возвращали его к жизни. Пот застилал мне глаза, но я продолжал опыты с его
мозгом до тех пор, пока реаниматоры уже ничем не могли помочь.
Только затем я отошел от стола, вышел из операционной и плюхнулся на
стул в коридоре. Мимо меня в операционную провели большую группу детей. У
меня еще хватило сил погладить одного мальчика по голове, вынуть из кармана
конфету и спросить: "Как тебя зовут?" Он ничего не ответил, смотрел на меня
непонимающим взглядом.
- Откуда ты, мальчик? - допытывался я.
Он молчал.
Все-таки я дал ему конфету. Конвоир сказал, что эти дети из России.
Дети... Их были тысячи. Из разных стран Европы. Я не всегда спрашивал,
откуда они. Иногда это удавалось определить по голубым змейкам, танцующим на
экранах осциллографов. С детьми было удобно работать, кости черепа были
значительно мягче, чем у взрослых, и легко поддавались распилке там, где
нужно было расчищать места для электродов. Не так уставала рука, и за день я
успевал исследовать вдвое больше пациентов. Со временем, когда наладилась
доставка живого материала с оккупированных территорий, я экспериментировал
исключительно на детях, изучал расположение различных центров, находящихся в
коре больших полушарий, в мозжечке и продолговатом мозге.
Все говорили, что я блестящий нейрохирург, но значение моих работ не в
этом. Я не только изобрел регистратор и дал своей партии стратегические
экспериментальные данные, необходимые для точного определения судьбы
различных народов. Я уподобился величайшим ученым древности, которые первыми
изучали мертвое тело. Но я пошел еще дальше - я изучал живой человеческий
мозг, продемонстрировав, что настоящая наука презирает запреты.
Я был бы признан величайшим ученым современности, если бы судьба не
обернулась против меня и моих сподвижников. Все получалось наоборот. Мы
хотели принести счастье своей стране, но в конечном счете (приходится
употреблять слова проклятого Генриха!) принесли ей страшнейшие разрушения.
Мы хотели возвысить свой народ, превратить его в расу господ, но привели его
к тяжкому бремени - комплексу вины. Мы хотели уничтожить врагов, но сделали
их сильнее. И даже мои опыты с излучением обернулись Тайной, которую я унесу
в могилу. Лучше бы мне не знать ее!
Видения одно за другим проносились передо мной. Я видел разрушенные
немецкие города, пламя пожаров, черные ливни бомб, трупы наших солдат,
валявшихся по обочинам дорог. Я видел, как русские танки неудержимо идут по
нашим полям, как они входят в наши города. Вторично я пережил бегство из
лагеря, дрожащими руками бросал в печь бумаги: карты, графики, сводки -
плоды моей работы. Солдат снова закалывал моего единственного друга Рекса.
Все повторялось. Время обратилось вспять. Дети, которым я вскрывал
черепа, снова шли мимо меня, и я протягивал одному из них конфету. Я бежал
из своей страны, унося с собой Тайну, сделал себе пластическую операцию,
стал неузнаваемым. Читая в газетах, как одного за другим вылавливают моих
сподвижников, я буквально извивался от конвульсивного страха. Мое тело не
просыхало от холодного липкого пота. Мой след петлял из страны в страну, но
гончие нашли его.
Я бежал в джунгли и однажды увидел след рубчатой подошвы и коробку от
сигарет. Меня поднимали на корабль, и я видел удаляющуюся Землю, которую мои
спасители могли бы уничтожить, расщепить на части, испепелить. Отныне я
стану у них представителем этой планеты. И если буду достаточно ловким, то
они вернут власть моей партии, а фюрером сделают меня. Миллиарды мозгов
будут подвергнуты проверке на с- и у-излучения. Одни останутся жить, другие
послужат материалом для опытов.
Только бы никто не проник в Тайну. Нужно быть настороже!...
Я попытался раскрыть глаза - и внезапно кошмар кончился. Передо мной
стоял биолог Куир. Его побелевшие пальцы сжимали верньер.
- Что со мной было? - закричал я.
- Успокойся. Я изучал твой мозг и твою память - все, что хранится в
ней, человек Земли...
Он смотрел на меня с омерзением.
Выходит, судьба снова сыграла против меня. По неведению я дал им
заглянуть в свою память. Отчаяние сделало вялыми мои руки и ноги. Я понял,
что пришельцы не дадут мне оружия.
Куир прошептал еле слышно:
- Неужели на Земле много таких, как ты?
Много ли? Еще бы! Да разве тысячи и миллионы не разделяют мои чувства -
не верят в свое превосходство над другими и не испытывают презрения к иным
народам? Большинство людей пугает лишь логический итог - концлагери и
истребление миллионов. Но это оттого, что они недостаточно последовательны.
При умелом лечении это проходит. Луч надежды вспыхнул в моем мозгу. Нет, не
все потеряно! Пришельцы не дадут мне оружия, но, может быть, удастся
заставить их выполнить мои замыслы? Как часто всякие интеллигентики пишут в
своих книгах о раскаянии преступников, о невинных жертвах, которые терзают
их по ночам. Не верьте этим слюнтяям!
Да, мне не раз чудились вереницы истощенных детей, бледных заморышей,
которые спрашивали меня: "Дядя, а это не больно?" Да, я видел во снах черный
дым крематориев, жирный человеческий пепел, колонны рабов и смертников,
опоясывающие земной шар по меридианам и параллелям. Но я никогда не
испытывал угрызений совести. Природа ставит на всех живых существах
бесконечный Эксперимент Убийства, она учиняет миллиарды пыток - и все без
наркоза. Я только подражаю ей. И не говорите мне жалких слов о том, что
жизнь всякого человека священна. Разве соизмеримы ценность моей жизни и
жизни дикаря Этуйаве, зарезанного мной по всем правилам хирургического
искусства, или жизни той полудикой семьи в селении на сваях, семьи, которую
мне пришлось отравить, чтобы надежно замести следы? Цель оправдывает
средства. Все можно, если это делается во имя великой цели - господства тех,
кто призван господствовать. Должен же когда-нибудь воцариться высший
порядок, где власть распределится надлежащим образом, где каждая раса и
каждый народ будут знать свое место, как знают его волки и овцы.
Если бы я мог, то все начал бы сначала, только с учетом прежних
промахов. И если что-то терзает меня, подымает от страха волосы и сжимает
сердце, то это не раскаяние) а боязнь неудач. И все-таки, может быть, на сей
раз меня ждет успех. Хоть одно мне наверняка удалось - предотвратить контакт
между двумя цивилизациями. Теперь по всему звездному миру разнесется весть о
человеке Земли, которого представляю я, и всякий гнилой гуманист во
Вселенной будет знать, что ему нечего к нам тыкаться, что ничего хорошего он
здесь не увидит.
Пришелец смотрит на меня с омерзением? Ну и пусть смотрит! Огромная
радость наполняет мне душу. Да, да, пусть ужасается! Это ведь тоже путь
мести. Для них я - представитель человечества.
Того самого, что изгнало меня. Сейчас реализуется один из любопытнейших
парадоксов - изгнанник становится представителем, по нему судят обо всех.
Теперь я смогу убедить пришельцев, что эта гнусная планета достойна лишь
одной судьбы - уничтожения. А когда это случится, Тайна наконец-то
перестанет терзать меня. Некому будет проникнуть в нее, и я перестану
бояться позора.
Вдруг ужасная мысль, как раскаленный прут, пронзила мой мозг: а если
этот вот Куир уже проник в Тайну?
Я смотрел на биолога, пытаясь по выражению его лица угадать ответ. Но
это было мне не под силу. Тогда я спросил:
- Ты знаешь обо всем, что я вспомнил сейчас?
- Да. И еще больше. Я проявил и прочел твою память. Ты ведь разрешил
изучать свой мозг...
Бешеная ярость затуманила мое сознание. Сквозь кроваво-желтый туман я
четко видел лишь две вещи - тяжелый прибор с рукояткой, лежащий на столе, и
голову Куира. Я схватил прибор и бросился на биолога. Вернее, хотел
броситься. Я сделал только шаг и наткнулся на невидимую пружинящую преграду.
Попытался обойти ее, но ноги стали непослушными, негнущимися. А затем я
почувствовал, как чужая воля сковывает мой мозг, что-то выбрасывая из него.
Мой бог, неужели мне делают операцию, как когда-то я сам оперировал
пациентов? Только не это, только не это, только не это, не это, не это...
Я провалился в беспамятство.
...Очнулся я в своей каюте. Надо мной склонились двое - Куир и Маас.
- Сознание вернулось к нему, - сказал Куир.
- Подлецы! - закричал я. - А еще говорили об уважении свободы личности!
Маас покачал головой:
- Мы не принуждали тебя, ты сам согласился на обследование. Мы
предлагали тебе вернуться в прежнюю ситуацию, разве не помнишь?
- Чтобы гончие расправились со мной? За что? Я не умертвлял людей
просто для того, чтобы убивать. Я изучал их мозги. Знать - высшая заповедь
науки.
- Во имя чего - знать? Знания нужны людям для силы и счастья, -
спокойно сказал Маас. - А тебе нужны были знания, чтобы обеспечить
господство своей партии над страной и страны - над всей планетой.
- Ваши методы преступны и чудовищны, - добавил Куир. Когда он смотрел
на меня, его лицо принимало одно и то же выражение.
Судьба давала мне последний шанс, самый последний...
Я изобразил покорность и сказал:
- Да, да, вы правы, преступления наши чудовищны. Такова уж эта планета
людей. Воистину она достойна уничтожения.
Я набрал побольше воздуха в легкие, взвинчивая себя до предела,
сознательно вызывая у себя приступ истерии, как это умел делать фюрер, и
закричал:
- Чего же вы ждете?! Жмите на кнопки, сбрасывайте на проклятую планету
ваши сверхбомбы! Еще секунда - и будет поздно! Ну!...
Мои слова были рассчитаны на то, чтобы вызвать у слушателей
эмоциональный шок, заразить их истерией, лишить способности рассуждать. Но
они стояли неподвижно и со смесью любопытства и омерзения смотрели на меня.
Моя истерия переходила в припадок, я уже не мог остановиться и кричал,
срывая голос:
- Сбрасывайте же ваши бомбы, пока зараза с Земли не перекинулась к вам,
не затопила всю галактику, всю Вселенную! Когда наши корабли прыгнут через
космические просторы, будет поздно! Мы разрушим ваши города, испепелим всех
вас, уничтожим вашу презренную цивилизацию! Мы отравим, изгадим все, к чему
прикоснемся! Нас не изменить!
Пришельцы стояли надо мной, как бездушные истуканы. Сквозь гул в ушах я
услышал спокойные слова Мааса:
- Ты говоришь неправду. Люди Земли разные.
Мы получили эти свидетельства не только от тебя. У нас достаточно
аппаратов, чтобы изучать планеты, не опускаясь на них. И мы продолжаем
думать о Контакте с Землей. Но это уже никоим образом не касается ни тебя,
ни Поводыря, ни Густава...
"Они даже знают эти имена", - мелькнуло у меня.
- А с тобой, - Маас, как мне показалось, вздохнул, - пусть будет так,
как должно было быть.
22 сентября.
Я сижу в камере и пишу. Случилось самое худшее - пришельцы вернули меня
в тот страшный день, в безвыходную для меня ситуацию... Впереди - трибунал.
А пока меня заставили дописывать дневник, вспоминать все, что может им
пригодиться. Только об одном я ничего не расскажу - о Тайне. Пусть всех вас,
люди, мучит вечное любопытство и сожаление о том, чего вы не смогли у меня
выведать. У вас останется единственный путь - выловить всех моих
сподвижников, среди них - Поводыря и Густава, они посвящены в Тайну. Они
истребляли вас не меньше меня, почему же им должно повезти больше? Почему
они останутся живыми и на свободе, тогда как я буду болтаться в петле? Пусть
разделят мою участь!
Со мной в камере постоянно находится один из часовых-телохранителей.
Эта должность имеет странное название, но оно точно соответствует
содержанию. Они охраняют меня от меня, следят, чтобы я не покончил
самоубийством до казни. Им надо, чтобы я прошел все круги ада, чтобы писал
то, что послужит их планам, так сказать - "в назидание потомкам". Ну что ж,
я обращаюсь к вам, потомки, прежде всего те, кто принадлежит к моей расе - к
расе господ. Вам будут лгать, что жизнь Человека драгоценна. Не верьте
этому. Вот формула стоимости человеческой жизни, сокращенно - ЧЖ, в лагерях
райха. Итак, ЧЖ= ПУ + ЗС + ЗУ - (РУ+СТ). Разъясняю: ПУ - перемещение к месту
уничтожения. ЗС - затраты на содержание. ЗУ - затраты на уничтожение. РУ -
работа узника. СТ - стоимость тела, причем она тем выше, чем больше
изобретательность тех, кто уничтожает.
Запомните, что стоимость жизни всегда равна стоимости смерти, а самой
дешевой, возможно, будет атомная смерть, когда подешевеют бомбы.
Вам будут говорить о всяких ложных понятиях вроде справедливости,
законности, демократии и прочего. Не верьте ничему. Эти громкие слова лишь
скрывают планы тех, кто хочет загнать в ловушку ваше действительно свободное
животное начало, вашу звериную сущность. Знайте - она прекрасна, как
прекрасен тигр, разрывающий лань. Если сможете, живите свободно. Природа
создала вас такими же, как звери в лесу. Не прячьте свои клыки и когти - и
вы узнаете настоящие радости.
Ложны искусство, музыка, литература.
Ценность имеет только та наука, которая не стеснена условностями. Если
ей нужны не подопытные крысы, а подопытные люди, дайте ей их из числа рабов,
не угодных вам.
Бойтесь верности и честности - это кандалы, связывающие желания.
Все живые существа делятся лишь на две группы - господ и рабов, волков
и овец. Сама природа во имя высшей справедливости разделила всех нас на эти
две категории.
Есть только одно непогрешимое орудие, один прибор, способный проверить,
к какой категории вы относитесь, - это РПГ, регистратор Пауля Гебера. С его
помощью составлены карты Пауля Гебера и таблицы Пауля Гебера. Верьте только
им, они составлены на основании чистых экспериментальных данных.
Я перечитал последние абзацы и понял, что мои тюремщики ни за что не
допустят, чтобы этот призыв свободного духа дошел до вас, потомки. Они
упрячут его в бронированные сейфы и каменные подвалы. Но я напишу второй,
запасной вариант биографии. Я вставлю в него всякие щекочущие подробности,
чтобы затуманить истину и продать издателям подороже. Это будет мой
последний заработок - на своих неудачах.
Итак, я, Пауль Гебер, родился 2 мая 1912 года в семье мелкого
служащего...
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Я прочел дневник нацистского преступника Пауля Гебера и поспешил в
Музей Памяти о войне. Я сказал директору:
- Дневник мне пригодится. Но здесь есть неясность. Что это за прибор и
карты, о которых говорится в дневнике? Неужели его тайна так и осталась
неразгаданной?
- Пойдем, посмотрим нашу выставку. Там есть и регистратор Гебера, -
сказал директор.
Я увидел аппарат, с помощью которого нацисты предполагали
классифицировать людей на господ и рабов. Выглядел он весьма внушительно -
этакий одноглазый паук с зеленоватым экраном осциллографа с многочисленными
присосками и шлемом, напоминающим выпотрошенный и отполированный череп. Я
понял, что аппарат должен был устрашать и приводить в трепет блеском
хромированных поверхностей, необычной формой, напоминающей фантастического
паука, и поделился мыслями с директором.
- Ты прав, - сказал он. - Присосков могло быть значительно меньше. Но
суть не в этом. Обрати внимание на анализатор. Мы специально срезали здесь
часть кожуха и поставили стекло. Видишь там, в самой гуще, среди
переплетения проводов и трубок, две детали, окрашенные в оранжевый цвет? Это
электронные инверторы. Через них проходят сигналы к индикатору. Пожалуй,
дольше всего Гебер трудился, чтобы сделать их такими маленькими и
незаметными, даже для специалиста. Ты знаком с явлением инверсии? Понимаешь,
зачем они здесь?
- Не совсем, - признался я.
- Но ведь сигналов только два - "с" и "у". Дай-ка я надену тебе шлем. А
теперь смотри.
Он включил аппарат. Раздалось тихое жужжание, засветился глаз паука. По
экрану осциллографа заметался лучик, вычерчивая сложную кривую. На шкале
вспыхнул "приговор" - сигнал "у".
- Как видишь, регистратор свидетельствует, что у тебя преобладает
у-излучение. Ты принадлежишь к рабам. А теперь надену шлем я, - сказал
директор.
Аппарат зажужжал вторично, и на шкале загорелся тот же сигнал.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг