Вместо ответа Лю Ин-син взял Джамбона под руку, сделал знак, чтобы и
остальные путешественники следовали за ним. Лю Ин-син провёл их на вершину
скалы и, отдав приказание своему сыну, протянул руку по направлению к
пустыне.
Молодой китаец, сын вождя партизан, усевшись ни корточки, установил
барабан и, по взмаху руки отца, забил отрывистую дробь.
- Смотрите, - сказал Лю Ин-син, - пустыня живёт!
Как только сын старика перестал бить в барабан, вдали раздалась точно
такая же сигнальная дробь. Эхо прозвучало в горах.
Солнце склонилось к закату. Сумерки заволокли горы.
- Пустыня живёт! - гордо и торжественно повторил Лю Ин-син. -
Смотрите, всюду есть наши люди.
В наступившей темноте далеко в пустыне сверкнул огонь. Когда огонь
потух, Лю Ин-син убеждённо сказал:
- В самом скором времени мы получим известие о вашей девушке... Я не
могу открыть вам наши тайны, но сейчас, когда мы стоим с вами на этой скале,
огненные сигналы перелетают пустыню. Через час наши люди в первом городе на
краю пустыни всё разузнают. Первый гонец, который прискачет в ущелье,
привезёт нам вести. О, мы сильны, мы сильнее, чем думают и знают о нас наши
враги - японцы. Каждая песчинка в пустыне живёт!..
С этими словами Лю Ин-син стал спускаться со скалы. Внизу пламенели
костры, и в плясках кружились молодые китайцы. Джамбон перевёл друзьям то,
что сказал ему старик.
Обрадованный Телятников тотчас вспомнил о своём аппарате.
- Ли Чан, - спохватился он, - кто будет пировать, а кто и работать!
Попроси товарищей доставить аппарат и мешки с кассетами. С этой минуты ты
можешь считать себя на службе Союзкинохроники.
Ли Чаи перевёл просьбу кинооператора. Оказалось, что на рассвете
партизаны перенесли весь груз из автомобиля в ущелье. Телятников кинулся к
своим мешкам, вытащил кассеты и в ужасе опустился на землю.
- Ли Чан, - скрипнув зубами, простонал кинооператор, - они раскрыли
кассеты!.. Плёнка засвечена. Скорей, скорей, пусть принесут аппарат! Он
заряжен... Хоть что-нибудь...
Ли Чан перекинулся с партизанами парой фраз и смущённо пожал плечами:
- Они говорят... Они думали, что это новый пулемёт, и... открыли
аппарат.
- Засвечена... вся плёнка засвечена! - схватился за голову Телятников.
Джамбон между тем, усевшись на цыновке и придвинувшись вплотную к Лю Ин
сину, настойчивым шёпотом допытывался:
- Слыхали ли вы про алмасов? Скажите, не встречали ли в горах какие
либо замечательные надгробья, изваяния, начертания или следы неведомых
людей?
- Позовите Хэ Мо-чана, - вместо ответа распорядился предводитель
партизан, - пусть он придёт ко мне.
Два человека, посланные Лю Ин-сином, привели дряхлого старика. Седая
коса, завитая в пучок, украшала его голову, с плеч свисало тёплое одеяло, и
на ногах топорщились сапоги из волчьего меха.
- Хэ Мо-чан, - громко сказал предводитель, указывая на Джамбона, -
большой человек перед тобой. Когда придёт час, я позову тебя, и ты проведёшь
этого человека в Долину Смерти и Пещеру Снов.
Старик склонил набок голову, длинным, изогнутым ногтем мизинца поцарапал
в ухе и, еле шевеля губами, покорно произнёс:
- Син [[11]]. Повинуюсь.
СЕМЬ ДНЕЙ
В ущелье угасли костры. Ли Чан, как это было в прежние дни, установил
майхан; профессор и Висковский улеглись спать. Один лишь Телятников остался
сидеть на камнях. Убедившись, что все уснули, он осмотрелся по сторонам,
заглянул в палатку и, облегчённо вздохнув, решительно зашагал по ущелью.
- Они где-нибудь близко, - бормотал он про себя. - Чудесная девушка,
я её найду.
Карабкаясь по камням, перелезая через высокие валуны, Телятников шёл
вперёд, как будто ему давно была известна дорога. Временами на пути ему
попадались сторожевые партизаны. Они приветливо махали ему руками,
беспрепятственно пропускали и удивлённо глядели ему вслед.
В каменных пещерах спали люди, у очагов женщины укачивали детей, и
Телятников, извиняясь и прижимая руки к груди, знаками расспрашивал их,
очевидно надеясь, что его поймут.
- Молодая девушка, - показывал он, - она ещё так ловко, как ковбой,
орудует канатом. Где она? Где она живёт?
Китаянки не понимали его и участливо качали головами.
После часа розысков наш кинооператор, потеряв надежду найти девушку,
хотел уже было вернуться обратно, как вдруг услыхал шум за перевалом.
Минута - и он увидел широкую долину, Множество девушек на конях скакали по
озарённой луной долине. Изогнувшись, прижав головы к гривам коней, они с
пиками скакали по кругу. Посреди круга, следя за ними, гарцевала вчерашняя
китаянка.
Она сделала знак - и вот все всадницы взметнули копья. Деревянный щит
стоял прислоненный к камню. Всадницы выхватили из-за спины лук и стрелы.
Знак - и тучи стрел, пронесясь по воздуху, впились в щит.
- Браво! - не вытерпев, восторженно забил в ладоши Телятников. -
Браво, амазонки!
Мгновенно в долине наступила тишина. Девушки сбились толпой. Молодая
китаянка, командовавшая этим удивительным отрядом, изумлённо подняла голову
и увядала кинооператора. Шутя она погрозила ему плетью. Но разве это могло
остановить пылкого Телятникова! Он мигом скатился вниз, подбежал к ней и
схватил за стремена. Со смехом и испуганными криками ускакали девушки.
Китаянка была заметно раздосадована. Она что-то сказала кинооператору,
но он её не понял. Тогда она, тронув коня, взмахнула лассо. И опять, как
вчера, Телятников, связанный, рухнул на землю.
- Оставьте, - взмолился он, - оставьте ваши трюки... Нельзя же
повторяться.
Жалобный тон, с каким Телятников промолвил эти слова, по-видимому,
тронул девушку. Проворно соскочив с коня, она подбежала к пленнику,
развязала петлю и усадила рядом с собой.
- Спасибо, - поблагодарил Телятников. - Как тебя зовут? -
осведомился он. - Я хочу знать твое имя, чудесная девушка.
Улыбаясь, китаянка молчала.
- Меня, - указал на себя оператор, - зовут Андрей Телятников. -
Андрей, - повторил он. - Андрюша... Меня - Андрюша.
- Ан... Ан... - с трудом повторила девушка.
- Андрей... Андрюша. А тебя?
И девушка поняла.
- Лю, - ответила она и, устыдившись, закрыла рукавом лицо.
- Великолепно! Вот мы и начинаем сговариваться. Хочешь, я увезу тебя в
Ленинград, в Москву?
- Москау... Москау, - вздрогнув, вскочила на ноги китаянка. - Москау.
- Москва!.. Да, это наша столица.
- Москау, - мечтательно произнесла, китаянка.
И так до зари они просидели на камнях. Нужно ли было им знать язык друг
друга?
Восторженный Телятников говорил без умолку. На восходе солнца, взявшись
за руки, они шли по горам, и только испуганный крик Джамбона заставил
Телятникова побежать к палатке.
- Что бы это могло значить? - дёргаясь от волнения и показывая
Висковскому обрывок бумаги, едва не кричал Джамбон. - Слушайте, я прочту
вам эту записку. Я нашёл её у изголовья. О, Ли Чан, как ты посмел!
С трясущимися губами профессор начал читать:
- "Дорогой мой господин и благодетель! Я на время покидаю вас. Умоляю,
не пытайтесь узнавать, куда я скрылся. Где бы вы ни были, я к вам вернусь.
Если вы уедете из Алмасских гор, я всё равно скоро буду с вами. Тысяча лет
благоденствия. Преданный вам ваш до забвения Ли Чан"... Куда он скрылся? -
с горечью воскликнул Джамбон.
- Успокойся, учёный, - послышался голос позади.
Все обернулись и увидели Лю Ин-сина.
- Он вернётся. Он покинул тебя, но... так надо...
Не смея расспрашивать вождя партизан, Джамбон умолк.
Взошло солнце, и два человека, покинувшие горы, в этот момент были
далеко в пустыне.
* * *
Ли Чан и сын вождя партизан Ван Дзе-лян на конях пересекали пески. Они
ехали без припасов и воды. К вечеру Ван Дзе-лян, остановив коня, сложив
руки, крикнул, подражая рёву барса. И ближний бугор зашевелился.
Расступились и упали кусты саксаула. Человеческая голова вынырнула из
песков.
- Нам дадут воду и свежих коней, - спокойно сказал Ван Дзе-лян. -
Привет, друзья! - крикнул он. - Привет вам от старого Лю Ин-сина!
По целому ряду соображений нам не следует описывать путешествия двух
китайцев - Ли Чана и сына вождя партизан.
"Пустыня живёт", - вспомнил Ли Чан слова Лю Ин-сина, и он убедился, что
всюду в тайниках песков существуют посты партизан. По зову Ван Дзе-ляна в
песках и камнях, в зарослях саксаула, из-за курганов появлялись люди.
Молодой китаец передавал им привет вожака горных воинов, и глаза людей
пустыни загорались радостью. Они выносили им холодную воду, сушёное мясо и
меняли коней. Каким образом они существовали в знойных песках, для Ли Чана
осталось тайной. Он думал лишь о цели путешествия. Однажды, к концу
четвёртого дня пути, им повстречался стремительный всадник.
По обычаю степей и пустынь, встречный человек должен был остановиться,
но этот всадник, не обратив внимания на наших путников, промчался мимо.
- Гонец, - объяснил Ван Дзе-лян. - Он скачет к Лю Ин-сину. Он в два
раза быстрее нас совершит этот путь.
...На исходе шестого дня кончилась пустыня. На горизонте в тумане
засквозили силуэты домов небольшого города.
Ван Дзе-лян соскочил с коня:
- Отсюда ночью мы пойдём пешком... Ночью нам принесут одежду, и мы
станем неузнаваемы.
ЧТО ПРИВЕЗ ГОНЕЦ
Джамбон никак не мог привыкнуть к отсутствию Ли Чана. Он часто
жаловался, как ребёнок, растерянно оглядывался по сторонам, точно что-то
забыв или потеряв, и Висковский насколько мог старался рассеять грусть и
печаль старого учёного.
Ночами Телятников осторожно покидал ущелье и только на заре возвращался
к палатке.
На шестой день жизни в ущелье Алмасских гор наших друзей настигло
потрясающее несчастье, перед которым все минувшие переживания - нападение
фашистских пилотов и похищение Грани - показались им ничтожными.
Удары протяжного гонга раскатами эха пронеслись по ущелью. Со всех
сторон сбежались партизаны, на скалу вышел Лю Ин-син. Рядом с ним стоял
прискакавший гонец.
С почтительным поклоном гонец передал старику тяжёлую кожаную сумку.
- Братья, слушайте вести, - провозгласил Лю Ин-син, вынимая из сумки
пакеты и свёртки бумаг. - Сейчас нам станет известным, что происходит в
мире.
Из сумки выпало несколько газет на японском, китайском и английском
языках. Подошедший вместе с Джамбоном Висковский поднял газеты и хотел
передать их Лю Ин-сину, как вдруг ему показалось, что туман застилает ему
глаза. Он покачнулся, приблизил газету к самым глазам и, ошеломлённый,
схватился за сердце:
- Профессор, смотрите, не сошёл ли я с ума?
Джамбон взглянул на газету и вскрикнул. Подбежавший Телятников, не
понимая, что случилось, тоже заглянул в газету и, побледнев, во всё горло
закричал:
- Русалка! Сестра! Граня!
На первой странице газеты был напечатан портрет Грани. В расшитом
японском кимоно Граня улыбалась, и над портретом чернели огромные буквы
заголовка:
"Она счастлива, что вырвалась от большевиков".
- "...что вырвалась от большевиков"... - прочёл Висковский.
- Вы издеваетесь надо мной! - вскричал Телятников, вырывая из рук
Висковского газету. - Этого не может быть! Но... но... кимоно... Она
улыбается!..
Схватившись за голову, Телятников упал на колени. Он смотрел на портрет,
переворачивал, теребил газету и скрежетал зубами, беспомощно обращаясь к
Висковскому.
- Газета выходит в трёх изданиях, - сказал Джамбон. - Смотрите, всюду
её портреты и одна и та же заметка. - И Джамбон прочёл: - "Вырвавшаяся из
СССР молодая спортсменка Г.Телятникова переживает сейчас самые счастливые
часы пребывания за пределами страны большевиков. Стоит взглянуть на портрет,
чтобы понять её искреннюю радость..."
- Довольно! - в ужасе перебил Телятников. - Я не вынесу!.. Граня...
неужели это она?
- Да, это ваша сестра, - гневно подтвердил Висковский. - Это она!
В отчаянии Телятников на мельчайшие куски разорвал газету и бессмысленно
осмотрелся вокруг.
В суровом молчании стояли партизаны. Они не понимали, но чувствовали,
что произошло несчастье.
Закрыв глаза, Телятников согнулся, точно под ударом, но потом,
опомнившись, он с трудом поднялся на ноги и, не глядя на геолога, холодно
спросил его:
- Я не расслышал: вы, кажется, что-то сказали?
- Я сказал, - ответил Висковский, - что это ваша сестра...
Телятников гордо вскинул голову:
- В таком случае, вы ошибаетесь: я не знаю её! Подлая предательница не
может быть моей сестрой!
* * *
- Горе, великое горе! - беспрерывно твердил в этот день Джамбон. -
Сколько несчастий! Где мой Ли Чан?
Ночью Висковский пришёл к твёрдому решению покинуть ущелье и сообщил об
этом Джамбону.
- Но Ли Чан... - простонал учёный. - Как быть?..
- Остаётся верить ему, он ведь написал...
- Совершенно верно, - согласился Джамбон. - Я ещё не имел случая
разочароваться в верности моего Ли Чана. Да, да, мы поедем...
Глубокой ночью Висковский услыхал голос Телятникова.
Невдалеке от палатки кинооператор с кем-то разговаривал.
- Лю, - говорил Телятников, - ты... ты никогда не будешь
изменницей... Но она... она! Лю, я сойду с ума!..
Голос Телятникова оборвался, и геолог услыхал тяжёлые рыдания.
...На следующий день осунувшиеся, истосковавшиеся путешественники,
сообщив Лю Ин-сину о своих намерениях, стали собираться в дорогу.
- Почтеннейший Лю Ин-син, - отведя вождя партизан в сторону, робко
сказал Джамбон, - вспомни, я просил тебя разыскать мне таинственных...
- То, что обещал Лю Ин-син, нерушимо, как камни гор... Позовите Хэ Мо
чана, - ударив в ладоши, сказал старик.
Немедленно на его зов явился древний Хэ Мо-чан, которого учёный видел в
первый день прибытия в ущелье.
- Хэ Мо-чан, - с необыкновенным уважением произнёс Лю Ин-син, - ему
сто сорок лет. Он дед наших дедов. Он знает все тайны гор, он провёл нас в
эти недоступные ущелья. Ему известны все тайны, - повторил Лю Ин-син и,
возвысив голос, обратился к старику: - Хэ Мо-чан! Настал час, ты проведёшь
учёного в Долину Смерти и Пещеру Снов.
- Син. Повинуюсь, - сказал Хэ Мо-чан. Ноги его дрожали в мохнатых
сапогах из волчьего меха.
Джамбон, казавшийся подростком в сравнении со стариком, взяв под руку
"деда дедов", удалился с ним по тропе.
Два или три часа отсутствовал учёный. Вернувшись один, без Хэ Мо-чана,
он прямо прошёл к Висковскому.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг