лишь во второй раз. Эта война мало похожа на уэллсовскую. Она возникает
случайно, из-за трагических недоразумений, и марсианское общество вовсе не
едино, в нем существует сильное антивоенное течение. Хотя и на сей раз
марсианам удается одержать верх благодаря более совершенной технике, но их
победа непрочна, люди не сдались и не желают мириться с угнетателями, как
бы те ни старались задобрить их. "Марсианская культура без марсиан" - под
этим лозунгом землянам удается сбросить иго инопланетных властителей, вовсе
не отказываясь от общения между мирами.
Несмотря на известные достоинства, роман К. Ласвица все же остался
неприметной звездочкой рядом с таким ослепительным светилом, как "Война
миров".
Нужны были совсем новые, небывалые, революционные идеи, чтобы
выдержать с ним сравнение.
И эти идеи появились в стране, которая готовилась совершить революцию,
а затем совершила ее.
В 1908 ГОДУ МАРСИАНЕ снова посетили Землю, но их посещение нельзя
назвать нашествием. Внешне эти марсиане опять-таки ничем не отличались от
людей, только вот глаза были у них гораздо больше, потому как света на
Марсе меньше, чем у нас. Потолкавшись незамеченными некоторое время на
земле, чтобы узнать, что здесь происходит; они вернулись на Марс, захватив
с собой русского Леонида; по его доброй Воле, конечно. Эти события описаны
в романе: Александра Богданова "Красная звезда", появившемся в 1908 году;
это второе произведение после "Войны миров", о котором стоит говорить
всерьез. По своей форме "Красная звезда", вероятно, последняя классическая
утопия мировой литературы. Самой идее сделать Марс страной-Утопией нельзя
отказать в плодотворности. Куда скорее можно поверить, что идеальное
общество обнаружилось на другой планете, чем на неведомом земном острове.
Автора, как и во всякой утопии, волнуют главным образом
социально-философские проблемы, поэтому он почти не теряет времени на
психологические изыскания, пейзажные зариСовки и прочие беллетристические
тонкости. Ему гораздо важнее показать структуру тамошнего общества и
марсианскую технику, поэтому его герой, как и положено во всех классических
утопиях, превращается в экскурсанта, которого водят, которому показывают и
объясняют. Но в "Красной звезде" есть и приобщение к новой, художественной
форме фантастики, например в истории любви Леонида и марсианки Нэттй.
Определение "красная" в названии книги - это не только цвет марсианских
пустынь, это и цвет революции, цвет социализма.
Каким же в изображении А. Богданова предстает марсианский строй, где
полностью осуществлены принципы коммунистического общества - от каждого по
способностям, каждому по потребностям? .
Социальные преобразования на Марсе дались трудящимся с большей
легкостью, чем их земным собратьям. Благодаря природным условиям,
отсутствию крупных естественных преград все народы Марса были испокон веков
гораздо теснее связаны друг с другом, чем на Земле. У них на всем Марсе и
язык один, что опятьтаки облегчало сплочение масс.
Конечно, капиталистическое расслоение происходило и на Марсе, но оно
закончилось быстро, так как укрупнение участков было необходимостью: мелкие
владельцы не могли противостоять суровой марсианской природе. Рабочим
удалось национализировать "землю" и взять власть в свои руки, не прибегая к
кровопролитным войнам. Описывая такой спек койный путь общественного
развития как некую историческую данность, А. Богданов все время
противопоставляет ему Землю, вовсе не собираясь выставлять такой путь в
качестве образца.
Теперь на Марсе труд стал активной потребностью каждого, он доставляет
творческую радость, рабочий день длится l'/2 часа, хотя желающие и
увлеченные своим делом зачастую засиживаются надолго. Люди часто меняют
работу. Как же в этих условиях обеспечивается экономическая устойчивость?
По плану, который выдают вычислительные машины. Вычислительные машины в
1908 году! Не берусь утверждать, что машины, описанные А. Богдановым, были
э л е к т р о н н о-вычислительными, но это скорее всего первое в мировой
литературе предвидение века кибернетики - "изобретение" устройства, которое
мгновенно перерабатывает огромное количество непрерывно поступающей
информации и так же непрерывно выдает сведения, скажем, об избытке или
недостатке рабочей силы в тех или иных отраслях промышленности. Впрочем,
эти рекомендации отнюдь не обязательны, какое бы то ни было насилие вообще
исключено из жизни марсианского общества, оно допускается лишь при
воспитании детей, если у них неожиданно проявятся атавистические инстинкты,
и с душевнобольными. Юное поколение воспитывается не в семье, а в "домах
детей", где ему преподносится широкая образовательная программа,
начинающаяся не с книг, а с изучения самой жизни. Зато потом, когда молодые
люди переходят к теории, она дается им без скидок, всерьез, с философской
глубиной.
Например, учебник по истории начинается с космологического обзора
мира, с образования планет из туманностей и возннкновения органических
соединений.
Процветают на Марсе и искусства, и надо сказать, что здесь, например в
рассуждениях о красоте традиционной ритмической поэзии, совсем не
разглядеть Александра Богданова - будущего теоретика Пролеткульта,
предлагавшего использовать классику лишь как средство для овладения
литературной техникой.
При всем том жизнь марсиан вовсе не сплошные праздники. Им приходится
вести суровую и непрерывную борьбу со стихийными силами природы. Это
источник конфликтов и даже трагедий.
Так, во время перелета с Земли погиб один из марсиан, закрывший своим
телом пробоину. Дело усугубляется тем, что природные ресурсы Марса иссякают
и вскоре он уже не сможет "содержать" увеличивающееся народонаселение.
Уступить же, ограничить деторождаемость марсиане не хотят, они считают, что
такое поражение в битве со слепой стихией - конец всему. В поисках выхода
они и посылают разведывательные экспедиции на соседние планеты.
Некоторые черты их социального устройства .вызывают у землянина
недоумение. В одном случае Леонид, правда, не слишком последователен. В
жизни на Земле он расходится с женой, которая, как ему кажется,
ограничивает его свободу. Этот решительный молодой человек утверждает,
правда лишь на бумаге, не только возможность, но и желательность
многобрачия, которое, по его мнению, способно дать людям и большее
богатство личной жизни, и большее разнообразие сочетаний в сфере
наследственности.
"На мой взгляд, - размышляет он, - только противоречия буржуазного
строя делают в настоящее время многобрачие частью просто неосуществимом,
частью привилегией эксплуататоров и паразитов". Но когда Леонид узнает, что
на Марсе многобрачие обычное дело и что у его любимой женщины Нэтти было
одновременно несколько мужей, его земная натура начинает протестовать.
Еще менее вяжутся с гармонией общественного устройства разрешенные и
нередкие самоубийства.
Но с точки зрения марсиан в этом тоже проявляется уважение к свободе
выбора.
Вообще есть что-то чрезмерно рациональное, холодноватое в марсианской
жизни. Марсиане вежливы, предупредительны, деловиты, в большинстве
талантливы, но, как правило, лишены горячей крови, лишены страстей, которые
делают земную жизнь столь же труднрй, сколь и привлекательной.
Логика целесообразности зачастую подменяет у них логику сердца.
Только в такой обстановке и мог родиться чудовищный проект математика
Стэрни, который внес предложение поголовно уничтожить все человечество для
блага ушедших вперед в своей эволюции марсиан, которым Земля подходит для
колонизации больше, чем Венера. Математик, конечно, гуманист, он намерен
провести это мероприятие незаметно и безболезненно. Правда, Стэрни получает
жестокий отпор от сопланетников, для которых неповторимость любых форм
жизни священна, но тем не менее из песни слова не выкинешь: такое
предложение было произнесено и обсуждено, и никто не судил математика за
милитаризм и не упрятал его в психиатрическую лечебницу.
(Суд, или, вернее, самосуд, устраивает над ним не владеющий собой
человек с Земли.) Нелепо предполагать, что подобные черты непременно
входят, по мнению автора, в коммунистический идеал. Он ведет нас не земными
дорогами. В ином мире могут, конечно, быть черты странные и даже вовсе
неприемлемые по нашим этическим нормативам.
На молодую бурлящую Землю наиболее мыслящие марсиане смотрят с
некоторой завистью. Да, Земля еще не доросла до марсианской техники и до
совершенного общественного строя. Но как стремительно она развивается! То,
на что марсианам понадобились сотни лет, Земля уложила в десятки, и
"ножницы" все время сходятся. Разглядывая в музее скульптуру прекрасного
юноши, марсианская поэтесса Энно восклицает: "Это вы, это ваш мир. Это
будет чудный мир, но он еще в детстве; и посмотрите, какие смутные грезы,
какие тревожные образы волнуют его сознание... Он в полусне, но он
проснется, я чувствую это, я глубоко верю в это!" Кто это говорит - Энно
или автор? Подлинная Красная звезда - не столько дряхлеющий Марс, сколько
юная революционная Земля.
По художественному исполнению нельзя, конечно, сравнивать "Красную
звезду" ни с предшествующей "Войной миров", ни с последующей "Аэлитой", но
в одном отношении А. Богданов превосходит и Г. Уэллса, и А. Толстого, и
вообще большинство научно-фантастических книг. У него поразительно высокая
степень научного предвидения. Американцы гордятся книгой Хьюго Гернсбека
"Ральф 124 С 41 +'", где действительно развернута целая программа для
будущих изобретателей. Но произведение Гернсбека, которое в литературном и
проблемном отношении представляет собой нулевую величину, появилось только
через три года после выхода "Красной звезды" и по многим чисто техническим
вопросам уступает Богданову.
Надо полагать, что А. Богданов слышал о трудах Циолковского или читал
его "Исследование мировых пространств реактивными приборами", изданное в
1903 году. В противном случае остается предположить: автор "Красной звезды"
самостоятельно приходит к выводу о необходимости именно ракетной техники,
настолько осознанно она у него подана, и это, конечно, еще выше поднимает
его акции. Ведь в тогдашней фантастике, пожалуй, и самолет-то еще не был
как следует освоен.
Хотя в "Войне миров" и есть фраза о том, что марсиане стреляли
ракетами, Уэллс не отдает себе отчета, для чего, собственно, они нужны.
Повторяя научно несостоятельную идею Жюля Верна, он переносит марсиан на
Землю в пушечном ядре. А. Толстой в 1923 году, конечно, отправит героев
"Аэлиты" путешествовать в ракете. Но это чисто условная, так сказать,
литературная ракета.
Его конструкция не то что до Марса не долетела бы, а и с поверхности
Земли не оторвалась.
Я вовсе не критикую А. Толстого за это; подобные технические неувязки
не имеют ровно никакого значения для его прекрасного романа. Но отдадим
должное научной прозорливости А. Богданова.
Этеронеф - марсианский межпланетный корабль - весьма совершенное и по
сей день еще не осуществленное создание технического гения. Движется он
энергией ядерного распада, если применить современную терминологию, то есть
практически это атомолет.
В последующем мы встретим столь же четкое указание на этот тип
двигателя только лет этак через пятьдесят, после изготовления и применения
атомной бомбы.
Уже шла речь об описанных А. Богдановым цифровых машинах, управляющих
производством, этого также еще очень долго не будет ни у кого. Да и сама
идея планового управления народным хозяйством тоже немалого стоит.
Мы находим в романе заводы, в которых осуществились идеи современной
технической эстетики, широкое промышленное использование радиоактивных (у
Богданова - радиицирующих) элементов, искусственный белок, кинематограф не
только звуковой, но даже и стереоскопический, пишущие машинки, способные
записывать текст прд диктовку, синтетические волокна... Нет, право же, не
так плохо для 1908 года! Возьмем, например, описание автоматизированного
поточного производства синтетических тканей: "Несколько раз в месяц с
ближайших химических заводов по рельсовым путям доставлялся "материал для
пряжи" в виде полужидкого прозрачного вещества в больших цистернах. Из этих
цистерн материал при помощи особых аппаратов, устраняющих доступ воздуха,
переливался в огромный, высоко подвешенный металлический резервуар, плоское
дно которого имело сотни тысяч тончайших микроскопических отверстий. Через
отверстия вязкая жидкость продавливалась под большим давлением тончайшими
струйками, которые под действием воздуха . затвердевали уже в нескольких
сантиметрах и превращались в прочные паутинные волокна. Десятки тысяч
механических веретен подхватывали эти волокна, скручивали их десятками в
нити различной толщины и плотности и тянули их дальше, передавая готовую
"пряжу" в следующее, ткацкое, отделение. Там на ткацких станках нити
переплетались в различные ткани, от самых нежных, как кисея и батист, до
самых плотных, как сукно и войлок, которые, бесконечными Широкими лентами
тянулись еще дальше, в мастерскую кройки.
Здесь их подхватывали новые машины, тщательно складывали во много
слоев и вырезывали из них тысячами заранее намеченные и размеренные по
чертежам разно-, образные выкройки отдельных частей костюма.
В швейной мастерской сйроенные куски сшивались в готовое платье, но
без всяких иголок, ниток и швейных машин..." Эти строки можно, не изменив в
них ни единого слова, вставить в современный научно-популярный очерк.
Впрочем, клеевое соединение тканей еще только начинает внедряться.
Через несколько лет А. Богданов написал "Инженера Мэнни", тоже
марсианскую утопию. Это предыстория общества на Марсе, когда там была еще
классовая структура. В романе описывается строительство гигантского канала
и зарождение рабочего движения, Образ великого строителя каналов Мэнни,
безжалостного эксплуататора, который бросил в болота на погибель десятки
тысяч рабочих, явно героизирован. Все же нельзя не отметить, что такой же
героической фигурой предстает и вождь рабочих Нэтти, хотя в его борьбе за
освобождение труда есть примиренческие тенденции.
Художественно самое сильное место в книге - это, быть может,
излагаемая Нэтти теория вампиров. Каждый человек, говорит Нэтти, живет за
счет труда других людей, своим существованием он что-то отнимает у жизни,
но пока он дает ей больше того, что берет, он увеличивает сумму жизни, он в
ней плюс, положительная величина. Но бывает так, что он начинает брать у
жизни больше, чем давать ей. И тогда он становится вампиром - живым
мертвецом, который пьет соки жизни, и он особенно опасен, если был сильной
личностью.
В. И. Ленин дал "Инженеру Мэнни" отрицательную оценку.
Философские взгляды А. Богданова, которые Ленин подверг уничтожающей
критике в "Материализме и эмпириокритицизме", хотя и были сформулированы до
появления "Красной звезды", к счастью, не нашли в ней отражения. Зато
"Инженер Мэнни" пронизан настроениями, которые владели автором, занятым
созданием "всеобщей организационной науки", под которой он понимал науку о
построении социалистического общества. Этой наукой, по его мнению, должен
овладеть пролетариат до того, как он попытается взять власть в свои руки.
Такая программа отодвигала проведение социалистической революции в
неопределенное будущее. Возражая на подобные взгляды, Ленин позднее писал:
"Если для создания социализма требуется определенный уровень культуры (хотя
никто не может сказать, каков именно этот определенный "уровень
культуры"...), то почему нам нельзя начать сначала с завоевания
революционным путем предпосылок для этого определенного уровня, а потом
уже, на основе рабоче-крестьянской власти и советского строя, двинуться
догонять другие народы".
ИТАК, В "КРАСНОЙ ЗВЕЗДЕ" более совершенный Марс противостоит
раздираемой классовыми противоречиями Земле. Но вот на нашей планете
вспыхивает мировая война, а за ней совершается социалистическая революция,
и ракеты, которые продолжают курсировать к Марсу, несут последние земные
известия. Одна из таких ракет улетает прямо с поля сражения, захватив в
последний момент из окопа отравленного газами офицера. Ее поднял в воздух
датский писатель Софус Михаэлис, роман которого "Небесный корабль" вышел в
1921 году. На этот раз перед нами бегство, откровенное и притом
символическое бегство от ужасов империалистической бойни. Шарообразный
корабль "Космополис" строят 13 дезертиров, по одному из каждой воюющей
страны, неважно - Соперники они на поле брани или союзники: итальянец,
француз, немец, японец, русский...
Автор не пытается нам объяснить, как движется его корабль, но довольно
щедро пользуется псевдонаучной терминологией - радиоспектр, солнечная
машина и т. д.
На Марсе наши беглецы застают тихое стабилизировавшееся общество,
очевидный контраст Земле, засыпаемой снарядами и заливаемой потоками
ядовитых газов.
Впрочем, С. Михаэлис изобразил хотя и умиротворенное, но отнюдь не
такое уж привлекательное общество. Он явно хочет сказать, что счастье не в
успокоенности, не в отсутствии желаний, а отказ от борьбы - не путь,
приводящий к счастью. "Они не знали ни искусства как формы выражения
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг