событий это было бы неудивительно. Нет, младший лейтенант прекрасно
понимал, что даже если Шредер и вынашивает какие-то планы, сейчас ему
выгоднее действовать с ними заодно. Строго говоря, давать оружие в руки
пленнику было опасно. Но в ситуации, в которой они оказались, немец был
скорее союзником, что уже неоднократно доказывал своими действиями. Лед
недоверия постепенно таял, и именно поэтому Свинцов ничего не сказал,
когда тот присвоил себе оружие.
Боеприпасов было совсем мало. К каждому автомату - по двум полным
дискам, к пистолетам - по две обоймы. Еще несколько ручных гранат,
распределенных поровну между ними, и единственная граната в гранатомете
у Свинцова. Еще одна хорошая схватка грозила оставить их без
боеприпасов!..
* * *
Примерно через час они вышли к самолету, непонятно откуда
взявшемуся в этом месте. Издалека он был похож на огромную раненую
птицу, а белая свастика на хвостовом стабилизаторе не оставляла
сомнений в его принадлежности. Это был транспортный "Юнкерс", лежавший
на брюхе. Правое крыло отвалилось и лежало метрах в пяти от него,
обшивка другого была прорвана в нескольких местах. Лопасти винтов были
погнуты, что было неудивительно при такой посадке - самолет сел на
брюхо, не выпуская шасси. Еще был виден след, который он прорыл, пока
не остановился. Фюзеляж был практически целым и зиял черным провалом
люка в хвосте, на котором был намалеван огромный крест.
Они обошли самолет кругом и заглянули в кабину через разбитые
стекла. Кресла пилотов были пусты.
- Это, видимо, самолет спецгруппы, которая пропала в этих
местах, - сообщил Шредер Свинцову.
- Так что же здесь произошло? Непохоже, чтобы кто-то пострадал во
время посадки.
Младший лейтенант задал вопрос скорее себе, чем своим спутникам, и
не ждал ответа. Но Шредер уточнил кое-какие детали:
- Он не должен был здесь садиться. Группа должна была
десантироваться, а самолет - вернуться на базу.
- Однако я не заметил ни следов от снарядов, ни следов огня.
Почему же они сели?
- А почему баки не взорвались при посадке? - покачал головой
Шредер. - Я знаю не больше тебя.
- Тогда давай осмотрим его изнутри. Может, это даст нам
разгадку? - предложил ему Свинцов.
Немец отрицательно замотал головой.
- Не думаю, что это хорошая идея. Чувствую, там внутри -
опасность!
Свинцов еще раз заглянул внутрь самолета. Позади пилотских кресел
чернела открытая дверь, но в полумраке, царившем в салоне, ничего
нельзя было рассмотреть.
- Что будем делать?
- Пойдем дальше, - предложил Шредер. - Надеюсь, скоро мы все
узнаем.
Свинцов вздохнул.
- Ладно, двигаем дальше. А где Саня? - он завертел головой по
сторонам, разыскивая лейтенанта, которого почему-то не было с ними, и
позвал: - Саня, ты где?
- Я здесь, в самолете, - отозвался Дворянкин. - Ни черта не видно!
Нехорошее предчувствие появилось у Свинцова, пробежав мурашками по
спине.
- Саня, немедленно выбирайся оттуда! Слышишь?
- А что такое?.. Ой, я куда-то вляпался! Что это такое, черт
возьми!
Послышалась какая-то возня, что-то грохнуло, потом они услышали
голос Дворянкина:
- Я тут в паутине какой-то запутался!..
У каждого человека существуют свои страхи. Но любой испытывает
древний инстинктивный страх перед паутиной и пауками. Коснувшись тенет
голой кожей, человек стремится скинуть, счистить их с себя. Одни
относятся спокойнее к этому, другие принимаются судорожно отдирать от
лица нити паутины. И уж, конечно же, никому не хочется ощутить, как ее
владелец будет ползать по нему...
Свинцов и Шредер подбежали к люку. Лейтенант не успел далеко
пробраться в салон, и его хорошо было видно. Дело обстояло совсем
паршиво. Дворянкин был опутан какими-то серебрящимися в проникающем
через люк свете нитями. Он отчаянно дергался, пытаясь освободиться, но
только еще больше запутывался.
- Подожди, Саня, не дергайся, - попросил его Свинцов. - Сейчас мы
тебя вызволим.
Он извлек из ножен финку и хотел уже шагнуть внутрь, но...
В этот момент сверху на Дворянкина свалилось что-то темное и
мохнатое. Что точно, разглядеть в полумраке не представлялось
возможным. Лейтенант дернулся и закричал, пытаясь сбросить тварь. Но
сковывающая движения "паутина" не давала ему это сделать. К тому же
тварь присосалась к нему намертво.
Сзади прогремела очередь. Стрелял Шредер, не расстававшийся с
автоматом после случая с Васнецовым. Это темное что-то, сбитое пулями
немца, свалилось вниз, но сверху на Дворянкина накинулось еще несколько
таких тварей.
- Саня, держись! - крикнул Свинцов, скидывая с плеча свой автомат
и давая короткую очередь. - Сейчас мы тебя оттуда вытащим!
- Нет! - закричал отчаянно лейтенант. - Уходите отсюда! Вы мне уже
не поможете, здесь их слишком много! Прощайте, товарищи!
С этими словами Дворянкин выдернул кольцо из запала гранаты,
которую как-то умудрился достать из кармана, хотя руки у него были
спеленаты "паутиной". Свинцов со Шредером еле успели отскочить, как
прогремел оглушительный взрыв, и из люка вместе с полыхнувшим пламенем
полетели какие-то ошметки.
- А, гады! - закричал Свинцов, выстреливая из гранатомета и швыряя
одну за другой все имеющиеся у него гранаты.
От взрывов салон самолета загорелся. Казалось, ничего живого там
не должно остаться. Но словно в кошмарном сне из люка одна за другой
стали появляться твари, выкуренные огнем и дымом. Будто пчелы из
потревоженного улья... Эти черные мохнатые животные были очень похожи
на пауков. Вот только насекомых таких размеров в природе никогда не
встречалось!
Люди исступленно расстреливали этих тварей из автоматов, но они
все лезли и лезли из недр самолета. Физически такого не могло быть! Они
просто не поместились бы все там! Шредер ухватил Свинцова за рукав
гимнастерки и потянул назад.
- Уходим! В моем автомате кончились патроны, в твоем сейчас тоже
закончатся, а этих тварей не становится меньше! Уходим, иначе нас ждет
участь лейтенанта! Да и самолет может сейчас взорваться!
Словно в подтверждение его слов автомат Свинцова замолчал. Близко
подбежавшая тварь выметнула в его сторону быстро твердеющую на воздухе
липкую плеть паутины, которая мгновенно обвилась вокруг его ноги. Но
Свинцов расстрелял паука из пистолета, быстро перезарядил его и успел
прикончить еще одну тварь, прежде чем оружие в его руках замолчало
окончательно. Исступление битвы покинуло младшего лейтенанта. Он понял,
насколько беспомощен перед этими тварями с голыми руками, и бросился за
Шредером, оборвав обвивающую ногу толстую прозрачную нить, одновременно
увернувшись от еще одной такой же. Позади осталось множество мертвых
пауков, еще больше живых, горящий самолет и труп лейтенанта Дворянкина.
Они успели отбежать на несколько шагов, когда топливные баки
"Юнкерса" взорвались. Взрывная волна подняла их в воздух и швырнула о
землю, выбивая сознание...
XIII
Сколько он провалялся без сознания, Свинцов не знал. Очнувшись от
забытья, он перевернулся на спину, сел и огляделся. Неподалеку догорал
остов самолета, рваные куски обшивки были разбросаны на много метров
вокруг него. Все тело болело, голова немилосердно раскалывалась, во рту
стоял противный металлический привкус. Его мутило. Он попытался встать
на ноги, но обнаружил, что сделать это самостоятельно не может. Сильно
кружилась голова...
Сзади послышались шаги. Свинцов повернул голову и увидел идущего к
нему Шредера. Немец выглядел намного лучше его. Впрочем, этот факт не
очень удивил младшего лейтенанта. После случая с Васнецовым и чудесного
излечения Дворянкина Свинцов понял, что Шредер обладает способностями,
превосходящими обычные человеческие возможности.
- Очухался? - поинтересовался немец, подходя к нему и присаживаясь
рядом.
- Куда ты ходил? - поинтересовался Свинцов, пытаясь перебороть
тошноту, подступавшую к горлу.
- Ходил смотреть, далеко ли нам осталось идти.
- И как?
- Сегодня точно не успеем. Скорее всего, завтра... Как ты себя
чувствуешь?
- Хреново! Мутит, голова раскалывается...
- Ничего, сейчас поправим.
Шредер положил руку на его голову, и, странное дело, боль сразу же
успокоилась. Постепенно противная круговерть перед глазами
остановилась, тошнота отступила, и Свинцов смог вздохнуть с
облегчением.
- Ну как? - поинтересовался Шредер, убирая руку с его головы.
- Спасибо! - искренне поблагодарил его Свинцов. - Теперь намного
лучше.
Он встал на ноги, немец, поддерживая его за локоть, помог ему
подняться.
- Я хочу посмотреть, что там, - Свинцов кивнул в сторону чадящего
самолета.
Шредер пожал плечами, но ничего не сказал. Они подошли ближе к
остову "Юнкерса". Ни трупов паукообразных тварей, ни трупа лейтенанта
Дворянкина Свинцов не смог обнаружить. Впрочем, в этой зоне ему еще не
приходилось хоронить своих товарищей из-за отсутствия объектов
захоронения. Здесь трупы пропадали бесследно...
За то время, пока они брели по "гиблому месту", лейтенант
Дворянкин стал его другом. Потеря взводного причиняла ему сильную
душевную боль. Останься от него хоть что-нибудь, Свинцов мог хотя бы
похоронить его по-человечески. А так...
Шредер понял его состояние. Он обнял младшего лейтенанта за плечи
и мягко, ненавязчиво сказал:
- Его не вернуть. Я понимаю, как тяжело терять своих товарищей,
сам много раз переживал подобное. Лейтенант погиб как герой, спасая
наши жизни. Не взорви он себя, мы бы полезли его выручать и наверняка
бы сами попались в эту ловушку.
- Да, - только и сказал на это Свинцов. - Он был героем. Давай
почтим его память молчанием...
Головных уборов, чтобы снять, у них не было: они давно уже
потеряли свои фуражки. Они просто постояли молча несколько минут, потом
двинулись дальше...
После того, как они очнулись, Свинцов и Шредер обнаружили, что им
уже стало как-то все равно, что с ними будет дальше. Где-то они
перешагнули ту черту, за которой все начинаешь воспринимать с
философской точки зрения. Если им не суждено дойти до цели, значит, так
тому и быть. И, похоже, осознав это, зона оставила их в покое. Только
один раз после схватки с "пауками" их тряхнуло. Тогда Свинцова чуть не
засосало в разверзнувшуюся под ногами воронку. После этого их уже не
трогали...
Они не дошли всего несколько километров до замеченной ими издалека
одиноко стоящей посреди каменистой пустыни будки. Шредер сказал, что
это и есть конечный пункт их пути, но стремительно опустившаяся на
"гиблое место" ночь помешала им. Пришлось устраиваться на ночлег.
Конечно, можно было бы попытаться достигнуть этого строения до
того, как окончательно стемнеет. Но, во-первых, они не знали, с чем им
придется там столкнуться, поэтому предпочитали встретить опасность при
дневном свете. Во-вторых, необходимо было накопить сил для последнего
броска, ведь события минувшего дня вымотали их до предела. И,
в-третьих, как они успели убедиться на собственном опыте, расстояние в
этой месте было обманчивым. Несколько километров могли растянуться и на
день пути, если не больше...
Все их припасы сгинули вместе с Дворянкиным, поэтому им пришлось
ложиться спать с пустыми желудками. Это была первая ночь в "гиблом
месте", когда они могли вдоволь выспаться. Наплевав на всякую
осторожность, Свинцов и Шредер легли на землю и уснули, даже не став
договариваться о том, кто будет дежурить. На их взгляд, в этом уже не
было необходимости...
* * *
Свинцову приснился отец, которого он не видел с начала войны.
Алексея Сергеевича партия направила на ответственную работу в тыл
немецких войск. С тех пор они его не видели. Изредка от него приходили
короткие, скупые весточки типа: "Жив. Здоров. Люблю. Целую. Надеюсь
скоро обнять". А с лета сорок третьего года о нем вообще не было ни
слуха, ни духа. Он тешил себя надеждой, что тот просто не может с ними
связаться, но чем больше проходило времени, тем слабее становилась эта
надежда...
Теперь отец стоял перед ним. Одежда была порвана и окровавлена,
лицо бледно, как у покойника, а на шее висела веревочная петля и
табличка с надписью по-немецки: "Бандит".
- Здравствуй, сынок!
- Батя!
Он обнял холодное тело отца. Знакомые, такие теплые раньше руки
леденили кожу. Холодные губы поцеловали его лоб, обдав каким-то
затхлым, могильным запахом.
- Батя, как мне тебя не хватает! Не хватает твоего совета, твоего
доброго, ободряющего слова! Где ты был, батя? Почему так давно не
писал?
- Я не мог написать, сынок. Оттуда, где я сейчас нахожусь, нельзя
послать письма. Но теперь я рядом с тобой. Ты хотел о чем-то со мной
посоветоваться?
- Что мне делать, батя? Мы остались вдвоем - я и человек, не раз
спасавший мою жизнь и формально являющийся моим врагом. Я не знаю, что
нас ждет дальше, но если нам суждено вырваться отсюда...
Сейчас он высказывал то, что последнее время постоянно мучило его.
Чем ближе они подходили к конечной цели своего пути, тем навязчивее
становились эти мысли. Чувство долга боролось в нем с тем теплым,
дружеским чувством, возникшем к немцу за этот день, события которого
очень сблизили их. Чем дольше они находились вместе, тем больше
нравился ему Шредер...
Один раз ему уже пришлось решать подобную проблему, и он отдал
предпочтение долгу. В результате лишился лучшего друга, о чем жалел до
сих пор. Особенно ярко это проявилось после того, когда он увидел
Ваську после долгих лет разлуки. Тогда на него накатила такая сильная
душевная боль, что он вынужден был скрывать ее за маской грубости.
Особенно тяжело было осознавать, что Васька в душе нисколько не
изменился, по-прежнему был честен и прям. А в том, что Головин стал
изменником Родины, была отчасти и его вина...
Размышлял он и о своем отношении к Лизе. Ведь именно любовь к
девушке явилась клином, вогнанным судьбой в их дружбу. Он никогда не
признавался себе в этом, но именно любовь к Лизе в какой-то степени
заставила его тогда отказаться от лучшего друга. И в дальнейшем,
включая этот поход в "гиблое место", ревность мешала ему объективно
оценивать взаимоотношения с Васькой, хотя где-то в глубине души он и
понимал, что это неправильно, что так не должно быть...
Вот и сейчас перед ним стоял выбор. Он боялся совершить ошибку,
боялся, что в результате одного неверного шага, навредит человеку,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг