь не велел, - напомнил воевода Илья. - Сказал, чтобы нишкнули без
него!
- Что князь? - вспылил розмысл. - Не видишь, дело того требует! Или ты
желаешь урона воинству нашему? Или тебе бранники не дороги?
Илья махнул рукой и пошел прочь, позвякивая кольчугой: делай, мол, как
знаешь, а я лично руки умываю подобно Понтию римскому, который Христа
разрешил распять.
Запальщики были обучены, но первые запуски змеев розмысл никому не
доверил.
Лично осмотрел смирно лежащих до поры огненных "змеенышей", подождал,
пока жидовин примерится и еще раз - уже окончательно - подкрутит винты.
- Готов буде, Лев Абрамович?
Жидовин выпрямился и махнул рукой: в самый раз!
Зашипели запальные шнуры, подбираясь к зарядам. Сразу десять
"змеенышей", оставляя за собой дымный след и полыхая пламенем на две сажени,
унеслись к мунгальскому лагерю. А заложены в них были заряды пороховые и
ендовы черной горючей крови земной, что "наф-той" именуется, заправленные.
Ударили разрывы средь врагов, осадивших крепость, полыхнуло яркое пламя.
Глаз жидовину не изменил, все "змееныши" ровно в цель угораздили. Полыхали
хваленые мун-гальские метательные машины, метались гортанно кричащие
всадники, вопили оборванные пленные. Воистину жуткими оказались укусы малых
огненных змеев!
- В самый раз! - возопил розмысл. - В самый раз угодили. Дай, Лев
Абрамович, расцелую твою некрещеную физию!
- Что ж, - сохраняя важный вид, сказал жидовин. - И мы ж таки что-то
умеем!
Полководец Субудай сидел в шатре и отмерял на рисованной весьма искусно
карте конные переходы. Получалось, что до Киева - матери земли Русской -
оставалось совсем немного. А сколько конных переходов прошли от голубого
Керулена? Шум да панические крики снаружи отвлекли полководца от важных
военных размышлений.
- Что там такое? - спросил Субудай раздраженно.
- Урусы со стен адским пламенем плюются, - доложили ему. - Все
метательные машины пожгли, тумену хана Кублая немалый урон причинили.
Десяток на месте положили и еще с полсотни обожженных мы сами прикончили,
чтобы люди не мучились! Субудай нахмурился.
Потеря метательных машин была чувствительной. Без них на крепостные
стены лезть, только людей класть - там и смола кипящая заготовлена, и
нечистоты, и прочие гадости, да и адское пламя смущало. А силы на город
брошены не такие большие, на быструю победу рассчитывать не приходилось.
Хотели стремительностью город взять, никто же не знал, что у врагов
неведомое и страшное оружие имеется.
Сотники и тысячники, собравшиеся у шатра, ждали решения великого
полководца.
- Что будем делать? - спросил Субудай наступившую за шелковыми стенами
шатра тишину.
- Вырежем урусов всех до единого! - злобно вскричал одинокий голос.
Хан Кублай свое бесчестье переживал.
Послышалось змеиное шипение и ахнуло совсем рядом с шатром.
- Спасайте полководца! - закричали снаружи. - Спасайте Субу-дая!
- Сам спасусь, - сказал Субудай, откидывая полог дымящегося шатра и
выбираясь наружу.
Вокруг горела земля. От крепостных стен летели со свистом и грохотом
новые огненные стрелы, оставляя за собой дымные следы. Неподалеку кто-то
вскрикнул предсмертно - коротко и нехорошо.
- Что там еще? - не глядя поинтересовался полководец.
- Хана Кублая безносая настигла, - услужливо сообщил кто-то из
блюдолизов.
Осада еще не началась, а уже такие потери...
Конечно, по всем монгольским канонам за убитого хана следовало жестоко
отомстить. Но задерживаться у скромного Энска, значило лишиться великой
добычи, что ждала воинство в урусских городах. Каждый час промедления обещал
будущие разочарования.
Свистящие огненные стрелы в очередной раз обрушились на лагерь. Вновь
тревожно загалдели и завыли доблестные воины джихан-гира.
- Ну их, шайтанов! - сказал полководец Субудай. - Мы пойдем другим
путем. Не крепости русские брать пришли, не в баранту сунулись, чтобы скот
угнать, - земли разорить и под руку кагана отдать нацелились! Снимаем осаду!
На Киев пойдем, багатуры!
13.
Мунгалы уходили.
Вот уже вытянулись передовые отряды, маленькие фигурки на зеленом поле
печально зашевелились, закатывая медный котел в арбу, которая своими боками
напоминала скелет какого-то древнего чудища. Не получилось у неприятеля
постоловаться под стенами Энска. Голодными уходили гоги и магоги от
крепостных стен. Над городом и его окрестностями, заслоняя небо и солнышко
ясное, стояла хмарь от бестолковых пожарищ.
- Высокоуважаемый Серьга! - китаец уже спешил навстречу розмыслу,
вытягивая руки для объятий. - Своими глазами увидел я, что знание может
переломить грубую силу! Этот день достоин занесения его в хронологические
списки любых династий! Великий Конфуций обрел достойного ученика в холодных
урусских землях. И ваши помощники, они тоже достойны упоминания в летописях!
Вы - истинный князь науки!
- Занесло китайца, - неодобрительно сказал Янгель. - Как бы эти слова
не влетели нашему Землемилу в ухо!
Ухо! Розмысл сразу же вспомнил о нем и огляделся по сторонам. Ухо
торчало из-за котла со смолой, приготовленной для неприятеля и оставшейся
без дела.
Взяться за него было истинным наслаждением. Ухо взвыло.
Маленький уродливый человечек болтался в руке розмысла, вызывая
гадливую жалость. Ну, что поделать, коли человек ничего иного не умеет,
кроме как доносить и закладывать?
Однако поддаваться жалости не следовало, хотя и не по чину розмыслу
было заниматься такими пустяками.
- Илья! - позвал розмысл воеводу. - Разберись с этим дятлом стучащим!
- А я-то думаю, откуда Николка Еж все знает? - воевода бережно принял
карлика в могучие руки. - А тут, значит, даже не человек, видимость одна! Я
его летать научу! А еще лучше - научу дятла этого личинок из каменных стен
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг