между которыми зеленели сады. Слышно было, как между деревьями журчат
родники и всюду щебечут птицы. Подавленный зрелищем ада, Мухаммед с
облегчением всматривался в территорию рая.
- Ты ведь догадываешься, что это рай шестого по счету Судного дня, -
напомнил ему недремлющий Джабраил. - Рай, который от имени Аллаха, ты
пообещаешь праведникам... последний, седьмой рай человечества может быть
совсем иным, чем этот. Он и должен быть иным, ведь люди нового времени
захотят видеть этот рай самым лучшим, совершенным из всех. Посуди сам,
разве предки нынешних людей грешили бы, если бы довольствовались раем,
который ты видишь с высоты, если бы считали его самым совершенным за всю
историю? Нет, конечно! Мне даже кажется, что отцы специально грешат, чтобы
сыновья их были наследниками более лучшего рая... Так что знай, пророк,
рай, о котором ты так красочно расскажешь верующим, должен быть и вправду
самым лучшим, самым совершенным раем, ибо он последний. Исправлять его и
переделывать уже не будет возможности... Поэтому я думаю, что и попасть в
этот последний рай будет труднее. Мост Сират по сравнению с дорогами в этот
рай покажется прогулочной тропинкой... Да, несколько дорог будет вести в
рай. Князья, полковники, аятоллы будут безраздельно хозяйничать со своими
дружинниками на этих дорогах, высоко подняв зеленое знамя, где начертано
твое имя. Они будут собирать дань с желающих. Высока будет плата, высока!
Но всем она будет под силу - и беднякам и богатым, ибо речь идет о плате за
рай... князья, полковники, аятоллы - каждый будет называть свою дорогу
единственно верной, ведущей безошибочно в рай. И поскольку рай этот
последний, то усердие их можно понять. Но можно понять и растерянность
праведников, у которых глаза разбегутся от множества дорог в рай. На какую
из них ступить? За кем пойти? За князем? За полковником? Вот тогда аятоллы,
полковники придумают чистилище. И поместят они его между адом и раем.
Человека, заблудившегося в дороге и попавшего вместо рая в ад, они
пообещают очистить, хорошенько промыть от скверны ада в чистилище и
пропустить в рай. Так и будет...
- Помолчи, - прервал архангела Мухаммед, утомленный его скептицизмом,
- я хочу все сам разглядеть в раю и понять, что он несовершенен...
В садах между тремя первыми стенами, возле одноэтажных домиков,
окруженных заборами с ползучими вьюнами, прогуливались господа с
сосредоточенными лицами. Ни улыбки, ни шутки, хотя именно они, живущие на
полном довольствии и призванные заниматься лишь творчеством, философией и
научным поиском, более всего и нуждаются в шутке и смехе.
Заложив руки за спину, вокруг маленького пятачка палисадника ходил
взад-вперед Галилей, иронически повторяя: "А все-таки она вертится...
вертится, господа, вертится..."
Хотя и повторял это Галилей еле слышно, но, должно быть, поняв слова
его по движению губ, постоялец из соседнего домика, тоже вышедший погулять,
гражданин рая по имени Ницше, презрительно бросил в сторону Галилея
реплику:
- Сократический человек! - И, сорвав какой-то цветок, поднес было к
носу, но нервно отшвырнул в сторону.
На крик Ницше, в предвкушении скандального развлечения, вышли из своих
домиков Сенека, Джордано Бруно, Спиноза, Гегель, повторяющий уже каждый
день: "Чистый, не знающий пределов разум есть само божество...", а минуту
спустя - торопливо и протопоп Аввакум, за ним - Вольтер и последним - с
заспанным лицом - Сократ.
Каждый из них, привыкший к таким представлениям, делал вид, что
оставил работу и вышел просто прогуляться. Притворно смотрели по сторонам,
гладили деревья по стволу, черпали ладонью воду из источника, чтобы
протереть глаза.
- Да перестаньте бубнить одно и то же! - крикнул Галилею через забор
Ницше, весь багровый от возмущения. - Вы мешаете мне закончить сотый том
"Несвоевременных размышлений". Вы - холодный, трусливый, рациональный,
сократический... Рай, где предпочтение отдается ученым перед философами и
художниками, - это не настоящий рай для великих умов! Это ад!
Галилей открыл рот, не зная, что сказать в ответ, и повернулся к
Сократу, как бы ища у него поддержки.
Сократ, нахмурившись, кашлянул и сказал хрипло, потирая горло:
- Видно, тот яд, который заставили меня выпить господа типа Ницше, еще
долго будет першить в горле. - И посмотрев холодным взглядом в сторону
Ницше, спросил: - Чем не нравлюсь я, Сократ, вам? Сократ один, и второго
Сократа мир уже не родит, сколько бы вы с господином Шопенгауэром ни
рассуждали о том, что человечество лишь песок, из которого надо намыть
несколько золотых крупинок, то есть гениев... И Галилей - один, и второго
физика Нильса Бора из песка не намоешь. И при чем здесь отец ракеты фон
Браун; и Теллер ни при чем - прародитель атомной бомбы. Каждый - уникум, в
единственном экземпляре, и я не понимаю, почему вы, в своем болезненном
воображении, всех обобщаете, называя "сократическими людьми", хотя,
признаться, мне, Сократу, это и льстит...
Ницше слушал Сократа с заносчивым видом, покручивая ус и обдумывая
убедительный ответ.
- И вообще не понимаю, как это господин Ницше оказался среди нас? Если
он в восторге от "дионисийского человека", то не лучше ли перевести его за
четвертую стену рая, где он мог бы проводить время среди вечного танца,
пения и развлечений с - ха-ха! - красотками! - сказал Сократ, обращаясь к
своим ученым собратьям, комично топнув ногой и щелкая пальцами, как
кастаньетами. - Надо попросить настоятеля нашей половины рая, чтобы он
немедленно избавил нас от певца гимнов в честь Дионисия...
- Перестаньте, шут! - прервал его Ницше. - Это запрещенный прием в
полемике - всякие угрозы, запреты, переводы за четвертую стену и так далее.
Конечно же настоятель нашей половины рая станет на вашу сторону, господа
ученые, я знаю! Ибо и он, как человек с государственным мышлением,
воспитанный у вас в городе-государстве Афинах, он, конечно, станет на вашу
сторону против художников и святых. Но я повторяю, рай, откуда изгоняют
художников, - это ад. И таким адом сделали его вы, Сократ, отдавая
предпочтение разуму перед живыми чувствами, а разум породил химер. И,ничего
вам брать под защиту господ фон Брауна и Теллера и компанию...
- Господа, господа... - из-за деревьев послышался умоляющий голос
настоятеля "духовной половины рая". Показался небольшого роста человек,
шагающий вразвалку; с помятым котелком на голове, вертящий трость в левой
руке, а в правой сжимающий кувшин, - сам Чарли Чаплин. - Сколько раз я
просил вас, господа, не проводить время Ъ бесплодных спорах... вместо того
чтобы трудиться на благо... Вот вы, господин Вольтер, сколько страниц из
сорок пятого тома "Кандида" вы написали до обеда? Уверен, опять не
выполнили норму, ходили к четвертой стене, чтобы поглядеть, что там
делается, в "веселой половине рая"... Снова попросите часть недоделанной
сегодня нормы оставить на завтра...
Пока Чаплин говорил все это назидательным тоном, Вольтер пятился,
пытаясь скрыться за спинами собравшихся.
- И вы, господин Ницше, я уверен... хотя все ждут к сроку очередной
том "Несвоевременных размышлений"... Ну, а о Сократе и говорить нечего, он
любитель полениться, уклониться, пожаловаться на сухость в горле... хотя
иной раз не отгонишь его от Платона, когда делается говорливым...
Все слушали Чаплина, как провинившиеся дети, опустив головы и не смея
возразить. А он подошел к источнику, зачерпнул в кувшин воды и подошел к
Ницше:
- Попейте еще из источника Сальбасил. Видно, мы рано отменили
процедуру. В складках вашей души остались ненависть и зависть. Назначаю
повторно тридцать промываний... Пейте, пейте прямо из горла... У меня на
складе не осталось ни одной чашки. Солидные люди, а уносите куда-то
копеечную дрянь...
Ницше дрожащими руками взял кувшин и отпил глоток, и с лица его тут же
сошло напряжение.
- Вы не забыли, что после воды из Сальбасила надо с полчаса полежать,
чтобы дошла она, промыв сердце и душу, до желудка и вышла с нечистотами?
- Нет, не забыл, - с покорностью ответил Ницше и отошел, направляясь в
сторону своего домика.
- После Ницше я не буду пить, - запротестовал Сократ, отталкивая
протянутый Чаплиным кувшин. - У него зараза на губах. Вы что, хотите, чтобы
и я заразился СПИДом - болезнью, которой награждают красотки в лучших домах
Берлина?! Никогда! Лучше я снова приму яд! Пусть пьет господин Вольтер -
они, поэты, очень любят заражать себя подобными болезнями, чтобы творить в
экстазе, в эйфории, в безотчетном тумане и бреду. Нам, ученым, нужна
ясность ума.
- Перед тем как пустить господина Ницше в рай, мы удостоверились, что
вода Сальбасила вылечит его от той болезни, о которой вы, Сократ, говорите.
Так что пейте. Ницше уже физически здоров, хотя так же, как и вы, еще
полностью не излечился духовно...
- Ну, если вы гарантируете, - пожал плечами Сократ и, взяв кувшин, не
прикоснулся к его горлу губами, а, подняв высоко, влил струю себе в рот.
- Браво! - похвалил его Чаплин. - Жаль, что я не знал о вашей
изобретательности раньше, иначе предложил бы вам роль метрдотеля или
сутенера в фильме "Графиня из Гонконга"...
Сократ сделал вид, что не понял, и отошел, передав кувшин Спинозе, а
тот, в свою очередь, Нильсу Бору...
- Господа, - поторапливал их Чаплин, - ровно в восемь вечера приму у
вас то, что вы сочинили за полный рабочий день. И строго, по весу
исписанного, выдам чистую бумагу для завтрашней работы, ни листа больше. На
складе у нас учет и строгая экономия...
Уже перелетев третий сад и приближаясь к четвертой стене рая, где
начиналась его "веселая половина", Джабраил пояснил
сосредоточенно-задумчивому Мухаммеду:
- Настоятель унесет потом сочиненное гениями за день на склад, положит
листы под пресс и выдавит из бумаги всю воду и чернила. Из каждого труда
получится маленький, размером с ноготь, кубик. И он бросит куда-нибудь на
полку среди других кубиков и этот... А ночами - в этой части рая есть и
день и ночь - сторожа играют, подбрасывая кубики вверх, чтобы попасть в
лунку...
- Сон гениев слушал... Ужели не знают они, что Бог знает и то, что
утаивают они, и то, что открывают? Между ними есть невежды, которые знают
не писание, а одни только вымыслы... Горе им за то, что приобретают они! -
прошептал Мухаммед непроизвольно, за что Джабраил тут же похвалил его:
- О, ты уже цитируешь Коран наизусть! Истинно, Аллах в тебе не ошибся!
Мухаммед не ответил, ибо в тот момент, когда он пролетал над третьей
стеной, заметил в ней небольшую калитку, видно прорубленную самими
обитателями рая, и возле нее фигуру Вольтера, толкающего плечом дверцу.
От четвертой стены, сверкающей вкрапленными в нее драгоценными
камнями, до седьмой, последней, в садах белели шатры, всюду играла музыка и
слышалось пение. Здесь ощущалась иная, чем в "духовной половине рая",
атмосфера легкости и веселья. Среди деревьев, в прозрачных нарядах,
прохаживались девушки, в ожидании того часа, когда мужчины пригласят их к
себе на пиршество в шатры.
В разных углах сада развлекали их своим пением Элвис Пресли и Фрэнк
Синатра. Слушательницы Элвиса.каждый вздох его голоса встречали криками
восторга, повторяя в экстазе движения его тела, тогда как собравшиеся
вокруг хитро прищурившегося Синатры словно обволакивали дурманом его пения,
переходящего от шепота до однотонного укачивающего, летающего замирания...
А поклонницы "Битлз", поющих на ярко освещенной поляне, у источника
Кафур, после каждого возбуждающего аккорда старались что-то вырвать себе на
память у битлов - галстук-бабочку, цилиндр, сурдинку саксофона или сандалию
с ноги.
Прошла где-то позади слушательниц Мэрилин Монро, переводя свой
таинственный взгляд от одного шатра к другому. Мимо нее с понимающим видом
легко прошагала Мэри Пикфорд, чуть лукаво улыбнувшись.
За шестой стеной, где летела с победным видом неотразимая Джина
Лолобриджида, из шатра вдруг донесся мужской крик:
- Обман! Мне в раю была обещана непорочная дева! - И тут же из шатра
выскочила вся взъерошенная, босая Брижит Бардо, и мужская рука, высунутая
из шатра, бросила ей вслед сандалию...
Тут же из-за кустов выглянул Вольтер. Простодушный Кандид,
неискушенный, цыканьем позвал к себе Брижит. Чуть не плача от досады,
Брижит бросилась к Вольтеру, и тот, схватив ее за руку, укоряюще прошептал:
- Я ведь советовал тебе искупаться в воде источника Кафур - она
сглаживает морщины... а уж потом, благоухающая, зашла бы к этому капризному
старцу Казанове...
- Нечего мораль читать! - с раздражением перебила Вольтера Брижит. -
Пусть принимает меня такой, какая я есть! Я не могу выдавать себя за
орлеанскую девственницу!
От слов этих горечью сжалось сердце Мухаммеда, ибо вспомнил он
Ха-дичу, женщину, которая рядом с ним выглядела старухой и уже давно не
привлекала, злясь и страдая от этого и укоряя совесть мужа.
Заметив перемену в его настроении, предупредительный Джабраил сказал:
- Я вижу, в тебе пропал интерес к райской жизни. Ты все увидел и
понял, так что поворачиваем и летим обратно. Я провожу тебя к твоей пещере
в горе Хира - нам все равно по пути... - И он дал знак, чтобы прочие ангелы
отстали от них, разлетаясь по своим делам. И ангелы, приветственно
помахивая крыльями Мухаммеду, улетели в разные стороны.
Без свиты Мухаммед верхом на нетерпеливом Бураке и Джабраил спускались
кругами и быстро, отчего пророк чувствовал легкое головокружение. Не успел
он как следует осмыслить увиденные картины ада и рая, как раскрылся ему
внизу город фемудян, площадь с капищем и толпами людей вокруг святилища.
Мухаммед уже был здесь когда-то и даже молился каменным истуканам, стоящим
в обнимку, чтобы не возбуждать к себе ненависть Бабасоля и послушных ему
фемудян.
Кто-то из толпы на площади заметил две летящие точки, которые,
описывая круги, все увеличивались, излучая матовый свет. Фемудянин толкнул
в бок своего соседа, показывая на него, и вскоре вся толпа уже следила за
огненными шарами; наблюдали безо всякого напряжения и удивления, привыкшие
почти каждый божий день видеть летящие огни, бороздящие небо в разных
направлениях, кружащиеся над городом, а затем улетающие за горизонт. Лишь
гадали они о происхождении странных огненных вспышек, ибо ни один из
ангелов - ни Джабраил, ни Азраил, ловец душ, ни Исро-филь с длинной трубой
- хранитель душ до Судного дня - не представал пред ними в своем обличье и
всегда ходил невидимкой.
Мухаммед, спустившийся еще на один круг, услышал гул, поднимающийся
из-под земли. И земля под ногами фемудян вдруг дрогнула и заколебалась.
Первый толчок землетрясения был не очень сильный - никто на площади не
закричал в испуге, не бросился бежать, лишь побледнели, посмотрели друг на
друга в страхе, в ожидании второго, ужасного толчка, о котором
пророчествовал осмеянный ими Салих.
- Идолы! - крикнул Мухаммед. - Надо сжечь капище с идолами - к
дьяволу! И тогда они поверят в спасение и милосердие Аллаха...
- Это ты хорошо придумал, - похвалил пророка Джабраил и, сжавшись в
полете, вдруг направил в сторону капища такой луч света, который на глазах
у изумленных фемудян тут же разрезал стены капища надвое и испепелил
обнявшихся истуканов, превратив их в груду красной глины.
- Я знаю, тебе не терпится обратиться к этим несчастным и напуганным
со своей первой проповедью. Что же, момент выбран тобой удачно! - сказал
Джабраил, повисая в воздухе, чтобы проследить, как Бурак опустится на
землю. - Желаю удачи! Мне надо лететь дальше... До встречи, пророк! Когда
Азраил прилетит за твоей душой... мы встретимся с тобой у моста Си-рат...
- Что же, до встречи, - хриплым голосом проговорил Мухаммед, и все
стоящие на площади, с лиц которых еще не сошло изумление, увидели, как из
ослепляющего света, справа от капища, появилась фигура.
Бабасоль сразу же узнал человека, который уже был однажды здесь и
поклонялся фемудянским идолам. Сегодня он не был похож на того робкого
погонщика верблюдов, везших товары через фемудянские земли. Решительный
блеск в его глазах выдавал в нем человека, заранее настроенного против чьих
бы то ни было возражений.
- А, добро пожаловать, - ироническим тоном Бабасоль решил сбить с него
спесь, - сегодня вы один, без верблюдов и своей компании помощников.
Что-нибудь случилось по дороге? Вас ограбили?
Мухаммед глянул на него в упор, и Бабасолю стало не по себе от
стального блеска его глаз.
- Ты хочешь смутить меня, но Аллах уже смутил тебя еще большим
смущением, - холодно сказал Мухаммед и показал на груду пепла,
остав-Ёиегося от капища. - Вот дела его, великого и славного! - И,
повернувшись к растерянным фемудянам, произнес: - Вы осыпали оскорблениями
божьего посланника Салиха. Он хотел передать вам то, с чем послал его
Господь! Ън хотел быть для вас советником, но вы не любили советующих! И
тогда он, старейшина ваш, - показал Мухаммед на усмехающегося Бабасоля, -
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг