моего же детства Инги Зайонц. Он добивался любви. И я добивался любви. И
наконец, добился. Илья Арнольдович и Евгений Петрович полюбили меня. Хоть и
не сразу, но полюбили. И пошли мне навстречу. Вот и выходит, что всем
блеском своего нестерпимого обаяния я обязан не предку моему, мистеру
Джинглю, и не создателям своим - господам Ильфу и Петрову, а исключительно
самому себе. Как принято говорить в таких случаях, я сам кузнец своего
счастья! Вы, кажется, хотите оспорить этот несомненный факт? - обратился он
ко мне.
- Нет-нет, что вы! Даже и не думаю, - поспешно уверил его я.
- То-то! - самодовольно ухмыльнулся Остап. - Адье, господа! Оревуар!
Спешу на заседание Малого Совнаркома!
- Надо же! - сказал Тугодум, когда мы с ним остались одни. - Его
послушать, так выйдет, что это вовсе не Ильф с Петровым, а он сам написал и
"Двенадцать стульев", и "Золотой теленок"... А вы тоже хороши! - укорил он
меня. Сделали вид, что во всем с ним согласны...
- Что значит сделал вид? Я действительно во многом с ним согласен.
Кое-что он, конечно, слегка преувеличил...
- Ха-ха! "Кое-что", "слегка", - передразнил меня Тугодум. - Да вы что!
Шутите, что ли?
- И не думаю. Можешь мне поверить: роль Остапа Бендера в создании этих
двух знаменитых романов была действительно велика. Впрочем, если ты не
веришь мне, так, может быть, поверишь одному из создателей "Двенадцати
стульев" и "Золотого теленка"...
Я снял с полки пятый том собрания сочинений И. Ильфа и Е. Петрова,
раскрыл его на заранее заложенной странице и протянул Тугодуму:
- На-ка вот! Прочти!
ЕВГЕНИЙ ПЕТРОВ. ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ ОБ ИЛЬФЕ
Остап Бендер был задуман как второстепенная фигура, почти что
эпизодическое лицо. Для него у нас была приготовлена фраза, которую мы
слышали от одного нашего знакомого бильярдиста: "Ключ от квартиры, где
деньги лежат". Но Бендер стал постепенно выпирать из приготовленных для него
рамок. Скоро мы уже не могли с ним сладить. К концу романа мы обращались с
ним, как с живым человеком, и часто сердились на него за нахальство, с
которым он пролезал почти в каждую главу.
- Ну? И что вы этим хотите сказать? - недоверчиво спросил Тугодум,
дочитав до конца этот, отмеченный мною отрывок из воспоминаний Евгения
Петрова.
- Прежде всего, - начал я, - что Остап Бендер был задуман авторами как
второстепенная фигура, а стал фигурой центральной. Едва ли даже не главной.
И все это исключительно благодаря своей настойчивости, своему бешеному
напору. Или, если угодно, своему нахальству, как выразился Евгений Петрович
Петров.
- Но ведь это же он не всерьез! Это просто шутка! - возмутился Тугодум.
- Как тебе сказать. В каждой шутке, как известно, есть доля правды. А
здесь, уж поверь мне, эта доля очень велика... Итак, мы остановились на том,
что благодаря своему нахальству Остап Бендер из второстепенных персонажей
романа, каким он был задуман, вышел в главные. Но это еще не все. С большой
долей уверенности мы можем утверждать, что задуман он был сперва как фигура
не слишком привлекательная.
- То есть как герой отрицательный? - перевел это на понятный ему язык
Тугодум.
- Ну, если хочешь, можно сказать и так, - поморщился я. - Хотя, по
правде говоря, я не люблю этого деления литературных героев на отрицательных
и положительных.
- А почему?
- Это долгий разговор, - ответил я, - и мы к нему обязательно вернемся.
А сейчас не будем отвлекаться от нашего друга Остапа. Итак, задуман он был
как персонаж, пользуясь твоей терминологией, сугубо отрицательный.
- А вышел, по-вашему, положительный? - насмешливо осведомился Тугодум.
- Отбросим эти примитивные понятия: "положительный", "отрицательный".
Важно другое, - сказал я. - Вот небольшой отрывок, из которого ясно видно,
как представляли себе авторы "Двенадцати стульев" и "Золотого теленка" роль
и место Остапа Бендера в тогдашней советской действительности. Прочти эти
несколько строк!
Сняв с полки книгу, я быстро нашел нужное место и протянул ее Тугодуму.
ИЗ РОМАНА ИЛЬИ ИЛЬФА И ЕВГЕНИЯ ПЕТРОВА
"ЗОЛОТОЙ ТЕЛЕНОК"
К Гряжскому шоссе "Антилопа" подошла под все усиливающийся рокот
невидимых пока автомобилей. Едва успели свернуть с проклятой магистрали и в
наступившей тишине убрать машину за пригорок, как раздались взрывы и пальба
моторов и в столбах света показалась головная машина. Жулики притаились в
траве у самой дороги и, внезапно потеряв обычную наглость, молча смотрели на
проходящую колонну.
Полотнища ослепительного света плескались на дороге. Машины мягко
скрипели, пробегая мимо поверженных антилоповцев. Прах летел из-под колес.
Протяжно завывали клаксоны. Ветер метался во все стороны. В минуту все
исчезло, и только долго колебался и прыгал в темноте рубиновый фонарик
последней машины.
Настоящая жизнь пролетела мимо, радостно трубя и сверкая лаковыми
крыльями.
Искателям приключений остался только бензиновый хвост. И долго еще
сидели они в траве, чихая и отряхиваясь.
- Ну как? - спросил я, когда Тугодум дочитал этот отрывок до конца. -
Соответствует эта картина твоему представлению о личности Остапа Бендера? О
его месте в жизни?
- Я не понимаю, про что вы спрашиваете, - признался Тугодум.
- А ты вдумайся в смысл этой зарисовки. Мелкие жулики робко прячутся в
канаве, а настоящая жизнь, радостно трубя, мчится мимо них, обдавая
их
запахом бензина и дорожной грязью. Это ведь картина символическая! Так вот:
как, по-твоему, соответствует она реальной расстановке сил в романах Ильфа и
Петрова?
- Пожалуй, что нет. Не соответствует, - после минутного раздумья
ответил Тугодум.
- Вот и мне кажется, что не соответствует, - сказал я. - В этом
эпизоде, который мы с тобою сейчас вспомнили, Остап предстает перед нами как
предводитель компании мелких жуликов, путающихся на дороге и мешающих
движению светлой и прекрасной, полноценной, настоящей жизни, которой якобы
живет весь советский народ. Но если бы это было действительно так, мы,
читатели, должны были бы желать, чтобы все жульнические планы Остапа
провалились. Чтобы он, как сказано об этом в финале второго романа, и в
самом деле "переквалифицировался в управдомы", то есть нашел свое место в
этой "настоящей" жизни. Однако нам почему-то смертельно этого не хочется. И
такой исход, надо думать, тебя бы сильно разочаровал, ведь верно же?
- Еще бы! - сказал Тугодум.
- А почему? Подумай!
- Ну... - замялся Тугодум. - Я думаю, потому что управдом - это как-то
мелко для такого человека.
- Ну, не в управдомы, а... ну, я не знаю... допустим, если бы он стал
инженером вроде того молодого человека, за которого выходит замуж Зося
Синицкая...
- "Фемиди-Немезиди"? - засмеялся Тугодум.
- Вот-вот! Тогда бы Зося вышла не за него, а за Остапа, и они
образовали бы дружную, образцовую советскую семью, и были бы счастливы, и
вместе строили бы новую, прекрасную жизнь...
- И она покупала бы ему носки с двойной пяткой, - насмешливо сказал
Тугодум.
- А что в этом плохого? - спросил я.
- Не знаю. Скучно как-то, - сказал Тугодум. - Разве Остап для такой
жизни годится?
- Вот! - обрадовался я. - Вот сейчас ты, как говорится, золотое слово
молвил. В том-то вся и штука, что Остап для такой жизни не годится. И не
потому, что он хуже тех, кто готов ею довольствоваться...
- А потому, что лучше?
- Да нет! Просто потому, что он - другой. Обрати внимание. Содержанием
обоих романов Ильфа и Петрова стала погоня за деньгами. И в первом, и во
втором романе Остап Бендер предстает перед нами как человек, для которого
эта погоня - главная цель его существования. Может даже создаться
впечатление, что весь смысл своей жизни он видит только в обладании "золотым
тельцом". Это вроде бы даже подтверждается шутливой эпитафией, которую -
помнишь? - он сам себе сочиняет...
- "Он любил и страдал. Он любил деньги и страдал от их недостатка", -
вспомнил и процитировал Тугодум.
- Вот-вот!.. Но на самом деле эта ироническая эпитафия неверна. На
самом деле Остап - не стяжатель. Он художник. Главное для него - не деньги,
не результат этой бешеной погони, а сам ее процесс. Не сам клад нужен ему,
а
именно вот этот бешеный азарт добывания клада, вся эта увлекательная,
хитроумная игра, с ее с ходу импровизируемыми поворотами, вдохновенными
озарениями и экспромтами... На самом деле стяжатель не Остап, а - Корейко.
Он, может быть, для того и выведен в романе, чтобы читатель резче ощутил,
как разительно не похожи они - серый, тусклый стяжатель и ослепительный,
фонтанирующий искрометными идеями великий комбинатор.
- Ну, положим, - засомневался Тугодум. - Гонится то он все-таки за
миллионом.
- Да, гонится. Но сравни его с Александром ибн Ивановичем. Тот
наслаждается самим фактом обладания своими миллионами. А Остапу, когда цель
достигнута, когда миллион уже у него в руках, это обладание вожделенным
богатством не приносит счастья. Потому что оно не насыщает его душу. Не зря
- помнишь? - он даже порывается в какой-то момент отослать этот свой миллион
Председателю Государственного банка.
- Но ведь не отослал же! Тут же спохватился и кинулся назад за своим
чемоданчиком.
- Верно, - согласился я. - Но в тусклой душе Александра Ивановича
Корейко такой порыв не мог бы даже и возникнуть!
- Я понимаю, - задумался Тугодум. - Вы хотите сказать, что Остап по
своей природе не жулик. Что жуликом он стал случайно, потому что не нашел
своего настоящего места в жизни.
- Ты совершенно правильно меня понял, - сказал я.
- Хорошо. Допустим, вы правы! Остап не стяжатель, не приобретатель, как
Чичиков. Но кто же он тогда? "Великий комбинатор" - это ведь не профессия?
- Вот это интересный вопрос! Ответить на него не так то просто, поэтому
я начну издалека. Был в России такой замечательный писатель - Василий
Васильевич Розанов. Человек он был, мягко говоря, весьма консервативных
взглядов. Так называемых революционных демократов Чернышевского, Добролюбова
и прочих - терпеть не мог. Сочинения их считал величайшим злом для России.
Сравнивал этих писателей с гнойной мухой, сидящей на спине быка, везущего
тяжелый воз. И вот этот самый Розанов написал однажды про ненавистного ему
Чернышевского такое:
ИЗ КНИГИ В. В. РОЗАНОВА "УЕДИНЕННОЕ"
Конечно, не использовать такую кипучую энергию, как у Чернышевского,
для государственного строительства - было преступлением, граничащим со
злодеянием... Каким образом наш вялый, безжизненный, не знающий, где найти
"энергий" и "работников", государственный механизм не воспользовался этой
"паровой машиной" или, вернее" "электрическим двигателем" это не постижимо.
Такие лица рождаются веками и бросить в снег, в глушь, в ели и болото...
это... это черт знает что такое... Черт знает что: рок, судьба, и не столько
его, сколько России.
- Интересно! - сказал Тугодум, дочитав эту цитату до конца. - Но при
чем тут Остап Бендер?
- А при том, - сказал я, - что так же преступно было не использовать
для нужд общества и энергию Остапа Бендера. Не его одного, разумеется,
поскольку он - образ собирательный, а множества Остапов Бендеров.
Безусловно, это тоже было "преступление, граничащее со злодеянием". И вот об
этом, в сущности, и написаны оба романа Ильфа и Петрова.
- Вот уж не думал! - сказал Тугодум.
- Ты знаешь, - улыбнулся я, - скорее всего, и они сами об этом не
думали.
- То есть как?
- Ты ведь помнишь признание Евгения Петрова, что Остап был задуман им и
Ильфом как фигура вспомогательная, но, помимо их воли и даже как бы вопреки
их авторской воле, выбился в главные герои? Так вот, это признание
свидетельствует, что создатели "Двенадцати стульев" и "Золотого теленка"
были настоящими художниками. Ведь с Остапом у них, в сущности, произошел
тот
же казус, что у Пушкина с Татьяной, которая - помнишь? - "удрала штуку", как
выразился Пушкин" неожиданно для него и даже против его воли вышла замуж за
генерала.
- При чем тут Пушкин и Татьяна? - удивился Тугодум. - Пушкин, может, и
не шутил. А уж Петров-то точно говорил это про Остапа не всерьез, а в шутку.
- Как тебе сказать! Конечно, он сделал это свое признание в
свойственной ему юмористической форме. Но самую суть дела он изложил
довольно точно. Обрати внимание: даже убить Остапа Ильф и Петров не смогли.
С присущим этому персонажу нахальством он заставил их воскресить себя
и -
тоже против их воли - выбился в главные герои и следующего их романа. Как ты
думаешь, почему это произошло?
- Ясно почему, - пожал плечами Тугодум. - Просто им жалко было с ним
расставаться.
- Верно. Но в этом нежелании расставаться с полюбившимся им персонажем
проявился безошибочный художественный инстинкт, подсказавший им, что этот
поначалу эпизодический персонаж, ставший так нахально "выпирать из
приготовленных для него рамок", являет собой главное их художественное
открытие.
- Прямо уж открытие! - усомнился Тугодум.
- Представь себе, - сказал я. - Фигура Остапа - независимо от желаний и
намерений авторов - это гимн, настоящий гимн духу предпринимательства.
И
главное ощущение, пусть даже неосознанное, возникающее у читателя дилогии,
лучше всего может быть выражено как раз вот теми словами Розанова, которые я
приводил. Разве только слегка перефразированными. Настоящим преступлением
было не использовать этот могучий творческий дар, загнать на обочину жизни,
превратить в мелкого жулика человека, предназначенного для совсем иного,
неизмеримо более важного поприща.
- А для какого? - вновь охладил меня Тугодум. - Я ведь вас уже
спрашивал, кто он, Остап Бендер, по профессии? Вернее: кем бы он мог стать,
если бы его не загнали, как вы говорите, на обочину?
- Я тебе уже ответил: предпринимателем. Создав своего Остапа, Ильф и
Петров отчасти искупили давний грех великой русской литературы, где фигура
предпринимателя являлась перед нами либо в образе жулика Чичикова, либо в
худосочном, художественно убогом облике гончаровского Штольца. В отличие от
Штольца, Остап - художественно полнокровен. А в отличие от Чичикова, он -
жулик не по призванию, а по несчастью.
- По какому такому несчастью? Что его заставило-то стать жуликом? -
снова прервал мой пылкий монолог Тугодум.
- Жуликом, - сказал я, - его сделали обстоятельства, имя которым -
социализм. Может быть, тебе это сравнение покажется слишком смелым или
даже
кощунственным, но я бы осмелился уподобить Остапа художнику или поэту,
которому, как Тарасу Шевченко - помнишь? - запретили рисовать и сочинять
стихи. Разница только в том, что Шевченко было запрещено прикасаться к
холсту и бумаге высочайшим повелением, относящимся к нему персонально, а
Остапу и таким, как он, не позволило заниматься любимым делом само
устройство того общества, в котором ему выпало жить.
- Это вы серьезно? - удивился Тугодум.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг