Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
снова пишет. Как в нем эти двое уживаются?
   Сегодня пятница. Скоро на экзекуцию к Малову.

                             38

   Следователь. Что все-таки в нем настораживало вас?
   Монастырская. Выражение лица. Оно часто менялось.
   Следователь. Но это же несерьезно.
   Монастырская. Для вас несерьезно, а меня от его хамелеон-
ства  в дрожь бросало.  Не просто менялось - это были совер-
шенно разные лица.  Вернее, лицо одно и то же, но словно оно
принадлежало  разным  людям - то одному,  то другому,  потом
третьему.  Даже объяснить трудно, ничего подобного я в жизни
не наблюдала. Понятно, когда человек меняет маски - это мас-
карад. А представьте, если бы маска начала менять людей. Вот
такой у него был маскарад. Спятить можно.
   Следователь. И когда вы это в нем обнаружили?
   Монастырская. Точно не помню.  В первые дни ничего подоб-
ного не было, это уже позже с ним стало что-то твориться.
   Следователь. Но другие, насколько я знаю, не замечали.
   Монастырская. А никто к нему и не присматривался.  Каждый
был занят собой.
   Следователь. Может,  все же дело не в нем, а в вас - поя-
вились предвзятость, мнительность?
   Монастырская. Не отрицаю: я жила в постоянном напряжении,
издергалась,  стала подозрительной,  злой, от всех ждала ка-
ких-то пакостей,  от него тоже. В таком состоянии могла, ко-
нечно,  и нафантазировать,  но не настолько же. И сейчас еще
как вспомню эти его рожи...

                             39

               Из дневника И. К. Монастырской

   О вчерашнем.  По горячим следам не могла,  всю трясло. За
ночь перетряслось. Не смертельно, существовать можно.
   Альфа маловской проповеди - заявление  Дверью-Ударенного.
Там и обо мне. (Вот на что намекал АСУ!) Всего заявления Ма-
лов не показал,  процитировал только ту часть,  где мое имя.
Закон подлости:  поливают грязью одного, а пачкают многих. Я
виновата в том,  что оказываю знаки внимания Полосову  и  не
скрываю "своего личного к нему расположения". Тут же резюме:
не слишком ли далеко зашли наши интересные отношения  и  как
отнесется к этому многоуважаемый Илья Сергеевич Сотник, ког-
да узнает?
   Я взъярилась.  Он еще Илью приплел,  собирается доносить,
анонимки писать.  И Малов, главное, туда же: что, если узна-
ет?  О чем, кричу, узнает, и какое всем вам собачье дело, не
суйте нос туда, куда вас не просят. Истерика у меня. Малов с
испугу перешел на шепот.  Я ору,  а он шепотом. Уверяет, что
он-де ничего такого не замечал,  но вот люди...  Дверью-Уда-
ренный для него уже люди? Запомните, говорю, если этой гнус-
ной бумажке дадите ход или кто-то еще хоть  раз  заикнется,-
спалю  весь  лагерь.  Самым натуральным образом - оболью все
бензином,  и пусть горит синим пламенем. Такой, обещаю, кос-
тер разведу - в институте будет жарко! С тем и ушла.
   ...На меня с утра посматривают так,  словно я из зверинца
сбежала. Дверью-Ударенный, встретив, шарахнулся в сторону.
   Канистру с бензином спрятали под замок.

                           * * *

   Донимают кошмары. На этот раз сон цветной, в красках. Жи-
вописный и в самом прямом смысле - замешан на живописи. Сижу
дома в кресле,  ничего не делаю, ни о чем не думаю. У меня в
квартире ни одной картины,  а тут,  будто бы, слева на стене
перовские охотники байки рассказывают,  справа  -  репинские
запорожцы турецкому султану письмо строчат.  Потом,  смотрю,
никакие это не картины.  Люди в них ожили, заговорили, лезут
из рам. Сползли со стен, по комнате расхаживают, переговари-
ваются, хозяйничают. И вроде бы все знают друг друга, из од-
ной компании.  Хотела я было крикнуть,  кто вас сюда пригла-
шал,  по какому праву устроили здесь сборище,  - не  успела,
над дверью звонок зазвонил, пришел кто-то. Что тут началось!
Все заметались,  сталкиваются,  лезут в какие  попало  рамы.
Охотники перемешались с запорожцами,  да так и застыли,  кто
куда успел.

                           * * *

   В воскресенье делай что хочешь.  Малов безмолвствует,  не
понукает,  выходной есть выходной. Но мы все равно корпим. Я
за полдня успеваю больше, чем в рабочий день - никто не сто-
ит над душой.
   После обеда идем с Ларисой к речной запруде поваляться на
камнях. Суровая необходимость - надо подпалить тело. Из экс-
педиций возвращаешься пестрой:  лицо и руки черные,  осталь-
ное-нетронутая белизна. Сущий гангстер, в перчатках и маске.
Вот и ловишь часок-другой, чтобы обнажиться.
   Подстилка у каждой своя,  но лежим рядом. Отношения у нас
с узелками,  сразу не размотаешь. То откровенничаем, то обет
молчания. Лариса не может не болтать, и если, бывает, отмал-
чивается,  значит,  с кем-то уже выговорилась.  Ясно с  кем,
больше не с кем. Несколько раз я их видела вместе. Он как-то
признался: ему с ней легко.
   У Ларисы  скоро большие перемены:  собирается перебраться
на Алтай,  в какой-то там заповедник.  Запрос пришел  давно,
месяца два назад,  но тянула, раздумывала, а вчера решилась:
уезжаю! Почему вчера, какие звезды сошлись на небосводе? Ва-
лентин  тоже  в курсе,  и когда мы с ним заговорили об этом,
спросил,  нет ли у меня подобного желания - все  к  такой-то
бабушке и отсюда без оглядки.  Все равно куда,  лишь бы сбе-
жать. Общий миграционный настрой, эпидемия.
   Грустно все.
   Лариса книгу под щеку,  спиной к солнцу, затылком ко мне.
Разморило?  Кожа темнее,  чем у меня,  когда-то успела заго-
реть. Тело завидное, с четкими линиями, и все есть, хотя ко-
му-то,  возможно, покажется не в том объеме. По позвоночнику
- тропинка золотого пушка. Я не удержалась, побежала пальцем
по тропинке. Лариса вскочила, глянула недобро. Нервы, у всех
нервы. Я извинилась.
   Он нашел нас.  Может, не искал, случайно набрел. Разгоря-
ченный,  волосы взмокли.  Измотался где-то.  (Опять  орал  в
ущелье?). Мы отодвигаемся, освобождаем место на одеялах. От-
казался, снял рубашку, расположился в изголовье.
   Мне интересно:  нас двое - кому предпочтенье?  Кто другой
на его месте не почесался бы,  а для него, вижу, непролазная
проблема.  Ерзает,  нервничает. Подобрал сухую травинку, по-
вертел в  пальцах,  сломал.  Внутренний  дискомфорт.  Должно
быть,  сам не знает, отчего ему неуютно. Как же он выкрутит-
ся?
   Впрочем, если  верить Нечаеву,  выбор от него не зависит,
выбирать между нами он просто не может.  Это диктуем ему мы:
кому он больше нравится,  к той и потянется.  Можно, кстати,
проверить: я или Лариса? У кого магнит мощнее, с чьей сторо-
ны сильнее дует? Давай же, не тяни кота за хвост, определяй-
ся, флюгер ты несчастный!
   Берет у  Ларисы  книгу:  "Что  читаешь?" Они давно на ты,
по-свойски. Но это еще ничего не значит.
   Беспомощный взгляд  в  мою сторону:  "Вы что-то сказали?"
Бог с тобой, и не думала. С каких это пор ты стал хромать на
ухо?
   Вертит головой - то ко мне,  то к Ларисе. И мы не помога-
ем,  молчим,  ждем.  "Вы здесь неплохо устроились".  Изобрел
все-таки!  Теперь мы для него только во множественном числе,
и разделять он нас не будет. Так ему проще.
   И все же долго не выдерживает, поднялся, рубаху на плечо.
"Загорайте, не буду мешать!" Ушел.
   Мы с Ларисой растягиваемся на одеялах.  Каждая на  своем.
Границу не нарушаем.
   Между прочим,  в кляузе о Ларисе больше, чем обо мне. Она
пришла после разговора с Маловым зеленая. Не потому ли и ре-
шила - на Алтай?
   Нет, все-таки спалю.  Если не весь лагерь, то эту гнусную
бумажку. И бензина не надо.
   Парадоксы маловского орднунга.  Возвращаемся с речки, ви-
дим,  висит новый график.  После скандала Малов расписал  на
две недели вперед,  в какие дни с кем быть статисту. График,
должно быть,  только что вывешен,  все у  доски,  исследуют.
Смотрю и глазам не верю:  завтра к арчовнику идем в паре - я
и он. И это после всего, что наплетено о нас в заявлении.
   У доски немая сцена,  не одна я с застывшим взглядом. АСУ
ударился в поэзию:  "И щуку бросили в реку". Малов в замеша-
тельстве:  какого же он свалял дурака! Но изменить ничего не
может,  сам свел нас в интим-дуэт. Все посматривают на меня:
как я?  Я в упор на Дверью-Ударенного:  ничего не поделаешь,
судьба. Или вы,  Антон Львович, имеете что-то против судьбы?
У того лицо пятнами,  над лысиной парок занялся.  "Что вы из
меня идиота делаете!" Прокукарекал - и в свой курятник.
   Я делаю широкий жест: уступаю очередь на статиста Алевти-
не Ивановне.
   Настроимся на  детективный лад.  У нас кража.  Ограбление
века. Похитили заявление. Некто проник в апартаменты началь-
ника  экспедиции,  залез в сейф и изъял уникальный документ.
Общественность взбудоражена,  требует скорейшего расследова-
ния.  Растет  недовольство тем,  что администрация действует
недостаточно энергично.
   Пропажа обнаружена  сегодня утром.  В последний раз доку-
мент видели вчера,  тоже утром.  Хищение совершено, следова-
тельно, не раньше и не позднее указанного срока. На протяже-
нии этого времени начальник экспедиции с  территории  лагеря
не отлучался, разве что по естественным надобностям. Вероят-
нее, всего, злоумышленник действовал днем. Преступление рас-
ценивается как дерзкое, связанное с большим риском. Подозре-
ваются все, но в первую очередь - заинтересованные лица.
   Жалею, что  смалодушничала,  уступила  Валентина Алевтине
Ивановне.  Они вчера целый день находились в лагере.  Поэто-
му-то он первый на подозрении. Второй иду я, третьей - Лари-
са.  В некоторых головах прорабатывается версия:  мы вошли в
преступный  сговор и действовали заодно,  по заранее состав-
ленному сценарию.  Теперь уже мой  отказ  идти  к  арчовнику
вместе с Полосовым рассматривается как часть этого сценария.
Так,  мол, было задумано: статист остается в лагере и, поль-
зуясь  удобным случаем,  похищает компрометирующий нас доку-
мент с целью его уничтожения.
   Малов почему-то медлит, никаких практических шагов. Неуж-
то растерялся? Не верится, он же административный гений, та-
кие не теряются.  Ни при каких обстоятельствах. Категоричес-
ки!  Дверью-Ударенный (он единственный,  кто вне подозрения)
цветет и пахнет, события льют воду на его мельницу: "До чего
дошло - воровать стали!" Что же касается исчезнувшего  заяв-
ления, то автора это не удручает - есть копия. Кляуза неист-
ребима.  Не было бы копии,  написал бы заново.  Однако Малов
копию не принял. Надо, мол, установить судьбу оригинала.
   Кто все-таки?

                             40

   Следователь. Полосов?
   Малов. Я же вам уже сказал: только не он. Валентин Андре-
евич, повторяю, из тех молодых людей, которые не сделают ни-
чего предосудительного. Большая редкость по нашим временам.
   Следователь. А как Лариса Мальцева? Насколько я знаю, она
была  неравнодушна к Полосову и могла из самых лучших побуж-
дений...
   Малов. Не  могла!  Она поставила меня в известность,  что
уедет досрочно в связи с уходом из института,  и послала ра-
диограмму, просила освободить от занимаемой должности.
   Следователь. Тем более.  Раз уезжает,  терять ей  нечего.
Уничтожила заявление - и поминай как звали.
   Малов. Э,  нет, никакого резона, наоборот. С нового места
работы наверняка запросят институт, как она у нас, и ей вов-
се не хотелось, чтобы всплыла эта история. То, что случилось
в экспедиции, было для нее совсем некстати.
   Следователь. Логично. Тогда Монастырская?
   Малов. О,  эксцентричная,  скажу вам, женщина. Работать с
ней рядом трудно.  Так и ждешь, что она выкинет? Вы бы виде-
ли,  как она взорвалась,  когда узнала о заявлении.  Вулкан!
Кракатау!  Знаете,  чем пригрозила? Пожаром! Спалю, говорит,
весь лагерь,  если будет разбирательство. Это все у нас слы-
шали.  И не пустая,  представьте, угроза. Она может. Я Ирину
Константиновну хорошо изучил.
   Следователь. Думаете, она?
   Малов. Я этого не сказал.  Вот если бы пожар... Но краду-
чись пробраться в чужую палатку,  рыться в чужих  бумагах  -
это не для нее, ниже ее достоинства. И она не стала бы скры-
вать.  Даже не сомневайтесь,  не ее рук дело, она тут ни при
чем.
   Следователь. Но кто же?  Может,  АСУ,  простите,  Аркадий
Степанович Ухов?
   Малов. Мне бы вообще не хотелось говорить о нем. Тип зло-
го комментатора - в том смысле,  что любит стоять в стороне,
ни во что не вмешиваться, только вышучивать да высмеивать. В
остроумии,  правда,  не откажешь. Инцидент в лагере стал для
него праздником, веселился от души. Так что уничтожать заяв-
ление ему не было никакого смысла.
   Следователь. Вы так решительно отводите подозрения... Кто
еще там у вас был?  Алевтина Ивановна?  Конечно же,  не она.
Разве что сам заявитель?
   Малов. Антон Львович?
   Следователь. Почему бы и нет.  В нашей  практике  сколько
угодно таких случаев.  Человек погорячился,  написал,  потом
остыл,  передумал,  но забрать свое заявление открыто  поче-
му-то не решился, духу не хватило, - тогда он сделал это не-
заметно.
   Малов. Вы не знаете Антона Львовича...  Он же мне партко-
мом угрожал.
   Следователь. Получается,  заявление само исчезло. Лежало,
лежало в сейфе - и испарилось.
   Малов. Зачем  вы меня разыгрываете?  Прекрасно же знаете.
Или хотите,  чтобы я признался сам? Да, я совершил служебное
преступление! И не жалею об этом. Слышите, не жалею!

                             41

                        О. В. Малов.

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг