ВСЕВОЛОД РЕВИЧ
Полигон воображения
- Вы, должно быть, начитались этих диких псевдонаучных историй, какие
сейчас выходят по сотне в неделю, об этих красных жукоглазых марсианах, об
ужасных чудищах и так далее?
Лестер покраснел:
- Ну да, я, конечно, прочел кучу историй. Собственно говоря, это и
заставило меня заинтересоваться ракетной механикой...
ВОИНСТВЕННЫИ СЫН ЗЕВСА и Геры Арес, который носился по полям сражений
в сопровождении двух спутников-сыновей Фобоса и Деймоса, Страха и Ужаса,
более известен нам по римскому прозвищу Марс. Среди олимпийской компании он
был весьма уважаемой личностью - крупный военачальник! - и оставил после
себя заметный след в истории.
Но сегодня, произнося имя "Марс", мы, конечно, прежде всего вспоминаем
не самого античного бога, не "потешные марсовые поля", не первый весенний
месяц... Оранжевая планета - немерцающая Красная Звезда плывет в окулярах
телескопов, вот уже несколько веков интригуя человеческие умы. Ни на одно
небесное тело, даже на нашу близкую соседку Луну, не переведено такого
количества бумаги, как на Марс, ни о ком, кроме него, не выдвинуто такого
количества гипотез, ни по чьему иному адресу не раздавалось столько
восхвалений и столько клеветы.
В чем дело - ясно. Хотя обстановка на Марсе и сильно отличается от
земной, но все же мы там будем чувствовать себя куда уютнее, чем на других
планетах солнечной системы. Там все-таки есть атмосфера и, вероятно, вода,
и, очень может быть, растительность, сумерки, ветер, песчаные бури... После
того как наша АМС развенчала Венеру, доложив, что голубая красавица слишком
горяча для существования какой-либо жизни, Марс остался единственной
планетой, на которую - в обозримом будущем - сможет ступить нога космонавта
без риска немедленно сгореть, замерзнуть или провалиться.
Но не только близость к Земле подстегивает людское воображение. Именно
с Марсом все время происходят воистину странные вещи. Начать с того, что
спутники Марса Фобос и Деймос были открыты задолго, за два и даже за три
века до их действительного открытия. Первым заговорил о двух - о двух! -
спутниках Марса Иоганн Кеплер, хотя сам он думал, что честь их обнаружения
принадлежит Галилею. С невероятным упорством Кеплер подобрал текст к
анаграмме, которую опубликовал Галилей. Таким способом, по обычаю того
времени, шифровалось открытие, в котором его автор не очень уверен, а
приоритет тем не менее желательно сохранить. У Кеплера получилась
осмысленная латинская фраза насчет двух близнецов, порожденных Марсом.
Впоследствии выяснилось, что ничего подобного великий итальянец в виду не
имел и иметь не мог. Спутники Марса слишком малы, чтобы их разглядеть в
слабенькую галилееву трубу. Набором букв ученый закодировал совсем другое,
правда, не менее замечательное открытие: кольца Сатурна. Просто Кеплеру
очень хотелось, чтобы у Марса были спутники, два спутника, и он заставил
непослушные латинские буквы расположиться в нужном ему порядке. Именно
таким - волюнтаристским - путем будет происходить в дальнейшем литературное
заселение и обживание Марса. В этом смысле Кеплера можно считать
родоначальником марсианской фантастики.
Следующий шаг сделал Джонатан Свифт в следующем, XVIII столетии. Он
тоже заговорил о спутниках Марса и тоже - заметьте! - о двух. При посещении
лапутянской обсерватории Гулливер записал, что тамошние астрономы "открыли
две маленькие звезды, или два спутника, обращающиеся около Марса. Ближайший
из них удаляется от центра этой планеты на расстояние, равное трети ее
диаметра, второй находится от нее на расстоянии пяти таких же диаметров.
Первый совершает свое обращение в течение 10 часов, а второй - в течение 21
часа 30 минут. Так что квадраты времени их обращения почти пропорциональны
кубам их расстояния от центра Мтрса, каковое обстоятельство с очевидностью
показывает, что означенные спутники управляются теми же самыми законами
тяготения, которым подчинены другие небесные тела..." Когда в 1877 году, то
есть через сто пятьдесят лет, американский ученый Холл обнаружил наконец
Фобос и Деймос воочию, то выяснилось, что английский сатирик предсказал
периоды их обращения с точностью 25-40 процентов. Не такое уж дурное
приближение!
В том же 1877 году - это был год великого противостояния - итальянец
Джованни Скиапарелли увидел на Марсе сеть прямолинейных линий, которые
назвал каналами, а американец Персиваль Лоуэлл немного позже выдвинул
гипотезу, что они созданы руками разумных существ. Это была одна из
наиболее сенсационных гипотез в мире. Статья о фантастике не самое
подходящее место, чтобы перечислять, сколько усилий затратили серьезные
ученые, чтобы разъяснить беспочвенность идей Лоуэлла, достаточно сказать,
что отгадать природу этих образований на Марсе до сих пор не удалось. Есть
в них некоторые странности, которые не укладываются - пока, конечно - в
естественные объяснения: почему, например, они нигде не обрываются или что
за сезонные изменения происходят с ними - "темная волна" с постоянной
скоростью, 35 километров в сутки, каждую весну прокатывается по каналам,
стартуя у белых полярных шапок (на Земле, как известно, весна наступает в
обратном направлении) и - самoе удивительное - перехлесывая при этом через
экватор. Каналы еще ждут своей разгадки. Случай с марсианскими лунами
доказывает, что иные предсказания могут и оправдаться.
Однако у Лоуэлла были не только противники, но и сторонники. Среди
последних надо выделить небольшую, но активную группу людей, давнд
дожидавшихся чего-либо подобного. Слово "каналы" они поняли совершенно
буквально, то есть как водные артерии, даром что ширина этих линий на
поверхности Марса может достигать двухсот километров.
Кто эти "они"? Я имею в виду писателей-фантастов.
Таким образом, в конце прошлого века были подготовлены все условия для
широкой литературной экспансии на Марс. Правда, транспортных средств,
которые могли бы пересекать межпланетные просторы, еще не предвиделось, но
подобная мелочь не остановила энтузиастов. Что еще нужно, когда совсем под
боком у Земли - каких-нибудь 50100 миллионов километров - крутится-вертится
шар с похожей и в то же время непохожей природой, где почти наверняка есть
живая материя, и, возможно, горит или горел огонь разума. Даже карт
придумывать не надо, их выдала наука. И фантастика не замедлила
воспользоваться столь благоприятными возможностями.
Впрочем, Марс продолжает привлекать своими загадками не только
писателей, он не оставляет в покое и ученых. Уже в наши дни появляется еще
одна сенсация - И. Шкловский заявил о возможности того, что спутники Марса
(или, по . крайней мере, один из них-Фобос) искусственного происхождения.
Правда, трудно сказать, убежден ли в своих выкладках советский астрофизик
или ему просто доставило удовольствие наблюдать, какой шум подняли
вокруг,его интервью, журналисты.
Тайнам Марса приходит конец.
Американский "Маринер" уже фотографировал поверхность планеты с
расстояния в несколько тысяч километров. Каналов он не нашёл, но зато
неожиданно обнаружились кратеры. Скоро на Марс будут посажены
автоматические станции, а затем пожалуют и космонавты лично проверять все,
что наговорили об этой планете. И можно быть уверенным, что первая
экспедиция на Марс перечитает фантастические книги о Красной Звезде, а
лучшие из них, наверно, захватит с собой в полет. Вдруг придется дарить
марсианам земные сувениры; я полагаю, трудно найти более интересный
презент.
В марсианской теме отразилась вся история современной фантастики - и
ее генеральная линия, и ее ответвления. Среди книг о Марсе есть широко
распространенные, о которых очень много писали, есть вполне доступные, о
которых ничего не писали, а есть и неизвестные и недоступные, о
существовании которых любителям фантастики, может быть, любопытно будет
узнать хотя бы в пересказе.
ВСПОМИНАЯ САМУЮ ПЕРвую книгу о Марсе, каждый наверняка подумает о
"Войне миров" Герберта Джорджа Уэллса.
Вообще-то это правильно, хотя предшественники у него все же были. Не
станем забираться в глубь веков; до открытия Скиапарелли Марс еще не был
Марсом, он ничем .не выделялся среди других планет, поэтому упоминания о
нем, скажем, у Лукиана или Вольтера были совершенно случайными.
Начнем с 1880 года, когда на Марс стартовал, возможно, первый
описанный в литературе межпланетный корабль "Астронавт", который двигался с
помощью "отталкивающейся" энергии. Это произошло в романе Перси Грэга
"Через Зодиак". Событие, скажем прямо, никого не взволновало.
Несколькими годами позже марсиане нанесли ответный визит, правда
неудачный, их летательный аппарат - прозрачный шар - разбился при
приземлении, и видел-то его всего один человек, .которому никто не хотел
верить.
Тем не менее этот случай заслуживает быть особо отмеченным, поскольку
поведал о нем один из самых знаменитых писателей XIX века, Ги де Мопассан.
Рассказ "Марсианин" не принадлежит к избранным созданиям его гения, но
показательно само обращение к такой теме для бытового, углубленного в
сугубо земные дела Мопассана. .. .
Мир собирается вползать в научно-техническую революцию, и первые
признаки ее приближения начинают волновать мыслящих людей. Конечно,
всеобщее внимание привлекают лишь открытия и гипотезы, наиболее резко
бьющие по устоявшимся представлениям. Именно такими были высказывания
Скиапарелли - Лоуэлла (на Скиапарелли есть прямая ссылка в рассказе),
несколько позже теория относительности Эйнштейна, затем парадоксы квантoвой
механики и т. д. Любопытно проследить, какую трансформацию испытало в
рассказе Мопассана слово "здравомыслие". Казалось бы, именно ту голову
стоит назвать здравомыслящей, которая не верит ни в каких марсиан, ни в
какие каналы или прочие выдумки досужих телескопистов.
В противовес этому анонимный рассказчик яростно кричит: "Разве можно
назвать здравомыслящим человека, если он не верит, что существуют обитаемые
планеты! Нужно быть круглым дураком, кретином, идиотом, скотиной, чтобы
предположить, что миллиарды миров светят и вращаются лишь для того, чтобы
развлекать и поражать такое глупое насекомое, как человек..." Не чудом ли
спасшийся обитатель Марса, на что намекает автор названием своего рассказа,
выкрикивает эти, может быть, не совсем справедливые, но вполне
материалистические слова? Если так, то вот вам и первый марсианин,
побывавший на Земле.
В девяностых годах состоялось несколько рейсов по маршруту Земля -
Марс и обратно, описанных по большей части поверхностным научно-популярным
стилем, например французами Ле Фором и Графиньи в книге "Вокруг Солнца",
которая выходила у нас тремя изданиями. В романе друга и поклонника Жюля
Верна Роберта Кроми "Погружение в космос" стоит задержаться на одном
эпизоде. Герои романа обнаруживают на Марсе цивилизацию земного образца, но
живущую такой идиллической жизнью, что гости со скуки заторопились домой.
За время пребывания на Марсе один из путешественников успел пофлиртовать с
прекрасной марсианочкой (о красавицах марсианках еще будет речь).
Неподалеку от Земли неожиданно выясняется, что в корабле почему-то не
хватает запасов воздуха, и, если кто-то не пожертвует собой, задохнутся
все. В этот драматический момент и появляется вышеупомянутая девица,
которая объясняет, что пробралась в корабль зайцем, чтобы быть со своим
возлюбленным. Гуманный экипаж, конечно, очень переживает, но времени для
сантиментов уже нет, и несчастную девушку просто-напросто выбрасывают из
люка.
Внимательные читатели фантастики, наверно, вспомнят, что в этом
эпизоде Р. Кроми предвосхитил известный рассказ Тома Годвина "Неумолимое
уравнение", написанный в 1954 году.
Там тоже есть девушка-заяц, которую тоже безжалостно вышвыривают в
пространство. Какие бы логические доводы, вроде бы оправдывающие действия
астронавтов, ни приводились в этих произведениях, можно быть уверенным, что
написаны они с прямо противоположной целью: доказать, что в самых тяжелых,
порой безнадёжных ситуациях бесчеловечное решение - это не решение.
Высокоразвитое существо, в частности, достигшее эры космических перелетов,
не может быть аморальным. В дальнейшем тема нравственной ответственности
станет одной из главных тем всей марсианской фантастики - столкновение двух
миров придаст ей особую остроту. Земная мораль заявляет о непреходящей
ценности человеческой жизни. А нечеловеческой? Или наоборот -
немарсианской? Стоит так поставить вопрос... Впрочем, так его Уэллс и
поставил в "Войне миров", которая в 1897 году увидела свет
О "ВОИНЕ МИРОВ" СТОЛЬКО уже написано, что нет смысла заново разбирать
ее по косточкам.
Остановимся на отдельных сторонах замечательной книги. Годы, которые
прошли со времени выхода "Войны миров", доказали ее необыкновенную и
неумирающую злободневность. Право, лучше бы она не оказалась такой
пророческой. Для начала - частный пример. Как известно, химическое оружие
еще не существовало ко времени создания романа. Впервые немцы применили ОВ
в первой мировой войне. Но вспомните, с какими реалистическими
подробностями описывает Уэллс действие "черного газа", которым марсиане
травили людей. Кто знает даже - не подсказала ли эта книга самое идею
какому-нибудь химику с холодными глазами?
А описание разрушенных городов, разоренной страны? Целая мертвая,
вытоптанная страна!
Много ли такого было в конце XIX века? Но разве в описанных Уэллсом
руинах Лондона нельзя обнаружить футурологическое видение Герники, Варшавы,
Сталинграда? А картины паники, сколько раз они повторялись и в жизни и в
книгах?!
Но заслуга писателя не только в конкретности деталей. Книга
предсказала общую тревожную ноту, на которой начался новый век; эта сирена
не умолкает и до сих пор. Зеленые вспышки марсианских молний служат очень
подходящей иллюминацией для грозовой, напряженной атмосферы нашего времени.
Нетрудно увидеть и одну несовременную черту книги. За исключением
начальных астрономических сведений о Марсе, в романе нет больше никакой
другой науки, нет даже упоминаний о том, что существует такая порода людей,
как ученые. Борьбу с марсианами ведет кто угодно, но только не
представители академий. Уже после второй мировой войны американцы поставили
фильм по роману Уэллса. Действие его перенесено в современность,
соответственно изменен и весь антураж. Так, например, против марсиан
применяется атомная бомба. Правда, летающее блюдце, в котором передвигаются
марсиане (оно заменило устарелые, по мнению авторов картины, треножники),
как ни в чем не бывало выскальзывает из грибовидного облака. На земле нет
средств, которые были бы в состоянии справиться с марсианскими
захватчиками. Но люди все же ищут эти средства. Теперь они прежде всего
стараются изучить марсиан, герой даже ухитряется втрубить телевизионный
глаз, которым оканчивается марсианское щупальце, и притащить его в
лабораторию для исследования. Когда бегущая толпа захватывает грузовик, на
котором эвакуируется научное оборудование, герой кричит в отчаянии: "Что вы
делаете! Ведь в этом, может быть, наш единственный шанс!" На место марсиан,
по перечислению Ю. Кагарлицкого, можно подставить разрушительные войны,
социальные катаклизмы, научные открытия, таящие угрозу для человека. И
прежде всего на это место почти непрошено становится атомная война. Вот
почему гораздо интереснее сравнивать роман Уэллса не со средним фильмом
того же названия, а со знаменитым "На берегу" Ст. Креймера.
В фильме "На берегу" изображена ситуация страшная, трагическая и, к
несчастью, пока еще не невозможная на Земле. Неожиданно вспыхнувший
термоядерный конфликт уничтожил жителей большей части мира. В живых
осталось лишь население Австралии, но и на нее движется радиоактивное
облако. И когда смотришь на мертвый Сан-Франциско, то вспоминаешь мертвый
уэллсовский Лондон, хотя, казалось бы, после "Войны миров" нам рассказали
множество апокалипсических историй. - И еще одна мысль приходит в голову
при просмотре креймеревского фильма. Почему люди так пассивны, почему они
не борются, почему они сами дают своим детям усыпляющие таблетки, вместо
того чтобы попытаться их спасти, ну, в подземных убежищах, что ли, ведь
радиоактивное заражение не может быть вечным? Почему эта мысль хотя бы не
приходит в голову никому из героев? Вот у Уэллса артиллерист размышлял, как
продолжить человеческий род вод властью марсиан. Правда, о конкретных
рецептах предложенного спасения можно и поспорить, но важно другое. Уэллс
реалистически проанализировал выводы из своей фантастической посылки. Он
понимал, что никогда не будет такой крайней ситуации, в которой не окажется
мужественных, не потерявших голову людей, пытающихся сохранить все, что
можно сохранить. И это куда достовернее, чем пессимистическое смирение
героев Креймера.
С "Войной миров" связана одна история, какие нечасто случаются с
литературными произведениями. И она тоже доказывает не только
реалистическую силу уэллсовской фантастики (приведу высказывание Ю. Олеши:
"Мы вдруг попадаем под действие странного представления: вдруг нам начинает
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг