Алексей Михайлович Ремизов
ЗАЙЧИК ИВАНЫЧ
______________________________________________________________________
Ростов-на-Дону, Издательский Дом "Проф-Пресс", 2001
Серия "Для маленьких друзей. Сказки"
OCR Dauphin, 2004
______________________________________________________________________
Жил человек, и у того человека было три дочери, - как одна,
красавицы и шустрые, не знали они над собою страха.
Старшую звали Дарьей, середнюю Агафьей, а меньшую Марьей.
Изба их стояла у леса. А лес был такой огромадный, такой частый,
- ни пройти, ни проехать.
Без умолку день-деньской шумел лес, а придёт ночь, загорятся
звёзды, и в звёздах, как царь, гудит лес грозно, волнуется.
Много страхов водилось в лесу, а сестрам любо: забегут куда -
аукают, передразнивают птичек, и в дом не загонишь до поздней ночи.
Такие весёлые, такие проворные, такие бесстрашные - Дарья, Агафья
и Марья.
Как-то старшая Дарья мела избу, свалился с полки клубок, покатился
клубок по полу, да и за дверь. Схватилась Дарья, взялась клубок
догонять. А клубок катится, закатился в лес, пошёл по кочкам скакать,
по хворосту, привёл в самую чащу и стал у берлоги.
А из берлоги Медведь тут как тут.
Как увидел Медведь Дарью, зубы оскалил, высунул красный язык,
вытянул лапы с когтями и говорит:
- Хочешь моей женой быть, а не то я тебя съем.
Согласилась Дарья. Осталась у Медведя.
Вот живёт она себе, поживает, ходит с Медведем по лесу, показывает
ей Медведь разные диковины.
У Медведя терем. В терему три клети [*].
-------
[*] Клеть - кладовая.
-------
Раскрыл Медведь первую клеть, а в ней серебро рекой льётся.
Раскрыл Медведь вторую клеть, а в ней живая вода ключом бьёт.
Говорит Медведь Дарье:
- Третью клеть я не покажу тебе, и ходить в неё я не велю, а не то
я тебя съем.
Целый день нет Медведя, уйдёт куда на добычу, а Дарью одну
оставит.
Ходит Дарья у запретной клети, заглянуть смерть хочется.
А сторожил клеть Зайчик Иваныч.
Пробовала Дарья с Зайчиком Иванычем заговаривать, да отмалчивался
бесхвостый, - хвостик Зайцу Медведь для приметы отъел, - отмалчивался
Зайчик, поводил малиновым усом, уплетал малину.
И не раз вгорячах пхала Дарья Зайчика по чём ни попало, таскала за
серебряные заячьи ушки. А отляжет сердце, примется целовать Зайца, а
то и в пляс пустится. Зайчику - потеха, мяучит. И сам когда-то горазд
был, да лапки уходились - не выходит.
Раз Зайчик Иваныч и прикурни на солнышке, заметила Дарья да в
клеть. Отворила Дарья дверцу и чуть не убилась - в глазах помутнело:
в огромной клети кипело настоящее золото. И захотелось Дарье потрогать
золото, сунула она палец, и стал палец золотым.
Пришёл Медведь, принёс малины. Сели за стол. Пьют чай.
Медведь говорит Дарье:
- Что это, Дарья, у тебя палец-то золотой?
- Да так себе, - отвечает Дарья, - золотой сделался.
Тут Медведь из-за стола встал и съел Дарью, а косточки в угол
бросил.
* * *
Тосковали сестры. Рыскали по лесу, по-птичьи кликали, звали
сестрицу. Хоть бы голос подала, - не слышит.
И год прошёл, и другой прошёл. Ни духу, ни слуху.
Как-то середняя Агафья подметала избу, сронила клубок. Покатился
клубок. Пошла за клубком Агафья. Шла-шла и забралась в самую гущу.
Остановился клубок. Глядь - Медведь.
Стал на дыбы Медведь, щёлкнул зубами и говорит Агафье:
- Хочешь моей женой быть, а не то я тебя съем.
Агафья и так и сяк, да ничего не поделаешь, осталась жить у
Медведя.
Водил её Медведь по лесу, деревья выворачивал, мёдом пичкал и
всякие медвежьи шутки выкидывал.
У Медведя терем. В терему три клети.
Растворил Медведь клети. Глазела Агафья на серебро и живую воду.
- А третью клеть я не отворю тебе, - говорит Медведь, - и ходить
в неё не велю, а не то я тебя съем.
Загрустила Агафья, ума не приложит, как бы так клеть посмотреть,
чтобы Медведь не узнал. А тут этот Зайчик трётся, глаз не сводит.
Подходила Агафья к Зайчику Иванычу, щекотала ему малиновый ус, а
Зайчик и в ус не дует: мяучит себе по-заячиному, ни слова путного.
Выбежал однажды Зайчик Иваныч на закат полюбоваться, а Агафья стук
в клеть. Взглянула - остолбенела да в столбняке-то и ткни палец в
золото, и стал палец золотым.
Охала и ахала Агафья: как быть, увидит медведь - съест живьём.
Побежала к Зайчику. Сидел Зайчик Иваныч, напевал себе под нос, штаны
чинил. Выхватила Агафья у Зайчика заплатку, перевязала себе золотой
палец.
Вот пришёл Медведь, приволок лесных лакомств полон короб. Сели за
стол.
- Что это у тебя, Агафья, с пальцем? - спрашивает Медведь.
- Ничего, - говорит Агафья, - набередила, вот и обвязала
тряпочкой.
- Давай вылечу.
Поднялся Медведь, развязал тряпочку. А под тряпкою золотой палец.
И съел Медведь Агафью, а косточки в угол бросил.
* * *
Убивалась Марья.
- Сестры, сестрицы мои родимые! - куковала Марья по-кукушечьи.
Только лес шумит, царь-лес.
Так год прошёл и другой прошёл. Нет сестёр.
Как-то подметала Марья пол, скатился клубок и в лес. Шла Марья за
клубком, шла, как Сестры, вплоть до самой берлоги.
Выскочил из берлоги Медведь, зарычал, ощетинился. Говорит Медведь
Марье:
- Хочешь моей женой быть, а не то я тебя съем.
Не сразу далась Марья, заупрямилась. Диву дался Медведь и полюбил
её пуще всех сестёр.
Ходит косматый по лесу, собирает цветы, венки плетёт. А выйдет с
Марьей гулять, про всякую травку ей рассказывает, всякие берложные
хитрости кажет. А то ляжет на спину, перекатывается, песни медвежьи
поёт. Зайчику в знак своего удовольствия мордочку мёдом вымазал.
У Медведя терем. В терему три клети.
Всё показал Марье Медведь - и серебро и живую воду, а в третью
клеть не повёл.
- И ходить в эту клеть я тебе не велю, а не то я тебя съем.
- Съем! Съел один такой! - фыркнула Марья, а сама думает, как бы
этак Медведя провести?
А Зайчик Иваныч ей глазом мигает. Зайчик Иваныч в Марье души не
чаял.
Бывало, уйдёт Медведь, а Марья к Зайчику:
- Зайчик, Заинька, научи меня, серенький, как мне быть, погибли
сестры, погибну и я: заест меня Медведь.
А Зайчик Иваныч подопрётся лапкою, лопочет что-то по-своему.
Так и проводили дни - сядут где на крылечке и сидят рядком, горе
горюют.
Раз Зайчик Иваныч лучину щипал: самовар пить собирались.
Известно, примется Зайчик что-нибудь делать, так уж на целый год
наделает, такая повадка у Зайчика.
Зайчик весь двор лучинкой закидал.
Марья пособляла Зайчику. И такая тоска на неё нашла, свету она
невзвидела, пошла бродить по терему. Постояла, поплакала над костями
сестёр да с отчаяния туркнулась в запретную клеть. И ослепило её
золото, закружило голову. Да не сплоховала Марья: опустила лучинку в
золото. А лучинка, как жар, горит.
- Сестры, сестрицы мои, мои родимые! - всплакнула Марья.
Запрятала Марья золотую лучинку в красный сафьяновый башмачок,
отдала башмачок Зайчику. Пошёл Зайчик в погреб за молоком да дорогой
и сунул башмачок в свою старую норку.
Пришёл медведь. Сели брагу пить, всё честь честью по-хорошему. И
пошла жизнь по-прежнему.
* * *
Пораскидывал умом Зайчик Иваныч, горе горюя с Марьей на крылечке.
Раз и говорит Зайчик:
- Не умею я по-человечьему сказывать, а то бы сказал.
Тем разговор и кончился.
Бродит Марья по терему, плачет над костями сестёр, заглядывает то
в одну, то в другую клеть.
И пришло ей на ум счастье попробовать. Набрала она полон рот живой
воды, вспрыснула сестрины кости. И встала перед ней Агафья -
жива-живёхонька.
Что делать, куда деваться? Марья к Зайчику, так и так, говорит.
- Хорошо, - говорит Зайчик, - сию минуту.
Взял Зайчик Агафью за руку да в дупло и запрятал, а сам ей принёс
туда груш да яблоков и всякого печенья. И дело с концом.
Пришёл Медведь. Стал к Марье ластиться. А Марья и говорит:
- Рычун, мой рычун, сделай ты мне, что я тебя попрошу.
- А ты наперёд скажи, что тебе сделать, а то ты, может, третью
клеть посмотреть хочешь, так я тебя съем.
- Батя мой завтра именинник, хочу пирогов ему испечь, а ты
снесёшь.
- Это можно, пеки.
Обрадовалась Марья да опрометью на кухню ставить тесто. Поставила
она тесто и, когда всё было готово, принялась пироги печь. Испекла
пироги, взяла мешок, посадила в мешок Агафью, покрыла Агафью пирогами.
Говорит Агафье:
- Сядет Медведь посидеть, станет мешок развязывать, а ты и скажи:
"Не садись, муженёк, на пенёк, всё вижу, всё слышу".
Чуть только солнышко взошло, взвалил Медведь мешок на плечи, да и
в путь-дорогу.
Полднем вздумалось Медведю поотдохнуть маленько, свалил он мешок
наземь, стал развязывать.
- Не садись, муженёк, на пенёк, всё вижу, всё слышу! - как
закричит из мешка Агафья.
Вскочил Медведь, повёл ухом.
"Ишь, - подумал, - и голос же у моей Марьи, всё видит, и сесть
тебе не полагается!.."
И пустился Медведь дальше. А как добежал до избы, шваркнул мешок
у калитки да во все лопатки домой обратно.
Долго ли, коротко ли, ни много ни мало, а год, другой прошёл.
Вспрыснула Марья сестрины кости. И встала пред ней Дарья
жива-живёхонька. Опять Марья к Зайчику. Запер Зайчик Дарью в чулан.
А вечером Марья говорит Медведю:
- Мамушка моя именинница, испеку я ей пирогов в день ангела, снеси
ты их, косолапушка.
А сама Дарье шепнула:
- Как рассядется Медведь, ты ему крикни: "Не садись, муженёк, на
пенёк, всё вижу, всё слышу".
Всё так и случилось. Сел было Медведь посидеть, стал мешок
развязывать, а как услышал голос, оторопел да скорее в путь. А как
добежал до калитки, брякнул мешок и опять домой восвояси.
* * *
- Зайчик, Заинька, научи меня, серенький, что мне делать, не могу
больше у Медведя жить, хочу к сестрам!
А Зайчик Иваныч и рад бы что посоветовать Марье, да сказать-то
ничего Зайчик не может. А уж так привязался, так привязался он к
Марье, на шаг от себя не отпустит. Прямо влип.
Что наработал за долгую зиму, всё Зайчик отдал Марье, какие
бисерные кошельки понанизал, всё отдал Марье. Летось к Медвежьему дяде
за тридевять земель скакал, выпросил у старого хрустальную туфельку да
жемчугов горстку, всё Марье отдал.
Когда с весной зачирикали птицы и полезли из почек листочки, чтобы
на свет посмотреть, сказала Зайчику Марья:
- Ну, Зайчик Иваныч, придумала! Уйду я от Медведя.
Зайчик насупился.
А Медведь вечером спрашивает Марью:
- Что ты, красавушка, что ты такая весёлая?
- А как мне весёлой не быть, батю с мамушкой во сне видела. Испеку
я им пирогов, отправлю завтра гостинцу. Ещё дрыхнуть ты будешь, я
затворюсь в терему, подымусь на вышку, буду следить за тобой, а как
тронешься в путь, буду песни петь. Слышишь, ты не зови меня, я одна
останусь, буду следить за тобой, буду песни петь.
Послушал Медведь, лег спать спозаранку. А Марья испекла пирогов,
позвала Зайчика, сказала Зайчику:
- Прощай, Зайчик Иваныч, прощай, миленький!
Насупился Зайчик, не пускает Марью, уцепился лапками за передник,
на глазах слезы.
И вдвоём коротали они последнюю ночь. Рассказывал Марье Зайчик
свою заячью жизнь, как была когда-то у Зайчика норка и как Медведь его
выгнал из родимой норки и пришиб Зайчиху, и как пришибленная помирала
покойница Зайчиха Ивановна.
И плакал Зайчик Иваныч, и о каких-то лисятах поминал сквозь
слезы... Он ли их съел, они ли детей его слопали, понять мудрено было.
На рассвете юркнула Марья в мешок, обложилась в мешке пирогами.
Отнёс Зайчик Иваныч мешок к берлоге, запер терем, а сам сел на
крылечке караул держать.
И когда Медведь с своей ношей скрылся из глаз, запрятался Зайчик
в свою старую норку, вынул из кованого ларчика красный сафьяновый
башмачок, поставил к себе на столик и залился горькими слезами:
- Сестры, сестрицы мои родимые! На кого вы меня покинули одного
среди леса в разорённой норке? Зачем вы оставили меня доживать мои
последние заячьи дни одиноко среди леса в разорённой норке? Был я вам
другом верным, помогал и охранял вас - и все ушли, забыли меня.
Сестры, сестрицы мои родимые!
А Медведь шёл, шёл, задумал присесть, развязал мешок.
- Не садись, муженёк, на пенёк, всё вижу, всё слышу! - закричала
из-под пирогов Марья.
- Слышу, слышу! - рявкнул Медведь и во всю прыть дальше помчался.
А как добежал до калитки, шлёпнул мешок и одним духом обратно к
своей берлоге.
* * *
То-то радость была.
Снова вместе все трое, три сестры, три красавицы - Дарья, Агафья
и Марья.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг