спину.
- Не извольте беспокоить себя, светлый князь, - ответили мне тихим
голосом из-за спины. - Откушайте, не побрезгуйте. А баенка сей минут будет
готова.
Добрых молодцев от этих слов как ветром сдуло, а красны девицы медленно
двинулись прочь, пятясь и кланяясь. Лишь та, которая с чаркой, продолжала
стоять рядом, улыбаясь чуть напряженно.
- Народец ваш, сами изволите видеть, умом не зело расторопен, продолжал
тихий голос. - И усерден, а бестолков-с.
Я ухватился руками за подлокотники и заглянул за спинку (дурацкий
стул!). Говоривший был низковат, полноват, лысоват и одет без претензий на
старорусскость - как я, но в чистое. Улыбка у него была не более чем
вежливой, взгляд желтых глаз невыразителен, но цепок, а пальцы рук, умильно
сложенных на животике, нервно подрагивали. Лицом он был вылитый Гороховый
Цербер - но гладко выбритый и вдруг помолодевший лет на сорок.
- Князь? - переспросил я неприязненно. - Вы меня с кем-то путаете,
сударь.
- Отнюдь нет, Андрей Павлович, - возразил человечек. Забрал у девицы
блюдо (она, еле слышно вздохнув, поклонилась и плавно попятилась прочь),
подошел ко мне вплотную и шепнул:
- Сядьте прямо; держите себя достойно; возьмите чарку.
- Что? - растерялся я, однако сел прямо и взял.
- Пригубите, - шепнул человечек, а вслух повторил: - Откушайте, не
побрезгуйте.
- Перестаньте кривляться, - попросил я. - Вы кто - господин Волконогов?
Где Мефодий? Ну, тот человек, которого я привез. Что с ним?
Человечек молчал, держа перед собой блюдо и невыразительно глядя на
меня снизу вверх. Я пригубил. В чарке был мед. Очень душистый и крепкий
градусов двадцать, не меньше.
- Ну, пригубил. Дальше что? - спросил я и попытался поставить чарку на
стол.
Человечек ловко перехватил ее и поставил сам. Блюдо он сунул, не глядя,
подбежавшему молодцу, а мне подал золотую двузубую вилку и стал придвигать
закуски: салатницу с груздями в чесночном рассоле, тарелочки с какими-то
паштетами, миску со студнем из белорыбицы, горушку мелких птичьих тушек в
жаровне... Одновременно он говорил - тихим, ровным, спокойным голосом, никак
не соответствовавшим содержанию:
- Я не кривляюсь и не юродствую, светлый князь. Просто я знаю о вас
больше. чем вы. Такая у меня профессия: знать. Вы кушайте, кушайте...
Государь Мефодий Васильич - у себя, в государевом тереме, и господин
Волконогов там же, и все государевы лекари... А меня Савкой зовите и
обращайтесь ко мне на "ты". Савелий Семенов я, по фамилии - Бутиков-Стукач,
потомственный филер и доноситель. То есть, человечишко самого подлого
роду-племени, и до той поры, пока лично в службе не отличусь, по батюшке
меня величать не положено. Вот-с... Вы кушайте, кушайте, светлый князь, а я
говорить буду... Касательно телесной хвори Государевой: она излечима и, по
всей вероятности, будет излечена. Но и при таком благоприятном исходе вам
надлежит быть готовым к приятию великого бремени...
- К чему?
- К престолонаследованию-с... Мефодий Первый, Государь-Самодержец Всея
Великия и Малыя и Белыя и Дальния Руси девятнадцать лет тому назад изволили
отречься от престола, облаяв своих думных бояр неподобающими словами.
Сделанное по недомыслию и в горячности, отречение не было принято, но в силу
формальной преклонности лет Государя боярская дума поставила ему регентом
господина Волконогова...
- Бред, - проговорил я с набитым ртом. - Но забавный. Это что воробьи?
- Дрозды, светлый князь.
- Их же руками надо, а у меня руки грязные.
- Баенка уже истапливается, а подлым людишкам ни к чему нашу беседу
слышать. Вы пальчики рушничком вытрите - ничего, постирают. А дроздов на
вилочку, да и в рот. Косточки-с мягкие, пропаренные, даже не почувствуете.
Мне продолжать ли?
Я кивнул. Дрозды оказались немногим вкуснее курятины, но косточки,
действительно, не чувствовались. Можно было даже не жевать.
А вот сведения, сообщенные мне тихим ровным голосом филера Савки, ни
прожевать, ни усвоить было никак невозможно. Они не лезли ни в какие ворота
и были слишком противоречивы даже для параноидального бреда. Я
престолонаследник Мефодия первого, который пытался отречься, но ему
назначили регента "в силу преклонности лет"... Может быть, все-таки, "по
малолетству"? Мефодий на целый год моложе меня, девятнадцать лет тому назад
ему было тринадцать - то есть, около семи, если по-марсиански... То ли я
думал вслух, то ли считал на пальцах, потому что Савка сказал:
- Ко дню утверждения регентства Мефодию Васильичу было без малого сто
сорок лет.
- Сколько?
- Сто тридцать восемь по земным календарям-с, - ответил Савка, снова
наполняя чарку, которую я как-то незаметно опростал.
Я опять кивнул (с самым серьезным видом) и подумал, что убежать из этой
психушки, наверное, будет непросто.
- Ваш прапрадед, светлый князь Еремей Васильич, был его старшим братом
и первенцем светлого князя Василия Юрьевича, - все так же ровно говорил
филер, как будто сообщая результаты скучных архивных поисков (так оно и
оказалось впоследствии - только поиски эти производил не он). - Еремей
родился и упокоился на Земле. Мефодий же был зачат на борту "Лены" и
появился на свет на борту "Луары" вскоре после гибели светлого князя Василия
Юрьевича, чей прах, сожженный под парусами "Юкона" и "Лены", развеян в
пустоте, в полупарсеке от Вселенского Предела...
Убежать будет непросто, а за забором меня поджидают опричники на
турбоциклах. Правда, Церберу было приказано "отогнать псов" - но вряд ли он
отгонит их далеко. Я эту породу знаю, они сутками ждать могут.
10
В "баенке", пока меня отмачивали, терли, хлестали, мяли, снова хлестали
и снова отмачивали, я пытался припомнить все, что я знаю о Последней
Звездной Экспедиции. Знал я немного.
1. Последняя Звездная в составе трех фотонных парусников ("Луары",
"Лены" и "Юкона") покинула Систему что-то около двухсот лет назад.
2. Экспедиция имела задачей миновать Вселенский Предел (существование
которого было уже теоретически доказано, поскольку являлось побочным
следствием Предельной Теоремы Геделя-Тяжко) и попытаться достичь хотя бы
Проксимы Центавра.
3. Как и семь предыдущих экспедиций, Последняя Звездная свою задачу не
выполнила, вписав еще одну бесславную страницу в историю несостоявшейся
звездной экспансии человечества.
4. "Луара", флагман Последней Звездной, вернулась в Диаспору двадцать
один год тому назад и потерпела крушение на околомарсианской орбите.
(Мне в то время было 12 лет, и я, как многие мои сверстники, переболел
"звездной лихорадкой" в самой острой форме. К вящей славе Сибирской школы
психологов - трудотерапия плюс природосообразность - я выздоровел уже к 15
годам. Я не пополнил собою ряды изобретателей "пространственных
конвертеров", ниспровергателей Предельной Теоремы, нищих паломников по
святым местам Звездной Экспансии и членов Братства Астероидных Отшельников;
а вовремя обнаруженный у меня талант к нетрадиционной стоматологии обеспечил
мне безбедное существование...)
5. Один из участников экспедиции, такелажник "Лены" Василий Щагин,
действительно был моим предком и действительно погиб, а прах его был "сожжен
и развеян". Почти все такелажники всех трех кораблей погибли именно так,
осуществляя разворот эскадры в неустойчиво деформированном пространстве
Предела. При этом снасти "Юкона" и "Лены" безнадежно запутались друг в друге
и сами в себе, а полотнища их парусов образовали сложную полуторастороннюю
поверхность, описать которую оказалось невозможным ни в одной из ныне
существующих геометрий.
(Помнится, я чуть не свихнулся как раз на попытке осмыслить эту
поверхность и осчастливить человечество отысканием формулы пространственных
зыбей Предела - для обуздания оных...)
6. Экипаж "Юкона" и "Лены" перебрались в гондолу флагмана, парус
которого уцелел. Но оставшихся в живых такелажников едва хватало для
управления снастями "Луары" - к тому же, погибли, как это всегда бывает,
самые лучшие. Не удивительно, что "Луара", маневрируя на подлете к Марсу,
сначала сожгла ветром добрую половину русской территории Фобоса, а потом
зацепила краем полотнища Деймос. Удивительно то, что гондола парусника с
мертвым экипажем и работающими реакторами не врезалась в планету и даже
осталась на замкнутой, почти круговой орбите. Теперь там музей.
(И толпы нищих паломников, сквозь которые не пробиться, если ты не
сотрудник музея и не близкий родственник сотрудника. Родство с участником
экспедиции ничего не значит: едва ли не треть паломников, если верить их
фальшивым документам, состоят в таком же родстве. Еще одна треть потрясает
письмами, справками и прошениями от исторических, естественнонаучных и
теософических обществ, а остальные рьяно следят за соблюдением живой
очереди...)
7. Я никогда ничего не слышал о выживших участниках Последней Звездной
Экспедиции, равно как и о возвращении в Диаспору кораблей других экспедиций,
достигавших Предела.
К тому времени, когда меня обсушили и начали облачать в чистое (вертя
задами и призывно хихикая), я успел дважды обревизовать список известных мне
фактов и дважды убедиться в том, что они ничего не объясняют. Но если
принять на веру, что Мефодий родился на "Луаре" и прожил там первую треть
своей жизни, то многое в нем перестает казаться странным. Например, то, что
он носит вышедший из моды комбинезон "под звездолетчика" (уж не настоящий
ли?). Плюс привычка подолгу и молча пялиться в звездное небо (когда в нем не
видно Деймоса). Плюс более чем серьезное отношение к юмору как форме
человеческого общения (что было свойственно, если судить по книгам,
Героическому двадцать первому веку). Словом, очень даже не исключено, что мы
с Мефодием Щагиным - не просто однофамильцы.
Вот только одно непонятно: когда это Щагины успели заделаться князьями,
да еще и узурпировать несуществующий российский престол? "Всея Великия и
Малыя и Белыя и Дальния..." Или это - бзик богатенького господина
Волконогова? До неприличия заскучал и решил поразвлечься. Отгрохал Стену из
настоящих кирпичей, понастроил теремов, костюмировал кучу статистов. Самого
Марьяна-Вихря в ездовые нанял. Таможню купил: исключительно и только для
того, чтобы не выпускать меня из Анисово до начала спектакля...
Остается еще загадочный пьяный бред Колюньчика Стахова: разумные
черви-оборотни, сочинитель Саргасса из Южной Америки и криптолингвист из
Швеции. Или Дании?
И остаются еще опричники на турбоциклах. "Отгони псов". Гм. Похоже на
то, что они едва не сорвали спектакль, и жаль, что им это не удалось. Лучше
бы они меня поймали... А может, они тоже куплены? Может, потому и не
поймали, что не ловили, а гнали в ловушку?
И может быть, мне все же позволят выспаться, прежде чем продолжать
комедию?
Когда меня, отчаянно зевающего и путающегося в рукавах и полах тяжелых
(наверное, царских) одежд, вели под белы руки из бани обратно в терем, мне
опять повстречался Гороховый Цербер. Разыгралась безобразная сцена: дряхлый
старец пал на четыре кости, нечленораздельно взвыл и затеял возить лысиной
по песку. Я попытался его обойти, но у старого шута, похоже, был третий глаз
на макушке. Бороздя лбом песок и сковыривая им же кирпичи бордюрчика, Цербер
на карачках кидался в ту же сторону, что и я, неизменно оказываясь у меня на
дороге.
- Уберите дурака! - заорал я, обращаясь к добрым молодцам. - Что ему от
меня надо?
Но они, видимо, тоже оторопели. Они едва успевали шарахаться вместе со
мной то влево, то вправо, но продолжали при этом крепко держать меня под
руки.
- Ручку, светлый князь, - раздался чуть позади тихий голос филера
Савки. - Ручку не изволите ли подать моему папане? Для целования, в знак
того, что не держите на него зла-с...
И вот тут со мною, кажется. приключилась истерика - потому что
дальнейшее я помню урывками.
Помню, как топал ногами в песок, орал: "Во-он!" - и распихивал добрых
молодцев, норовя локтем в зубы. Помню, как из терема набежала толпа каких-то
бородатых, в мохнатых шапках и воротниках (одного я немедленно и с
наслаждением дернул за бороду), суматошно трясли рукавами и приговаривали:
"А не в себе светлый князь - или куражится?"
"Не в себе-с, не в себе-с..."
"Истинный Рюрик!"
"Берсерки-с, варяжья кровь!.."
Помню, как меня, продолжающего орать: "Кончайте комедию!" - месить
конечностями воздух и требовать, дабы предстал пред мои светлы очи сукин сын
господин Волконогов, куда-то несли.
И больше ничего не помню, кроме мокрой от слез подушки, которую я
кусал, а она напрягалась и взвизгивала, пока я не спихнул ее на пол и не
заснул так.
11
...А все началось с того, что погибли мои туберозы.
Я к ним привык за восемь лет. Я даже разговаривал с ними, когда мы
оставались одни. Им было не по себе под атмосферным куполом Норильска, и они
часто вспоминали Данию, где когда-то цвели под открытым небом. А вот Южную
америку, свою историческую родину, они уже не помнили - про Южную Америку им
рассказывал я. Наверное, врал безбожно, потому что никогда в ней не бывал. Я
вообще нигде не бывал, кроме трудотерапевтического санатория на Ваче, где
меня лечили от "звездной лихорадки", и высокогорного курорта на Памире - там
был Азиатский филиал Лицея нетрадиционной медицины... Впрочем, туберозы,
наверное, тоже привирали, когда восхищались Данией. Открытое небо в
приморской стране? Разве что очень большой купол из очень качественного
коллоидного газа - а то и целая система куполов на изрезанном фиордами
побережье... В Норильске мои туберозы были эмигрантами; эмигранты всегда
привирают, вспоминая родину.
Мы с ними познакомились по почте, через бесплатный рекламный каталог
семян, однажды оказавшийся в моей почтовой нише. Мне понравилось звучное имя
цветов, и в тот же вечер я отправил заявку. Адрес был датский, семена
оказались луковицами, а моя кредитная карточка по исполнении заявки заметно
поголубела. Больше года я обслуживал только богатых (и очень капризных)
клиентов, прежде чем вернул ей насыщенную синеву умеренного достатка. Все
мои подружки вместе взятые обошлись мне, ей-Богу, дешевле, чем эти цветы.
За восемь лет - восемь периодов цветения - я сменил восемь подружек.
Что делать: Норильский купол - не самая надежная защита для эфирно-масличных
культур, и я не каждый день рисковал выставлять их на веранду. Мигрень
мигренью, но цветы не виноваты в том, что умеют разговаривать только
запахами. Лично мне их болтовня нисколько не мешала...
Утром того несчастливого дня я поверил синоптикам, обещавшим, что южный
циклон пройдет мимо, и вынес мои туберозы из комнат. Циклон не захотел
пройти мимо, а синоптики не успели нарастить мощность купола. За час до
полудня с юга, со стороны Мазутных Болот, в прореху хлынула
кислотно-парафинова взвесь.
Я работал, когда начался дождь. В моем кабинете сидел клиент с
фиолетовой карточкой и тремя запущенными зубами, я уже восстановил ему
подгнившие нервы и как раз заращивал последнее, особо каверзное дупло.
Клиенту было щекотно, он то и дело дергал языком, а я не мог использовать
марлевые тампоны: моя реклама гарантировала бесконтактное лечение. Поэтому
все ренессансные пассы я выполнял только правой рукой, сосредоточив биотоки
левой на языке.
Новорожденная эмаль затвердевает долго - никак не менее трехсот секунд.
Все это время я вынужден был стоять рядом с клиентом, удерживать любопытный
язык в четверти дюйма от зуба и беспомощно вглядываться в черные от дождя
стекла, зная, что там погибают мои туберозы.
Едва закончив, я выбежал на веранду. Было поздно.
Даже луковицы, только-только начавшие оформляться, были все до единой
изъедены дождем.
Вечером я узнал, что респектабельные кварталы Центра не пострадали, а
нам, жителям южной окраины, выплатят компенсацию. Как всегда...
Мои туберозы я сжег под окнами дома: представлялось кощунством просто
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг