Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
иностранец, то есть  человек из совершенно иного мира,  как бы даже с другой
планеты.
     В сущности, это рассказ не об  иностранце и даже не об иностранцах, а -
как  раз  наоборот! -  о  нас, о  наших соотечественниках, в  глазах которых
человек воспитанный, то есть цивилизованный, выглядит каким-то придурком.
     "В сущности,  мы  с  вами дикари,  братцы!" - говорит  нам Зощенко этим
своим рассказом.
     Вот для чего  понадобилось ему именно так развернуть и разработать  эту
нехитрую  фабулу,  превратив ее в неповторимый, насквозь свой,  зощенковский
сюжет.
     На  этом простом примере особенно ясно  видно, что в основе превращения
фабулы в сюжет лежит некая задушевная авторская мысль.
     Писателя именно  потому  и  привлекает та или  иная  жизненная  история
(фабула)  - иногда взятая прямо из  жизни,  иногда  заимствованная у другого
автора,  -  что  он чувствует: претворив эту (пока еще ничью или даже чужую)
фабулу в сюжет, он  сможет выразить нечто такое, что хочет и сможет выразить
только он и никто другой.
     История превращения в сюжет фабулы рассказа Зощенко "Иностранцы" хороша
тем, что предельно проста. Она представляет  нам  один из  важнейших законов
сюжетосложения в наиболее, так сказать, чистом виде.
     Но полно! Закон ли это? А может быть, просто частный случай?
     Чтобы убедиться в том, что это именно так, рассмотрим не столь  простую
и очевидную, а более сложную, более запутанную ситуацию.

     Как  я  уже говорил, Гоголь в  основу своей  комедии "Ревизор"  положил
примерно ту же фабулу, которую до него использовал его современник Александр
Вельтман в повести "Провинциальные актеры".  (Позже он изменил это название:
повесть стала называться - "Неистовый Роланд".)
     Вельтман однажды даже попрекнул этим Гоголя. Не то чтобы обвинил его  в
плагиате,  но  довольно прозрачный намек  на  это  сделал.  В  1843 году  он
опубликовал  рассказ "Приезжий  из уезда,  или  Суматоха в столице", который
начинался так:
     "Всем  уже известно и переизвестно из повести "Неистовый  Роланд", и из
комедии "Ревизор",  и из  иных  повестей и комедий о  приезжих  из  столицы,
сколько  происходит  суматох  в уездных  городах от  приездов  губернаторов,
вице-губернаторов и ревизоров".
     Этой иронической репликой  он  метил,  конечно, не в  авторов  каких-то
"иных повестей и комедий о приезжих и столицы", а именно в Гоголя.
     Но обижался  он  на  Гоголя  зря.  Во-первых,  фабула  "Ревизора"  была
заимствована Гоголем не у  Вельтмана.  (Историю  эту,  как  принято считать,
подарил Гоголю Пушкин: его самого однажды  приняли не то за ревизора,  не то
за еще какую-то важную птицу. Сперва он приберегал эту фабулу для себя, даже
кое-какие наброски сделал. Но потом  отдал ее Гоголю, справедливо решив, что
она  более  пригодна для гоголевского  сатирического дара.) А во-вторых, при
всем   внешнем  сходстве  фабульной  основы  "Ревизора"  с  фабулой  повести
Вельтмана сюжеты этих двух произведений, как я уже говорил, - разные. И 
дело
тут  не столько даже в том, что разворачиваются они по-разному, что у Гоголя
анекдот  про  приезжего  из столицы, которого  приняли  за  ревизора,  оброс
совершенно  другими  подробностями, не  теми, что  у  Вельтмана  или  других
авторов, обращавшихся к этому анекдоту. Главное отличие состоит в  том,  что
сюжет гоголевского "Ревизора"  говорит  нам совсем не то, что сюжет  повести
Вельтмана Он несет в себе совершенно другой смысл.
     Сейчас вы сами в этом убедитесь.

       ИЗ ПОВЕСТИ АЛЕКСАНДРА ВЕЛЬТМАНА
     "НЕИСТОВЫЙ РОЛАНД"

     -  Генерал-губернатор!  генерал-губернатор!  -  раздавалось  в   толпе,
выходящей  из театра.  - Генерал-губернатор! -  неслось по улицам города.  И
служебный народ возвратился домой с мыслию: генерал-губернатор!..
     Городовой  лекарь  также пришел  в  ужас.  Он  никак не воображал,  что
генерал-губернатор может иметь нужду в уездном лекаре...
     Его  вводят  в залу. Казначей с женой и  двумя дочерями  встречают его,
чуть дотрагиваясь до полу, и шепотом рассказывают ужасное событие,  как  его
высокопревосходительство      разбили     лошади,      как     выпал     его
высокопревосходительство из экипажа,  к счастию подле их дома; рассказывают,
что его высокопревосходительство весь разбит и лежит  без памяти на диване в
гостиной, и просят пойти туда осмотреть раны его высокопревосходительства...
     На  диване лежал средних лет мужчина  с окровавленным лицом, с огромной
посиневшей шишкой на лбу, в сюртуке, на котором сияли три звезды.
     -  Пощупайте  у  его  высокопревосходительства пульс,  Осип Иванович, -
сказал тихо казначей.
     Лекарь  пощупал  пульс   и  пришел  в  себя,  потому  что  его   высоко
превосходительство действительно был без памяти.
     - Что скажете?
     Осип Иванович покачал головою...
     - Помогите, почтеннейший  Осип  Иванович! Вы представьте  себе, что его
высокопревосходительство будет почитать вас и  меня своими спасителями. Если
б  не  я,  действительно  он погиб  бы,  изошел бы весь кровию. Надо же быть
такому счастию: еду в театр, выезжаю из  ворот,  слышу стук экипажа  и вдали
крик, а под ногами слышу стон. Что это  значит, думаю  себе. Стой! слезаю  с
дрожек,  гляжу  - что  же? Его высокопревосходительство у  мостика  лежит  в
канаве, весь разбит, как видите.  Экипаж, верно, опрокинулся, лошади понесли
под  гору  и, верно,  прямо  в Днепр... Помогите скорее, Осип Иванович... За
спасение жизни он возьмет нас под свое покровительство. Целую  ночь лекарь и
казначей провели в дремоте подле больного. Под утро он пошевелился; глубокий
вздох вылетел из груди.
     - Слава Богу, будет жить! - вскричал лекарь.
     - Жить! - повторил больной.
     - Он приходит в чувство! - сказал, перекрестясь, казначей.
     -  Мне  говорит  мой  государь,  мой  друг... верю... остаюсь жить... -
произнес больной и продолжал что-то невнятно.
     -  Слышите?  Друг  государя!  Его  высокопревосходительство   прямо  из
столицы! - прошептал казначей на ухо лекарю.

     Дело объясняется просто.
     Тот,   кого   казначей,   а   за   ним   и  весь   город,   принял   за
генерал-губернатора, был актером, торопящимся на спектакль. Потому и одет он
был в  форменный сюртук  с тремя звездами, то есть - в театральный мундир  с
бутафорскими орденами. В довершение всего, разбившись, когда лошади понесли,
он потерял память. А очнувшись, стал бредить, повторяя в бреду  разные фразы
и отрывки из своей роли. Тут уж все окончательно убеждаются,  что перед ними
важная  особа:  не  просто  генерал,  а приехавший из  столицы  друг  самого
государя императора.
     У Гоголя, как вы, конечно, помните, ничего этого нет.
     В "Ревизоре" чиновники тоже принимают Хлестакова за  важную птицу, тоже
верят,  что он друг самого государя.  Но  Хлестаков  является перед ними без
всякого  мундира, без орденов и аксельбантов. Он  в  здравом уме  и  трезвой
памяти. И держится сперва весьма скромно и даже робко. Никаких фраз о важных
государственных  делах и своей дружбе с государем не  произносит. Это потом,
войдя во вкус и идя,  так сказать, навстречу желаниям слушающих его  разинув
рот  чиновников,  он начинает  врать,  сочиняя про себя  разные  небылицы. А
поначалу  он не  только  не собирается  играть роль  самозванца, но всячески
отказывается от этой роли. Городничий эту роль ему прямо-таки  навязывает. А
он  даже  и не догадывается, что его  принимают за важную птицу: уверен, что
городничий  явился к нему по жалобе трактирщика, чтобы засадить его в тюрьму
за то, что он уже вторую неделю живет в его трактире, ест, пьет,  а денег не
платит.

       ИЗ КОМЕДИИ Н. В. ГОГОЛЯ "РЕВИЗОР"

     Городничий вошед останавливается. Оба в испуге смотрят
     несколько минут один на другого, выпучив глаза...

     Городничий  (немного  оправившись  и  протянув  руки  по  швам).  Желаю
здравствовать!
     Хлестаков (кланяется). Мое почтение...
     Городничий.  Обязанность  моя,  как  градоначальника  здешнего  города,
заботиться  о  том,  чтобы  проезжающим  и  всем благородным  людям  никаких
притеснений...
     Хлестаков (сначала немного заикается, но к  концу речи говорит громко).
Да  что  ж  делать!.. я не виноват...  я, право,  заплачу... Мне  пришлют из
деревни... Он больше виноват: говядину мне подает такую твердую, как бревно;
а  суп -  он чорт знает  чего плеснул  туда, я  должен  был выбросить его за
окно... Чай такой  странный:  воняет  рыбой, а не чаем. За  что  ж я...  Вот
новость!
     Городничий (робея).  Извините,  я, право, не виноват. На  рынке у  
меня
говядина  всегда  хорошая.  Привозят  холмогорские  купцы,  люди  трезвые  и
поведения хорошего. Я уж не знаю, откуда он  берет такую. А если что не так,
то... Позвольте мне предложить вам переехать со мною на другую квартиру.
     Хлестаков. Нет, не хочу. Я знаю, что значит на другую квартиру: то есть
в тюрьму. Да какое вы имеете право. Да как вы смеете?..  Да вот я... Я служу
в Петербурге...
     Городничий (в сторону). О, Господи ты Боже, какой сердитый!..
     Хлестаков  (храбрясь).  Да вот вы хоть тут со  всей своей командой - не
пойду! Я прямо к министру! (Стучит кулаком по столу) Что вы! что вы...
     Городничий (вытянувшись  и дрожа всем телом).  Помилуйте,  не погубите!
Жена, дети маленькие... не сделайте несчастным человека.
     Хлестаков. Нет, я  не хочу. Вот  еще! мне какое дело? Оттого, что у вас
жена  и  дети,  я  должен идти  в  тюрьму,  вот  прекрасно!.. Нет, благодарю
покорно, не хочу.

     На первый взгляд, ситуация эта выглядит даже и не очень правдоподобной.
Можно  даже  сказать,  совсем  неправдоподобной.  Разве  похож  Хлестаков на
ревизора? Совсем не  похож! В финальной сцене пьесы  городничий и сам в этом
признается.

     Городничий. Вот  смотрите, смотрите,  весь мир,  все христианство,  все
смотрите,  как одурачен  городничий! Дурака  ему,  дурака, старому  подлецу!
(Грозит самому  себе кулаком.)  Эх, толстоносый! Сосульку,  тряпку принял 
за
важного человека!.. До сих пор не могу  прийти в себя. Вот подлинно если Бог
хочет наказать,  так отнимет  прежде  разум. Ну, что  было в этом вертопрахе
похожего на ревизора? Ничего не  было. Вот просто ни на  полмизинца  не было
похожего...

     Из  этой реплики  городничего  ясно видно, что  и сам  Гоголь прекрасно
сознавал  неправдоподобность  изображенной  им коллизии. И  тем  не менее, в
отличие от Вельтмана, он даже и не попытался придать ей хоть некоторые черты
правдоподобия.  Он вроде  даже  нарочно подчеркивает явную  несообразность и
даже фантастичность того, что происходит в его пьесе.
     Зачем же он это делает?

       ПРАВДОПОДОБНО ЛИ ТО, ЧТО ПРОИСХОДИТ
     В КОМЕДИИ Н. В. ГОГОЛЯ "РЕВИЗОР"?

     Расследование ведут Автор
     и его воображаемый собеседник по прозвищу Тугодум

     Пустой   вестибюль   театрального   здания.   Слышен   отдаленный   гул
рукоплесканий.  На   миг  он  становится   громче  -  это  открылась   дверь
театрального  зала,  впустив  в вестибюль  автора представляемой пьесы,  - и
тотчас же дверь зала снова захлопывается.
     - Не  понимаю, -  завел обычную  свою песню Тугодум. - Где мы? Куда это
нас с вами занесло? Объясните, пожалуйста!
     - Погоди немного, - успокоил его я - Сейчас ты сам во всем разберешься.
Вглядись-ка лучше в лицо этого человека: он никого тебе не напоминает?
     - Вроде похож на Гоголя, - неуверенно сказал Тугодум.
     - Ну вот, - подбодрил  его я. - Я же говорил тебе,  что по ходу дела ты
сам во всем разберешься.
     - Уж не хотите ли вы сказать, что это сам Гоголь и есть?
     -  Не  совсем,  -  вынужден был признаться я. -  Впрочем...  Если  тебе
угодно, можешь считать, что это и впрямь сам Гоголь.
     - То есть как? - опешил Тугодум.
     - Мы  с  тобой  находимся в  пьесе  Гоголя  "Театральный разъезд  после
представления новой комедии", - объяснил я.  - Персонаж этой  пьесы, который
вышел сейчас из  театрального зала  и взволнованно расхаживает по  вестибюлю
театра,  разговаривая сам с собой, у Гоголя называется просто -  "Автор". Но
поскольку   "Театральный  разъезд"  Гоголь   написал  вскоре  после  первого
представления  "Ревизора",  а  под именем  автора представляемой  там  пьесы
изобразил самого себя, ты можешь  считать, что перед тобою и в самом деле не
кто иной, как Николай Васильевич Гоголь, собственной персоной.
     Это мое сообщение Тугодума прямо-таки потрясло.
     -  Вот это да-а! - только и  мог вымолвить он. Но тут  же спросил:  - А
можно мы подслушаем, о чем он там сам с собою разговаривает?
     -  Ну конечно, -  сказал я. - Ведь мы, собственно,  именно с этой целью
сюда и явились.
     Гоголь между  тем (точнее - тот, кого я позволил  себе  отождествить  с
Гоголем) продолжал  нервно расхаживать по пустому театральному  вестибюлю и,
не стесняясь нашим присутствием, говорил, отчаянно жестикулируя:
     - Крики,  рукоплескания! Весь  театр гремит!..  Вот  и слава. Боже, как
забилось бы назад тому лет  семь-восемь мое сердце, как встрепенулось бы все
во мне!.. Я был тогда молод, дерзомыслен, как юноша. Благ промысл, не давший
вкусить мне ранних  восторгов  и хвал... Нет, не рукоплесканий  я  бы теперь
желал: я бы  желал теперь вдруг переселиться в ложи, в галереи,  в кресла, в
раек,  проникнуть  всюду,  услышать всех мненья  и впечатленья, пока они еще
девственны и свежи... Попробую,  останусь  здесь в сенях  во время разъезда.
Послушаю, что станут говорить о моей новой комедии...
     Из зала тем временем стала выходить публика.
     Вот прошли двое светских щеголей.
     - Ты не знаешь, - спросил один у другого, -  как  зовут эту молоденькую
актрису?
     - Нет, - отвечал тот. - А недурна... Очень недурна!
     - Плут портной, - сказал третий щеголь, идущий следом за первыми двумя,
- претесно сделал мне панталоны. Все время было страх неловко сидеть.
     Четвертый - он  слегка  постарше  и  поплотнее  первых  трех  - говорил
идущему с ним рядом пятому:
     - Никогда, никогда, поверь  мне, он с тобою не сядет играть. Меньше как
по  полтораста рублей роберт  он не играет. Я  знаю это хорошо,  потому  что
шурин мой, Пафнутьев, всякий день с ним играет.
     - Сколько уже людей прошло, - в отчаянии воскликнул Гоголь. - И все еще
ни слова о моей комедии!
     Но пара,  идущая вслед за поклонниками хорошеньких актрис и  любителями
карточной  игры,  говорила  уже о только  что увиденном  спектакле.  Судя по
всему, это были муж и жена.
     -  Ну что?!  - в  ярости  восклицал  супруг. - Говорил  я  тебе! Как  я
предрекал, так оно все и вышло! Нашелся-таки щелкопер, бумагомарака!
     -  О!  -  оживился  Гоголь. -  Это  как  будто  уже  про меня. Надо  бы
послушать. Но как бы  мне  их не спугнуть... Стану-ка вот здесь, за колонну.
Тут они меня не увидят.
     -  Вставил,  негодник,  меня   в  комедию!  -  продолжал  тем  временем
горячиться этот новый зритель. - Ни чина, ни звания не пощадил! А все  эти -
знай, только скалят зубы да бьют в ладоши!..
     -  Но это  не может быть, Антоша! - возразила  ему супруга. - Это  ведь
вовсе не про нас!
     - Как  не так! "Не про нас", - сардонически усмехнулся супруг.  - А про
кого  же, матушка, ежели не про  нас?!. У-у, я бы  всех этих  бумагомарак!..
Щелкоперы, либералы проклятые! Узлом бы вас всех завязал, в муку бы стер вас
всех, да черту в подкладку!..
     Тут уж даже Тугодум и тот узнал говорившего:
     - Да это ведь городничий из "Ревизора"!
     - Он самый, - подтвердил я.
     - А с ним его жена, Анна Андреевна?
     - Ну конечно.

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг