Когда нудная процедура обмена была окончена, Луус в порядке проверки
степени усвоения собственных мыслей чужим мозгом попытался припомнить
задание, по которому был послан. Кажется, сложный цикл преступлений,
связанных с ветвлением реальности, парадоксами, многократным раздвоением
Личности. Превосходно. Преступники не уйдут от Наказания.
Луус по опыту знал, что чужой мозг очень быстро активизирует всю
информацию, вложенную в него при обмене. Еще он знал, что во время обмена
памятные кристаллы звездолетов также меняются содержимым и что сразу же по
прибытии он сможет ознакомиться с заданием во всех подробностях.
Луус не знал только, что тот, с кем он только что обменялся, и был
Роооз - объект Наказания.
6. На поверхности
И вот через полчаса я уже стою в лесу, в нормальном ньютоновом поле и
что, по-вашему, соображаю, как быстрей добраться до порта? Ничего
подобного - стою, как последний на Земле тунеядец, торопиться которому
некуда, и глазею сквозь иллюминатор скафандра на собственный посадочный бот,
элегантно свисающий с местного дерева, издали напоминающего развесистую
клюкву и одновременно баобаб с картины какого-нибудь современного живописца.
Но вблизи оно уже, ни на что не похоже, потому что крона у него сплошная. И
весь лес такой Стволы как стволы - красивые, красные до блеска, а зеленые
кроны хоть и прозрачные, но сплошные. Никаких листьев или веточек. Сплошные
и прозрачные, как пластмасса. Словом - "растения неизвестных ранее видов".
Потом я вновь прикидываю на глаз расстояние до последней ступеньки
тридцатиметровой веревочной лестницы и еще раз удивляюсь, что ничего себе не
сломал, потому что метров пять здесь точно есть. Хорошо, хоть почва не
каменистая. Зато мне ясно с определенностью, что уж назад я никак не
подпрыгну, даже с шестом.
Потом меня внезапно охватывает тихая радость по поводу того, что я
нарвался именно на этот "неизвестный ранее вид". А если бы действительно
метров сто? По кронам ведь тоже не пройдешь - они хоть и сплошные, но
вязкие, как высыхающий клей. Пришлось бы парашют надевать.
Но в конце концов мне надоедает обозревать итоги столь прекрасно
выполненной посадки, я подбираю с волнистого зеленого покрывала, которое
здесь вместо травы (к счастью, оно не имеет ничего общего с подсыхающим
клеем), судовой журнал, пистолет, спальный комплект и другие совершенно
необходимые мне предметы, всего 34 наименования, складываю все это в рюкзак
(попробуйте на досуге - не снимая скафандра!) и иду в ту сторону, где через
какой-нибудь километр начнется открытое место, а там и порт. Я и промазал то
так, по глупости - шел на холостом ходу, чтобы чего не зажечь. Я же еще не
знал, что против туземной флоры любой огнемет бессилен.
Так вот, шагаю я себе, размышляя о том, как неприятно идти по настоящей
кислородной планете, не снимая скафандра, и о том, что это все-таки
необходимо, потому что я же не знаю, хватает здесь обычной биопрививки или
как. И вдруг гляжу - навстречу мне ползет голый человек.
То есть он, конечно, не совсем голый: сверху на нем надета клетчатая
рубашка с закатанными рукавами, а внизу - легкие штурманские брюки. Но он
зато без скафандра.
И я замечаю, что он очень странно ползет, волоча ноги в узких
штурманских брюках, будто парализованный. И сразу же вижу, что за ним
тянется мокрая красная полоса. Мгновением позже я улавливаю в лесу позади
него какое-то движение, а еще через миг моя рука рвется в рюкзак за
пистолетом. Идиот - сунуть оружие на самое дно!
Представьте себе обыкновенную зеленую жабу. Большую, пятнистую,
покрытую крупными бородавками. Увеличьте ее теперь мысленно в
двадцать-тридцать раз в зависимости от силы своего первоначального
воображения, чтобы в итоге у вас получилось существо длиной метра три.
Раскрасьте его в наиболее неприятный для вас цвет и пустите полученное
кошмарное чудище по следу изнемогающего от потери крови человека, и вы
получите некоторое представление о зрелище, которое открывается перед моими
глазами.
От меня до ползущего метров тридцать, а монстр преследует его короткими
двухметровыми прыжками, временами почти тыкаясь уродливой мордой в его
спину. То есть в его пятки, потому что бедняга еле ползет, волоча свои
парализованные ноги. Я же пока мало сказать безоружен - даже рюкзак никак не
расстегну. Тогда я сбрасываю его на зеленую упругую подстилку и начинаю
рыться в своих 34 наименованиях, пытаясь отыскать засунутый куда-то
пистолет. Удается мне это, разумеется, далеко не сразу, потому что
одновременно я стараюсь по мере возможности держать в поле зрения
парализованного ползущего и гигантскую жабу, которая, мне кажется, вот-вот
кинется на несчастного.
И вдруг я становлюсь свидетелем совершенно невероятной картины.
Парализованный ползущий внезапно вскакивает на свои больные ноги и
производит в моем направлении рывок, достойный рекордсмена по спринту (не
забывайте, что тяжесть здесь хоть и чуть-чуть, но все-таки больше земной).
Одновременно кошмарное чудище прыгает метра на четыре, промахивается, я рву
из рюкзака нащупанный наконец пистолет, но вижу, что стрелять мне больше не
в кого, потому что чудище провалилось в яму или нору, которую я сначала не
заметил, и издает теперь из-под земли жуткие раскатистые звуки.
Тогда я переключаюсь на человека, который стоит сейчас лицом ко мне, и
в мозгу у меня проносятся мысли о гипнозе, чудесах, страхотерапии и тому
подобном, потому что зрелище он по-прежнему представляет собой весьма
нехорошее. Во всяком случае, кровь так и хлещет. Моя рука нащупывает в
рюкзаке пакет с медикаментами, но в этот момент бывший парализованный
улыбается во весь рот, достает из-за пазухи нечто, подозрительно
напоминающее сильно кровоточащий кусок говядины, показывает мне и говорит,
ухмыляясь:
- За сегодня я добыл уже двух жирных жабов. Здорово, правда?
Он так и сказал - "жабов". А в летальном - правильный русский язык с
приятным интерпланетным выговором.
Я подхожу ближе и заглядываю через его плечо в ловчую яму. Глубина там
всего метра четыре, чудище пялится на нас влажными глазами размером с гнилую
дыню и ревет во всю глотку, брызгая смертоносной - по крайней мере, так мне
кажется - слюной.
- А они ядовитые, ваши жабы? - говорю я с опаской.
- Нет, - отвечает мне бывший парализованный. - Вовсе не ядовитые.
Немного прожорливы, но от них легко удрать. Во всяком случае, бояться жабов
необязательно.
- Так на вашем сегодняшнем счету уже две? - говорю я, стараясь не
замечать его речевых ошибок.
Депарализованный смотрит на меня так, будто это у меня что-то не в
порядке с грамматикой.
- Да, - говорит он. - Утром копьем, а вот сейчас поймал живьем, в яму.
Это большая удача - добыть за день двух жирных высококачественных жабов.
Здесь я не выдерживаю. А что делать, если выводит меня из себя эта его
неправильность произношения?
- Послушайте, - говорю я. - Почему вы так выражаетесь - "жабов"? Вы же
не скажете: "Я убил двух лягушков".
Знаете, что он отвечает?
- Отчего же, - говорит он. - Когда я убью лягушков, я именно так и
скажу..
- Это же неправильно, - говорю я. - Правильно будет - "жаб".
Как, по-вашему, он реагирует?
- Конечно, - нагло говорит он. - Тут в яме сидит жаб.
Подумайте, какое упрямство!
- Нет, - говорю. - Это убили вы жаб, а в яме сидит жаба.
- Наоборот, - говорит он мне, бесстыдно ухмыляясь. - Я убил жаба, а в
яме сидит жаб.
- Не жаб, а жаба! - говорю я, распаляясь.
- Отчего же, - примирительно говорит он. - Данное животное называется
именно жаб. Вот на Земле похожее, но сильно уменьшенное создание именуется
действительно жаба.
Тут он с любопытством разглядывает мою покрасневшую от стыда
физиономию, потом переключается на скафандр, будто только что его увидел:
- Вы, наверное, недавно прибыли?
- Да, - отвечаю. - Только что.
- Где же ваш корабль?
- На орбите оставил, - говорю я ему. - Я на посадочной калоше. Вон
свисает с вашего венского леса.
Он глядит, куда я показываю.
- Да, - говорит. - Тяжелый случай. Придется всю бригаду собирать.
- Какую еще бригаду?
- Известно какую, - говорит он. - Всю гоп-компанию.
А сам снимает с себя брюки и начинает выжимать, освобождая их от крови
своего знаменитого утреннего жаба.
- Это еще зачем? - говорю я.
- Вам же придется возвращаться на орбиту. У нас нет лишних ботов.
- На орбиту? - говорю я. Как-то там мой капитан поживает? - Значит, вы
мне подскажете, как отсюда выбраться?
Он глядит на меня, как мудрый старец на какого-нибудь младенца.
- А отсюда уже не выберешься, - говорит он не то чтобы мрачно, но
уверенно. - Здесь тот свет для свидетелей. Конец пути, финиш. Отсюда нам
дорога заказана.
Я, само собой, молчу, потому что возразить мне на это нечего. А он
добавляет:
- Звездолет лучше посадить. У вас там, наверное, много нужных вещей
осталось. У нас колония на самоснабжении.
Я тем временем припоминаю разные события, на которых в последние годы
присутствовал. Ничего особенно предосудительного не припоминается, и поэтому
я спрашиваю:
- Для каких еще свидетелей?
Знаете, что он отвечает?
- Как для каких? - отвечает он. - Для обыкновенных. Для свидетелей
гибели.
И невинно так добавляет:
- А разве вы не с Никитиным летели?
Сначала я даже не нахожусь что сказать, до того это неожиданно. Прямо
какая-то телепатия. Но потом мне в голову приходит мысль. Я вспоминаю, что
есть такая штука, как радиосвязь, и спрашиваю:
- А что, вы с ним уже разговаривали?
Сами понимаете, как меня этот вопрос интересует, тем более что раньше я
даже не задумывался о такой возможности. А он отвечает, я бы сказал, немного
не по теме:
- Я с ним работал.
- А кто вы по специальности?
- Как и вы, - говорит он. - Штурман.
- Откуда вы знаете, что я штурман?
- Вы же не женщина, - говорит он. - Следовательно, штурман.
Ничего себе, логика! Чувствую, что кто-то из нас чего-то недопонимает.
Но я сыт по горло беседой про жабов и поэтому делаю осторожное предложение:
- Рассказать, как я сюда попал?
Вы не догадываетесь, как он реагирует?
- Да ну его, - говорит, - увольте. Надоели эти истории. Одно и то же,
ничего интересного. Я ведь здесь восьмой год. Скажите лучше, как вас зовут?
- Саша, - говорю. - А фамилий моя Буров.
- Вот и познакомились, - говорит он. - А меня Роберт. Роберт Миронов.
- Стойте, - говорю я. - Случайно не вы одно время геройствовали у
Антареса?
- Да, бывал.
- Все равно не вы, - говорю я. - Тот Миронов возит сейчас экскурсии к
гигантским планетам. Хоть вы действительно на него похожи.
- Еще бы, - говорит он с печальной улыбкой. - Но не падайте в обморок,
если встретите еще парочку похожих на него штурманов Мироновых.
Пока мой мозг производит бессмысленную мыслительную работу, Роберт
лже-Миронов скрывается за ближайшим баобабообразным деревом и вскоре вновь
появляется, волоча сеть, напоминающую рыболовную.
- Берите за другой край, - говорит он мне. - Надо прикрыть яму, а то
мало ли что. Еще выпрыгнет.
Я берусь за сеть, которая изготовлена из каких-то местных растений и
весит поэтому килограммов пятьдесят. Лже-Миронов ловко кладет поперек ямы
несколько извилистых, похожих на длинные корни жердей, потом мы натягиваем
сеть поверх импровизированной решетки. Лупоглазое чудище снова начинает
горланить и брызгать слюной. Но наша миссия окончена, и мы можем с
достоинством убираться.
Мы идем по упруго-гладко-волнисто-зеленому ковру сквозь лес в
направлении, противоположном выходу Роберта лже-Миронова, продолжая давно
уже начатое мною движение. Над головами просвечивает сплошная кровля
слившихся клейких крон, через каждые 30-35 метров поддерживаемых блестящими
подпорками монументальных красных стволов. У самой земли ствол
непропорционально широк - в двадцать обхватов, но потом он конусообразно
сужается, чтобы затем, пройдя горловину, вновь расшириться неправильным
асимметричным конусом. Таким образом, ствол зрительно напоминает среднюю
часть песочных часов, в районе шейки облитую коричнево-красной краской.
Верхнее расширение компенсирует, видимо, отсутствие ветвей.
Вскоре выявляется парадоксальная штука - чем ближе, по моему подсчету,
подходим мы к границе леса, тем гуще стоят стволы. Я обращаю на этот факт
внимание своего спутника.
- Ничего удивительного, - говорит мне Роберт лже-Миронов. - В домах то
же самое. Середина пуста, по краям стены. Чем же природа глупее нас?
- Интересно, - говорю я. - А как же мы выберемся из леса? В деревьях
прорубив окно?
- Зачем же? - говорит мне лже-Миронов. - Давно прорублено. Кстати,
почему бы еще в скафандре?
Как вам это нравится? Кончается уже час с тех пор, как мы с ним
встретились. Порядочки, нечего сказать.
- У меня лишь обычная биопрививка. Ее, вероятно, недостаточно? -
неприятным для себя голосом говорю я.
Он смотрит на меня и откровенно смеется.
- Обычная прививка! Ничего себе! У меня, например, никакой нет.
Почему так всегда бывает - если меня кто-то в кои-то веки раз оставит -
в дураках, то он ни за что не остановится на достигнутом, так что получается
не единичный случай, а целая серия? За что мне такое наказание?
Но нет худа без добра - я отстегиваю шлем, вдыхаю туземный воздух со
всеми его непривычными запахами, минут пять осматриваюсь и принюхиваюсь,
потом снимаю и скафандр, тщательно, как парашют, укладываю его в рюкзак и в
одном белье топаю рядом с лже-Мироновым по еле заметной тропке, а потолок
леса все опускается, но в конце концов мы выходим на свет, такой яркий, что
можно смотреть, только прищурившись, и я вижу в поле перед собой целую толпу
дальних звездолетов, стоящих там на приколе.
7. Накануне
Техник-хранитель Рон Гре был в отчаянии. После того как его чуткое тело
несколько дней подряд не подавало сигналов тревоги, он понял, что случилось
непоправимое. Кожа Рона Гре не чувствовала ничего и сейчас, и можно было
подумать, что с подопечным все в порядке, Рон Гре так и считал эти несколько
суток, но ошибался, потому что наладить биоконтакт никак не удавалось, и
здесь вполне могла скрываться причина отсутствия тревожных сигналов.
И Рон Гре проверял аппаратуру. Она насчитывала более десяти миллионов
связей и деталей, которые могли нарушиться и выйти из строя. Хорошо, если
удастся обнаружить неисправность. Но страшно подумать о противоположном
исходе. Ведь он будет означать, что биоконтакт с подопечным потерян навсегда
и Рон Гре провалил важный эксперимент. Вряд ли лысый Роооз похвалит тогда
своего техника.
За спиной Рона Гре зашуршало, что указывало на то, что кто-то проник в
лабораторию. По идее это мог быть только лысый Роооз. Рон Гре обернулся.
Это и был лысый Роооз. Но прежде чем Рон Гре успел представить разнос,
который последует - а налицо установка, вывернутая наизнанку, - Роооз
заговорил, причем довольно необычно.
- Здравствуйте, любезнейший, - сказал Роооз. - Проводим, получается,
запрещенные опыты?
- Вам виднее, - дипломатично ответил Рон Гре.
- Виднее, любезнейший, - подтвердил лысый Роооз, кивая кубическим
черепом. - Мы, кажется, склонны к далеким выводам? С огнем играем
помаленьку, не так ли? А теорию игр, получается, подзабыли?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг