зачем он приперся сюда в три часа утра, но замолчал, ибо увидел такое,
отчего на него напал столбняк: Маша из тумбочки превратилась в русалку с
хвостом, ибо ножки ее, едва она взмывала с сиденья, превращались в
золотисто-красный хвост.
- Извините, - вдруг покраснев, деликатно проговорил Ларик. - Но разве
Вы должны были прийти сюда в столь ранний час?..
- А я откуда знаю?! - поеживаясь от утреннего холодка и не отрываясь
от Маши, зевнул Алик. - Сказали: одевайся и беги! Я и побежал!..
- Давай, возьмем его! - неожиданно сказала Маша, и Ларик, помедлив,
вздохнул, открыл дверцу и подал руку.
От прикосновения Алик вспыхнул странным светом, мелькнули искры,
что-то затрещало, но через мгновение и он превратился в пушистое облако из
рыжих пылинок и тотчас влетел в карету.
- Он чуть не сгорел! - побелев всем своим облаком, прошептал Ларик.
Лошади нетерпеливо забили копытами, послышалось ржанье, потом удалой
посвист, карета рванулась, и Маша с Аликом от резкого толчка закувыркались
на подушках.
- К морю! - воскликнула Маша, хотя еще секунду назад она никуда не
собиралась.
Опомнившись, Маша выглянула в окно и чуть не задохнулась от
увиденного: лошади неслись по воздуху.
Глава 2
В ней впервые рассказывается о Вечерней стране, которой нет на
географических картах, о встрече с бабушкой и о том, что
Азриэль фон Креукс жив
О, кто не летал в серебряной карете, запряженной тройкой белоснежных
лошадей, тот не знает, какое это потрясающее удовольствие! Тебя так и
наполняет воздухом, раздувает, разносит во все стороны, но ты не
разлетаешься по частям, ты только вытягиваешься, сколько угодно твоей
душе, и вновь собираешься в комок или просто полощешься на ветру, как
знамя. А внизу мелькают ромбики, квадратики и прямоугольники пшеничных
полей, словно божьи коровки, разбросаны домишки, как цветные лоскутки,
дразнят глаза клеверные, ромашковые и васильковые луга.
Маша и думать позабыла об Алике, смеялась, хлопала в ладоши, кричала,
как сумасшедшая, кувыркаясь на подушках кареты.
Алик оторопело смотрел на Машу, не понимая, что с ней произошло: из
тумбочки она вдруг стала стройной и длинноногой, ее утиный носик
выпрямился, заострился, чуть удлинились скулы, а глаза стали такими
большими и глубокими, что он долго не мог оторвать восхищенного взгляда.
Его же лицо, наоборот, сделалось таким скучным, невыразительным и пресным,
хотя не изменилась ни одна черточка, что Маша, взглянув на него, даже
закашлялась, ибо, глядя на Алика, только и хотелось кашлять. "Какого черта
он потащился за нами, только настроение будет портить", - подумала она, и
Алик, прочитав эти мысли, совсем скис, как молоко на подоконнике в жаркий
день.
Через несколько секунд карета остановилась на берегу моря. Огромный
красный диск солнца неподвижно стоял на горизонте у самой воды, обозначая
вечер, бледно-оранжевое оперение блестками рассыпалось по воде, тихо
покачиваясь на умиротворенной глади моря. Только у берега вода оставалась
темно-зеленой, и ближний воздух тоже искрился темно-зелеными, опаловыми
искорками. Стояла такая тишина, что было слышно, как по дну,
переваливаясь, ползали крабы, царапая камни.
Маша не могла оторвать глаз от удивительных красок, переливающихся в
воздухе, а кроме того, она в первый раз видела море!..
Алик тем временем придирчиво осмотрел карету.
- Обыкновенная карета, только двигатель странный; он куда-то
спрятан... Интересно, на чем он работает? - пробормотал он, подходя к
Маше.
- На воздухе, - сказала Маша.
Алик хмыкнул, искоса посматривая на Машу, точно не веря, что она
может быть такой - длинноногой и похожей на русалочку. Он вздохнул,
сбросил на песок рваные кеды, пощупал песок. Он был такой же, как на
земле, только прохладный. Не холодный, а еле-еле теплый. Алик снова
подошел к карете.
Она была сплетена из тончайших серебряных кружев. Маша только сейчас
рассмотрела весь рисунок, нанесенный на боковую стенку. На ней открывался
взору средневековый город с узенькими улочками, башенками соборов, возле
которого торчал одинокий незнакомец, как две капли воды похожий на Алика.
В руках он держал змейку. "Странно, - подумалось Маше, - при чем тут
Лавров?.."
Алик подошел к лошадям и долго смотрел на них. Пристяжная покосилась
на него и фыркнула.
- Странно все это, - вздохнув, сказал Лавров. - Солнце стоит на
месте, освещение вечернее, и берег странный, песочек без одной соринки,
теплый, я такого берета не видел...
Берег тянулся далеко-далеко, равнинный, до самого горизонта ни одного
деревца. Только обломки скал, кратеры, даже старинный замок, точно
нарисованный, вдали. Да и море казалось мертвым, без волн, и зеркальная
темная гладь холодно отражала низкое небо и низкое предзакатное солнце.
Маше захотелось спросить о замке вдали, она оглянулась, ища Ларика.
Он сидел на камнях рядом с водой в белоснежной широкой блузе с
большим кружевным воротничком и в бархатных черных брючках, закатанных до
колен. Теперь из облака он превратился в худенького подростка, лет
пятнадцати, с длинной шеей и живыми черными глазами на бледном Лице.
Заметив Машенькин взгляд, он поднялся и влюбленно посмотрел на нее,
так что Лавров даже нахмурился.
- А купаться здесь можно?! - спросила Маша.
- У замка есть озеро, и там очень чистая теплая вода. А по этому морю
ходить можно... - сказал Ларик.
- Как ходить?! - не поняла Маша.
- Обыкновенно, - улыбнулся Ларик.
Маша подошла к воде, осторожно коснулась ее ногой. Остался след, но
через секунду поверхность снова стала гладкой и ровной. Маша сняла
туфельки, побежала босиком по ровной глади, подпрыгивая и кувыркаясь,
словно на батуте. Она снова почувствовала себя легкой и невесомой,
проделывая в воздухе самые невозможные сальто-мортале, от которых бы их
физрук Осипов обалдел на сто лет.
Маше вдруг показалось, что она вот-вот взлетит. Она настолько
поверила в это, что, резко оттолкнувшись, вдруг и в самом деле взлетела,
сначала ввысь, а потом развернулась и, по-птичьи взмахнув руками,
стремительно понеслась над водой и над берегом, над Лавровым, который
откуда-то раздобыл книгу и тут же уткнулся в нее. "О, разве можно в этот
миг читать книгу?!" - завопила от радости Маша. - "Что за несносный
Лавров, который в насмешку над всеми повсюду читает книги?! Он свихнется
когда-нибудь от них, это точно", - сказала она сама себе, и на мгновение
ее вдруг накрыло леденящее облачко страха, будто она произнесла
пророческие слова. Маша хотела вернуть их назад, но морозное облачко уже
отлетело от нее и стремительно понеслось вниз, к берегу; Маша кинулась
вслед за ним, как вдруг уже у самой земли чья-то сильная рука схватила ее
и снова вынесла назад, к морю, над которым постоянно висела теплая полоса
воздуха. Ее спасителем был Ларик.
- Ты могла разбиться, - извиняясь, смущенно пробормотал он.
Маша хотела спросить у него, что это было за облачко, но Ларик
показал ей замок, и она увидела, что он уже не нарисованный, а настоящий,
и густой лес окружает его, и блюдце озера блеснуло вдали.
Запахло йодом и водорослями. Ларик заволновался, снова взял ее за
руку, и они, качнувшись, набирая скорость, словно большие птицы, полетели
к замку.
О, кто не летал, тот не знает сколь упоительно это чувство полета!
Забываешь обо всем на свете, ветер свистит в ушах, и теплый воздух омывает
тело. Маша в блаженстве закрыла глаза и потихоньку про себя запела, и
тотчас незримый хор голосов откликнулся на ее песню. Маша поначалу не
поверила и только потом поняла, что в этом мире все желания сбываются и
теперь никто на свете не сможет сравниться ни с ее красотой, ни с ее
голосом. Неужели то облачко и было ее третьим желанием? Маша хотела
спросить об этом у Ларика, но он вдруг резко нырнул вниз, и они с такой
скоростью понеслись к земле, что у Маши от страха зашлось сердце. Она с
трудом вырвала руку и в ту же секунду, подняв тысячу брызг, упала в
теплое, как парное молоко, озеро.
Вынырнув на поверхность, она легко, необыкновенно и быстро поплыла к
берегу, даже сердясь на Ларика за такое неожиданное падение в озеро.
- Я прошу прощения, - почувствовав свою вину, пролепетал Ларик. -
Вообще-то нужно спускаться кругами, но это очень долго и холоднее в два
раза, поэтому я подумал...
"Индюк думал, да не летал"*, - хотела уже было сказать Маша, как
вдруг увидела в его руках свой длинный махровый халат, которым она очень
гордилась, потому что такого даже не имела Флора Галимзянова.
_______________
* Из афоризмов Петухова-отца.
- Вот, переоденьтесь, - подавая халат, тихо сказал Ларик.
Перед озером расстилалась большая, залитая вечерним солнцем и красная
от земляники поляна. Маша даже ойкнула от восторга и, наскоро
переодевшись, бросилась на коленки и стала срывать землянику. Крупные,
спелые ягоды так и таяли во рту. "Я же забыла Ларика поблагодарить!" -
спохватилась она, обернулась и увидела бабушку. Все произошло так
неожиданно, что Маша и сообразить ничего не успела.
- Бабушка!.. - прошептала Маша.
Ксения Егоровна умерла два года назад. Маша тогда отдыхала у тетки, в
Молдавии, и родители сообщили ей о смерти бабушки уже осенью. Раньше они
вдвоем жили в одной комнате, теперь Маша осталась одна. Петухов-отец вынес
старую скрипучую бабушкину кровать, хотел убрать и книжный шкаф, но Маша
его отстояла. Потом она почти месяц не могла по ночам заснуть: шкаф
странным образом скрипел, шуршал, и Маша долго не могла к этому
привыкнуть. Потом привыкла и даже забыла об этом. А сейчас вдруг все
вспомнила.
Маша кинулась бабушке на шею, и Ксения Егоровна прослезилась.
- Слушай, - вдруг спохватившись, проговорила бабушка. - Ты помнишь, я
тебе читала сказки про злого мага и волшебника Азриэля Креукса?
- Это такая старая книжка с розовыми картинками?.. - вспомнила Маша.
- Да-да! Она сохранилась?!
- Не знаю, а куда она может исчезнуть?! Я ничего не выбрасывала, а
отец с матерью не вмешиваются в мои дела!..
- Азриэль жив! - объявила бабушка.
- Как жив?! - не поняла Маша. - Это же сказка!..
Бабушка сделала каменное лицо, крепко сжала губы.
- Мне нельзя ничего говорить такого, а я уже и так столько выболтала,
ты поняла?!
Маша, ничего не поняв, затрясла головой.
- Ничего ты не поняла!.. Я видела жуткий сон! Понимаешь, жуткий сон,
вот и побежала к панне Эльжбете, выпросила встречу с тобой, рассказала ей
сон!.. Она так плакала!.. Ну что ты молчишь, выкладывай, ведь ужас что у
вас там происходит! Ужас!..
- Почему ужас?! - не поняла Маша.
- Потому что потому, что не нравится уму!*, поняла?! - сердито
спросила бабушка.
_______________
* Из афоризмов Петухова-отца.
- Нет, - растерянно ответила Маша.
- Мне же нельзя разглашать, дура! - прошептала бабушка прямо Маше в
лицо. - А я умираю от нетерпения!.. Ну, рассказывай, что у вас там
происходит?! - бабушку аж затрясло от сказанного.
- Ну... папа кандидатскую пишет... - промямлила Маша.
- Да не пишет он ничего, в темноте сидит!.. - отмахнулась бабушка.
- Мама в кинофикации редактором работает, - вспоминая наморщила лоб
Маша. - Я кино хожу смотреть, - сказала Маша, но, увидев, как огорчилась
бабушка, запнулась и замолчала. - Я не знаю, что у нас может тебя
интересовать?!
- А между тем может, очень даже может! - сказала бабушка. - И это с
мамой твоей связано, с дочерью моей! Учить детей не может, зла у нее,
видите ли, на них не хватает! Вот до чего дожила! У дочери родной уже зла
не хватает!.. Боже, боже праведный, я дочери зла недодала!.. Ну что
еще-то, что?!
- К нам гости иногда приходят! - насмешливо ответила Маша.
- Вот! - вдруг вскричала бабушка. - Вот!.. Кто?!
- Азарий Федорович!
- Вот! - бабушка схватила Машу за руку, и ее прожгло таким холодом,
что Маша, вскрикнув, тотчас отдернула руку. - Извини, успокойся, я буду
вести себя прилично! Кто же этот Азарий Федорович?.. - елейным голоском
вдруг спросила бабушка. - И почему он зачастил в ваш дом? А?!
- Он работает тренером по плаванию в ДСО "Буревестник", а мама ходит
к нему в группу здоровья. И я теперь...
- И ты, кровиночка моя! - слезы навернулись у бабушки на глаза. -
Помнишь сказку-то?.. "У него была гладкая, как бильярдный шар, голова, нос
с горбинкой, глаза, горящие, точно уголь, рот сухой, тонкие губы, кожа с
темно-коричневым отливом и глубокими морщинами. В первую секунду казалось,
что страшнее и выдумать нельзя, но стоило чуть всмотреться в это лицо, как
происходило нечто невероятное: оно вдруг становилось привлекательным,
манило, притягивало к себе, а через пять минут уже восхищало своей
тонкостью и изяществом!.." - Вот так! - поджав губы, заключила бабушка. -
Я помню эти строчки наизусть! - она победно усмехнулась. - Ну-с, теперь-то
ты припоминаешь?!
Глава 3
Где мы знакомимся с Великим Магом и его юностью
Азарий Федорович Крюков, в прошлом Азриэль фон Креукс, злой Великий
Маг и чародей, лежал в фойе спорткомплекса "Буревестник" на широких
кожаных креслах и дремал. Изредка он вздрагивал от тяжелого урчания
холодильного шкафа, стоящего наверху, в буфете, особенно когда тот
включался среди полночной тишины. В огромном, во всю стену, холодильном
шкафу стояли лишь две бутылки "Жигулевского" да засохший хвостик леща -
буфетчица Нюра оставляла их для слесаря Баратынского и баяниста
Шляпникова, так сказать, на правах возлюбленной последнего, поскольку
жизнь для него с утра начиналась очень нелегко.
Азарий Федорович, конечно же, мог отключить ненавистный ему шкаф,
достаточно ему было только взмахнуть рукой, но он дал себе слово не
вмешиваться ни в какие дела и теперь, скрепя сердце, это слово соблюдал.
"Колдунья! Мое ты сердце расколдуй! Колдунья! Заветных слов вещунья,
колдунья!" - пропел в голове голос баяниста Шляпникова, и Крюков тяжело
вздохнул. Вот и Шляпников его уже "заколебал", как любила выражаться
Грымзина из девятнадцатой квартиры. Шляпников же орал свою любимую песню
за три квартала от "Буревестника" у себя дома по случаю очередного рандеву
с Баратынским и Шалимовым, ядовитым инспекторишкой Дома народного
творчества, а значит, любившим выпить на халяву. Впрочем, компания эта
была известная, и Крюков всех троих терпеть не мог, хоть его и приписали,
словно в отместку, к этому хору. В хор он, конечно, не ходил, еще этого не
хватало, но песни иногда прослушивал: надо же быть в курсе репертуара. И
опять же, словно нарочно, Шляпников откапывал такую песенную дрянь,
которую даже подчас радио не транслировало, настолько песни были
безвкусные, а порой и просто похабные.
За огромным витражом спорткомплекса темнел пруд, квакали лягушки, и
кваканье их сегодня тоже раздражало Азария Федоровича. Дремотная влага
уходила из него, как тепло. Дуло в поясницу, и хуже всего было то, что
Азарий Федорович при всех своих регалиях Великого Мага и чародея не мог
найти эту дырку, в которую потягивало холодком с пруда. "Буревестник"
отчасти походил на аквариум, накрепко задраенный после тридцать первых
ремонтных работ, и великое искусство Азриэля оказывалось бессильно перед
незримой щелью, в которую проникал знобкий вечерний ветерок. Чтобы
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг