Слово слишком долго было Богом. Вера превратилась в ритуал. Если
говорил высоким слогом, значит, врал.
Разум наш кипел от возмущенья, вспенивая Слово на волне. Нет
непобедимого ученья, нет и побежденного вполне.
Смертный бой окончен. Кровь, увечья, ругань мародеров на мосту.
Обезбожев, души человечьи терпят пустоту.
Затаясь в преддверье гулкой даты, пеной слов законопатив слух, мы почти
не верим, что когда-то слово было - Сын, Отец и Дух.
Лишь на еле слышимом пределе сказ о многославных днях, когда, трубкой
тыча в карту, возводили или разрушали города.
Непереносимо все, что ново. Нам бы проще снова рать на рать... Слишком
долго Богом было Слово. Трудно отвыкать.
3.
В начале было Слово, потом - "слова, слова"... Но мы не бестолковы, не
все нам трын-трава.
Мы в телек из кровати глядим не просто так, на щи с копытом тратя
полтыщи, как пятак.
Мы слушаем и слышим про то, что "нет проблем", про то, как вольно
дышим, и много прочих тем:
почем на бирже йена, как наши там, в Литве, что разных точек зренья не
менее, чем две,
что колбаса и водка приложатся к уму... Дерите, парни, глотку. Мы
видим, что к чему.
Не век вам веселиться, не век дурачить нас. Мы вспомним ваши лица,
когда настанет час.
Кто, выйдя из народа, назвал народ толпой, прижмем его, урода,
гранитною стопой.
А все, что ненароком нахапал на посту, не вылезет ли боком? не брызнет
на версту?
* * *
Так слово понемногу шевелится в душе и вырастает в Бога, и снова просит
жертв.
Фантом (лирико-политическая фантазия)
Призрак бродит по России - призрак капитализма! (Из Манифеста)
капиталистической партии)
Сигаровидное авто, подрагивая ровной дрожью, проносится по бездорожью,
но не ведет его никто. Колеса, бешено вертясь, расшвыривают комья грязи на
рвущихся просторах Азии, раздрызганных вдоль автотрасс. Не надо, варежку
раскрыв, глазеть на диво дорогое: оно - идейно вредный миф, и встреча с ним
грозит бедою. Вздымая лаковый капот, в лохмотья рвет пространство-время
фантом свобод и беззабот индустриального Эдема.
Однажды я настиг его когда он буксовал на склоне, и не увидел никого ни
за баранкой, ни в салоне. Я слез. Шофер грузовика прочь газанул, подвержен
страху. Я подошел, рванул рубаху и речь повел издалека:
- Ответствуй мне, носитель фар, кто ты? предвестник потрясений? или
ковчег для чистых пар, достойных бегства и спасенья? Неужто снова грянет
гром, чтоб нам ни света, ни покоя? Неужто, как один, умрем в борьбе за
что-нибудь такое? Восстав, как деды, рать на рать, найдем ли в том благую
участь? Неужто, кроме преимуществ, опять нам нечего терять? Не трусь: ты -
миф, легенда, сон. Так будь правдив, как с полубанки! Не вырвут грешный твой
клаксон автомеханики с Лубянки!
Я замолчал, ответа ждя. Фантом пофыркал в радиатор и загундосил,
погодя:
- Я не пророк и не оратор, не ангел о шести крылах и не агент гнилой
Европы. Я даже языком Эзопа не овладел, увы и ах. Я не предвестник новых
гроз и не источник Божьих светов. Я - форма грез, а не ответов на
заковыристый вопрос. Мертва идея без вождей, но вот что забывает память:
глаголом жечь сердца людей не безопасней, чем напалмом. Есть подвиг с
яростным лицом, а есть - с умом и понемножку; кто землю вспахивал свинцом,
решит, что медленнее - сошкой. Парит над пропастью орел, герой дерется, мир
трясется; а кто имущество обрел, над преимуществом смеется. Барышник Родину
продаст, посредник выслужит награду; но стол не тащат в баррикаду, пока он
ломится от яств...
- Ты - провокатор! - я вскричал и, пнув капот, пропнул навылет.
- Да, я не из металла вылит, я - форма грез, - фантом сказал и, как
положено фантому, стал растворяться в свете дня.
А я нырял в него, как в омут. А он струился сквозь меня. То сквозь, а
то как будто мимо. Вот рулевое колесо растаяло колечком дыма, и все...
Повторный курс
1.
Россия повторяется в веках: базар в Москве, безмолвие в народе, горящий
танк в подземном переходе и мальчики кровавые в глазах,
и ты, Борис, в отчаянный момент не мог не повторить вопрос Бориса: "Я
президент, или не президент?" Да, да, нет, да... Что завтра повторится?
Что дикторы "Вестей", восстав от сна, соврут наутро с мутного экрана?
Интуитивно истина ясна: она в патронах и на дне стакана.
Россия. Бесшабашность, воля, грусть, а не понять умом - так и не надо.
История страны. Повторный курс. Перезачет. Опять на баррикадах.
2. Ода беретам разного цвета
Смелые парни. Отменные парни. В целое спаяны целью одной. Пули в
обойме, койки в казарме, зубы в улыбке - ровный строй.
Эти улыбки вкипели в лица (так прикипает ладонь к цевью), чтобы
работать, а не злиться и не отчаиваться в бою.
С этой улыбкой ("за!", во имя!", "не применять!", "брать живьем!")
каждый сразится с тремя такими, чтоб мы так жили, как щас живем.
Правильны мысли. Дело право. Мышцы тверды. Горячи стволы. И разобьется
врагов орава рыхлой волной об уступ скалы.
Служат Отчизне, Народу и лично. Взоры ясны. Холодны зрачки. Неразличимы
знаки различья лычки, нашивки, улыбки, значки.
Славные парни. Грозное чудо. Бою обучены, рвутся в бой. Не о чем,
незачем думать, покуда держится ими общественный строй.
3.
Беду бедой не обороть, не потушить пожар соляркой... А миротворческая
рать спешит опять туда, где жарко. Зело задумка хороша: ужмут-де адовы
пределы огнеопасная душа и тренированное тело. Но как бы их ни называть,
вооруженных миротворцев, они умеют убивать. И будут убивать. Придется. Их
идеалы высоки, чисты клинки, и цели святы, и сила собственной руки известна
им. Они - солдаты. Но не успеют рассмотреть привычно слепнущие в гневе, что
их рукою бросит смерть в людское море новый невод.
4. Славянское утро
Звезды глотая, над Приднестровьем сыто набрякла заря. Вот уж и небо
пропитано кровью, пролитой щедро и зря.
Нету ни завтрашних дел, ни вчерашних, вечность раскинула сеть. Сухо
прокашлялся ранний "калашник", прежде чем в голос запеть.
Краем надраенной каски над бруствером нехотя солнце встает. Смотрят и
ждут молдаване и русские, ждут, чтобы выстрелить влет.
5. К вопросу о призраках
- Я Карла Маркса уважал всегда:
могучий ум, густая борода
и "Капитал" не менее окладист...
- Я Карла Маркса с детства не любил:
умишком бородат, сердчишком хил,
и "Капитал" - кирпич необожженный...
- А мне на Карла Маркса наплевать:
я без него могу существовать
и капитал имею без кавычек...
Молясь или плюясь на толстый том,
или совсем не думая о нем,
а все же мы за автором идем.
Давайте дружно помолчим о том,
что все туда когда-нибудь уходим.
6. Мечта
Сабли тупы, ружья ржавы, жизнь пуста и дорога, и обидно за державу, у
которой нет врага.
Чаша гнева иссыхает, чахнет праведный огонь, плачет тот, кто защищает
государство от врагов,
пьет и плачет ежеутренне, ус пониклый теребя: "Где ты, внешний или
внутренний? Хоть придумывай тебя!"
7. Качк'у
Твой дух болеет от безделья, мотая срок в здоровом теле.
8. Оптимистическое пророчество
Скоро будут послушными дети, бросят пить Президент и народ, пешеход на
машину наедет, а добро кулаки разожмет, врач и мэр будут жить на зарплату,
судьи станут честны и мудры, и озвучит счастливую дату долгий свист с
Воскресенской горы.
9. Менады времен перемен
Меняю равенство на братство, меняю время на пространство, свободу - на
большую клетку и ежедневную котлетку, благую цель - на легкий путь, смысл
жизни - хоть на что-нибудь...
10. Новое поколение выбирает...
"Я в ментовку или в мафию пойду!" так решают рассудительные дети.
Непрестижно делать вещи и еду там, где мышцы и стволы в авторитете, там, где
щедро платят власти и паханы не за труд, а за разбой и за охрану.
11.
Случилось не все, что могло бы случиться, но жизнь еще длится и тем
хороша. Как будто бы мчится с горы колесница, оглоблями слепо маша.
Нам некогда было глазеть на пейзажи, пока мы упрямо карабкались вверх.
Достигли - и мчимся, роняя поклажу, сквозь ветер, и слезы, и смех.
Поет и хохочет, и плачет возница, и хлещет в пустое пространство
кнутом. Случилось не все, что могло бы случиться и может случиться потом.
Стихи, найденные на грибной охоте на грибной охоте
1.
Горящих листьев горький дым. Дожди-с. Не посвящай стихи живым.
Дождись...
Прославит их, но проклянет сперва молва, которая всегда права.
А ты не прав, поскольку ты поэт. Скажи: "да-да", или скажи: "нет-нет",
но не витийствуй, не перечь, не вторь. Любая выспренняя речь - повтор,
любая слава для живущих - горький дым. Не посвящай свои стихи живым.
2.
Володе Антуху, Виктору Колупаеву, Паше Лобанову, всем.
- Мир, конечно же, добр и вечен, сам себя убеждал уходящий, одеяло
ветхого неба подоткнув под края земли, чтоб не пели в озоновых дырах
сквозняки из холодной выси и беззвездные злые мысли не коснулись моей груди.
- Я вернусь... - обещал уходящий и глаза отводил зачем-то, теребил
дырявое небо и шептал, неровно дыша: - Ты меня иногда перечитывай, потому
что я лгать не умею. Стыдно мне называться учителем, и опасно учить любви.
- Мир прекрасен, - он тихо выдохнул, ты об этом пожалуйста, помни. В
это даже не надо верить: просто помни - и будет так... Я кивал, соглашаясь
помнить и почти обещая верить.
Надо мною мерцал и смеялся не задутый ночник луны.
3.
Веселый поэт напевал свои песенки Богу, не зная и даже не думая, слышит
ли Бог. Но вот заиграли горнисты не вальс, а тревогу, и умер поэт на одной
из недолгих дорог.
Он шел, бесшабашно лелея надежду на то, что рука игрока дотолкает его
до ферзя. Он умер... Об этом рассказывать больно и тошно. Мы - пешки, и нам
уклоняться от боя нельзя.
Мы - белые пешки. Враги отличаются цветом, и так ли уж важно, что
дружит игрок с игроком? Вот Господу Богу однажды приспичило стать человеком,
и Господа Бога распяли такие же люди, как Он.
Он пел - не допел, Он хрипел: "Пронеси эту чашу!.." Он честно хотел
игроково отдать игроку, Он часто ломал и мораль, и стратегию нашу, в ответ
на удар подставляя другую щеку.
Веселая пешка убита отчизной и веком и высшего смысла уже не взыскует в
судьбе... О Господи, Боже мой, не становись человеком! Давай доиграем: Ты
мною, а я - на трубе.
3а. Строфа, пожелавшая стать отдельным стихотворением
Погиб офицер, но уже сам король на подходе, и обе ладьи - наподобие
белых "Аврор". Я знаю, я высчитал: мы победим на 17-м ходе, и в мире
немедленно восторжествует добро!..
4. Просто фантастика
Полквартала до Нотр-Дама. Межениновка - далеко. На столе стакан не
"Агдама", а той самой "Вдовы Клико". Ностальгия с утра корежит. Я терплю.
Так пристало мне, ибо русский поэт в Париже это русский поэт вдвойне.
5.
Пугают и чаруют необжитые места, нетронутые топи
и нетоптанные тропы. Проста и осязаема здесь даже высота: врастают
кедры в облако
из облака-сугроба.
6.
Квартира поэта. Железная дверь. Она не любого пропустит. Проверь!
Ты пил с ним, но он тебе н'е дал ключи хоть лбом, хоть коленом в железо
стучи,
в упрямую челюсть двойного замка... А, впрочем, сломать ее - два
пустяка.
Они только дразнят воров и кликуш железные двери поэтовых душ.
7.
Блажен, кто взыскует почетных высот, кто счет скрупулезно и честно
ведет любовным победам и званым обедам, удачам, добычам и добрым делам. Он -
первый, а мы, соответственно, следом. Ему не обидно, и весело нам.
8.
Порядок рухнул. Кончен миг, и вечность началась мучительно. Лишь
неспособный ученик способен превзойти учителя.
9.
Не дуры и не бездари податливые дамы, вошедшие в поэзию красивыми
ногами...
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг