Становишься профессионалом.
- Ну, на аэродисках я когда-то гонялся. Еще в школе, я мечтал тогда
стать космонавтом. Как-то дошел даже до полуфинала области. Хороший спорт.
- Да. Так вот, если уменьшить сопротивление, остаточная скорость станет
больше, тормозной эллипс вытянется, нас опять унесет неизвестно куда...
- А повторный вход? - напомнил Коршунов, он уже окончательно успокоился
И что нам мешает с первого раза нырнуть поглубже, допустим, до шестидесяти?
И никаких тормозных эллипсов... Нет, штурман, насчет парашютов ты явно дал
маху
- Но куда бы мы их пристроили? - поинтересовался я. Это тебе не
стабилизаторы - приварил, протянул две тяги, и все дела. Парашютная система
-- устройство сложное и громоздкое.
- Ты прав, Саша,-- вздохнул он.-- Все равно жалко. Будем почти на
месте - и снова орбита, маневрирование, причаливание. А дальше что?
Осточертело все это. Атмосфера, по-моему, лучше.
- Соскучился?
- Ты имеешь в виду Юпитер?- поморщился он. На гигантах, Саша, такие
фокусы не проходят. Все эти вылазки в атмосферу. Слишком они у них жесткие.
Тяготение мощное, градиент плотности колоссальный!... Малейший промах - и
ты либо вязнешь в газе, либо вообще его не замечаешь. Земля и Венера - дело
другое. А самые мягкие оболочки - у Марса да у Титана...
Он замолчал, погрузившись в воспоминания. Конечно, в его высказываниях
имелось зерно истины, но было поздно, время решений давно миновало.
"Кон-Тики" шел прежним курсом, плыл по течению, кругом сияли звезды, и не
было в мире силы, чтобы заставить наше суденышко свернуть с выбранного пути.
А еще через несколько часов стало не до разговоров - ход событий резко
ускорился, ситуация стала меняться стремительно. Спокойное океанское течение
кончилось: скорость "Кон-Тики" измерялась уже километрами в секунду и
непрерывно росла, Земля надвигалась, мы падали к ней, падали почти по
прямой, проваливались в гравитационную воронку, в бездонный колодец ее
притяжения. Если продолжить аналогию с океаном, "Кон-Тики" низвергался в
чудовищный водоворот, несравнимый даже с легендарным Мальстремом!..
8. РАЗБУДИ В АПОГЕЕ!
Коршунов включил двигатель на двухстах километрах.
Это было намечено заранее. Орбита, получающаяся после прохождения
атмосферы - так называемый тормозной эллипс,-- необычайно чувствительна к
самым небольшим изменениям скорости входа. Для малых судов, вроде нашего,
важен и другой фактор: масса корабля из-за расхода топлива заметно
уменьшается, и он потом тормозится сильнее. "Бывает выгоднее просто слить
топливо,-- рассказывал Коршунов,-- чем тормозить движком. Так иногда
делают".
Надо учитывать, что атмосфера "дышит", ее плотность меняется в
зависимости от времени суток и солнечной активности. Если корабль идет в
атмосферу для посадки, это неважно: все маневры сдвигаются по высоте на
несколько километров, и только. Но когда он, подобно "Кон-Тики", лишь
задевает воздушную оболочку и снова уходит в космос, точная атмосферная
сводка на данный момент - столь же необходима, как прогноз погоды для
авиаторов. Вот почему такие сводки - неотъемлемая часть космического
радиовещания. "Главное - не увязнуть,-- комментировал Коршунов нашу
задачу.-- "Кон-Тики" нельзя оставаться в атмосфере больше пяти минут. В
баках тонна топлива, если жар подберется к нему, то конец"
"Кон-Тики" стремительно приближался к финишу. Заключительный отрезок
пути - от геосинхронной орбиты до атмосферы - занял у нас около трех
часов. Солнце все время пылало впереди, постепенно отодвигаясь от
сверкающего края быстро растущего диска Земли. До планеты оставались
считанные тысячи километров, когда траектория - скорость достигла уже
десяти километров в секунду - начала выворачиваться параллельно горизонту.
А за две минуты до перигея, на высоте 200 км, Коршунов спокойно развернул
"Кон-Тики" днищем вперед и включил двигатель на десяток секунд; топлива на
маневр ушло килограммов сто пятьдесят. Когда вес исчез, Коршунов возвратил
"Кон-Тики" в прежнее положение. Мы лежали, наглухо привязанные к креслам,
смотрели вперед и ждали. Бесконечное море блистающих облаков мчалось
навстречу, в разрывах синел океан. Мы словно летели на высотном авиалайнере,
практически горизонтально, но все-таки опускались - все медленнее и
медленнее. А когда "Кон-Тики" пересек 80-километровую отметку, начались
перегрузки.
Это продолжалось, как позже выяснилось, около двух минут. Сначала
слабые, но быстро растущие, они рвали нас из кресел. Мы висели на ремнях над
жаропрочным иллюминатором купола, ремни резали тело, перегрузка превысила
единицу, потом двойку, "Кон-Тики" прессовал своей скоростью бесплотный
воздух, тот накалялся, пылал, светился багровым цветом... Не помню, о чем я
думал в эти секунды. Перегрузка достигла трех и начала падать. Мы были ниже
семидесяти, но уже поднимались. Атмосфера отобрала у нашего кораблика часть
скорости и теперь неохотно выпускала его из огненного плена... Потом снова
стало легко.
- Высота?-- деловито осведомился Коршунов, напоминая мне о моих
штурманских обязанностях.
Я бросил взгляд на приборы.
- Восемьдесят!
- Скорость?
- Восемь с половиной!
- Отлично! - проговорил он, расстегивая ремни.-- Мы сделали это.
Саша, мы это сделали! Апогей будет у нас примерно две тысячи, как раз на
орбите "Коперника". Полтонны топлива - и мы цепляемся за орбиту, остается
еще столько же на маневрирование! Отлично, штурман, просто отлично.
Он искренне радовался, будто до последнего момента не был убежден, что
все закончится столь успешно. На что тогда он рассчитывал? Однако спрашивать
я не стал.
Коршунов поднялся из кресла, посмотрел вперед. Облака, до которых
только что было рукой подать, быстро уходили вниз. На горизонте лежала тень
-- Солнце осталось сзади, мы приближались к линии терминатора
Я посмотрел на своего командира. Лицо его выглядело смертельно усталым.
- Последний раз я проделывал такую штуку на Титане, в системе
Сатурна,-- сказал он.-- Лет десять назад. Но там это проще, Саша. Скорости
не те, да и атмосфера помягче.
Он вновь опустился в кресло, прикрыл глаза.
- Вздремну часок, что-то устал. Разбуди меня в апогее, штурман...
И он в самом деле заснул! Солнце позади нас опустилось за горизонт,
"Кон-Тики" - впервые за несколько суток - окутал мрак. В небе зажглись
звезды. Это была ночь, настоящая земная ночь, теплая, мягкая, человеческая!
Подо мной, в нескольких сотнях километров, мирно спали люди. Неярко мерцали
индикаторы. "Кон-Тики" поднимался все выше, стремясь к апогею орбиты.
Коршунов не шевелился, я был совсем один, один под звездным небом. И
вдруг...
Впереди засветилась изогнутая линия горизонта, из-за нее вынырнул
маленький белый диск. Это восходила Луна. Луна, на камнях которой мы стояли
всего неделю назад! Я смотрел на нее и чувствовал, как меня захлестывает
неудержимой волной восторга.
Да, мы сделали это! Где ты, Эдик Рыжковский? На крохотной скорлупке
прошли путь, на который даже свет тратит больше секунды! Мы прошли этот путь
сами, без посторонней помощи, и не свернули даже после "Лагранжа", когда
никто в мире не упрекнул бы нас за малодушие! "С берегов им кричали: --
Вернитесь, друзья! - Но вперед они мчались, в чужие края - в решете по
крутым волнам!"...
Я не замечал, как течет время. Луна поднималась все выше, она
притягивала взгляд. Там остался Центр Королева, там шла по орбите станция
"ЮГ", там, в точке либрации, уже работали ремонтные бригады, восстанавливая
"Лагранж"... Все это было перед моими глазами, но я ничего не видел, слишком
уж далеко. Но мы, мы-то были там так недавно!
Я посмотрел на приборы. Высота - около двух тысяч, вертикальная
скорость уменьшилась почти до нуля, до апогея остались считанные минуты. Я
перевел взгляд на командира "Кон-Тики". Его лицо, озаренное лунным светом,
было безмятежно спокойным. Мне стало жалко его будить. Да и надо ли?
Его действия при последнем маневре стояли у меня перед глазами. Я
положил пальцы на клавиатуру. Осторожно - чтобы не потревожить Коршунова --
развернул "Кон-Тики" днищем вперед. Луна исчезла из поля зрения, снова стало
темно. Я включил двигатель, тот запел. Вновь появился вес - нормальная
тяжесть, форсировать режим я не собирался. На душе было радостно и легко...
Не знаю, сколько это продолжалось - наверное, не больше минуты. Чей-то
вопль буквально потряс кабину, чья-то рука отшвырнула меня от пульта...
Когда я очнулся, двигатель грохотал, кабину озарял яркий лунный свет, хищный
профиль Лунного Коршуна нависал над пультом управления... Потом двигатель
"Кон-Тики" захрипел и умолк, умолк навсегда.
9. SOS ПОСЛЕ ФИНИША
- Здесь станция "Коперник",-- повторил голос из динамика.-- Станция
"Коперник" к лунолету "Кон-Тики". Подтвердите заход на причаливание в
восемнадцать ноль-ноль условного орбитального времени.-- Последовала пауза,
затем голос добавил уже другим тоном: - Телевидение беспокоится...
Коршунов зарычал и обрушил кулак на динамик. Тот умолк. До входа в
атмосферу оставалось минут пять, не больше. Все было как тогда, в первый
раз: бесконечные сверкающие поля облаков, в провалах - голубизна океана...
Только теперь в баках "Кон-Тики" топлива не было; не было и самих баков, и
не было двигателя - все это хозяйство, отстреленное полчаса назад, шло
сейчас по собственной, отличной от нашей траектории, чтобы спустя несколько
минут вспыхнуть падающей звездой в небе Земли...
Не было ни паники, ни упреков. "Это стандартная машина, штурман,--
сказал Коршунов.-- Днище кабины отделено от двигательного отсека толстым
слоем теплозащиты. Будем надеяться, на торможение ее хватит. А если прогар
-- так это мгновенно, ты знаешь..."
"А потом?" - спросил я. "Если не будет прогара в самом начале,--
сказал он,-- останется одна опасность - посыпаться в самом конце. Не будем
об этом думать. Там, в перигее, океан. Наша задача - выйти в горизонтальный
полет на нулевой высоте и на минимальной скорости. Это наш шанс..."
Потом последовал отстрел двигательного отсека. Мы молча наблюдали, как
блистающий барабан, медленно кувыркаясь, уходит в черноту космоса. Я четко
себе представлял, хотя не мог этого видеть, как преобразился сейчас
"Кон-Тики" - стал вдвое ниже, превратился в приплюснутый диск, увенчанный
сзади хвостовым оперением. Да, оно пригодилось. Корабль походил сейчас - на
бескрылый маленький самолет. Только скорость его была на два порядка
больше...
Облака надвигались пора было разворачивать "Кон-Тики" днищем вперед, но
Коршунов медлил, молча глядя на простирающийся перед вами пейзаж. "В
последний раз",-- сказал я себе мысленно, но сам себе не поверил. Нет, это
невероятно. Герои Жюля Верна и Герберта Уэллса уже прошли по этому пути, а
когда это было? "Как птицы, штурман, как птицы!" - вспомнил я. Нет, мы еще
поборемся!
Коршунов развернул "Кон-Тики" на высоте сто километров. Микродвигатели
ориентации сработали четко. К счастью, они располагались на основании
кабины, не были связаны с двигательным отсеком. Теперь мы не видели ничего,
кроме звездного неба: лежали в креслах - голова вниз, ноги вверх - и
ждали. Прошла минута - мы уже снизились до 80 км, приближаясь к перигею
орбиты. Внезапно я почувствовал под собой кресло. Атмосфера тормозила
"Кон-Тики" все сильнее и сильнее - еще минута, и я ощутил уже нормальную
земную тяжесть.
- Высота? - спросил Коршунов. Семьдесят!
- Скорость?
- Восемь!
- Скорость спуска?
- Сто метров!
- Сейчас начнется! - прокричал он.-- Держись, штурман!
Предупреждать меня не было нужды.
Перегрузка увеличивалась. Двигатели ориентации удерживали "Кон-Тики"
строго перпендикулярно потоку. Я не отрывал взгляд от альтиметра. Высота 65
км, скорость 7 км/с, скорость спуска - по-прежнему 100 м/с. Перегрузка
достигла полутора единиц и продолжала расти. Еще полминуты. Высота 60,
перегрузка стала трехкратной, скорость уменьшилась до шести километров в
секунду. Корабль окончательно увяз в атмосфере. Путь оставался один - вниз,
только вниз!
- Скорость спуска?
- Двести,-- ответил я, с трудом ворочая языком.
- Много,-- услышал я голос Коршунова. Небо за фонарем дрогнуло - он
изменил угол атаки, чуть-чуть, градусов на десять, наклонив "Кон-Тики"
вперед. Появилось вертикальное ускорение, спуск начал замедляться, высота
пятьдесят пять километров, скорость - чуть больше пяти километров в
секунду. Перегрузка перевалила тройную и вдруг стала ослабевать. Я
почувствовал это сразу. Режим поддержки - из-за наклона судна появилась
подъемная сила, мы практически перешли в горизонтальный полет, плотность
воздуха оставалась постоянной, и наша скорость неуклонно уменьшалась. Вместе
с ней уменьшались и сопротивление, и перегрузка.
- Скорость?
- Три с половиной.
- Высота?
- Пятьдесят пять...
Перегрузка падала. "Кон-Тики" все сильнее наклонялся вперед. Теперь его
удерживали стабилизаторы. Мы медленно снижались, скорость убывала. На высоте
40 км она составляла уже всего полтора километра в секунду. "Кон-Тики" шел в
режиме парашютирования, под углом 45 градусов к потоку, скорость спуска была
умеренной, меньше ста. Возвратилась земная тяжесть.
- Вот и все, Саша! - В голосе Коршунова послышалось торжество.--
Самое страшное позади, теплозащита выдержала. Значит, мы победили!..
И он поднялся из кресла. Да, все было позади, я это понял. Понял
по-настоящему! Отнюдь не исчезновение перегрузки было причиной тому
огромному облегчению, которое я почувствовал... Мы летели уже не в космосе,
а в атмосфере, на "самолетной" высоте и с "самолетной" скоростью. В том, что
Коршунов благополучно посадит "Кон-Тики", я не сомневался. Фактически мы
были уже дома!..
- Иди сюда, штурман,-- позвал он. И подмигнул: - Ракетой ты уже
управлял, и весьма удачно. Попробуй теперь, что такое полет в атмосфере.
Чтобы не было никаких обид.
Я занял его место и бросил взгляд на приборы. Высота 30 км, скорость --
ровно километр в секунду. Ярко светило Солнце, облака были внизу, мы шли
практически горизонтально. Коршунов стоял рядом с креслом, придерживаясь за
спинку.
- А что надо делать?
- Держать угол атаки,-- пояснил он.-- Чем он больше, тем больше
подъемная сила, но и сопротивление тоже. Четыре градуса, думаю, будет вполне
нормально. Вот этот рычаг видишь? Уверяю тебя, это нетрудно.
Пульт перед его креслом был точно такой же, как мой, с одним --
единственным дополнением. После моего поединка с "роботом-бюрократом" здесь
появилась новая шкала: "Угол атаки". И рычажок, перемещающийся вдоль шкалы,
и цифры от нуля до девяноста...
Я передвинул рычажок назад, к цифре 4. Он поддался легко, без
сопротивления. "Кон-Тики" послушно качнулся вперед, приняв почти
горизонтальное положение.
- Так держать, штурман! - сказал Коршунов. Он был очень доволен.--
Так держать!
Собственно, ничего от меня не требовалось. Передвинул рычаг - и
только. Произошло при этом, насколько я понимаю, следующее. Команда с пульта
поступила на какой-то микропроцессор, тот сравнил ее с информацией от
внешних датчиков, передал на серводвигатели тормозного щитка управляющий
сигнал... В результате судно приняло нужную ориентацию относительно
набегающего потока. Но подъемной силы теперь не хватало, траектория
загибалась вниз, вместе с ней наклонялся вперед корабль, скорость спуска,
только что бывшая нулевой, увеличивалась. Пятьдесят метров в секунду, сто,
сто пятьдесят... Все-таки плотность на этой высоте была еще ничтожной,
поддержки недоставало, мы входили в крутое пике. Впереди, совсем рядом,
белели облака. "Кон-Тики" мчался к ним словно пикирующий бомбардировщик, под
углом градусов пятнадцать к горизонту. Высота быстро уменьшалась - двадцать
пять километров, двадцать три, двадцать...
"И сколько так будет продолжаться?" - спросил я себя. Ответ подсказало
кресло: надавило на меня с новой силой. Плотность за бортом увеличивалась,
"Кон-Тики" наткнулся на эти более плотные слои и среагировал
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг