- Н-ну хорошо. До какого пункта назначения - за пределами СМГ,
разумеется - достаточно этой суммы?
- Тысячи целковых?
- Тысячи ста сорока восьми.
- Обратитесь в справочное бюро, там вам подскажут. Следующий.
- Минутку! - я положил руку на барьер и на всякий случай ухватился за
него. - Я уже обращался в справочную службу. Мне сказали, что этой суммы
более чем достаточно для путешествия в Марсо-Фриско. Я намерен вылететь туда
ближайшим рейсом. Он отправляется через три с половиной часа.
- Цель поездки? - осведомился Николай Иванович.
- Туризм. Отмечена в декларации. Кстати, и моя кредитная карточка в
Марсо-Фриско будет действительна.
- Этого я не могу знать. Вашу визу, пожалуйста.
- Какую визу? Я предъявил вам туристическую путевку с Земли на Марс.
Марсо-Фриско на Марсе, в сотне миль отсюда. Всего-то и нужно перепрыгнуть
через Колдун-гору, даже не поднимаясь над краем Марьина Оврага! Который,
кстати, никакой не Марьин Овраг, а долина Маринер!
- "На Русский Марс", сударь. В путевке написано дословно так... Значит,
выездной визы у вас нет?
- Мне не дают визу, потому что я не гражданин СМГ. Меня не выпускают из
СМГ, потому то у меня нет визы. Не кажется ли вам, сударь, что это какой-то
порочный круг?
- Один из многих, Андрюша, - тихо сказал он и посмотрел на меня с
тоской и страхом. И с чувством долга. - Тебе никогда не выбраться из
Дальнего Новгорода. Так надо.
- Кому надо, Колюнчик?
- Всем. Мне. Ему...- он ткнул большим пальцем назад, на опричника
Петина, замершего в напряженно-свободной позе. - Им... - он кивнул на
очередь за моей спиной, уже начинавшую роптать, а может быть, и на весь зал
ожидания. - Всем людям. Понимаешь Андрей?
- Чушь собачья. Всем людям нужно держать одного меня в вашей
марсианской канаве?
- Ты скоро поймешь, - пообещал Колюнчик. - Наверное, ты уже понял,
просто боишься признаться в этом самому себе. Но ты скоро перестанешь
бояться, и...
- И перегрызу кому-нибудь из вас глотку! - продолжил я. - Быть может,
тебе!
Я непроизвольно возвысил голос, и расслабившийся было Харитон опять
возложил руку на кобуру.
- Это не исключено, - кивнул Колюнчик. - Хотя и маловероятно... - Он
помолчал, глядя на меня все с той же смесью во взоре. Впрочем, теперь к этой
смеси добавилось еще что-то - кажется , жалость. - Продолжим? спросил он. -
Или на сегодня хватит?
- Ну уж нет, - сказал я. - Давайте продолжим, сударь. Как насчет
Фобоса? Русского Фобоса, разумеется. Могу ли я, с моим бессрочным билетом и
с моей тысячею целковых, предпринять столь мизерный по дальности вояж?
- Можете, сударь, - вздохнул Николай Иванович. - Только я обязан
предупредить вас о том, что территория русского Фобоса Объявлена зоной
повышенной радиационной опасности. Предъявите, пожалуйста, вашу медицинскую
карту...
4
Спустя три или четыре часа я иссяк.
То есть, меня-то хватило бы еще на столько же, если не больше. Я был
дьявольски терпелив. Как всегда. Как ежедневно в течение последнего месяца,
с тех самых пор, как понял, что попал в бюрократический тупик. Дубинка
Харитона Петина разъяснила мне это весьма доходчиво - и тогда же я зарядил
себя терпением на добрую половину вечности.
Я бы мог и продолжать - но иссякли мои документы, опять оказавшиеся
недостаточными. А на повторный круг Николай Иванович не изволил согласиться:
"Мы с вами только что об этом говорили, сударь".
Завтра я скажу, что не помню. К другому барьеру я тоже смогу встать
только завтра... А за неделю хождений по присутствиям я обновлю бумаги,
подписи, даты, штампы. Поднакоплю новых справок и поручительств. И начну с
нуля. Покорно, благонамеренно, законопослушно. Дьявольски терпеливо.
Рано или поздно они расслабятся. Рано или поздно Харитон со товарищи
утратят бдительность, и никто из них не явится на свой пост. Или явится, но
с незаряженным парализатором, и дубинка будет валяться где-нибудь на скамье
в курилке. А на нейтралке в это время будут люди - и пока опричники решатся
начать пальбу, я успею пробежать нейтралку и запрыгнуть на какой-нибудь
трап. Любой... У Марсовой Губернии нет своих заатмосферных судов, и даже в
Марсо-Фриско ходит графский микрокосмобус класса "Блоха". Любой трап
окажется для меня спасительным: первая же его ступенька является территорией
чужого государства.
А есть ли у меня выездная виза и почему ее нет - в этом мы будем
разбираться там, в каюте капитана. Там я куплю себе любую визу. Если она там
вообще понадобится...
Только я должен быть дьявольски терпеливым, чтобы этот мой план
сработал. Весьма ненадежный, сомнительный, вряд ли осуществимый план. Но
другого у меня нет.
Надеюсь, на моем лице нельзя было прочесть моих коварных замыслов.
Хотя - кто его знает... Уже отойдя от барьера на свои двадцать шагов, я
оглянулся и сделал ручкой Харитону Петину. Харитон усмехнулся почти
дружелюбно, застегнул кобуру и тоже сделал мне ручкой. Экий, право же,
лицемер!
Прижимая локтем папку с документами и другой рукой нашаривая в кармане
ключи от машины, я направился к выходу из вокзального купола. Большая толпа
туристов (только что прибыл рейсовый с Европы) выстроилась в очередь к
зарядной стойке, разглядывая свои новенькие кислородные маски. Некоторые уже
разобрались в несложной упряжи и объясняли другим: что куда и как удобнее.
Кислород в космопорту был не бесплатен - это возмущало новоприбывших и
одновременно убеждало их в необходимости раскошелиться.
- А нам говорили, что воздух в долине пригоден для жизни! - обиженно
заявила немолодая дама с молодежной прической "коронный разряд", произведя
свою первую трату дальнерусской купюрой и получая сдачу.
- Смотря для какой жизни сударыня, - резонно ответствовал ей
служитель. - Мы-то уже привыкшие. Ну, и вы можете привыкать, если желаете...
Я вспомнил, что мой баллончик тоже пуст - но стоять в очереди не
хотелось. Да и целкового жалко, а в гостинице мне зарядят за так.
Возле туристов толкалась, делая свою коммерцию, обремененная корзинами
пацанва из усадьбы господина Волконогова - продавая редьку, хрен и сладкий
горошек, по вкусу мало чем отличающийся от хрена. Я ухватил одного из них за
ухо и заглянул в корзину. Вот именно такой стручок я и купил в первый свой
день на Марсе - и не исключено, что как раз у этого пацана.
- Свежие овощи, сударь! Только что с грядки! - зачастил юный
пройдоха. - Небывалые кондиции! Незабываемый вкус! Посетите усадьбу
господина Волконогова - там вы увидите единственный в своем роде... Ой, да
больно же, сударь!
- Заставить тебя его съесть, что ли? - задумчиво проговорил я, выбирая
взглядом самый налитой и самый многозарядный из ядовито-розовых стручков
"небывалой кондиции".
- С моим удовольствием, сударь, но кто будет платить?
- Турбокар водишь? - спросил я, отпуская ухо.
- Газовую тачку, сударь? Конечно!
- Мелочь есть?
- Вам разменять? - он сунул руку в отвисший карман армячка и погремел
никелем. - Пять процентов!
- Не надо, - сказал я, доставая ключи. - Дуй на вторую платную стоянку.
Синий "ханьян" с белым крестом на капоте, он там один такой. Подгонишь к
самым дверям.
- За так, сударь?
- Гривенник тебя устроит?
- Два!
- Ну, два так два.
- Деньги вперед!
- Деньги за работу.
Он ухмыльнулся, выхватил ключи и умчался вместе со своим товаром лишь
перед самым шлюзом притормозил, чтобы сделать глубокий вдох. Я не спеша
двинулся следом, нащупывая в кармане полтинник и двугривенный сверху. Четыре
часа, двенадцать копеек за час - полтинника должно хватить.
Ждать пришлось недолго - минуты три. Коммерсант от Волконогова
остановил мой турбокар точнехонько напротив дверей, вытащил ключ, вышел,
моментально захлопнул дверцу, забрал из багажника свою корзину и не переводя
дыхания проскочил шлюз. От его живописной рвани (даром что синтетика) гнусно
разило ацетиленом.
Я уронил монеты в загребущую лапку, и они мигом исчезли в кармане
армячка, даже не звякнув.
- Ключи, - сказал я, видя, что он опять протянул мне пустую ладошку.
- Нащелкало семнадцать алтын, - сообщил коммерсант. - С вас еще
копеечка.
- Грабитель. - Я пошарил в кармане и добавил гривенник. - Угостись на
сдачу своим горохом.
- Спаси вас Бог за угощение, сударь! - он опять ухмыльнулся и вернул
мне ключи. - Я продам его тем, кто еще не пробовал!
Он подмигнул мне, подхватил свою корзину и устремился к новым барышам -
за счет тех, кто еще не пробовал.
Сделав несколько глубоких вдохов, я в считанные секунды миновал шлюз,
открыл дверцу тачки, упал на сидение, захлопнул дверцу, со второго раза
попал ключом в зажигание, повернул и сразу врубил продув салона. Выждав
полминуты, выдохнул и осторожно вдохнул. Можно ехать. Было бы куда.
Спать рано, ходить по присутствиям поздно, гулять надоело и дорого.
Глупое время... К поповне Аглае нагрянуть? Давно не нагрянывал. Мефодий
говорит: встречал, обижается...
Я спохватился и посмотрел на часы. Почти полвосьмого - значит, без
малого семь. Часы у меня были еще земные, и каждые сутки приходилось
переводить их на сорок минут назад, но ориентироваться по ним я мог и не
спешил обзаводиться местным измерителем времени.
Ехать мне, разумеется, было куда и было зачем: я должен был вернуть
турбокар владельцу. Владелец (мой однофамилец и почти ровесник Мефодий
Щагин, официант из "Вояжера") вот уже полчаса как дожидался меня на
Карбидной пустоши. У него там тоже была своя коммерция. Промысел, говоря
по-русски. Корыстный интерес,счастливо сочетающийся с интересом духовным..
Выруливая к развязке, я нарочно - и нарочито медленно - проехал мимо
прямого, аварийного выхода на перрон. Опричник, сидевший в будке и наверняка
предупрежденный коллегой Петиным, еще издалека всмотрелся в мое лицо, узнал,
неспешно вышел, зажимая пальцами нос, и загородил дверь. Он тоже был при
дубинке и с раскрытой кобурой напоказ. Челюсть его мерно двигалась.
Когда я с ним поравнялся, он сплюнул жвачку под ноги и что-то неслышно
буркнул. Видимо, свое обычное: "Проезжайте, сударь, здесь не велено..."
Я приветливо улыбнулся ему и нажал на газ.
Ничего, когда-нибудь он выйдет просто так, без оружия. Или не выйдет
вовсе. Вот уже и маску не надел...
5
Развязка перед космопортом была хитра. Видать, сооружалась
инженерами-инородцами, читавшими не токмо "Домострой" и "Заговор мирового
правительства", но и "Остров Крым". Идея была явно почерпнута из последнего
произведения, противного истинно русской душе - где бы она, истинно русская
душа, ни проживала. Всех устремляющихся в космопорт с обоих направлений (как
из Нова-Кракова и Ханьяна, так и из Дальнего Новгорода) сия дорожная
развязка принуждала незаметно и неуклонно снижать скорость, все более круто
заворачивая спираль тоннеля. А выехавших из Анисово, напротив, разгоняла
теми же спиралями до скоростей, достойных соответственной магистрали.
Я вылетел из тоннеля на соответственной скорости и сразу дал по
тормозам, потому что ехать мне было недалече.
Вот он первый верстовой столб - и сразу от него, параллельно дороге и в
каких-то двадцати саженях от нее, потянулся высокий и сплошной
силикопластовый забор, ограждающий усадьбу господина Волконогова от
посторонних взоров и хищных намерений. Поскольку ехал я почти шагом,
пять-семь верст в час, мой загадочный знакомец опять успел прошкандыбать
свои двадцать саженей по усыпанной желтым песочком дорожке - а я опять успел
подробно его рассмотреть.
И опять не узнал. Вряд ли это был сам господин Волконогов: с чего бы
это ему отираться у ворот собственной усадьбы? Да и облик до очевидности не
господский: обмятая казачья фуражка, седые баки от самых глаз по обе стороны
кислородной маски, беспросветные погоны и три эмалевых креста в рядок на
тертом френчике. И лоснящиеся штаны цвета моей тачки, с когда-то алыми
лампасами... Привратник. Цербер гороховый. Кому нужна твоя хренова редька?
Мы привычно кивнули друг другу (ну не помню я, где мы с ним
познакомились, - хоть ты меня высеки!), и его кивок опять показался мне
излишне любезным. Чуть ли не всем корпусом кивнул
полукивнул-полупоклонился... Впрочем, у старости свои причуды. И свои
болезни: радикулит, отложение солей в позвоночнике, недержание вежливости...
Проехав мимо, я оглянулся. Гороховый Цербер опять поспешно зашкандыбал
к воротам. Значит, мне опять предстоит еще одна встреча с ним - у задней
калитки, выходящей на Карбидную Пустошь.
Начинаясь у первого верстового столба, забор тянулся аж на две с
половиной версты, а потом внезапно обрывался, круто заворачивая вправо и
уходя прочь от дороги. Почти две версты по ровной, прямой, как стрела,
магистрали Анисово - Дальний Новгород (единственной такой во всей Дальней
Руси) я проехал все так же медленно, пристально всматриваясь в правую
бровку - пока не увидел наконец то, что искал.
Здесь я огляделся. Машин ни впереди, ни позади не было. Опричников на
турбоциклах и дорожной полиции тоже - в пределах видимости. Да и спрятаться
им, вроде бы, негде
Я круто завернул баранку вправо, перевалил через невысокий бордюр и по
специально отсыпанному нами рыхловатому пандусу съехал под самый забор.
Саженей триста протрясся вдоль забора по неровностям до угла, повернул и,
вдоль забора же, повторяя его причудливые изгибы, потрясся дальше.
Следов, а тем более колеи на этой, с позволения сказать, дороге, не
было. Во всяком случае, не было видно. Вот в пяти саженях от забора они бы
сразу же стали заметны и оставались бы такими долго; а под забором - то
новой пыльцы наметет, то старую сдует... Словом, ездили тут не часто и
ездили не многие, потому что ездить тут вообще нельзя. Ходить ходи сколько
угодно - хоть бегай, хоть круглые сутки прогуливайся. Ездить же абсолютно
запрещено.
Абсолютные запреты на что бы то ни было, как я уже успел заметить,
весьма характерны для Дальней Руси; обоснования же их, как правило, темны и
расплывчаты. Этот абсолютный запрет был исключением из правила: обоснованием
ему являлась монопольная собственность государства. Опричнина, говоря
по-русски.
Отдельным лицам на территории Дальней Руси могло принадлежать все
(опричь) (то бишь, помимо) Карбидной Пустоши. Потому что это уникальное
природное образование во время [/]оно оказалось основным (а попросту
единственно доступным) источником энергии для Русского Марса. Мощный, до
семи саженей в глубину слой чистого карбида кальция кое-где даже выходил на
поверхность, и там были видны ослепительно белые пятна. В лучах закатного
солнца они слегка отливали розовым, но на фоне бугристой буро-красной
равнины были очень заметны.
Я направлялся к одному из них. Я злостным образом нарушал абсолютный
запрет, обоснованный и логичный.
Считалось, да и на самом деле оказывалось, что пешочком и в рюкзаке (а
хотя бы и на тележке) не очень-то много ухитишь из казенных залежей. Ибо
изрядное количество кислорода придется тоже волочь на себе. Уж если в
Дальнем Новгороде, в добрых сорока верстах от Карбидной Пустоши, не обойтись
без кислородной маски, то здесь и подавно.
А мой однофамилец Мефодий Щагин, он же владелец синего с белым крестом
турбокара, не любил таскать на себе тяжести. Хитить казенный энергоноситель
в подсудных количествах Мефодий тоже не собирался - но абсолютный запрет
есть абсолютный запрет. Он для того и абсолютный, чтобы его иногда нарушали.
Хоть кто-нибудь...
Забор все тянулся, извиваясь точнехонько вдоль границы Карбидной
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг