опечатали дом, приставили караул, на каждую дверь по два солдата. Так он,
можете себе представить, в одну ночь переменил все фальшивые ассигнации на
настоящие.
- Поразительно!..
- Великолепно!
- Вот это артист! - раздались восхищенные голоса.
- А где ж он их взял, настоящие-то? - спросил Джефф Питерс с чисто
профессиональным интересом.
- Это уж вы у него спросите, где он их взял, - отмахнулся от вопроса
Ноздрев. - А только на другой день, как пошли в дом, сняли печати, глядят,
все ассигнации настоящие.
- Что ж, у него, значит, не счесть алмазов пламенных в лабазах
каменных? - иронически осведомился Остап.
Но Ноздрев иронии не уловил.
- Вот именно, что не счесть! - убежденно ответил он. - Полны подвалы
алмазов, бриллиантов, изумрудов, сапфиров, а уж про жемчуга я и не говорю.
Бывало, только ступишь к нему на порог, жемчужины так и хрустят под
ногами...
- Да что вы его слушаете! - не выдержал Тугодум. - Ведь это все вранье!
Ни одному его слову нельзя верить!
Ноздрев повернулся в его сторону, и Тугодум невольно втянул голову в
плечи, словно ожидая, что сейчас раздастся оглушительное, азартное
ноздревское: "Бейте его!"
Однако перепады настроения Ноздрева были поистине непредсказуемы.
- Ну, брат, вот этого я от тебя не ожидал, - укоризненно покачал он
головой. - Это ты, брат, просто поддедюлил меня. Но я уж таков, черт меня
подери, никак не могу сердиться. В особенности на тебя, - обернулся он ко
мне. Ну, стало быть, и на дружка твоего.
- Я рад, что вы на нас не сердитесь, - сказал я. - Итак, мы вас
слушаем. Что еще вы можете сообщить о вашем приятеле Чичикове?
- Только тебе, по секрету. Дай, брат, ухо...
Ноздрев наклонился к самому моему уху и понизил голос, как ему,
вероятно, казалось, до шепота.
- Он затеял увезти губернаторскую дочку, - "прошептал" он.
"Шепот" этот, однако, был услышан всеми.
- Да вранье все это! - снова выкрикнул Тугодум.
- То есть как это вранье, ежели я сам вызвался ему помогать, - возразил
Ноздрев.
- Да не думал вовсе Чичиков ее увозить, - горячился Тугодум. - Вы сами
все это выдумали!
Но Ноздрев даже не обратил внимания на этот новый его выпад.
- Все уже было сговорено, - как ни в чем не бывало продолжал он. - Да я
как в первый раз увидал их вместе на бале, так сразу все и смекнул. Ну уж,
думаю себе, Чичиков, верно, недаром... Хотя, ей-Богу, напрасно он сделал
такой выбор, я-то ничего хорошего в ней не нахожу. А есть одна, родственница
Бигусова, сестры его дочь, так вот уж девушка! Можно сказать: чудо-коленкор!
Хочешь познакомлю? - обернулся он к Тугодуму. - Коли понравится, так сразу и
увезем. Изволь, брат, так и быть, подержу тебе венец. Коляска и переменные
лошади будут мои. Только с уговором: ты должен дать мне взаймы три тысячи.
Тугодум даже и не подумал отвечать на это великодушное предложение. Не
обращая больше внимания на Ноздрева, он обернулся ко мне:
- И долго еще вы будете выслушивать этот бред?
- Еще два-три вопроса, и все! - ответил ему я и снова обратился к
Ноздреву: - Скажите, господин Ноздрев, а кроме тех сведений, которые вы нам
сообщили, вам что-нибудь известно про Чичикова?
- Еще бы, не известно. Доподлинно известно! И представь, сам своим
собственным умом дошел... Этот самый Чичиков... слышишь?.. На самом деле
вовсе и не Чичиков!
- А кто же?
- На-по-ле-он! - торжественно ответствовал Ноздрев.
- Наполеон Бонопарт? - уточнил я.
- Он самый, - уверенно отвечал Ноздрев. - Ну, разумеется, переодетый.
Что, не веришь?
- Поверить трудно, - признался я. - Ведь Наполеон в это время был уже
на острове Святой Едены. Каким же образом он мог бы оказаться в России?
- Изволь, я тебе объясню, ежели сам смекнуть не можешь. Англичанин,
слышь, издавна завидует, что Россия так целика и обширна. Несколько раз даже
карикатуры выходили, где русский изображен с англичанином. Англичанин стоит
сзади и держит на веревке собаку. А под собакой кто разумеется? А? -
обернулся он к Тугодуму.
- Кто? - растерялся Тугодум.
- На-по-ле-он!.. Смотри, мол, говорит англичанин, вот только что-нибудь
не так, дак я на тебя сейчас выпущу эту собаку. И вот теперь, стало быть,
они и выпустили его с острова Елены. И он пробрался в Россию, представляя
вид, будто бы он Чичиков. А на самом деле он вовсе не Чичиков, а
На-по-ле-он!
- Тьфу! - В сердцах Тугодум даже плюнул. - Это знаете, уж такая
ерунда!..
- А вот и не ерунда, - парировал Ноздрев. - Мы даже нарочно портрет
глядели. И все нашли, что лицо Чичикова, ежели он поворотится и станет
боком, очень сдает на портрет Наполеона. А наш полицмейстер, который служил
и кампании двенадцатого года и лично видел Наполеона, тоже подтвердил, что
просто он никак не будет выше Чичикова и что складом своей фигуры Наполеон
тоже нельзя сказать, чтобы слишком толст, однако ж и не так чтобы тонок.
Тугодум хотел ринуться в очередную атаку, но я жестом остановил его.
- А не кажется ли вам, господин Ноздрев, - дипломатично начал я, - что
этими подозрениями вы невольно унижаете низложенного императора Франции. Что
ни говори, а он все-таки великий полководец, гений. Как говорится,
властитель дум. Недавний кумир всей Европы. А Чичиков... Ну что, в сущности,
такое этот ваш Чичиков? Обыкновенный мошенник.
- Вот верное слово: мошенник! - обрадовался Ноздрев. - И шулер к тому
же. Да и вообще дрянь человек. Что об нем говорить! Такой шильник, печник
гадкой! Я его в миг раскусил. Порфирий, говорю, поди скажи конюху, что бы не
давал его лошадям овса! Пускай их едят одно сено!.. Но только уж поверь,
дружище, - доверительно положил он руку мне на плечо, - этот твой
Наполеонишка ничуть не лучше. Такая же ракалия. Ей-Богу, они с Чичиковым
одного поля ягоды.
Тут уж не выдержал Остап Бендер.
- Пар-рдон! - пророкотал он, с особенным смаком напирая на букву "р". -
Я не ангел. У меня есть недочеты. На предыдущем нашем заседании я ошибся,
рекомендуя принять в почетные члены нашего Сообщества месье Хлестакова. Но
вторично этот номер не пройдет. Господа! Вы слышите? Нас хотят уверить, что
Чичиков - это второй Хлестаков!
- Не совсем так, - возразил я. - Если подвести итог свидетельским
показаниям господина Ноздрева, получается, что Чичиков сильно перещеголял
Хлестакова. Обратите внимание: Хлестаков хотел жениться на дочери
городничего. А Чичиков собирается увезти дочь губернатора. Хлестакова
приняли за главнокомандующего, а Чичикова - берите выше! - за самого
Наполеона!
- Как говорил один мой знакомый, бывший камергер Митрич, мы гимназиев
не кончали, - вздохнул Остап. - Однако кое-что из уроков российской
словесности я все же помню. Насколько мне известно, никто никогда не брал на
себя смелость утверждать, будто Чичиков хоть отдаленно напоминает
Хлестакова.
- Ошибаетесь, друг мой, - возразил я. - Один из первых рецензентов
"Мертвых душ", весьма известный в ту пору русский литератор Николай Иванович
Греч, прямо писал в своем отзыве о гоголевской поэме "Чичиков жестоко
смахивает на Хлестакова".
- Пардон. Вам виднее, - сказал Остап. - Но я с этим господином
решительно не согласен.
- Однако, господа, - возвысил я голос, - мы с вами не дослушали
показания господина Ноздрева. Если позволите, я хотел бы задать ему еще один
вопрос.
- Да зачем это? - сказал Тугодум. - Ведь ясно же, что он все врет.
Сколько ни старайтесь, вы все равно не услышите от него ни словечка правды.
- А вот это мы сейчас увидим... Господин Ноздрев! - продолжил я допрос
свидетеля. - Скажите, не приходилось ли вам слышать что-нибудь насчет того,
что Чичиков будто бы покупал крестьян на вывод в Херсонскую губернию?
В ответ раздался сочный жизнерадостный хохот.
- Ха-ха-ха!.. Он? На вывод?.. Крестьян?!. Херсонский помещик?!. И вы
поверили?.. Да он скупал мертвых!
- Как мертвых? - ошеломленно спросил Джингль.
- А вот так! Приехал ко мне, да и говорит: "Продай мертвых душ!" Я так
и лопнул от смеха. Приезжаю в город, а мне говорят: Чичиков, мол, накупил
три миллиона крестьян на вывод. Каких на вывод! Да он торговал у меня
мертвых! Истинную правду вам говорю: он торгует мертвыми душами. Клянусь,
нет у меня лучшего друга, чем он. Вот я тут стою, и, ежели бы вы мне
сказали: "Ноздрев! Скажи по совести, кто тебе дороже, отец родной или
Чичиков?" - скажу: "Чичиков". Ей-Богу... Но за такую штуку я бы его повесил!
Ей-Богу, повесил!..
Джингль в растерянности покачал головой.
- Много слышал вранья, сэр. Сам не дурак сплести историю. Воображение
работает. Язык подвешен недурно. Весьма. Но такой чепухи отродясь не
слыхивал.
- А между прочим, как раз сейчас он сказал чистую правду, - вмешался
Тугодум.
- Не смешите меня, сэр! - распалился Джингль. - Печатал фальшивые
ассигнации, говорите вы? Верю! Хотел увести дочь губернатора? Безусловно
верю. Сам не раз был замешан в таких делишках. Дон Болеро Фицгиг. Гранд.
Единственная дочь Донна Христина. Прелестное создание. Любила меня до
безумия. Ревнивый отец. Великодушная дочь. Романтическая история. Весьма...
- Эту романтическую историю знает каждый, кто читал "Записки
Пиквикского клуба", - прервал я его воспоминания. - Если вы хотите сказать
что-нибудь по существу дела, Джингль, держитесь ближе к теме.
- Извольте, сэр! Я хочу сказать, что ни на грош не верю в эту историю
про мертвецов. Мистер Чичиков торговал мертвецами, говорите вы? - обернулся
он к Ноздреву. - Чепуха, сэр! На что могут понадобиться мертвецы? Какая от
них польза?
- Он не мертвецов покупал, а только списки, - попытался объяснить ему
Тугодум. - В списках они числились как живые. И поэтому он мог получить за
них кучу денег.
- Куча денег? За мертвецов? Сказка, сэр! И прескверная сказка. Весьма.
- Да объясните же им! - обернулся ко мне Тугодум. - Они все тут
наверняка не читали "Мертвые души". А я, хоть и читал, честно говоря, тоже
не очень-то понимаю, в чем состоял смысл всех этих махинаций Чичикова.
Убедившись, что никто из собравшихся толком не понимает, да и не может
понять, в чем состоял смысл задуманной Чичиковым аферы, я попытался как
можно проще им это растолковать.
- Существовал опекунский совет, - начал я. - Каждый помещик мог
заложить туда принадлежавших ему крепостных И получить под этот залог
определенную, причем немалую, сумму денег. Сделка, разумеется, совершалась
только на бумаге. Закладываемых крестьян никто и в глаза не видел. Вот
Чичиков и придумал: скупить по дешевке умерших крестьян, которые по
документам значились как живые. А потом...
- Понимаю, сэр! - радостно прервал меня Джефф Питерс. - Знал я одного
такого мерзавца. Альфред Э. Рикс звали эту жабу. Он разделил на участки те
области штата Флорида, которые находятся глубоко под водой, и продавал эти
участки простодушным людям в своей роскошно обставленной конторе в Чикаго.
- Да нет же! - закричал Тугодум. - При чем тут этот ваш Альфред Э.
Рикс? Второго такого ловкача, как Чичиков, вам не найти!
- Боюсь, друг мой, что ты слишком уж категоричен, - улыбнулся я. - В
каком-то смысле Чичиков, конечно, не повторим. - Но... Позвольте, друзья, я
прочту вам, что писал о Чичикове знаменитый русский революционер Петр
Кропоткин.
Достав из кармана пиджака блокнот с заранее заготовленными выписками, я
полистал его, нашел нужную цитату и прочел:
- "Чичиков может покупать мертвые души или железнодорожные акции, он
может собирать пожертвования для благотворительных учреждений..."
- Как я для беспризорных детей? - вмешался Остап.
- Совершенно верно, - кивнул я. - Вы, Остап, в известном смысле тоже
ведь ученик Чичикова. Весьма способный ученик, не спорю, но... Впрочем,
позвольте, я дочитаю до конца рассуждение господина Кропоткина. "... Он
может собирать пожертвования для благотворительных учреждений. Это
безразлично. Он остается бессмертным типом: вы встретитесь с ним везде. Он
принадлежит всем странам и временам: он только принимает различные формы,
сообразно условиям места и времени".
- Вот это верно! - восторженно выкрикнул Джефф Питерс. - Ну прямо точка
в точку про эту жабу Альфреда Э. Рикса, с которым я встретился, шагая по
шпалам железной дороги Арканзас-Техас.
- Чтобы уж совсем покончить с такой трактовкой образа Павла Ивановича
Чичикова, - сказал я, - позвольте, я прочту вам несколько слов из статьи о
"Мертвых душах", написанной одним из современников Гоголя. Вот как автор
этой статьи характеризует милейшего Павла Ивановича...
Перелистнув несколько страниц в своем блокноте, я нашел нужную выписку
и прочел:
- "Это человек с сильною натурою, сжатою в одно чувство. Чувство почти
животное, но которому он подчинил все прочие человеческие чувства: дружбу, и
любовь, и благодарность... И это чувство - корыстолюбие".
- Вы хотите сказать, - задумчиво спросил Остап, - что Павел Иванович
Чичиков, как и я, идейный борец за денежные знаки?
- Пожалуй, - улыбнулся я. - Или, как назвал его сам Гоголь,
приобретатель.
На лице Остапа отразилось сомнение, которое он тут же выразил своим
любимым словечком, выражавшим у него, по мере надобности, любые оттенки
чувств.
- Пар-рдон! - сказал он. - Один вопрос. Если я правильно понял
ситуацию, эти сделки по приобретению мертвых душ, которые заключал Чичиков,
были не вполне... как бы это сказать... одним словом, они были незаконные?
- Конечно, незаконные! - опередил меня Тугодум.
- А с каких пор вы стали таким строгим законником, дорогой Остап? -
насмешливо спросил я.
- Вам должно быть известно, что я всегда свято чтил Уголовный кодекс, -
оскорбился великий комбинатор. - Но дело не в этом. Если сделки были
незаконные, вся эта история, описанная Гоголем, выглядит... пардон... как бы
это выразиться поделикатнее... не совсем правдоподобной.
- Как это неправдоподобной? Почему? - удивился Тугодум.
- Говорю это вам как юридическое лицо юридическому лицу, - хладнокровно
объявил Остап. - Надеюсь, вам известно, что у меня в этой области имеется
кое-какой опыт. Чтобы заключить незаконную сделку, надо найти партнера.
Партнер же должен быть отъявленным негодяем. Увы, тут уж ничего не
поделаешь: жизнь диктует нам свои суровые законы. Полагаю, вы не забыли,
чего мне стоило разыскать всего лишь одного негодяя - почтеннейшего
Александра ибн Ивановича Корейко. А этому вашему Чичикову негодяи попадаются
буквально на каждом шагу. Что ни встреча, то новый негодяй.
- Это кого же вы называете негодяями? - спросил Тугодум.
- Да все они... Все, кто соглашается продать Чичикову мертвые души, то
есть вступить с ним в незаконную сделку, - любезно пояснил Остап. - Плюшкин,
Манилов, Коробочка... Порядочный человек на такое темное дело не пойдет. Вот
я и спрашиваю вас: откуда там набралось такое количество жуликов?
- Вы просто не читали "Мертвые души"! - засмеялся Тугодум. - Манилов...
Коробочка... Да какие же они жулики?
- Погоди, друг мой, - оборвал я его. - Не горячись. Точка зрения,
которую сейчас так убедительно изложил Остап Ибрагимович, была уже высказана
однажды. И высказана человеком весьма компетентным.
- Это кем же? - спросил Тугодум.
- Знаменитым французским писателем Проспером Мериме... Позвольте,
господа, - обратился я к публике, - я прочту вам несколько слов из его
статьи, которая называется "Николай Гоголь".
- Просим!
- С удовольствием! - раздалось со всех сторон. И только один мрачный
голос недовольно буркнул:
- А зачем нам это?
- Затем, что это имеет самое прямое отношение к обсуждаемому нами
вопросу, - ответил я. - Итак, господа, прошу внимания!
Достав из другого кармана своего пиджака книжечку Мериме, я раскрыл ее
на заранее заложенной странице и прочел:
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг