что же ответит Настя. От этого ее ответа зависело многое...
- Есть, - ответила девочка, - а что?
Спазм перехватил Ивану горло, мешая говорить. На глаза навернулись
слезы, что-то большое и теплое поднималось изнутри. Он обнял и прижал к себе
девочку, чтобы скрыть свою слабость.
- Настя... Доченька... Я твой батька!
- Папа! - тихо произнесла девочка, и Иван почувствовал, как она крепче
прижалась к нему. - Я знала, что ты найдешься! Я верила... Где же ты был все
это время?
- Я искал тебя, доченька. Где я только не был!.. К сожалению, война
помешала мне найти тебя...
- А мама?.. Где моя мама?
Иван не знал, что ответить на этот вопрос.
- Пропала наша мамка, доченька, сгинула. Не знаю даже, жива ли она.
- Жива, - уверенно ответила Настя. - Я очень часто вижу ее во сне,
ощущаю ее присутствие...
Иван не стал говорить, что нечто подобное все это время ощущал и он.
Словно кто-то оберегал его и в лагерях, и на войне. За год кровопролитных
боев он ни разу не был даже ранен! Его товарищи шутили, что, мол, Иван, ты в
рубашке родился, тебя и пуля не берет...
- Дочка, ты, конечно, могешь обижаться на мать, ить она бросила тебя...
- Она не бросила! - возразила девочка с такой горячей убежденностью,
что Иван удивился. - Она не могла поступить иначе, - Настя помолчала
немного, видимо, подбирая нужные слова, потом опять продолжила. - Когда я
видела ее во сне, рядом с ней всегда был кто-то невидимый. От него веяло
ужасом... Я думаю, что это было какое-то Зло, из-за которого маме и пришлось
меня оставить в милиции.
Иван покачал головой.
- Может быть, ты и права, не знаю... Обстоятельства тогда складывались
так, что она не могла поступить по-другому... Но, - он взглянул на нее
сверху вниз, - теперича мы с тобою вместе, дочка. А наша мамка... Я уверен,
она найдется. Дай только фашиста разбить, и мы обязательно отыщем ее!
В этот момент его внимание привлек какой-то посторонний шум в степи. Он
приложил палец к губам, давая понять дочери, чтобы она помолчала немного, а
сам стал прислушиваться...
Сомнений не было, где-то ревел мотор грузовика. Иван до боли в глазах
принялся вглядываться в темноту, пытаясь разглядеть движущийся объект.
Наконец, он его увидел. Это точно был грузовик, он находился еще далеко, но
двигался в их направлении по дороге и очень скоро должен был проехать мимо
будки.
Иван свистнул Ракову, закинул автомат за спину и принялся быстро
спускаться с крыши...
* * *
- Товарищ капитан!.. Товарищ капитан!
Стрельцов резко сел на полу и посмотрел на Ракова, который и разбудил
его. Рядом маячила фигура Вострякова, и он понял, что случилось что-то
серьезное.
- Товарищ капитан, немцы! - тихо произнес Раков.
- Много? - поинтересовался Стрельцов.
- Не знаем. Они едут на грузовике, скоро будут здесь.
- Буди бойцов.
Раков и Востряков быстренько подняли своих товарищей. Тем временем рев
грузовика стал отчетливее, машина приближалась к их пристанищу. Бойцы
расхватали оружие и заняли позиции возле окон и двери.
- Может, проедет мимо? - предположил Раков.
- Хорошо бы, - вздохнул Стрельцов.
Можно было, конечно, попытаться скрыться, но в степи, даже ночью, была
очень хорошая видимость. Немцы их сразу же заметили бы. Кроме того, с ними
были дети...
Большой крытый грузовик с красным крестом на тенте остановился
неподалеку от будки. Мотор заглох, дверца водителя открылась, и на землю
спрыгнул высокий, дюжий немец с автоматом на шее. С другой стороны машины
тоже хлопнула дверца, но второго человека пока не было видно. Водитель пнул
ногой колесо и что-то сказал тому, другому немцу, скрытому от бойцов
машиной.
- Похоже, их всего двое, - заметил Стрельцов, не спускавший глаз с
грузовика. - Это большая удача, товарищи!
- Что будем делать, командир? - поинтересовался Раков.
- Будем брать!
Тем временем водитель отошел от грузовика, обошел вокруг длинного
стола, стоявшего под навесом и бывшего местом, где бригады ели во время
полевых работ, и направился к будке, держа автомат наготове. Все замерли в
ожидании. Казалось, бойцы даже не дышали...
Немец подошел к будке и открыл дверь. Он ничего не успел сообразить,
так как на него обрушился мощный удар кулака Ракова. Немец даже не охнул,
как куль, свалившись на землю. Бойцы схватили его за руки, за ноги и втащили
внутрь.
Послышался голос второго немца, зовущего своего товарища. Стрельцов с
Раковым выскользнули из помещения и сразу же исчезли, растворились в ночи,
словно и не было их вовсе. Обеспокоенный немец направился к будке, держа
палец на спусковом крючке автомата. Внезапно позади него выросла фигура
Ракова. Тем, кто остался в помещении, было плохо видно, но немец вдруг упал,
а сверху на него навалились капитан и старшина. Через некоторое время все
было кончено...
* * *
Бойцы привели в сознание пленных, и Стрельцов, знавший в совершенстве
немецкий язык, допросил их. Водитель отказался отвечать на вопросы, зато его
напарник оказался словоохотливым. Последний назвался Гансом Шлиманом,
студентом-медиком, призванным на военную службу в начале войны с СССР. В их
задачу входило забирать раненых из прифронтовой полосы и вывозить в тыл.
Из-за поломки их грузовик отстал от колонны. Им пришлось добираться
самостоятельно, но в наступающей темноте они сбились с дороги, повернув не в
ту сторону. Проплутав по степи довольно-таки длительное время, они увидели
эту будку и решили заночевать в ней...
Водитель волком смотрел на Ганса. Видимо, он придерживался иных
взглядов на жизнь, чем его товарищ, которому эта война уже успела порядком
поднадоесть. Он быстро и зло что-то сказал Гансу по-немецки, тот что-то
ответил, после чего водитель замолчал.
- Что он сказал? - поинтересовался Раков у Стрельцова.
- Он сказал Гансу, что его расстреляют за измену воинскому долгу
солдата Великой Германии. Фанатик, видимо...
Стрельцов достал карту, найденную ими в грузовике, и опять обратился к
Гансу. Тот подробно рассказал, где на данный момент располагается та
немецкая часть, в расположение которой они должны были прибыть, а также
соседние подразделения. Информация была бесценной, так как теперь у
Стрельцова было хотя бы представление, где проходит линия фронта. Он вызвал
Вострякова и обратился к нему:
- Иван, насколько я знаю, ты, вроде бы, родом из этих мест?
- Да, - ответил тот.
- Посмотри, - Стрельцов ткнул пальцем в карту, освещаемую фонариком,
отобранном у немцев, который держал Раков, - вот здесь проходит линия
фронта, здесь расположены немецкие войска. Как ты думаешь, как нам лучше
пробираться к своим?
Иван задумался на некоторое время.
- А почему бы нам не попробовать прорваться на грузовике?
Стрельцов удивленно посмотрел на него.
- Идея хорошая... А ты сможешь управиться с этой машиной?
Иван пожал плечами.
- Да тут, в общем-то, ничего мудреного нету... Смогу, товарищ капитан.
Стрельцов задумался, рассуждая вслух:
- Значит, мы с Востряковым переоденемся в немецкую форму и сядем в
кабину, остальные - в кузов. Немцы и не догадаются, кто едет в этом
грузовике... Хорошо, - он сложил карту и спрятал в планшетку. - Ты, Иван,
прикинь, как нам добраться до линии фронта, чтобы на пути попалось поменьше
немецкий постов.
- Есть, товарищ капитан! - откликнулся тот.
- А как же мы? - поинтересовалась Екатерина, которая проснулась сразу
же, как только грузовик остановился у их будки. - Куда нам?..
Стрельцов нахмурился.
- А вы, Катерина, отправляйтесь на ближайший хутор и оставайтесь там,
никуда больше не двигайтесь. Вот, товарищ Востряков подскажет вам, как туда
добраться...
- А нельзя ли нам с вами, товарищ капитан?
Девушка смотрела на него с мольбой. Стрельцов даже отвернулся в
сторону, чтобы не видеть ее умоляющего взгляда.
- Поймите, Катя, мы не имеем права рисковать жизнью детей. Мы и сами не
знаем, сможем ли добраться до своих. Вполне возможно, что нам всем придется
умереть...
- Товарищ капитан, давайте возьмем их! - вдруг вступился за девушку
Востряков. - Чего оставлять их на поругание этим зверям? Вы же сами
прекрасно знаете, что творят на захваченных территориях эти выродки! А с
нами у них есть хоть шанс...
- В самом деле, товарищ капитан, - поддержал его Раков, - давайте
возьмем их с собой!
- А если нас немцы остановят? Смогут ли они сидеть тихо, как мыши?
- Смогут! - поспешила подтвердить Екатерина. - Они у меня смышленые...
Стрельцов махнул рукой.
- Ладно, буди своих подопечных. Выступим прямо сейчас.
Тут вдруг к нему обратился Ганс, что-то быстро лопоча по-своему.
- Чего он хочет, товарищ капитан? - поинтересовался Иван.
- Говорит, что у нас много раненых. Он мог бы посмотреть их и
обработать раны, - ответил Стрельцов.
- Это что же, ему придется развязать руки? - возмутился Раков.
- Не бойся, не сбежит, - успокоил его Стрельцов. - Стреножим его, как
коня, он никуда и не рыпнется...
* * *
Иван и Стрельцов переоделись в немецкую форму, снятую с пленных. На
капитане она сидела, словно ее специально для него пошили. Впрочем, они с
Гансом Шлиманом были одного роста, одного телосложения и даже чем-то были
похожи друг на друга. Бывший студент снял с головы капитана повязку,
обработал ранку, которая была не очень серьезной, и заклеил ее пластырем. И
когда Стрельцов натянул на голову пилотку, всем бросилась в глаза их
сходство. Капитану можно было смело выдавать себя за Ганса Шлимана...
Другое дело - Иван. Он был помощнее водителя и ростом повыше. С трудом
ему удалось натянуть форму, она немилосердно жала подмышками, но приходилось
терпеть. А вот сапоги пришлось надеть свои: обувь водителя никак не хотела
налезать ему на ноги...
Наконец, все было готово. Стрельцов дал последние инструкции бойцам и
Екатерине, как вести себя, если машину остановят. Последние залезли в кузов,
а Иван со Стрельцовым закрыли борт и закрепили тент, после чего залезли в
кабину. Иван завел двигатель, и машина тронулась с места, выезжая на
дорогу...
- Иван, когда мы переодевались, я заметил у тебя на груди своеобразную
татуировку, - сказал вдруг Стрельцов. - Откуда она?
Тот покосился на капитана и ответил:
- Сидел, товарищ капитан.
Стрельцов замолчал на некоторое время, глядя на освещаемую фарами
дорогу, потом поинтересовался:
- Долго?
- Десять лет отпахал, от звонка до звонка.
- По какой статье, по политической?
Иван усмехнулся.
- По уголовной.
Стрельцов повернулся к нему.
- Ты это серьезно? Нет, ты не подумай, я тебе верю... Просто мне
приходилось иной раз иметь дело с уголовниками - и с мелкими, и с крупными.
Ты не похож на них...
Иван ничего не ответил, размышляя о чем-то о своем. Стрельцов тоже
задумался, проигрывая в уме варианты прорыва через линию фронта. И когда
Иван снова заговорил, он не сразу понял, о чем тот говорит...
- Ить я, товарищ капитан, не всегда был уголовником. Просто так
сложилась моя судьба, что мне пришлось попасть в лагеря. Я не был ни
убийцей, ни насильником, ни вором, а вот же пришлось... Правду люди говорят:
от сумы и от тюрьмы не зарекайся...
- А сколько тебе лет, Иван? - вдруг поинтересовался Стрельцов.
- Сорок два, товарищ капитан.
- Я думал, больше.
Иван пожал плечами.
- Отдых в лагерях пошел мне на пользу. Прекрасная природа, работа на
свежем воздухе в любую погоду - и в дождь, и в снег, в жару и в трескучие
морозы...
- А чем ты занимался до того, как попал в тюрьму?
Иван помолчал некоторое время, потом ответил:
- Был секретарем партийной ячейки в своем хуторе!
Стрельцов, удивленный до глубины души, чуть ли не всем телом повернулся
к нему.
- Как же ты умудрился загреметь в тюрьму?
Иван оторвался от дороги и посмотрел на Стрельцова.
- А вам-то это зачем, товарищ капитан?
- Как зачем?.. Ну, скажем так, я хочу понять, что ты за человек,
Востряков...
Иван опять вернулся к дороге, помолчал немного, потом ответил:
- До того, как я попал в тюрьму, у меня было все... В гражданскую я
кровь проливал за Советскую власть, имел награды, потом в составе чоновского
отряда громил банды. Вернувшись в родной хутор, стал секретарем партячейки.
У меня была идея... Потом меня сняли с должности и выгнали из партии...
- За что? - удивился Стрельцов.
Иван горько усмехнулся.
- Были у нас в райкоме, как их потом обозвали, левые троцкисты. Не
нравилось им, какую политику я проводил на хуторе, что прижимал кулаков,
говорил правду в лицо... Может, ежели б я не попал в тюрьму, меня бы и
восстановили, но...
- Так как же, все-таки, ты туда попал?
- Как?.. У меня была девушка, я ее дюже любил и продолжаю любить до сих
пор. Она была дочерью кулака, его потом объявили врагом Советской власти.
Защищая ее, я убил человека... Теперича вы понимаете, товарищ капитан,
почему мне нельзя в партию?
- Теперь понимаю, Иван. Ну, ладно, дай нам только попасть к своим, мы
что-нибудь придумаем! Воюешь ты хорошо, можно сказать, герой гражданской
войны. Я добьюсь, чтобы тебя восстановили в партии!
Иван покачал головой.
- Пустое это, товарищ капитан. Не добьетесь вы ничего...
- Это еще почему? - возмутился Стрельцов.
- Потому что с тех пор, как я освободился, надо мной все время висит
мое прошлое. Может, для окружающих это и незаметно, но там, - Иван ткнул
пальцем вверх, - помнят об этом. И на гражданке, и на войне...
- Посмотрим, - твердо сказал Стрельцов, решив все-таки добиться своего,
хотя где-то в глубине души и понимал, что Иван прав...
* * *
К утру они выбрались на шоссе, которое даже в такое раннее время было
забито немецкими войсками. И Иван, и Стрельцов молчали, думая каждый о
своем. Иван никак не мог понять, что подвигло его на откровенность с этим
человеком. Он не любил распространяться на эту тему. Каждый раз, когда он
кому-нибудь говорил о своем прошлом, отношения с этим человеком начинали
портиться. Иван чувствовал, как начинали избегать его, и он, в конце концов,
научился молчать. Однако Стрельцов воспринял его исповедь не так, как
другие. В нем Иван нашел отклик и понимание, которых ему так не хватало все
это время...
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг