Кинооператор, с минуты на минуту ожидая нападения, предусмотрительно
прислонился к автомобилю. Пилоты, выслушав непонятный кинооператору приказ,
направились к "доджу", и, лишь только они приблизились, Телятников сорвал с
машины массивный штатив:
- Разойдитесь! У меня ещё три ноги.
Отскочив назад, Телятников тотчас раскаялся в своей ошибке. Лётчики
захватили Джамбона и потащили его за собой. В ярости вспыльчивый
кинооператор, забыв наставления Висковского, ринулся на помощь учёному. И
мог ли он поступить иначе? Налетев на пилотов, Телятников с размаху ударил
штативом первого попавшегося под руку, затем, уже не разбирая, кружа над
головой тяжёлым треножником, как лёгкой бамбуковой палкой, бил кого попало.
Сшибая противников с ног, нанося страшные удары, кинооператор во весь голос
орал:
- Подходите! Получите! Я покажу вам непревзойдённые американские кадры!
Выстрел прогремел над ухом. Маленький командир, опустив револьвер, как
ни в чём не бывало хладнокровно заметил:
- Превосходные удары. Браво! Браво! Однако таким образом вы не
спасётесь. Советую вам, сдавайтесь.
Спокойный голос полковника заставил Телятникова опомниться. Четыре
человека поднимались с песка.
- Положите штатив.
- Смешной малютка! - двинулся к нему Телятников.
Незаметно подкравшись сзади лётчик, приемом джиу-джитсу дёрнув его за
руку, опрокинул на спину.
- Смеётся последний, кажется так говорит ваша русская пословица?
Займёмся стариком, - сказал военный, - он скорее всех расскажет.
Сдерживая стоны, хромая, избитые Телятниковым люди обступили Джамбона.
- Гамак! - приказал командир. - Извините, господин профессор, но мы
вынуждены применить свои средства.
Лётчики сняли с автомобиля толстые шесты и воткнули их глубоко в песок.
Привязав руки профессора к двум шестам и ноги к штативу, они вырыли под ним
песок и сложили для костра доски ящика. Джамбон повис в воздухе.
- К сожалению, в походной обстановке мы не можем устроить более
усовершенствованный гамак. Но вам так прохладно. Я прикажу зажечь огонь.
- Ли Чан, - простонал учёный, - где ты, мой Ли Чан? Знай, - с трудом
выговаривая слова, промолвил он, - когда четыреста с лишним лет назад
Колумб открыл Америку, на одном из островов матросы увидели подвешенные на
сваях сетки. То были постели дикарей. Аборигены называли их гамаками. Первое
индейское слово, которое усвоили моряки, было "гамак". Сейчас я слышу его из
уст современных людоедов...
* * *
Над пустыней летел самолёт Крюгера. В четыре часа дня Ван Дзе-лян увидел
горы и жестом указал немецкому пилоту направление. Не прошло и двух часов,
как Ли Чан, молодой китаец и Граня увидели автомобиль. Но... радость их
мигом сменила тревога. Невдалеке от автомобиля стояли три самолёта.
- Я ни в чём не повинен, - скрывая улыбку, сказал Крюгер, - они
полетели на своя инициатива, они должен был ждать меня и пришёл первый к ваш
брат...
Ли Чан, дотронувшись до локтя Грани, знаком попросил её, чтобы она
приказала Крюгеру пойти на посадку.
Крюгер охотно выполнил это поручение. Самолёт, покружив над ровной
площадкой, сел в трёх километрах от автомобиля Телятникова. Два китайца,
крепко связав Крюгера, бросили его на песок и вместе с Граней побежали к
автомобилю...
Что же происходило с Джамбоном и Телятниковым?
Пытка продолжалась.
- Господин профессор, мне горестно прибегать к крайним мерам. Я
жду... - несколько раз повторил полковник.
- Крепитесь, профессор! - крикнул Телятников. - Помните, вас называли
братом.
- Ли Чан... Мой бедный Ли Чан, - закрыв глаза, обрывающимся голосом
сказал Джамбон, - помнишь тонконогих дзеренов? Никогда не трогай нежных
антилоп и... и... без пощады, без сожаления уничтожай этих зверей...
- Отменю, моментально отменю приказ. Дайте слово... - как бы жалея
старика, попросил командир, - или сейчас зажгут...
Не закончив фразы, командир умолк. Вздрогнув, лётчики побросали доски
ящиков.
Гул самолёта! Поражённый командир тревожно поднял голову, но тотчас
успокоился:
- О, да ведь это Крюгер! Обождём немного - может быть, вы станете
сговорчивей со старым приятелем. Вот он идёт на посадку.
С полчаса полковник выжидал.
- Однако странно, - пробормотал он. - Почему Крюгер не опустился
рядом с нашими самолётами?.. Нечего терять время, - немного погодя решил
он. - Разложить огонь! Крюгер придёт в разгар великолепного зрелища.
Развести огонь под гамаком.
Пилоты кинулись с досками ящиков к профессору.
- О, мой Ли Чан! - вскричал Джамбон. - Ты не увидишь моей кончины, Ли
Чан!
- Я здесь, мой старый господин! - раздался голос Ли Чана из-за бугра,
и через секунду он сам появился на вершине. - Я здесь, Джам... - И с
револьвером в руках он ринулся вниз.
- Взять! - взревел полковник. - Взять их!
Следом за Ли Чаном бежали Граня и Ван Дзе-лян. Граня подбежала к
связанному брату.
- Русалка! - ликующе закричал Телятников. - Ты?
- Дай твои руки!
Внезапно лицо Телятникова перекосилось. К ужасу сестры, он крикнул:
- Отойди! Не смей прикасаться! Иди к ним, ты им... сестра и подруга. Не
смей, я честный гражданин Советского Союза!
- Что с тобой, Андрей?
Возле связанного Джамбона происходила жестокая борьба. Два китайца,
перебегая с места на место, отстреливались от японских пилотов.
- Метко стреляй, мой Ли Чан! - торжествующе кричал Джамбон, качаясь на
вытянутых руках. - Уничтожай хищников!
Неизвестно, чем бы кончилась неравная борьба, как вдруг за барханами
послышались глухие звуки, точно из гор надвигался гром дальней грозы.
За холмами взметнулись тучи песка. В неудержимом урагане, в
разрастающемся гуле донеслись протяжные крики, и люди в комбинезонах вместе
с начальником, не задумываясь, помчались к самолётам.
Грохот выстрелов, топот коней, и с криком, стоя на стременах, проскакали
всадники.
Мимо промелькнули пики, лицо Лю Ин-сина, тонкая фигура Лю, и Телятников
услышал голос Висковского:
- Держитесь, друзья!
КОНЕЦ ПРИКЛЮЧЕНИЙ И ТАЙНА АЛМАСОВ
(Вместо эпилога)
Конец приключений... Однако, прежде чем приступить к эпилогу, мы должны,
как на экране кино, представить утро следующего дня в пустыне.
Яркое, жгучее солнце, волнистые песчаные барханы. Два автомобиля готовы
в путь, и все пассажиры на местах. Гудки, ликующие протяжные гудки. Толпа
всадников, окружавших автомобили, взмахивает нагайками и уносится к горам.
Старый Лю Ин-син выхватывает из-за спины винтовку и три раза стреляет в
воздух, затем и он скачет за умчавшимися друзьями. На минуту у автомобиля
остаётся Лю. Она, печально улыбаясь, смотрит на Телятникова и, качая
головой, тихо произносит:
- Москау!..
И все сидящие в автомобилях, как бы сговорившись, рассеянно смотрят в
сторону. Висковский, спохватившись, лезет в мешок и выволакивает двух
волчат.
- Я сохранил для вас, - говорит он Гране.
А Телятников страдающе оглядывает свой беспомощный "додж".
- Лю, - говорит он, - у меня не осталось даже твоей фотографии. Но...
но я никогда не забуду тебя...
- Москау, - отвечает Лю.
- Увидимся ли мы?
И опять Лю повторяет:
- Москау.
Но вот, встрепенувшись, словно сбрасывая печаль, китаянка взмахивает
нагайкой, конь взвивается на дыбы, девушка запевает песню, ту самую песню,
на звуки которой, как зачарованный, так недавно лунной ночью шёл по пустыне
Андрей. И она исчезает вслед за ускакавшими всадниками.
Гудок. "Бьюик", наполненный бензином японских самолётов, медленно
трогается с места. В "додже" - один Телятников. Он нехотя поворачивает
руль, едет за товарищами, но всё время оборачивается и смотрит на горы...
* * *
В заключение приведём отрывок из последнего письма, полученного нами от
Висковского:
"Ознакомившись с рукописью очерков, сделанных вами по моему рассказу и
дневникам, - пишет он, - я благодарю вас за то, что вы соблюли все
условия, поставленные мной, и пропустили ряд моментов, какие сейчас не могут
быть опубликованы.
Совершенно правильно поступили вы, не задерживая внимания читателя на
обратном нашем пути. Он закончился благополучно, свидетельством чему служит
наша встреча в Ленинграде. Излишним было бы рассказывать, как поступили
партизаны с воздушными налётчиками. То личное дело Лю Ин-сина и его
товарищей.
...Легенда об алмасах, оказывается, имеет своё твёрдое основание.
Джамбон, получивший в Пещере Снов многовековый пергаментный свиток, сейчас
занят расшифровкой исторической записи - своего рода летописи одного
маньчжурского селения. Передаю её, как слышал от Джамбона. Не помню названия
города, но оно приведено во "Всеобщей географии" Элизе Реклю. Много сотен
лет назад правитель Китая сооружал возле этого города гигантскую крепостную
стену. В проломе древней стены и сейчас существует маленький храм,
знаменитый по легенде, получившей широкую известность во всём Китае. В
страшных мучениях селяне, превращённые в рабов, годами возводили вал и
стены. Одна крестьянка, принеся мужу обед, нашла его труп между телами
умерших. Она разбила себе голову о камни, и стена обрушилась. На храме,
построенном в честь женщины, похороненной рядом с мужем, высечена надпись:
"Эта женщина всегда будет чтиться в памяти людей, а император Цзинь достоин
вечного проклятия".
В старинной рукописи приводятся описания крестьянских волнений в том
районе, откуда исходит легенда. Одно из селений, трудившееся на постройке
крепостных стен, взбунтовалось и целиком ушло в горы. Предводитель
восставших провёл их в недоступные ущелья. Возможно, с годами они одичали и,
выходя в пустыню в звериных шкурах, своим видом пугали кочевников. Историю
горных людей написал сам вожак, которого селяне похоронили в пещере Долины
Смерти, Профессор видел почётный памятник, высеченный из камня, и в гробнице
лежал этот пергаментный свиток.
Одного из последних алмасов в Пещере Снов видел профессор Джамбон, а
затем и я. Это он показал партизанам ход в недоступные загадочные ущелья. Во
всяком случае, из-под пера профессора выйдет изумительный труд.
Джамбон, быстро оправившийся от переживаний, собирался приехать отдыхать
в СССР, в Крым.
С Телятниковым я, к сожалению, не встречаюсь. Он получил выговор на
фабрике за опоздание и отрабатывает утраченное время беспрерывными
командировками.
Зиму я проведу в Ленинграде".
Далее следуют дела личного порядка.
Но что для нас осталось совершенно непонятным - это последние строки
письма, вернее приписка:
"Граня шлёт вам привет. Если будете в Ленинграде и зайдёте ко мне, она
будет очень рада принять вас. В случае моего отсутствия (командировка или
экспедиция) она вам скажет, где я нахожусь".
Итак, попрощаемся с четырьмя путешественниками из Жёлтой пустыни, а
тому, кто взял на себя приятный труд передать их приключения, остается самое
лёгкое - дописать одно только слово: "конец".
Москва, 1935.
_________________________
[[1]] Кто ты? (монг.)
[[2]] Соберёмся! Соберёмся! (монг.)
[[3]] Добро вам! (монг.)
[[4]] Хорошо ли живёте? (монг.)
[[5]] Скоту и табуну вашему хорошо ли? (монг.)
[[6]] Что нового? (монг.)
[[7]] Ташур - плётка с зашитым в ремне свинцом. Ташур - самый
необходимый предмет кочевника, с которым он никогда не расстаётся.
[[8]] "Слава тебе, на лотосе сидящий" (тибет.)
[[9]] Добрый вечер! С кем имею честь познакомиться в пустыне? Пилот
Крюгер. А это мой бортмеханик Майер. (нем.) (Дальнейший разговор даём в
переводе Висковского, отлично владеющего немецким языком.) - (Примеч.
автора).
[[10]] Разговор, происходивший в ущелье, переводили Ли Чан и Джамбон. -
(Примеч. автора).
[[11]] Ладно. (кит.)
__________________________________COMMENT___________________________________
Впервые опубликовано: журнал "Молодая гвардия", 1936, ©1, стр.74-96.
Текст воспроизводится по изданию: Розенфельд М.К. Ущелье алмасов:
приключенческая повесть /Художн. Рудаков М.- М.: Детгиз, 1955.- 95 с.,
ил.- 2р. 45к.; 75000 экз.- стр.7-93, илл.
_________________________________COPYRIGHT__________________________________
(c) Текст, РОЗЕНФЕЛЬД Михаил Константинович, 1935
(f) OCR, Novice (myscan@yandex.ru), 2006/04/13
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 14.04.2006 12:19
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг