Игорь Маркович Росоховатский
НЕУДАЧНИКИ
Глубоко признателен директору Музея Памяти о войне, подарившему мне
фотокопии этих страниц дневника.
Заранее прошу прощения у читателей за небольшие исправления в дневнике,
направленные лишь на то, чтобы не указывать точно страны, где происходили
события.
Во-первых, многим памятен международный скандал, связанный с этими
событиями, - автор же вовсе не хочет вызывать дополнительные дипломатические
осложнения.
Во-вторых, простая случайность, что все это происходило именно в
какой-то одной стране. Точно такие же события, в которых участвуют точно
такие же персонажи, происходят по сей день в некоторых государствах Африки,
Латинской Америки, Европы. А художественная литература всегда тяготела к
выявлению закономерностей...
20 августа.
Чья-то рука тяжело легла на мое плечо. Я замер, подобравшись, как
пружина, словно уже прозвучало: "Вы арестованы!" Скосив глаза, увидел пару
черных ботинок с тупыми носками. Пару. Значит, он один.
Все последующее произошло в доли секунды. Я полуобернулся, сжал обеими
руками его руку, вывернул ее, потянул вперед, чуточку присел и бросил
человека через себя на камни. Видимо, он не был новичком в таких делах,
потому что не плюхнулся мешком, а взвыв от боли, сумел сразу же вскочить на
ноги.
Я бросился к нему, и тут, выкрикнув мое имя, он прохрипел:
- Меня послал Поводырь.
- Что вам нужно? - спросил я, держа нож наготове. Стрелять было опасно:
звук выстрела мог привлечь внимание.
- Успокойтесь, профессор, я же сказал, что меня послал Поводырь.
В другое время его слова успокоили бы меня. В другое время, но не
сейчас.
- Что ему нужно от меня?
- Он приказал сопровождать вас.
Я приготовился к прыжку, и он поспешно произнес:
- Выслушайте сперва.
Медлить было опасно, особенно для неудачника, но я кивнул ему, разрешая
говорить.
- Вы правильно делаете, что не доверяете Поводырю. Он приказал мне
сопровождать вас, но при первом удобном случае убить и труп предъявить
властям для опознания. За вас назначено крупнее вознаграждение.
Еще бы, такой ученый, как я, - дорогая дичь. Но для них цена на меня
выше, пока я жив, а для Поводыря, самого главного из нас, - когда я мертв.
- Поводырь хочет отвлечь внимание от себя и одновременно заработать. Он
рассчитывает разделить премию со мной.
- Кто вы? - спросил я.
- Один из бывших сотрудников Поводыря по канцелярии штаба. Тоже врач,
как вы. Подробности вам не нужны. Главное, что сейчас наши интересы
совпадают. Дни Поводыря сочтены, а я не хочу подыхать вместе с ним. Я решил
рассказать вам обо всем и бежать вместе.
- И знаете куда?
- Вверх по реке. Другого пути нет.
На всякий случай я сказал:
- Можно скрываться и в городе.
- Но они идут по вашему следу. Депутат вас продал.
Чего еще ждать неудачнику? Меня все продали, подумал я. Все, кто мог на
этом заработать. Для них я теперь только дичь. Этого и следовало Ожидать.
Для них становится врагом всякий, кто ставит превыше всего на свете интересы
науки. А врага они травят. Чего еще ждать от людей?
- Почему я должен вам верить?
- Не верьте. Испытайте. Для начала я рассказал вам о замысле Поводыря.
Одному в джунглях долго не протянуть. Это верно и для вас и для меня. У нас
одни интересы, во всяком случае на ближайшее время.
Насчет "одному в джунглях" он был прав. И еще кое в чем. Но я слишком
хорошо знал Поводыря. Лучше, чем ему бы того хотелось.
- Хорошо, пойдем вместе. Но если вы что-то замышляете, пеняйте на себя.
Как мне вас называть?
- Яном. Это мое теперешнее имя.
Отвечая, он смотрел мне прямо в глаза. Когда-то я доверял такому
взгляду. Мой бог, как это было давно и каким наивным я тогда был!
- Ну что же, Ян, для начала перекусим тут поблизости. Возможно, это наш
последний обед в цивилизованном мире. Пошли.
Кивком я указал направление. Он понял и пошел первым, время от времени
оглядываясь, чтобы получить подтверждение, что идет, куда нужно. Изредка
навстречу попадались поздние прохожие. Проехал полицейский патруль. Ян вел
себя безукоризненно, не давая повода для подозрений.
Началась улица торгового района. Маленькие лавчонки, затем -
многоэтажные дома с яркими витринами. Чем дальше, тем выше дома и богаче
витрины. Здесь было оживленнее, и я пошел рядом с Яном. Задал несколько
вопросов по медицине.
Я не скрывал, что проверяю его. На мои вопросы мог ответить только
специалист. Он отвечал без запинки. Я взглянул на его сильную руку с
длинными пальцами:
- Хирург?
- Нейрохирург и психиатр. Как вы.
- Знакомы с моими работами?
- Конечно. Когда вы будете больше доверять мне, профессор, ч разрешу
себе задать вам несколько вопросов относительно ваших работ.
И тут он допустил маленький промах - улыбнулся. Он, как видно, редко
улыбался, не учился искусству обманчивой улыбки, или не овладел им. Улыбка
выдала его. Чересчур уж он был доволен тем, что до сих пор благополучно
миновал все ловушки. В его улыбке был привкус торжества и злорадства. Я это
понял сразу.
Мы прошли мимо дверей гостиницы и ресторана. Ян направлялся дальше, к
центру, где сверкали неоновые рекламы, но я остановил его:
- Пообедаем здесь.
- Это не самое тихое место.
То, что не подходит для него, - подходит для меня. Рассчитывал ли он и
на это?
Я сделал нетерпеливое движение, и Ян послушно пошел к двери ресторана.
Но, открывая ее, допустил вторую ошибку. Он помедлил, как бы спрашивая, не
желаю ли я пройти вперед, но в то же время приоткрыл дверь чуточку больше,
чем следовало бы, - ровно настолько, чтобы там увидели и меня.
А затем он укрепил мои подозрения. Проходя мимо швейцара, Ян рассеянно
почесал мочку уха. Этот жест на языке людей Поводыря означал: внимательно
посмотри на того, кто идет со мной. Вряд ли это вышло случайно.
Я сел за столик, рядом с выходом в следующий зал. Там, если свернуть
вправо, - ступеньки и дверь. За ней начинается коридор, потом - длинная
лестница, ведущая в винный подвал. Из него можно пробраться в заброшенный
карьер, а оттуда выйти в квартал Кубамги. Я нащупал в кармане ампулу,
откупорил ее и достал одну таблетку величиной чуть больше макового зернышка.
Незаметно зажал ее в складке между двумя пальцами. Наступило мое время, и я
думал о Яне: все его ухищрения, знания, сила воли, все, что может воспитать
в себе человек, окажется бессильно перед крохотной таблеткой...
Я придвинул поближе пепельницу, побарабанил пальцами по столу, поправил
волосы - он должен был убедиться, что в руке ничего нет. Пока официант
принесет вино и закуску, Ян забудет, что моя рука побывала в кармане.
Тогда-то я и уроню в его рюмку таблетку, способную самого волевого человека
сделать безвольной куклой.
Я заказал бутылку дорогого коньяка - кутить так кутить. Мы выпили по
первой, затем - по второй. Ян налил по третьей.
- Длинный посох на длинную дорогу! - сказал я, многозначительно глядя
ему в глаза, сковывая его взгляд и потянувшись за своей рюмкой, уронил
таблетку в его рюмку.
Уже через несколько минут я мог убедиться, что успехи психофармакологии
в наше время довольно значительны. Глаза Яна утратили блеск, в углах рта
появились характерные унылые складки, испарина покрыла лоб.
- Ян, я твой друг, искренний друг твой, лучший твой друг, - начал я
ласково, одновременно проводя взглядом две параллельные линии на его лице,
как бы соединяя брови и продолжая линию губ до ушей. И только потом,
сосредоточившись, я заставил Яна неотрывно смотреть на меня. Я чувствовал,
как мой взгляд совершенно свободно, будто скальпель в мягкие ткани, входит в
его глаза, в его мозг, погружается в глубину серых клеток - сторожевых
пунктов сознания - и гасит их.
- Кто тебя послал?
- Поводырь.
- Задание?
- Он велел сказать, что послан я для вашей безопасности... Поводырь
сказал: "Он не поверит тебе, и тогда ты признаешься, что должен убить его и
предъявить полиции для опознания. В это он поверит, потому что знает меня и
знает, в каком я сейчас положении. Войди к нему в доверие, а затем сделай
то, в чем "признался", - убей и труп предъяви полиции. Иначе они поймают его
живого. Хуже будет ему".
- Вот как, Поводырь заботился обо мне? - сказал я, забыв, что передо
мной уже не человек, а безвольная кукла.
Но почему Поводырь решил убрать меня, не овладев подробной схемой моего
аппарата - изобретения, которое могло привести к установлению наивысшей
справедливости на Земле? Впрочем, у Поводыря просто нет времени. И у меня
тоже...
- Запомни, - сказал я Яну, зная, что каждая моя фраза, произнесенная
сейчас, вбивается в клетки его памяти, словно эпитафия в камень надгробия. -
Я никуда не уйду из этого города. Буду скрываться здесь. Только здесь.
Сделаю себе еще одну пластическую операцию. Я буду ждать, когда все
изменится. Ждать буду здесь... Ты посидишь за этим столиком. Когда я уйду из
зала, расплатись и ступай к Поводырю. Он будет спрашивать, а ты - отвечать.
Ян сидел неподвижно, уставившись на меня, а я, удерживая в своем
воображении клейкую нить, связывающую нас, готовился оборвать ее и тем самым
снять воздействие гипноза.
Сделал это я только после того, как открыл дверь и стал спускаться в
подвал. Ступеньки тянулись вдоль мрачных, вечно сырых стен.
Впереди в полутьме виднелись очертания больших бочек-хранилищ. Я
пробежал мимо бочек и попал в лабиринт. Коридоры расходились в разные
стороны, только один из них вел в карьер.
Я рискнул включить фонарик. Желтый кружок света заплясал по стенам,
остановился на крестике с грубо выбитой надписью: "Помни о друзьях".
Я был уже у самого карьера, когда уловил звуки шагов. Они доносились
сзади, со стороны входа в подвал. За мной гнались.
Что делать? Спрятаться в карьере? Здесь мог бы укрыться от бомбежки
полк солдат. Но пока я буду там сидеть, преследователи успеют перекрыть все
входы и выходы и в конце концов найдут меня... Мое спасение сейчас - выигрыш
во времени.
Держа фонарик в левой руке, а нож - в правой, я побежал на носках,
стараясь не шуметь.
Дыхание перехватывало, бежать становилось труднее. Конечно, на ровной
дорожке я, несмотря на свои пятьдесят с хвостиком, мог бы одолеть это
расстояние гораздо быстрее и без особых нагрузок. Но в подвале было сыро, а
в карьере приходилось перелезать через груды обвалившейся породы.
Шагов преследователей я уже не слышал, но это не успокаивало. Если они
даже заподозрят, что я укрылся в подвале, поиски вряд ли задержат их
надолго. Они скоро сообразят, куда я мог направиться...
Обвалившейся породы все больше. Луч фонарика иногда скользит по
сверкающим камушкам. Они будят воспоминания. Недалеко отсюда, ближе к центру
города, другой ресторан - "Рог пастушки", где мы праздновали День встречи
друзей Там стены были отделаны плитками из ноздреватого камня, добытого в
этом карьере, и в нем вот так же сверкали вкрапления минералов. Там я
подарил женщине рубиновый браслет. Я здорово был пьян, а она всячески
пыталась выведать мою тайну. Но я был начеку. И когда она предала меня, я
успел вовремя скрыться. Меня всегда преследовало слишком много гончих -
политики и полиция, фанатики разных мастей, недоразвитые с рождения ублюдки,
завистники. Меня предавали друзья и союзники, но я всегда имел крохотный
выигрыш во времени - и он неизменно спасал неудачника.
Я перепрыгнул через рельсы, по которым когда-то толкали здесь
вагонетки, и снова побежал. Дышалось легче, не давила сырость, и дорога была
ровнее. Но я почти выдохся, даже моя ненависть притупилась - слишком много
преследователей: и тех, которые всегда разделяли мои убеждения, но
торопились сейчас принести меня в жертву, дабы отсрочить собственную гибель,
и тех, которые никогда не понимали меня, провозглашая непримиримым врагом.
Нечего и думать о победе над всеми ними. Разве что они сами перебьют друг
друга в какой-нибудь грандиозной войне.
Деревянные мостки. Выход из карьера. Я перешел на быстрый шаг.
Начинались улицы окраинного квартала. Смесь пыли, бензиновой гари, испарений
асфальта. Квартал населяли в основном метисы-акдайцы, потомки двух рас -
черной и желтой.
Оглядевшись по сторонам, я убедился: засады нет. Не успели. Опоздали.
Может быть, всего через несколько секунд они нагрянут сюда, но эти секунды
спасают мне жизнь.
Я перешел на другую сторону улицы и поспешил к остановке автобуса.
Гончие опоздали минуты на две. Когда я был в нескольких шагах от остановки,
к выходу из карьера подъехал шевроле. Три молодчика выпрыгнули из него.
Мои исконные враги, натравившие полицейских ищеек? Или люди Поводыря?
Не все ли равно для меня?... Я всматривался в глубину улицы - автобуса те
было. Пришлось уходить. Я свернул за угол. Здесь улица была не очень
оживленной. Значит, надо прошмыгнуть поскорей. На светофоре горел красный
указатель для пешеходов. Я решительно ступил на мостовую, не обращая
внимания на свистки регулировщика, сидящего в своем "гнезде" на высоте
второго этажа. Он все равно поленится спускаться, да и не успеет задержать
меня.
Еще несколько поворотов - и я у церкви Пресвятой богородицы, пробиваюсь
сквозь разношерстную толпу. Здесь франты в черных костюмах, перекупщики в
замшевых расшитых жилетах, празднично одетые меднолицые метисы-акдайцы,
увешанные мелкими серебряными монетами и дешевыми бусами, нищие в живописном
рванье. Богачей-то здесь нет - не тот район. Лица некоторых акдайцев
спрятаны под размалеванными масками.
Как видно, у акдайцев нынче праздник. Они - христиане весьма условные,
и в их обрядах сохранилось немало языческого.
Только так - в замаскированной фантастической форме - они могут сберечь
остатки своей истории и культуры. Если церковь не станет мириться с этим,
акдайцы предпочтут в нее не ходить.
Интересно было бы посмотреть в зеркало. Наверное, меня сейчас трудно
отличить от акдайца из-за красноватой густой пыли, осевшей на мне а карьере.
Может быть, это пригодится неудачнику?...
Оглядываюсь - и как раз вовремя. У высокой бровки напротив церкви
останавливается шезроле.
Неужели они напали на мой след?
Локтем резко ударяю в живот ближайшего человека в маске. Когда он
рефлекторно сгибается от боли, срываю с него маску, напяливаю на себя и
скрываюсь в толпе. Пробиваюсь в самую гущу. Теперь течение толпы само несет
меня в церковь. Кто-то подносит к моему рту бутылку с касфой - самодельной
водкой из семян сорго, кукурузы и земляного ореха. Машинально делаю глоток -
другой. Огненная жидкость обжигает гортань. Движение головой - и бутылка
уходит от губ
В голове начинает шуметь от криков, визга, от нескольких глотков касфы.
Если еще вспомнить, как ее делают, как акдайские женщины пережевывают орехи
и выплевывают кашицу в котел, где она будет бродить, - может стошнить. Но
мне сейчас нельзя ни на миг отвлекаться. Я должен помнить, что секунда
забытья может оказаться последней в моей жизни. Даже легкое опьянение для
меня опасно.
С улицы доносятся свист дудок и удары тамтамов. Кто-то рядом со мной
подвывает в такт. Я чувствую, как, помимо воли, мною овладевает ритм
какой-то дикой пляски, как сначала вздрагивает, а затем вихляется мое тело.
Стоп, говорю я себе. Ты же цивилизованный человек, ты был одним из
крупнейших ученых своего времени, не уподобляйся дикарю, метису. Пока тебе
не изменили утонченность и трезвость мышления, ты можешь спастись от гончих.
Но берегись, если поддашься опьянению! Тебя схватят либо полиция, либо люди
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг