размеры моей госпожи еще больше ужаснули меня! А эти дьяволы хохочут за
забором, корчат рожи, словом, ждут, чем кончится... Ну, а кончилось тем, -
чмокнул губами Абитай, снова наполняя рюмки, - что вдовушка моя, как она ни
жеманничала и корчила из себя воспитанную передо мной, слугой... - Абитай
неожиданно закрыл ладонью рот, чтобы подавить смех, и затрясся всем телом
от избытка веселья.
- А я так не смог бы, - после паузы сказала черепаха и, поманив
пальцем к себе Абитая, шепнула ему что-то на ухо, после чего сразу раздался
опять хохот.
Абитай не выдержал и в сердцах обнял черепаху за шею, потеребив
пальцами складки ее кожи.
- Вижу, вы неплохо развлекаетесь, - сказал Армон, открыв дверь и
пропуская вперед Тарази.
Абитай вскочил, растерянный, но потом опять сел, приняв
независимо-надменный вид, - это он перед черепахой не хотел показаться
жалким и напуганным.
- Что-то у меня с аппетитом неладно, - пробормотал он, бросив на
Армона косой взгляд.
- И вино не помогло? - наклонился над ним и язвительно шепнул Армон.
- На что вы намекаете? - вскочил и замахал руками Абитай, но Армон
спокойно указал ему на дверь.
Абитай неожиданно размяк весь, испуганно захлопал глазами, видимо
вообразив себе всю будущую кару за столь опрометчивое поведение, и,
кланяясь ежесекундно, попятился к двери...
- Так всегда: позволишь слуге сидеть в обнимку с самим судьей, -
кивнул Армон в сторону черепахи, снова устроившейся в кресле в углу, - как
он уже воображает себя адвокатом.
Абитай, как всегда подслушивающий их разговор, быстро просунул голову
в проем двери и забормотал:
- Клянусь, хозяин, клянусь... - и снова исчез, и было слышно, как он
убегает по коридору.
Тарази, все это время сидевший с меланхолическим видом, будто вся эта
суета нисколько не касается его, сделал знак черепахе.
- Рассказывать? - весело тряхнула мордой хмельная черепаха.
- Да, и без лишних напоминаний! - прикрикнул на нее Армон. - К нашему
приходу вы должны быть всегда готовы... Итак, вы остановились на том, что
провели ночь в болтовне с прелестной дочерью старосты...
Готовность черепахи рассказывать можно было объяснить лишь ее
добродушным настроением. С улыбкой на поганой физиономии она начала. И
тестудологи узнали, что едва рассвело, как Бессаз был уже на ногах, хотя
староста все еще спал, и Бессаз долго думал, будить ли его, но решил один
отправиться на холм.
Часто оглядываясь, чтобы убедится, не идет ли за ним кто, Бессаз
перешел площадь, отделявшую одиноко стоящий дом старосты от остальной
деревни, и стал быстро подниматься на холм.
Наверх вели сначала несколько ступенек, под которыми Бессаз заметил
дверь первого дома на склоне, затем тянулись крыши, связанные между собой
деревянными мостиками.
Всего десяток шагов сделал Бессаз по крышам и снова услышал голоса,
идущие снизу. Он представил себе, как идет над головами жителей деревни,
потому, от неожиданности растерявшись, остановился. И сразу же услышал
женский голос, как и вчера, сообщающий о каждом его движении: "Остановился.
Сегодня почему-то идет один..." - "Будь уверена, скоро староста догонит
его..."
Бессаз снова подумал, что крыши - прекрасное место для сбора нужных
ему сведений, и очень пожалел, что не пошел со старостой, чтобы узнать, что
жители деревни скажут сегодня о его настроении.
"Видно, судья наш не спал всю ночь, - услышан Бессаз, - идя дальше. -
Шаги его тяжелые, усталые. И ходит он не как все, боком, словно боится, что
могут неожиданно выстрелить ему в грудь". - "У бедняги что-то неладно с
позвоночником, болезнь его точит-подтачивает", - ответил ей другой женский
голос, видно колдуньи, прорицательницы. Голос мужчины, покашливающий,
поддержал разговор: "А вы не слышали, какие были шаги у Майры, когда она
недавно пробежала наверх? Прямо заплелись... Видно, проболтала с ним до
утра, не выспалась..."
А потом, до самого последнего дома, уже никто не говорил под крышами:
наверное, ушли пасти скот. А Бессаз шел и думал, отчего это Майра бросилась
чуть свет на холм? И как она вышла из дома незаметно?
Деревня тянулась до середины холма, дальше тропинка вела по голой, без
травинки, местности. Староста объяснил, что холм этот - глыба соли,
прибитая некогда сюда морем, но, чтобы убедиться в этом, Бессаз ткнул
трость в в землю и почувствовал сразу, как она уперлась во что-то твердое.
Тропинка тянулась вверх кругами, так что Бессаз мог обозреть и
противоположную сторону холма, и так добрался он наконец к вершине.
Впрочем, приглядевшись, Бессаз понял, что место, где он остановился, мало
напоминает вершину, ибо, едва он обогнул ту сторону холма, откуда
обозревалась деревня, тропинка оборвалась - и он очутился на краю обрыва.
Яркий свет ослепил Бессаза, и какое-то время он ничего не видел - холм
треснул, склон его обвалился к подножию, и свет обнажившейся соли резал
глаза.
- Метрах в десяти, в соляной стене я и увидел этот труп, господа. -
Говорящая черепаха умолкла, сделала движение к столу, желая взять недопитую
рюмку, но, увидев строгий взгляд Тарази, не решилась, а только вытерла лоб,
ибо после хмеля черепаха чувствовала себя подавленной.
И уже другим, упавшим голосом она продолжала рассказ, и тестудологи
узнали, что труп, который увидел Бессаз, был совершенно белый, облепленный
вместо савана толстым слоем соли. Видно, был он спрятан давно и обнажился,
когда треснул холм, хотя самым удивительным было не это.
Над трупом, прикованным к скале цепями, по площадке бегал человек с
длинным шестом. Он усердно размахивал им, и Бессаз долго не мог понять,
кого он отгоняет, пока с верхушки холма вдруг не ринулся вниз орел и,
нацелившись на труп, не вырвал на лету у несчастного кусок печени и полетел
дальше, унося добычу.
Человек замахнулся было палкой, но орел ловко вывернулся, словно
заранее изучил каждое движение сторожа.
- Проклятая воровка! - закричал человек, но, увидев Бессаза, принял
важный вид, как человек, находящийся при исполнении служебных обязанностей.
- Вы чем это заняты, любезный? - строго спросил Бессаз и добавил: - Я
судья и прошу объяснений!
- Знаю, что вы судья, - нисколько не смутившись, ответил человек. -
Я же, как видите, приставлен старостой отгонять назойливого орла, дабы
он полностью не унес по кускам всю печень до окончания расследования. Хотя,
- философски заключил он, - несчастному все равно - с печенью он или без
оной...
- Как мне к вам подняться? - спросил Бессаз, не желая звать его к себе
вниз, чтобы не отрывать от такого важного дела.
- Отодвиньте чуть вправо глыбу, что стоит позади вас, и откроется
тропинка ко мне...
Бессаз толкнул в сторону соляную глыбу и, пройдя через узкий проход,
который открылся перед ним, оказался рядом со сторожем.
- Кроме вас и старосты, никто не знает, как ко мне подняться, -
первое, что сказал ему наверху сторож - человек лет тридцати, с хитроватым
лицом, припудренным соляной мукой. - Эти мушрики [Мушрик - многобожник,
идолопоклонник (араб.)] из деревни (выражение "мушрики" он произнес с
удивительно знакомой интонацией старосты) давно поднялись бы ко мне, если
бы знали тропинку. И унесли бы мертвеца, опустив веревки. Только отсюда и
можно зацепить его.
- Зачем он им? - подозрительно глянул на него Бессаз.
- Как зачем? - воскликнул сторож, словно уличил Бессаза в наивности,
что, естественно, не делало чести судье. - Видите, какими он цепями
прикован к скале? Было уже несколько нападений на меня... Наш староста
взывал к их совести, напоминая о каре божьей, но все тщетно! И только когда
плуты почувствовали силу моей палки у себя на спине - отстали... А цепи им
нужны, чтобы привязывать псов в хлевах, - пояснил сторож, все еще видя на
лице Бессаза недоумение.
- Нет, наверное, есть другая причина, - сказал Бессаз, подходя к краю
стены, чтобы лучше видеть прикованного. - Не хочет ли кто-нибудь из этих
мушриков скрыть следы своего преступления? - предположил Бессаз, но сразу
умолк, не желая делиться со сторожем своими предположениями, тем более что
человек этот может быть заодно со злоумышленниками и, помогая ему для
видимости, постарается все запутать.
По всем внешним признакам было видно, что несчастный закован давно и
замурован в скале еще до того, как она обнажилась. Соль же сохранила труп
от разложения, словно убийство произошло только вчера.
Приказав сторожу не отвлекать его разговорами, Бессаз продолжил свои
расследования.
Хотя соляной панцирь на теле прикованного и мешал сделать
сколько-нибудь верные выводы, но по общим контурам было заметно, что
умерщвленный столь зверски - мужчина крепкого телосложения, высокого роста.
Местами соль не запудрила черные волосы на голове и кончик бороды. Белые
цепи вырисовывались на прижатых друг к другу ногах, на поясе, в
распростертых руках и вокруг шеи, а затылок, приросший к скале, держал
голову прямо, не позволяя ей наклониться набок.
В правой руке прикованного Бессаз заметил нечто узкое и длинное, но
разобрать в деталях не смог, хотя и долго всматривался.
Осмотр неожиданно был прерван криками сторожа, который энергично звал
Бессаза назад. Бессаз не успел сообразить, в чем дело, ибо крылья орла уже
зашуршали над его головой, а еще через мгновение хищник оторвал кусок
печени прикованного и унес на верхушку холма.
- Чей это орел? - Бессаз строго посмотрел на птицу, жалея, что не
имеет при себе копья, метким ударом которого можно было сразить его.
- Ничейный, - пожал плечами сторож и тоже глянул на птицу, - та, не
торопясь, со смаком, поедала краденое.
- Но ведь должен же быть у него хозяин, - настаивал на своем Бессаз. -
Есть среди ваших односельчан охотники?
- Два или три человека. Но они охотятся с кречетами... Поверьте мне,
мавлоно, тварь эта ничья... божья птица...
"Может быть, преступник убил несчастного ударом ножа? - подумал
Бессаз. - И теперь, чтобы замести следы, посьшает своего орла выклевывать
печень?"
- Какой же вы, черт побери, сторож?! - закричал он в досаде. - Если
еще хоть раз орел клюнет его в печень, я прикажу вас уволить! Поймите, мне
надо как следует осмотреть печень прикованного для важных улик!
- Может, мы поднимем его наверх, чтобы сохранить ему печень? - робко
молвил сторож.
- Дельная мысль... Но как? О" ведь наполовину ушел в скалу! Боюсь, у
трупа отвалится нога, а то и вся нижняя часть, если тянуть его наверх... Он
нужен мне целым, без единой царапины... Я подумал: когда пойдет ливень,
вода смоет с него соль - и тогда, обнаженного, легче будет поднять...
- Один бог знает, когда пойдет дождь, - смиренно сказал сторож, махнув
на всякий случай палкой и пригрозив орлу, сидящему на вершине и чистящему
клюв после трапезы. - Дождь в наших краях - большая редкость... Бывает, что
и за целый год не капнет... И тогда вся деревня умоляет старосту прочитать
истиска...[Истиска - молитва о дожде (араб.)] Бедный имам сначала
отнекивается, жалуясь на нездоровье... на жителей деревни, которые погрязли
в грехах, словом, ищет тысячу оправданий, чтобы не исполнить молитву... но
я-то понимаю все его хитрости и крайне невыгодное положение, в которое
ставят его прихожане своей просьбой. Ведь истиска - не дело имама, скорее
занятие колдуна, ученика дьявола... Но и отказать не может, ибо тут же
потеряет в их глазах репутацию защитника... Вот и мечется он в такие долгие
месяцы засухи между богом и дьяволом...
- А вы сами-то небось тоже мушрик? - прервал его душеизлияния Бессаз.
- Вам бы только плести козни против бедного старика...
- Нет, я только наполовину мушрик, - сказал сторож просто и буднично.
- Скорее даже больше склоняюсь к вере нашего старосты... Иначе он не
поручат бы мне такое ответственное дело - быть сторожем подле
прикованного...
- Я согласен ждать ливня хоть целый год, - заключил Бессаз и посмотрел
вниз, на пески...
Кротость, желание помочь правосудию вызвали в Бессазе доверие к
сторожу. И лишь много дней спустя, когда он стал слугой Бессаза (а это был
тот самый Фаррух из постоялого двора, с которым Тарази уже успел
познакомиться), Бессаз понял, с какой бестией свела его судьба.
- Если вам трудно поймать орла, то хотя бы проследите, куда он улетает
по ночам, - сказал Бессаз.
- Слушаюсь, - неуверенно ответил Фаррух.
От соляных паров с непривычки у Бессаза закружилась голова, и он
подумал, что на сегодня хватит - пора спускаться обратно. Но что-то все же
удерживало его, и он сел на край скалы, желая спросить о самом важном, но
не решался.
Сидел и прислушивался к звону цепей, которые шевелил ветер, и звон
этот навевал тоску. Вдруг захотелось бросить все и уехать прочь из этой
деревни, где полно мошенников, вернуться домой, в тепло и уют, и снова
отдаться лени, свободе, потакая своим порокам и слабостям...
- Да, кстати, - Бессаз поднялся и прищурился от подозрения, - что тут
делала сегодня утром Майра, дочь старосты?
Фаррух потупил взор, как пойманный на недозволенном, и хотел было уже
соврать, но неожиданно для себя сказал правду:
- Приносила мне еду. Я здесь ночую. Тепло среди соляных камней,
намного теплее, чем дома в постели. Я вырыл себе яму и сплю, и потею все
время. Соль полезна для суставов... С тех пор как я обосновался здесь, я
забыл, что такое боль...
- А Майра здесь при чем? - недоверчиво покрутил свой ус Бессаз.
- А кто же еще? - добродушно спросил Фаррух. - Мы ведь с ней
помолвлены...
- Ах, вот оно что?! - Бессаз отвернулся, чтобы Фаррух не заметил его
растерянности. - Она и вы?
- Да, мы помолвлены, - чугь строже повторил Фаррух.
Не сказав больше ни слова, Бессаз резко повернулся и пошел вниз.
Фаррух пристально смотрел ему вслед, облокотившись на свою палку.
"Идет назад", - услышал Бессаз голоса, когда возвращался по крышам.
"Недолго же он пробыл наверху..."
Сейчас голоса эти раздражали Бессаза, и, не желая их слышать, он
побежал и в таком несолидном виде - запарившись, с трудом дышащий - был
встречен внизу хмурым старостой.
Он выразительно глянул Бессазу в глаза, как бы желая понять, не утаит
ли он что-нибудь важное. Но Бессаз лишь сдержанно кивнул и молча направился
к дому, и вот тогда староста решил выразить неудовольствие:
- Я против того, чтобы вы поднимались туда один, без
сопровождающего...
- Что это значит? - Бессаз даже не удосужился взглянуть на него.
- Я несу ответственность за вашу безопасность!
- Ничего со мной не случится!
- Постойте, вы обмануты! Тот человек с палкой, который приставлен
отгонять орла, он заодно с жителями деревни. Я уверен, что он обманул
вас...
- Не думаю, чтобы человек, за которого вы собираетесь выдавать свою
Дочь, был таким плутом, - язвительно ответил ему Бессаз.
Староста вдруг побледнел, и остановился, и, не в силах идти в ногу с
Бессазом, закричал от досады:
- Он обманул вас! Я скорее брошусь с холма вниз головой, чем отдам
свою дочь за мушрика...
Бессаз с трудом сдержал смех: таким забавным показался ему этот
благообразный старик - и староста, и имам, и налоговый инспектор, и
торговец солью в одном лице.
- Он сказал, что благодаря вашим проповедям уже склоняется... понимая
свое заблуждение... Ради же вашей дочери, уверен, полностью примет истинную
веру... Может, вы мне объясните, что делала там Майра? - обернулся Бессаз,
открывая дверь дома.
- Не знаю... это я выясню, - неожиданно ослабел голос старика. - Но
знайте, единственный человек, который помог бы вам, - это я. - Было сказано
это так искренне, что Бессазу ничего не оставалось делать, как с
примирительной улыбкой прислушаться к звукам его шепелявого голоса, в
котором смешались нотки ревности, отчаяния и подобострастия.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг