Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
за то, что выдало вам амуницию на размер больше,  чем  следует.  А  я  не  в
первый и не последний  раз  на  Марсе  и  давно  перестал  коллекционировать
сувениры из Диаспоры... Надеюсь, однако, что теперь я могу пройти?
     Колюнчик  оторопел  от  столь  миролюбивой  речи  (выходит,  специально
рассчитывал на затяжной  скандал?)  и  автоматическим  жестом  разблокировал
турникет. Пассажир, предварительно подав ему фуражку, прошел  на  нейтралку.
Харитон сразу же подобрался, выпустил дубинку и утвердил руку на кобуре:  на
тот случай, если я опять попытаюсь рвануть следом, как месяц тому  назад.  И
стоял  так,  в  напряженно-свободной  позе,  пока  турникет  не  был   опять
заблокирован.
     А я не стал пытаться.  Я  законопослушно  дождался  щелчка  блокировки,
шагнул к барьеру, снова ставшему сплошным, и выложил на него  свою  папку  с
документами: декларациями,  справками,  поручительствами,  рекомендациями  и
прочим, и прочим... Включая, разумеется, мой бессрочный билет  на  любой  из
рейсовых, а равно и нерейсовых кораблей, который влетел мне в копеечку.
     - Следующий, - буркнул наконец Колюнчик, надевая фуражку и  старательно
не глядя на меня.
     Я протянул ему паспорт и раскрыл папку.
     - Багаж на барьер, пожалуйста, - буркнул Колюнчик.
     - Багажа нет, Николай Иванович, - сказал я и приветливо улыбнулся ему в
козырек. - Здравствуйте.
     Он вздохнул и поднял на меня свои  зеленые,  с  марсианской  желтинкой,
глаза. В глазах были тоска, и страх, и чувство долга, не  записанного  ни  в
каких регламентах.


     2

     - Вам не улететь отсюда,  господин  Щагин,  -  заявил  он  мне  вечером
осьмого дня, когда  я  разлил  по  стопкам  какую-то  там  по  счету  фляжку
"Марсианской Анисовой".
     - Зови меня Андрей, - предложил я и поднял свою стопку.
     - Вы никогда не улетите отсюда, Андрей... - повторил он, глядя на  меня
с тоской и страхом своими честными по молодости глазами.
     - И давай, наконец, на "ты", - сказал я. - Сколько можно?
     Мы выпили и троекратно, накрест, поцеловались.  Добрую  половину  своей
стопки я незаметно вылил в грибной салат.
     - Понимаешь, Андрюша... - проговорил он, давясь непросоленным  груздем,
глотнул наконец и помотал  головой.  -  Ты  навсегда  останешься  на  Марсе,
понимаешь? Навсегда!
     - Плевать, -  небрежно  заявил  я,  потому  что  еще  не  настала  пора
откровений.  -  Давай-ка  поищем  тему  повеселее,  Колюнчик.   Как   насчет
повторить?
     - Нет, ты не понимаешь! - горестно констатировал он, утверждая оплывшие
щеки в ладонях, а локти на скатерти.  Я  поспешно  убрал  из-под  его  локтя
братину с остывшим сбитнем.
     - Жизнь хороша, Колюнчик, - сказал я. (Он с тоскливым интересом смотрел
на меня затуманенными глазами. Но еще не вполне  затуманенными.)Жизнь  везде
хороша, где есть приятные собеседники, - продолжил я. По-моему ты из  таких.
Но ты зациклился на скучной теме, и нам необходимо повторить.
     Я постучал ногтем по опустевшей фляжке.
     Официант (мой однофамилец и почти что ровесник Мефодий Щагин, бывший со
мною в сговоре) принес нам еще одну фляжку, а пустую забрал. Колпачок с  нее
он снял и оставил, присоединив к остальным, лежавшим на краю столика..
     Разливая анисовку, я скосил глаза и пересчитал колпачки.  Десять.  Нет,
девять: десятую  мы  сейчас  начнем.  Два  литра  на  двоих,  двадцать  пять
градусов... Не переборщить бы - скисает Колюнчик.
     Николай Стахов был четвертым из таможенников, которых я пытался споить.
Втереться. Подкупить. Дабы вырваться за  пределы  Дальней  Руси,  официально
именуемой Суверенной Марсовой Губернией. Или хотя бы  выпытать  причины,  по
которым меня держат здесь.
     Трижды я ничего не добился. Трижды я был бит плетьми и отсидел в  общей
сложности осьмнадцать суток за попытку подкупа  должностных  лиц.  Все  трое
были старыми, тертыми, хитрыми и продажными - вот только  продавали  они,  в
конце концов, меня. Я ставил на продажность  и  проигрывал.  А  потом  решил
поставить на молодую честность и, кажется, не ошибся.
     Позарез необходимая мне информация уже  распирала  его  и  была  готова
хлынуть наружу. Но чувство долга  и  незаглушенный  страх  могли  остановить
поток. В самый неподходящий момент.
     Водка - лучшее средство от страха. И от чувства долга.
     Я огляделся, ища подходящий предмет для тоста и для последующей беседы,
но ничего,  кроме  дальнерусской  экзотики,  не  обнаружил.  Впрочем,  какая
разница?.. Мы выпили за Дальнюю Русь: Колюнчик - с воодушевлением,  до  дна,
я - значительно меньше. Я  спросил,  почему  это  лучший  ресторан  Дальнего
Новгорода именуется по-иноземному:  "Вояжер"?  Колюнчик  возразил,  что  это
раньше кабак назывался по-инородному "Космотуристом",  а  "Вояжер"  -  очень
даже по-русски. Петр  Великий  не  туристировал,  а  предпринимал  вояжи!  Я
усомнился в том, что "вояж" является исконно русским словом, но  согласился,
что на слух оно русее "туризма". Хотя это еще вопрос: чем же более  гордится
Дальняя  Русь  -  своей  русскостью,  или  своей  удаленностью   от   земной
метрополии? Колюнчик возразил, что у  Руси  нет  и  не  может  быть  никакой
метрополии. Родина  русских  не  Сибирь,  Восточная  там  или  Западная,  не
Поволжье со Приднепровьем и даже не Старая Атлантида,  откуда  все  мы,  как
известно, вышли. Родина русских - весь Божий мир, вся Земля и  Диаспора,  то
бишь Солнечная Система. Где есть русские,  там  и  Русь.  А  где  Русь,  там
независимость и традиции.
     Я усмотрел в этом повод для нового тоста.
     Выпили за традиционно независимую Русь, где бы она ни  была.  Потом  за
независимые русские  традиции,  обретшие  исконно  русскую  независимость  в
Дальней Руси. Потом за былинных витязей, потому что  на  глаза  нам  попался
один из них - в  настоящей,  хотя  и  облегченного  образца,  кольчуге  и  в
накладной бороде до середины могучего брюха.  Это  был  метрдотель,  который
здесь назывался как-то иначе... Слегка поспорили о том, как правильнее будет
говорить: "витязь", или "богатырь"? Витязь - это вроде бы что-то кавказское.
В тигровой шкуре. Да и с витингом (он  же  викинг)  подозрительно  схоже.  А
богатырь не по созвучию ли с басурманским батыром образовался?.. Сошлись  на
том, что не так уж и важно, была бы суть не утеряна.
     - Крип-толин-гвистика, - выговорил Колюнчик  с  неожиданно  вернувшейся
тоской в голосе.
     - Тайноязычие, - попытался я перевести на посконный.
     - Ах, да я не о том! - отмахнулся он.
     Фляжка (двенадцатая) оказалась пустой, и  я  незаметно  пододвинул  ему
свою стопку. Колюнчик  ее  меланхолично  выцедил,  а  я  принялся  развивать
нестареющий тезис о языковой  экспансии  инородцев  и  о  том,  как  успешно
обарывает оную экспансию Великий и Могучий.
     Колюнчик ожил, ненадолго отлучился в березовый  колок,  росший  посреди
зала (березки были силикопластовые), и вернулся с гуслями.  Он  хотел  спеть
мне былину о покорении Русского Марса, но позабыл слова и порвал две струны.
Гусли у нас отобрали. За ними  пришел,  в  сопровождении  витязя-метрдотеля,
один  из  гусляров:  тощой,  рыжекудрый  (под  сбившимся   седым   париком),
белобородый, с горбатым носом  и  ореховыми,  чуть  навыкате,  глазами.  Мне
пришлось раскошелиться на сорок целковых, чтобы замять скандал, и  я  решил,
что, пожалуй, хватит. Пока я заминал и раскошеливался, Колюнчика не стало.
     Я обнаружил его сидящим под березкой. Рядом отплясывали  "камаринского"
три карлика-скомороха и порхали в  хороводе  нарумяненные  красны  девицы  в
шитых блестками прозрачных сарафанах и без ничего  под  этой  прозрачностью.
Вот в ней, на мой непросвещенный взгляд, и содержится главный шарм  тутошней
русскости...
     Колюнчик обвисал и упирался - но как-то неубедительно, без  энтузиазма.
Я тихо-мирно уволок его в свой двухкомнатный "люкс" в бельэтаже  одноименной
с кабаком гостиницы, прихватив на всякий случай еще пару фляжек  и  какую-то
несолидную закусь.
     Информация поперла из него еще в лифте, уже ничем не  сдерживаемая.  Но
когда я наконец выгрузил его в кресло,  запер  дверь  и  включил  на  запись
упрятанный в тумбочку "Кристаллоник", это оказалась не информация, а  пьяный
бред.  В  лифте  он  успел  обмолвиться  о  некоей  угрозе,   нависшей   над
человечеством земли и Диаспоры,  каковая  угроза  проистекала  бы  из  моего
возвращения на Землю, - но был, увы, не в состоянии  внятно  изложить  суть.
Вместо этого он понес ахинею о водорослях  и  разумных  червях,  то  и  дело
пытаясь выговорить инородческое слово "криптолингвистика".
     Я запаниковал: а не вернутся ли к нему и страх, и чувство  долга,  если
употребить нашатырь? Не пропадут ли втуне мои труды и траты?  Но  выхода  не
было, и пришлось попробовать.
     Ахинея стала более связной, оставаясь  по-прежнему  ахинеей.  Водоросли
оказались не водорослями, а  фамилией  инородца,  которую  Колюнчик  наконец
вспомнил: Саргасса. Лео  Кристоф  Саргасса.  Криптолингвистика  имела  более
прямое  отношение  к  делу:   криптолингвистом   был   некий   скандинав   с
труднопроизносимой фамилией,  которую  Колюнчик  так  и  не  произнес.  Этот
скандинав раскрыл людям глаза на истинный и  страшный  смысл,  упрятанный  в
романе убиенного Саргассы, - за  что  вскорости  и  сам  поплатился  жизнью.
Скальные черви-оборотни не знают пощады, но до времени вынуждены таиться.  А
скандинав вычислил одного из них...
     - Ну и где же он, этот разумный червяк? -  спросил  я.  -  В  каком  из
фиордов?
     Не следовало мне задавать этот вопрос - и таким тоном. Колюнчик смотрел
на меня круглыми от страха глазами и не произносил больше ни слова. А  когда
я,  хмыкнув,  потянулся  за  фляжкой,  чтобы  расплескать  по  стаканам,  он
шарахнулся от меня вместе с креслом. Да так,  что  чуть  не  вышиб  затылком
роскошное, во всю наружную стену,  окно.  И  вышиб  бы,  если  бы  это  было
обычное, а не  гермостекло,  предназначенное  выдерживать  прямые  попадания
метеоритов... Марсианская атмосфера не то чтобы смертельна для человека,  но
все-таки неприятна - особенно в районе Карбидной  Пустоши.  А  двухкомнатный
"люкс" и кислородная маска наготове - это как-то несовместно.
     Беседовать мне стало не о чем и не с кем. Я сунул  руку  в  тумбочку  и
остановил запись. "Информация".  Даже  на  компромат  не  тянет...  Стереть?
Завтра... Неужели все-таки переборщил, допоил человека до розовых  чертиков?
Я произвел в уме перерасчет двух с половиной кило  "марсиановки"  на  земную
сорокаградусную и разделил на два.  Слаб,  слаб  оказался  Николай  Иванович
Стахов! Но кто же мог знать?
     Контузия пошла ему на пользу: она вышибла из него всех розовых чертиков
заодно с червями, и теперь он мирно сопел, разметав  на  поверженном  кресле
моднючие силикопластовые лапти и пуская пузыри в ковер. Частью  в  ковер,  а
частью на рукав своей малиновой косоворотки с набивной вышивкой. На  затылке
под светленькими кудряшками лиловела солидная гуля.
     Вдвоем с коридорным, явившимся на  мой  звонок,  мы  уложили  гостя  на
диван. Сочинять ничего не пришлось  -  коридорный  удовлетворился  одной  из
фляжек. Ему, надо полагать, не впервой...
     Когда я проснулся, младшего исправника Стахова не было в моем номере, а
на тумбочке лежали мятая двадцатка, серебряный трояк и горка никеля целковых
на два. Выгреб все, что было, демонстрируя неподкупность. "Честь  продается,
коли ее нет".
     Я хлопнул себя по лбу и сунулся в тумбочку.
     Нет, дискета была на месте, и запись он тоже не стер.
     Трезвое восприятие пьяного бреда нисколько не прояснило моей  ситуации.
Тем не менее,  вечером,  после  обычного  турне  по  собраниям,  приказам  и
присутствиям Дальней Руси, я  не  поленился  расшифровать  запись  и  прочел
глазами.
     Бред остался бредом и на бумаге. Либо Николай свет-Иванович его заранее
сочинил и в продолжение всей пьянки затверживал, либо...  Подумав,  я  решил
взять на заметку латиноамериканского сочинителя
     Хотя, на кой мне черт их имена, если оба они мертвы?


     3

     Николай Иванович смотрел на меня из-под козырька  по-молодому  честными
глазами, и в глазах его были тоска, и страх, и неистребимое чувство долга.
     - Здравствуй, Андрей, - ответил он. - Может быть, не надо?
     - Я принес тебе  запись,  -  сказал  я.  И  положил  на  барьер  черную
пуговичку дискеты. - Я записывал нашу беседу. Помнишь?
     Он помнил.
     - Это... копия? - спросил он.
     - Зачем? - удивился я.
     - Ну как зачем... Чтобы.. ну...
     - Чтобы тебя шантажировать? - догадался я.
     Он не то кивнул, не то просто опустил голову (козырек фуражки упал  ему
на глаза),  осторожно,  как  ядовитого  карбидного  клопа,  взял  дискету  и
повертел ее в пальцах.
     - Тебя же бесполезно шантажировать, Колюнчик, - сказал я. -  Поэтому  я
просто расшифровал запись.
     - То есть, ты во всем разобрался? - он задрал  голову  и  вопросительно
посмотрел на меня из-под козырька. - И решил остаться? Сам?
     - Ни в чем  я  не  разобрался  и  оставаться  я  здесь  не  намерен.  Я
расшифровал запись. Ну, записал,  понимаешь?  Буковками.  На  бумаге.  -  Он
наконец-то понял и сник. - Мне не нужен твой голос, - добавил я.
     - Спасибо, - выдавил из себя Колюнчик,  засовывая  пуговичку-дискету  в
карман.
     - А теперь, Николай Иванович, - сказал я официальным голосом,  перейдем
к делу... Мой паспорт у вас в  левой  руке,  а  вот  мой  билет  бессрочный,
гарантирующий  мне  место  на  любом  из  рейсовых  и  нерейсовых  кораблей,
вылетающих из космопорта Анисово. Я намерен вылететь ближайшим рейсом.
     - Ваш пункт назначения? - спросил Николай Иванович официальным голосом.
     - Купол Тихо Браге, Луна.
     - Боюсь, вы не успеете на этот рейс, Андрей Павлович.
     - Неважно. Меня устроит  любое  другое  направление.  Любой  населенный
пункт в любом из миров Диаспоры, кроме Дальнего Новгорода. Лишь бы  поскорее
и навсегда.
     - Какова же цель вашего столь поспешного отлета из СМГ?
     - Туризм. Эта цель отмечена в моей  декларации,  вот  она.  А  вот  моя
туристическая путевка, согласно которой недельный срок  моего  пребывания  в
Дальнем Новгороде истек два  с  половиной  месяца  тому  назад.  Но  путевка
подтверждает, что я действительно турист.
     Николай Иванович  тщательно  и  уже  не  впервые  изучил  предъявленные
бумаги.
     - Располагаете ли вы, сударь, достаточными средствами для  космического
вояжа? - наконец задал он следующий вопрос (и опять-таки не впервые).
     - Располагаю, хотя вас это и не касается, сударь.
     - Касается,  сударь,  -  возразил  Николай  Иванович.  -  Мы  не  можем
позволить человеку - пусть даже иноземцу - умереть от  голода  лишь  потому,
что  ему  вздумалось  лететь  неизвестно  куда...   Какими   средствами   вы
располагаете?
     - Вот справка о моей доле в Казне Дальнего  Новгорода,  -  вздохнул  я.
Заверена сегодняшним числом. Вот наличные: сто сорок восемь целковых. А  вот
моя кредитная карточка -  в  ней  зашифрованы  сведения  о  моем  финансовом
положении на Земле... Положение, смею вас заверить, прочное.
     - Извините,  сударь.  -  Николай  Иванович  ногтем  отодвинул  от  себя
карточку.  -  Эти  штуки  на   территории   Суверенной   Марсовой   Губернии
недействительны.
     - Они действительны на Земле. И почти во всех мирах Диаспоры.
     - Может быть, не знаю. Я знаю, что у нас это не деньги.
     Я покорно забрал карточку.
     - Итак, сударь, ваше состояние исчисляется тысячею целковых?
     - Тысяча сто сорок восемь, - поправил я.
     - Все равно. Этого, может быть, и хватит, чтобы долететь до Тихо Браге,
но в Тихо Браге у вас не останется ни гроша.
     - У меня оплаченный билет. Без срока и без направления. В  любой  пункт
Солнечной Системы.
     - И без пересадки... В  пассажирском  лайнере  класса"А",  на  место  в
котором вы претендуете, неизбежны дополнительные и очень  крупные  траты.  В
Тихо Браге вы окажетесь уже без билета и нищим.
     - В Тихо Браге, да и на корабле, я по моей кредитной...
     - Не знаю, не знаю.
     - Я врач - нетрадиционный стоматолог. Я всегда могу заработать себе  на
хлеб, - терпеливо сказал  я.  -  С  маслом.  С  натуральным  и  даже  земным
сливочным маслом. Датским.
     - Сначала заработайте, а потом отправляйтесь в вояж.

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг