Юрий Павлович Сафронов
Нить жизни
Что-то он сегодня опять не в духе. Уже с месяц у него скверное
настроение. С каждым днем
Нирф становится все раздражительнее. Надо было бы поговорить с ним, но
он уклоняется от разговора. И Рен, снова сделав вид, будто ничего не
замечает, спокойно попросила:
- Помоги мне, Нирф. В оранжерее накопилось столько работы. Надо сменить
питательные растворы, подрезать ветви, промыть корни, проверить жировые и
белковые установки. Мне не справиться одной. А ты уже несколько недель не
помогаешь мне.
- Неужели? - удивился Нирф. - Как быстро летит время! Хорошо, Рен. Но
только не сейчас. Я должен пройти к микроскопам.
- Иди, - отозвалась Рен. - А через полчаса - в оранжерею. Договорились?
Рен посмотрела мужу вслед, вздохнула и принялась за работу.
Оранжерея была самым большим цилиндрическим отсеком корабля: диаметр
ее - около пятнадцати, длина - около ста метров. Эта громадная труба, как и
все остальные отсеки, равномерно вращалась вокруг продольной оси внутри
прочного наружного корпуса. Так создавалась искусственная сила тяжести. По
оси оранжереи из конца в конец тянулась тонкая светящаяся труба-лампа,
заменявшая солнце. В прозрачных резервуарах-аквариумах под светом
ослепительно белых ламп быстро росли и размножались микроскопические голубые
водоросли, богатые белками и жирами. Два небольших станка-автомата
вырабатывали из водорослей масло и муку. В других резервуарах аккуратными
рядами росли овощи и ягоды.
Рен подстригала ветви и думала о Нирфе.
Уже шестьдесят лет они летели вместе, и каждый день она видела рядом с
собой радостного, увлеченного своим делом человека. Но в последнее время
Нирф переменился. Сделался рассеянным. Не отвечает на вопросы, старается
уединиться.
Нет, она решительно не понимает, что могло взволновать Нирфа. Но ведь
какая-то причина должна быть? Может, неприятные новости? Она была очень
занята и не слушала последних передач
- Киба, - позвала Рен, - меня интересуют сообщения за последние две-три
недели.
- Сообщения за последние две-три недели? - тотчас же отозвался
механический голос. - Ждите одну минуту.
Рен сорвала и положила на прозрачное блюдо четыре ароматных
плода-полумесяца и два белых съедобных цветка. Их вкусный сок снимал
усталость. Сегодня Рен хотелось особенно хорошо накрыть обеденный стол.
- Выполняю заказ! - раздался голос кибы. - За последние три недели
связь была, как обычно, неустойчивой. Записано содержание математической
книги, двух художественных произведений и кинофильма.
- Что из этой информации смотрел Нирф?
- Только последнюю математическую книгу.
- Что же тогда могло расстроить Нирфа?
В задачу центральной кибернетической машины, или, как сокращенно
называли ее Рен с Нирфом, кибы, входило наблюдение за тысячами процессов на
корабле, в том числе и за состоянием его экипажа. С помощью биологических
датчиков высокой чувствительности машина улавливала биотоки мозга и могла
судить о настроение людей.
- Что из этой информации могло его расстроить? - переспросила Рен.
- Его расстроила не информация.
- Тогда что же?
- Светящиеся голубые микробы, которых он увидел в микроскоп.
- Когда это произошло?
- Двадцать семь суток двенадцать часов тому назад.
- Как же он реагировал на появление голубых микроорганизмов?
- Перестал наблюдать. Долго сидел, откинувшись на спинку кресла. Потом
ходил из угла в угол. Все время молчал. Количество голубых микробов
увеличивается с каждым днем.
- Это неизвестный нам вид микроорганизмов?
- Да. Раньше таких не было.
- Хорошо. Спасибо
Киба умолкла так же покорно, как и включилась в работу. Она была
незаменимым секретарем. Она мгновенно оценивала обстановку в космосе,
контролировала траекторию полета корабля, регулировала работу двигателей
следила за температурой, давлением и составом воздуха - словом, была
недремлющей памятью корабля, без которой длительный многолетний космический
полет был бы просто невыполнимой задачей.
Рен поправила длинные корни фиолетового растения, плавающего в
питательном растворе, и задумалась.
За шестьдесят лет полета у них с Нирфом было много разных трудностей.
На десятом году киба вы-шла из строя. Автоматы, которые раньше управлялись и
настраивались центральной кибой, теперь остались без присмотра и почти
ежечасно включали аварийные звонки, требуя, чтобы к ним подошли и проверили
режим их работы. Это были тяжелые дни. Спать приходилось не больше четырех
часов в сутки. Вскоре они буквально падали с ног. Однажды Рен не заметила,
как заснула в отсеке двигателей. Она проспала более пятнадцати часов, а
когда проснулась, то увидела, что Нирф отключил второстепенные автоматы,
снял чехол с кибы и пытается найти повреждение в этой фантастически сложной
машине. Рен поняла, что Нирф принял единственно правильное решение, хотя по
инструкции и запрещалось вскрывать кибу. Целую неделю они провозились с
машиной и, наконец, устранили неисправность. Правда, их отремонтированная
киба потеряла память и пришлось просить, чтобы им снова передали все прежние
сведения, хранившиеся в ней. А ведь был момент, когда казалось, что все
потеряно и придется повернуть назад.
На тридцать шестом году полета стала прерываться связь с Родиной.
Мощности узконаправленных излучателей, как и рассчитывали, вполне хватало
для связи. Но вся трудность состояла в том, чтобы точно направить этот луч
на их корабль. Малейшие вибрации антенны приводили к тому, что конец луча
протяженностью с несколько световых лет метался внутри окружности радиусом в
согни тысяч километров, лишь изредка проскальзывая по кораблю. Только
огромная скорость передачи обеспечивала прием.
С каждым днем перерывы становились все длиннее и длиннее. Казалось,
Родина прощается с ними. И это они переживали вместе.
Почему же сейчас Нирф скрывает от нее свои мысли? Неужели голубые
бактерии опаснее всего, что было за эти годы?
* * *
Оставив жену в оранжерее, Нирф прошел в лабораторию, к микроскопам.
Поспешно просмотрел вчерашние результаты и приступил к анализу проб, взятых
сегодня...
Методика исследований, которой пользовался Нирф, была выработана им еще
до полета, более шестидесяти лет назад, когда он занимался изучением верхних
слоев атмосферы.
Он проводил свои опыты на той высоте, где проходит нечеткая граница
между атмосферой и космосом. Однажды он обнаружил в пробах воздуха, взятых
на этой высоте, микроорганизмы.
Воздушные вихри, свирепые ураганы и смерчи, проносящиеся над планетой,
подхватывали в стремительном движении с поверхности океанов тонны воды,
забрасывали высоко в небо груды почвы, песка... Когда ураган утихал, почти
все падало обратно на поверхность планеты. Почти все, кроме мельчайших
пылинок и крошечных капелек воды, не видимых простым глазом. Долгие годы
носились они в верхних слоях атмосферы.
Нирф не удивился, когда на границе с космосом обнаружил микроорганизмы.
Ведь в каждом кубическом сантиметре почвы находится несколько миллиардов
бактерий, плесневых грибов и спор. Нужно ли удивляться, что на мельчайших
пылинках, унесенных вверх, сохранились бактерии? Давно, правда, было
известно, что некоторые микробы погибают в глубоком вакууме. Некоторые, но
не все. Более "прочные" микроорганизмы переносили космическую пустоту без
всяких защитных приспособлений. Другие вмерзали в микроскопические остатки
почвы, в кристаллики льда, которые становились для них своего рода
скафандрами, помогали выжить.
И все же удивительно было другое. Нирф поднимался так высоко, что
вокруг практически уже не было воздуха; лишь изредка попадались отдельные
молекулы газов, и вместе с ними, правда тоже очень редко, попадались
микроорганизмы. Некоторые из них оживали после того, как их переносили в
другие условия...
Вопрос о возможности существования микроорганизмов на больших высотах
все больше и больше интересовал Нирфа. Началась настоящая охота за
микробами.
Уже в то время ему помогала Рен. Однажды они обнаружили микроорганизмы,
улетевшие настолько далеко от планеты, что им не суждено было вернуться
назад.
- Послушай, Нирф, - спросила его тогда Рен, - как ты думаешь, какая
сила заставляет микроорганизмы окончательно покидать планету?
- Та же, что заставляет молекулы газов ускользать из атмосферы
планеты! - уверенно сказал Нирф. - Давление света. Ведь ты же знаешь, что за
каждой планетой обязательно тянется гигантский газовый хвост. Свет выбивает
из верхних слоев атмосферы молекулы газов и микроорганизмы.
- А куда они деваются после того, как покинут планету?
- То есть как куда? - переспросил Нирф. - Ускользают в космическое
пространство.
- Но если это действительно так, то, может быть, и с других планет тоже
ускользают в космос микроорганизмы?
- Конечно. Малейшая пылинка, в которую вмерзают
путешественники-микробы, словно корабль с парусами. Свет каждой звезды -
словно ветер на парус корабля: он отталкивает пылинку от себя. Пылинка
стремится лететь в ту сторону, откуда приходит меньше света. Вместе с тем
каждая звезда притягивает пылинку силой тяжести. Видимо, траектория движения
пылинок в основном и определяется этими двумя силами - давлением света и
силой тяжести. В каждой точке космического пространства может быть найдена
равнодействующая этих сил от всех звезд, планет, астероидов и комет, какие
только есть в Галактике. И получится такое ощетинившееся пиками векторов
равнодействующих сил, все время меняющееся пространственное поле. Двигаясь в
этом поле, пылинки описывают в пустоте замысловатые кривые. Наверное, можно
найти траекторию движения микроорганизмов в космосе. Можно учесть и действие
магнитных полей...
- Нирф! Ты сам не понимаешь, о чем говоришь. Ведь мы действительно
можем найти эти равнодействующие силы!
- Ну и что же?
- Значит, мы на самом деле можем вычислить траекторию полета
микроорганизмов! Мы можем определить те области вселенной, откуда они летят
к нам. Люмено-гравитационное поле видимой части вселенной достаточно хорошо
изучено...
- Ты думаешь, что мы сможем составить биологическую карту звездного
неба?
Спустя несколько лет вышла первая книга по биокартографии. В ней Нирф и
Рен описывали свой опыт применения биотелескопа. С многокилометровой
поверхности антенны телескопа, плавающего за пределами атмосферы, в космосе,
собирались с помощью электростатических устройств микроорганизмы,
прилетевшие из неведомых глубин вселенной.
В книге приводилась первая, приближенная биологическая карта.
Наложенная на обычную карту звездного неба, она давала представление о том,
в каких частях вселенной следует искать органическую жизнь. Ярко-красными
кружками были помечены те районы, где микроорганизмы были сходны с давно
известными микроорганизмами.
И Нирф и Рен выдвинули смелую гипотезу: "На тех планетах, где
существуют сходные микроорганизмы, должны существовать и сходные
высокоорганизованные живые существа".
Без специальной проверки нельзя было ни опровергнуть, ни подтвердить
эту гипотезу.
Нирф и Рен предложили превратить биотелескоп в бионавигатор. Они хотели
полететь навстречу микробам, используя их как путеводную тропинку в космос,
как указатель пути к планете с живыми существами. И вот их желание
осуществилось.
Они даже не знали точно, сколько еще лететь до загадочной планеты.
Сейчас они могли судить о ней только по микроорганизмам, попавшим на их
бионавигатор. Надо было заставить их заговорить о далеком чужом мире.
И микроорганизмы заговорили. Из огромной массы микроорганизмов Нирф и
Рен выделили патогенные микробы, которые могли жить и развиваться лишь на
планете, населенней животными.
Нирф и Рен подробно исследовали также химический состав бактерий,
процесс их питания и дыхании и выявили состав атмосферы и распространенности
некоторых питательных химических соединений на поверхности предполагаемой
планеты.
- Они говорят! Они обо всем говорят! - радовался каждой удаче Нирф. -
Кто бы мог подумать, что их язык будет понятен жителям другой планеты: А,
Рен? Ведь мы с тобой расшифровали неизвестный до сего времени язык бактерий!
Результаты своих наблюдений они передавали на родную планету.
Ежедневно в пробах микроорганизмов, взятых из космического
пространства, количество патогенных бактерий колебалось около некоторого
среднего значения, которое Нирф назвал "фоном". Видимо, в периоды, когда
количество бактерий более или менее соответствовало фону, органическая жизнь
протекала размеренно, без каких-либо серьезных потрясений.
Но иногда на среднем фоне вдруг отмечался резкий всплеск, внезапное
увеличение числа патогенных бактерий. Всплески были довольно короткими.
Потом наступало очередное затишье.
По мнению Нирфа, эти выбросы были связаны с жизнью самих животных
организмов. Рен нарочно старалась отстаивать другую точку зрения, чтобы Нирф
мог лучше обосновать и продумать свою. Она почти всегда выступала в роли
оппонента, хотя чаще была согласна с идеями Нирфа.
- Почему нельзя, например, предположить, что эти выбросы обусловлены
сезонными или климатическими условиями на планете? - сказала Рен однажды.
- Потому что в них нет никакой строгой периодичности. Они случайны. А
смена сезонов, обусловленная положением оси планеты, происходит через
определенные интервалы.
- Может быть, на планете когда-то были эпидемии и мы улавливаем
отголоски этих эпидемий? Каждая из них дает всплеск, увеличение количества
определенного вида бактерий.
- Вот это уже ближе к истине! - обрадовался Нирф. - Эпидемии - вполне
реальная вещь, интервалы между ними могут быть произвольными, а
микроорганизмы при каждой эпидемии тоже могут быть другими. Это как раз
совпадает с нашими наблюдениями. - Рен внимательно слушала. - Если на
планете все еще есть вспышки заразных заболеваний, это свидетельствует об
определенном материальном и культурном уровне развития ее разумных
обитателей. Ведь у нас давным-давно нет эпидемий. Значит, у тех, к кому мы
летим, другие условия жизни. Либо они вовсе не умеют бороться с
заболеваниями, либо не могут наладить массовую борьбу с ними. Может быть, у
них на планете все еще существуют враждебные группировки, может быть, у них
еще возможны войны...
- Это ты уже слишком!
- Нет, Рен! Я провел более тщательные исследования и убедился, что
некоторые всплески нельзя объяснить просто эпидемическими заболеваниями.
Скорее всего они объясняются войнами, когда в течение короткого отрезка
времени гибнет большая масса людей. А войны возможны только при классовом
обществе. Вот о чем рассказывают микроорганизмы. Они оказались куда
разговорчивее, чем мы могли представить себе в начале полета.
- Но ведь общество развивается...
- Конечно. Я говорю о том уровне развития общества, которое
соответствовало уловленному нами потоку микроорганизмов. Мы видим черты
такого общества, которого сейчас на этой планете может и не быть. Сейчас с
поверхности планеты, может быть, уже ускользают другие микроорганизмы.
Каждый день их полета равнялся чуть ли не году жизни на планете, к
которой они стремились. Бактерии становились жизнеспособнее, чаще оживали
после оттаивания и быстрее размножались. Но в общем потоке бактерий все
меньше и меньше становилось тех, которые, по мнению Нирфа и Рен, были опасны
для живого организма. Изменился состав бактерий, обитавших в почве. Среди
них появились новые, которых не было в прежние годы. Они жадно усваивали из
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг