Вы оценить ее должны
Обычно судите вы тонко
И очень метко.
Молчалин
Недурна.
Загорецкий
По мне, так несколько бледна.
Вы не находите?
Молчалин
Конечно.
Загорецкий
И сложена не безупречно.
Но отчего умолкли вы?
Зачем так скоро замолчали?
Ужель боитесь суетной молвы?
Молю вас, продолжайте дале!
Я мненье ваше знать хочу.
Молчалин
Уж лучше я, пожалуй, промолчу...
А впрочем, для чего таиться?
Извольте, так и быть, я правду вам скажу
Унылые вот эдакие лица
Отвратными я нахожу.
По мне уж лучше уксус и горчица...
Вы правы: словно смерть она бледна,
Как ночь безлунная печальна,
И, верно уж, как льдышка холодна...
Загорецкий
К тому же так провинциальна!
Молчалин
Банальна и ненатуральна!
Пряма как палка, словно жердь худа.
В ней женственности нету и следа!
Да и одета как-то странно, -
Претенциозно и жеманно...
К тому ж...
Загорецкий
Довольно, друг мой! Тсс! Молчок!
Я и не знал, что вы так с Чацким стали схожи.
Одно могу сказать: избави, Боже,
Попасться к вам на язычок!
- Вот подлец! - сказал Тугодум, когда мы с ним остались одни.
- Ты это про кого? - невинно спросил я.
- Ну, конечно, про Загорецкого!.. Хорош гусь! Сам же подбил Молчалина
на этот разговор, а потом ему еще и мораль стал читать!
- Как это - подбил? - спросил я.
- Неужели вы ничего не поняли? - кипятился Тугодум. - Да ведь если бы
Загорецкий не стал его подначивать, Молчалин, может быть, совсем и не так о
Татьяне отозвался бы.
- Ты думаешь, он был не вполне искренен?
- Да вы что! - возмутился Тугодум. - "Не вполне искренен", -
передразнил он меня. - Когда это Молчалин был искренен! Неужели вы не
поняли, что все это было сплошное лицемерие? Нет, уж если вы хотели узнать,
какое впечатление произвела Татьяна, когда первый раз появилась в театре,
вам надо было кого угодно послушать, но только не Молчалина!
- Ну, нет, - возразил я. - Как раз в этом случае у меня нет никаких
оснований сожалеть, что я остановил свой выбор именно на Молчалине. То, что
он сейчас говорил о Татьяне, в общем-то, довольно точно совпадает с тем, что
сказано по этому поводу у Пушкина.
- Не может быть! - возмутился Тугодум.
- Представь себе, - сказал я. - Позволь, я напомню тебе соответствующие
пушкинские строки.
Взяв со стола томик "Онегина", я быстро отыскал нужное место:
Ее находят что-то странной,
Провинциальной и жеманной,
И что-то бледной и худой,
А впрочем очень недурной.
- Это сказано о барышнях, московских сверстницах Татьяны, - пояснил я.
- А вот что Пушкин говорит о том, как реагировали на ее появление в свете
московские франты, представители так называемой золотой молодежи.
Перелистнув страницу, я прочел:
Архивны юноши толпою
На Таню чопорно глядят
И про нее между собою
Неблагосклонно говорят.
- Значит, сперва Татьяна им не понравилась? - сказал Тугодум.
- Во всяком случае, она не показалась им особенно привлекательной.
- Так, может, как раз в этом и состоит ошибка Пушкина? - предположил
Тугодум. - Может быть, если бы она сразу поразила их своей красотой...
- Ты думаешь, в этом случае ее последующее появление в облике знатной
дамы выглядело бы более правдоподобно? - спросил я.
- Ну конечно! - обрадовался Тугодум.
- Что ж, - сказал я. - Это мы с тобой легко можем проверить. Давай
вернемся туда и сами расспросим Молчалина. Поскольку ты высказал
предположение, что его суждения о Татьяне были спровоцированы Загорецким, на
этот раз мы постараемся побеседовать с ним без лишних свидетелей.
И вот мы с Тугодумом снова в той же ложе. На сей раз здесь один
Молчалин: Загорецкий куда-то пропал.
- Здравствуйте, любезнейший Алексей Степанович, церемонно обратился я к
Молчалину. - Однажды мы с вами уже встречались. Быть может, эта мимолетная
встреча и не отложилась в вашей памяти...
Молчалин возмутился:
- Как можно-с! Вас забыть? Готов я по пятам
Из вас за каждым следовать - за тем иль этим.
Ведь сплошь и рядом так случается, что там
Мы покровительство находим, где не метим.
- Ну, на наше-то покровительство пусть не рассчитывает, - неприязненно
пробурчал Тугодум. - Не дождется.
- Прошу тебя, - шепнул я ему, - не показывай ему своих чувств. Иначе из
нашей затеи ничего не выйдет.
Сделав это предостережение, я вновь любезно обратился к Молчалину:
- Мне и моему юному другу хотелось бы, чтобы вы высказали свое
откровенное и нелицеприятное мнение о юной девице, сидящей в четвертой ложе
справа. Прямо напротив вас,
Молчалин отвечал на этот вопрос по-молчалински:
- Ах, что вы! Мне не должно сметь
Свое суждение иметь.
- Полноте, Алексей Степанович, - улыбнулся я. - Мы прекрасно знаем, что
в иных случаях вы очень даже позволяете себе иметь свои собственные
суждения. И разбитную горничную Лизу решительно предпочитаете чопорной и
благовоспитанной Софье.
От этого разоблачения Молчалин пришел в ужас:
- Тс-с! Умоляю, сударь, тише!
Коль Загорецкий нас услышит,
Вмиг по гостиным разнесет.
Ничто тогда меня уж не спасет!
- Не бойтесь, он не услышит, - успокоил его я. - Я принял на этот счет
свои меры. А мы вас не выдадим. Разумеется, при условии, что вы будете с
нами вполне откровенны. Итак? Как показалась вам эта милая барышня?
Успокоенный моим обещание не выдавать его, Молчалин оставил свой
подобострастный тон и заговорил более свободно.
Молчалин
Откроюсь вам: едва ее заметил:
Едва лишь взор ее невольно взглядом встретил,
Как что-то дрогнуло тотчас в душе моей.
Тугодум
Вы говорите правду?
Молчалин
Ей-же-ей!
А для чего, скажите, мне таиться?
Как на духу всю правду вам скажу.
Такие томные, задумчивые лица
Прелестными я нахожу.
Заметьте, как тонка она!
Как упоительно печальна!
Я
Быть может, несколько бледна?
Молчалин
Ах нет! Напротив: идеальна!
И держится так натурально.
А лик ее пленительный исторг
Из сердца моего столь пламенный восторг,
Что я элегией едва не разразился...
Тугодум
Вот как? Я и не знал, что вы поэт.
Молчалин
Свои законы нам диктует свет.
Пришлось, и рифмовать я научился.
Я
Таланты ваши делают вам честь.
Но коль уж речь зашла о мненье света,
Вас не страшит, что ваш восторг сочтут за лесть?
Молчалин
Ах, злые языки страшнее пистолета!
Идти противу всех опасно и грешно.
Нет, сударь, коль уж я ее восславил,
Коль свой лорнет на ложу к ней направил,
Так, значит, я со светом заодно!
- Ну, что ты теперь скажешь? - спросил я у Тугодума, когда мы с ним
снова остались одни. - Такой вариант тебе больше нравится?
- Нет, конечно, - не задумываясь, ответил Тугодум. - Он так же
неправдоподобен, как и тот. Я и тогда не поверил ни одному слову Молчалина,
а теперь-то уж и подавно.
- Почему же это теперь и подавно? - удивился я. - Ведь Молчалин как
был, так и остался Молчалиным. Выходит, дело не в нем?
- Выходит, не в нем, - согласился Тугодум.
- Вот то-то и оно, - сказал я. - Нет, брат, вся штука в том, что
привезенная "из глуши степей" в столицу, Татьяна едва ли могла вызвать
всеобщий восторг. Поэтому-то Пушкин и отверг этот вариант. Сразу от него
отказался.
- Погодите! - удивился Тугодум. - А разве у Пушкина такой вариант был?
Я был уверен, что это вы сами только что сочинили.
- Нет-нет, что ты! Сочинил его не кто иной, как сам Пушкин. Вот,
взгляни, как он сперва описал первое появление Татьяны в московском свете.
Взяв томик "Онегина", я нашел нужное место и протянул его Тугодуму. Тот
прочел:
Архивны юноши толпою
На Таню издали глядят,
О милой деве меж собою
Они с восторгом говорят.
Московских дам поэт печальный
Ее находит идеальной
И, прислонившись у дверей,
Элегию готовит ей...
- Вот оно что! - протянул Тугодум. - Теперь понятно, почему это вдруг
Молчалина на сочинение элегий потянуло.
- Ну конечно, - живо откликнулся я. - Молчалин и на этот раз был верен
себе. Как и во всех других случаях, в разговоре с нами он высказал не свое
личное, а всеобщее мнение. Мнение света.
- Я понял! - обрадовался Тугодум. - Сперва я, честно скажу, очень
удивился, что вы именно Молчалина выбрали на роль судьи. А теперь понял:
Молчалин потому-то как раз вам и понадобился, что он всегда повторяет то,
что говорят все. Верно?
- Ты прав, - кивнул я. - Отчасти я остановил свой выбор на нем именно
поэтому. Но только отчасти.
- Значит, была еще и другая причина?
- Была. И довольно важная. Ведь Молчалин - как раз один из тех, кого
Пушкин называет "архивными юношами". Ты разве не помнишь, как Молчалин
говорит о себе Чацкому:
По мере я трудов и сил
С тех пор, как числюсь по Архивам,
Три награжденья получил.
- Припоминаю, - сказал Тугодум. - Но я, по правде говоря, никогда не
придавал этим строчкам никакого значения. Не все ли равно, где он там
числился? А с другой стороны, где еще такому человеку числиться, как не в
каких-нибудь там тухлых архивах...
- О нет, брат! Строчки эти весьма многозначительны. Они несут весьма
важную информацию. Видишь ли, какая штука: лет за двадцать до описываемых
Пушкиным и Грибоедовым времен русский император Павел Первый отменил все
привилегии, связанные с несением военной службы. И тогда дворяне, в том
числе и самые родовитые, стали гораздо охотнее поступать на штатские
должности. Желающих служить по штатским ведомствам оказалось так много, что
Павел запретил принимать туда дворян, сделав исключение лишь для ведомства
Иностранных дел и Московских архивов. Поэтому служба в Архивах стала
считаться весьма почетной. Состоять в "архивных юношах" для молодого
человека того времени значило принадлежать к "золотой молодежи", быть
принятым в лучших домах. Сообщая Чацкому, что он "числится по Архивам",
Молчалин дает ему понять, что он сильно преуспел, сделал поистине блестящую
карьеру.
Тугодум не мог прийти в себя от удивления.
- Вот уж не думал, - сказал он, - что Молчалина можно причислить к
"золотой молодежи". У меня было совсем другое представление... Роль его
всегда казалась мне какой то жалкой... Особенно в сравнении с Чацким... А
выходит...
- О, Молчали вообще не так прост, как кажется. Я думаю, мы с тобой еще
вернемся к его особе. Но прежде давай все-таки закончим наше расследование о
пушкинской Татьяне. Итак, мы выяснили, что сперва Пушкин изобразил появление
Татьяны в светских гостиных Москвы как полный ее триумф.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг