снова пишет. Как в нем эти двое уживаются?
Сегодня пятница. Скоро на экзекуцию к Малову.
38
Следователь. Что все-таки в нем настораживало вас?
Монастырская. Выражение лица. Оно часто менялось.
Следователь. Но это же несерьезно.
Монастырская. Для вас несерьезно, а меня от его хамелеон-
ства в дрожь бросало. Не просто менялось - это были совер-
шенно разные лица. Вернее, лицо одно и то же, но словно оно
принадлежало разным людям - то одному, то другому, потом
третьему. Даже объяснить трудно, ничего подобного я в жизни
не наблюдала. Понятно, когда человек меняет маски - это мас-
карад. А представьте, если бы маска начала менять людей. Вот
такой у него был маскарад. Спятить можно.
Следователь. И когда вы это в нем обнаружили?
Монастырская. Точно не помню. В первые дни ничего подоб-
ного не было, это уже позже с ним стало что-то твориться.
Следователь. Но другие, насколько я знаю, не замечали.
Монастырская. А никто к нему и не присматривался. Каждый
был занят собой.
Следователь. Может, все же дело не в нем, а в вас - поя-
вились предвзятость, мнительность?
Монастырская. Не отрицаю: я жила в постоянном напряжении,
издергалась, стала подозрительной, злой, от всех ждала ка-
ких-то пакостей, от него тоже. В таком состоянии могла, ко-
нечно, и нафантазировать, но не настолько же. И сейчас еще
как вспомню эти его рожи...
39
Из дневника И. К. Монастырской
О вчерашнем. По горячим следам не могла, всю трясло. За
ночь перетряслось. Не смертельно, существовать можно.
Альфа маловской проповеди - заявление Дверью-Ударенного.
Там и обо мне. (Вот на что намекал АСУ!) Всего заявления Ма-
лов не показал, процитировал только ту часть, где мое имя.
Закон подлости: поливают грязью одного, а пачкают многих. Я
виновата в том, что оказываю знаки внимания Полосову и не
скрываю "своего личного к нему расположения". Тут же резюме:
не слишком ли далеко зашли наши интересные отношения и как
отнесется к этому многоуважаемый Илья Сергеевич Сотник, ког-
да узнает?
Я взъярилась. Он еще Илью приплел, собирается доносить,
анонимки писать. И Малов, главное, туда же: что, если узна-
ет? О чем, кричу, узнает, и какое всем вам собачье дело, не
суйте нос туда, куда вас не просят. Истерика у меня. Малов с
испугу перешел на шепот. Я ору, а он шепотом. Уверяет, что
он-де ничего такого не замечал, но вот люди... Дверью-Уда-
ренный для него уже люди? Запомните, говорю, если этой гнус-
ной бумажке дадите ход или кто-то еще хоть раз заикнется,-
спалю весь лагерь. Самым натуральным образом - оболью все
бензином, и пусть горит синим пламенем. Такой, обещаю, кос-
тер разведу - в институте будет жарко! С тем и ушла.
...На меня с утра посматривают так, словно я из зверинца
сбежала. Дверью-Ударенный, встретив, шарахнулся в сторону.
Канистру с бензином спрятали под замок.
* * *
Донимают кошмары. На этот раз сон цветной, в красках. Жи-
вописный и в самом прямом смысле - замешан на живописи. Сижу
дома в кресле, ничего не делаю, ни о чем не думаю. У меня в
квартире ни одной картины, а тут, будто бы, слева на стене
перовские охотники байки рассказывают, справа - репинские
запорожцы турецкому султану письмо строчат. Потом, смотрю,
никакие это не картины. Люди в них ожили, заговорили, лезут
из рам. Сползли со стен, по комнате расхаживают, переговари-
ваются, хозяйничают. И вроде бы все знают друг друга, из од-
ной компании. Хотела я было крикнуть, кто вас сюда пригла-
шал, по какому праву устроили здесь сборище, - не успела,
над дверью звонок зазвонил, пришел кто-то. Что тут началось!
Все заметались, сталкиваются, лезут в какие попало рамы.
Охотники перемешались с запорожцами, да так и застыли, кто
куда успел.
* * *
В воскресенье делай что хочешь. Малов безмолвствует, не
понукает, выходной есть выходной. Но мы все равно корпим. Я
за полдня успеваю больше, чем в рабочий день - никто не сто-
ит над душой.
После обеда идем с Ларисой к речной запруде поваляться на
камнях. Суровая необходимость - надо подпалить тело. Из экс-
педиций возвращаешься пестрой: лицо и руки черные, осталь-
ное-нетронутая белизна. Сущий гангстер, в перчатках и маске.
Вот и ловишь часок-другой, чтобы обнажиться.
Подстилка у каждой своя, но лежим рядом. Отношения у нас
с узелками, сразу не размотаешь. То откровенничаем, то обет
молчания. Лариса не может не болтать, и если, бывает, отмал-
чивается, значит, с кем-то уже выговорилась. Ясно с кем,
больше не с кем. Несколько раз я их видела вместе. Он как-то
признался: ему с ней легко.
У Ларисы скоро большие перемены: собирается перебраться
на Алтай, в какой-то там заповедник. Запрос пришел давно,
месяца два назад, но тянула, раздумывала, а вчера решилась:
уезжаю! Почему вчера, какие звезды сошлись на небосводе? Ва-
лентин тоже в курсе, и когда мы с ним заговорили об этом,
спросил, нет ли у меня подобного желания - все к такой-то
бабушке и отсюда без оглядки. Все равно куда, лишь бы сбе-
жать. Общий миграционный настрой, эпидемия.
Грустно все.
Лариса книгу под щеку, спиной к солнцу, затылком ко мне.
Разморило? Кожа темнее, чем у меня, когда-то успела заго-
реть. Тело завидное, с четкими линиями, и все есть, хотя ко-
му-то, возможно, покажется не в том объеме. По позвоночнику
- тропинка золотого пушка. Я не удержалась, побежала пальцем
по тропинке. Лариса вскочила, глянула недобро. Нервы, у всех
нервы. Я извинилась.
Он нашел нас. Может, не искал, случайно набрел. Разгоря-
ченный, волосы взмокли. Измотался где-то. (Опять орал в
ущелье?). Мы отодвигаемся, освобождаем место на одеялах. От-
казался, снял рубашку, расположился в изголовье.
Мне интересно: нас двое - кому предпочтенье? Кто другой
на его месте не почесался бы, а для него, вижу, непролазная
проблема. Ерзает, нервничает. Подобрал сухую травинку, по-
вертел в пальцах, сломал. Внутренний дискомфорт. Должно
быть, сам не знает, отчего ему неуютно. Как же он выкрутит-
ся?
Впрочем, если верить Нечаеву, выбор от него не зависит,
выбирать между нами он просто не может. Это диктуем ему мы:
кому он больше нравится, к той и потянется. Можно, кстати,
проверить: я или Лариса? У кого магнит мощнее, с чьей сторо-
ны сильнее дует? Давай же, не тяни кота за хвост, определяй-
ся, флюгер ты несчастный!
Берет у Ларисы книгу: "Что читаешь?" Они давно на ты,
по-свойски. Но это еще ничего не значит.
Беспомощный взгляд в мою сторону: "Вы что-то сказали?"
Бог с тобой, и не думала. С каких это пор ты стал хромать на
ухо?
Вертит головой - то ко мне, то к Ларисе. И мы не помога-
ем, молчим, ждем. "Вы здесь неплохо устроились". Изобрел
все-таки! Теперь мы для него только во множественном числе,
и разделять он нас не будет. Так ему проще.
И все же долго не выдерживает, поднялся, рубаху на плечо.
"Загорайте, не буду мешать!" Ушел.
Мы с Ларисой растягиваемся на одеялах. Каждая на своем.
Границу не нарушаем.
Между прочим, в кляузе о Ларисе больше, чем обо мне. Она
пришла после разговора с Маловым зеленая. Не потому ли и ре-
шила - на Алтай?
Нет, все-таки спалю. Если не весь лагерь, то эту гнусную
бумажку. И бензина не надо.
Парадоксы маловского орднунга. Возвращаемся с речки, ви-
дим, висит новый график. После скандала Малов расписал на
две недели вперед, в какие дни с кем быть статисту. График,
должно быть, только что вывешен, все у доски, исследуют.
Смотрю и глазам не верю: завтра к арчовнику идем в паре - я
и он. И это после всего, что наплетено о нас в заявлении.
У доски немая сцена, не одна я с застывшим взглядом. АСУ
ударился в поэзию: "И щуку бросили в реку". Малов в замеша-
тельстве: какого же он свалял дурака! Но изменить ничего не
может, сам свел нас в интим-дуэт. Все посматривают на меня:
как я? Я в упор на Дверью-Ударенного: ничего не поделаешь,
судьба. Или вы, Антон Львович, имеете что-то против судьбы?
У того лицо пятнами, над лысиной парок занялся. "Что вы из
меня идиота делаете!" Прокукарекал - и в свой курятник.
Я делаю широкий жест: уступаю очередь на статиста Алевти-
не Ивановне.
Настроимся на детективный лад. У нас кража. Ограбление
века. Похитили заявление. Некто проник в апартаменты началь-
ника экспедиции, залез в сейф и изъял уникальный документ.
Общественность взбудоражена, требует скорейшего расследова-
ния. Растет недовольство тем, что администрация действует
недостаточно энергично.
Пропажа обнаружена сегодня утром. В последний раз доку-
мент видели вчера, тоже утром. Хищение совершено, следова-
тельно, не раньше и не позднее указанного срока. На протяже-
нии этого времени начальник экспедиции с территории лагеря
не отлучался, разве что по естественным надобностям. Вероят-
нее, всего, злоумышленник действовал днем. Преступление рас-
ценивается как дерзкое, связанное с большим риском. Подозре-
ваются все, но в первую очередь - заинтересованные лица.
Жалею, что смалодушничала, уступила Валентина Алевтине
Ивановне. Они вчера целый день находились в лагере. Поэто-
му-то он первый на подозрении. Второй иду я, третьей - Лари-
са. В некоторых головах прорабатывается версия: мы вошли в
преступный сговор и действовали заодно, по заранее состав-
ленному сценарию. Теперь уже мой отказ идти к арчовнику
вместе с Полосовым рассматривается как часть этого сценария.
Так, мол, было задумано: статист остается в лагере и, поль-
зуясь удобным случаем, похищает компрометирующий нас доку-
мент с целью его уничтожения.
Малов почему-то медлит, никаких практических шагов. Неуж-
то растерялся? Не верится, он же административный гений, та-
кие не теряются. Ни при каких обстоятельствах. Категоричес-
ки! Дверью-Ударенный (он единственный, кто вне подозрения)
цветет и пахнет, события льют воду на его мельницу: "До чего
дошло - воровать стали!" Что же касается исчезнувшего заяв-
ления, то автора это не удручает - есть копия. Кляуза неист-
ребима. Не было бы копии, написал бы заново. Однако Малов
копию не принял. Надо, мол, установить судьбу оригинала.
Кто все-таки?
40
Следователь. Полосов?
Малов. Я же вам уже сказал: только не он. Валентин Андре-
евич, повторяю, из тех молодых людей, которые не сделают ни-
чего предосудительного. Большая редкость по нашим временам.
Следователь. А как Лариса Мальцева? Насколько я знаю, она
была неравнодушна к Полосову и могла из самых лучших побуж-
дений...
Малов. Не могла! Она поставила меня в известность, что
уедет досрочно в связи с уходом из института, и послала ра-
диограмму, просила освободить от занимаемой должности.
Следователь. Тем более. Раз уезжает, терять ей нечего.
Уничтожила заявление - и поминай как звали.
Малов. Э, нет, никакого резона, наоборот. С нового места
работы наверняка запросят институт, как она у нас, и ей вов-
се не хотелось, чтобы всплыла эта история. То, что случилось
в экспедиции, было для нее совсем некстати.
Следователь. Логично. Тогда Монастырская?
Малов. О, эксцентричная, скажу вам, женщина. Работать с
ней рядом трудно. Так и ждешь, что она выкинет? Вы бы виде-
ли, как она взорвалась, когда узнала о заявлении. Вулкан!
Кракатау! Знаете, чем пригрозила? Пожаром! Спалю, говорит,
весь лагерь, если будет разбирательство. Это все у нас слы-
шали. И не пустая, представьте, угроза. Она может. Я Ирину
Константиновну хорошо изучил.
Следователь. Думаете, она?
Малов. Я этого не сказал. Вот если бы пожар... Но краду-
чись пробраться в чужую палатку, рыться в чужих бумагах -
это не для нее, ниже ее достоинства. И она не стала бы скры-
вать. Даже не сомневайтесь, не ее рук дело, она тут ни при
чем.
Следователь. Но кто же? Может, АСУ, простите, Аркадий
Степанович Ухов?
Малов. Мне бы вообще не хотелось говорить о нем. Тип зло-
го комментатора - в том смысле, что любит стоять в стороне,
ни во что не вмешиваться, только вышучивать да высмеивать. В
остроумии, правда, не откажешь. Инцидент в лагере стал для
него праздником, веселился от души. Так что уничтожать заяв-
ление ему не было никакого смысла.
Следователь. Вы так решительно отводите подозрения... Кто
еще там у вас был? Алевтина Ивановна? Конечно же, не она.
Разве что сам заявитель?
Малов. Антон Львович?
Следователь. Почему бы и нет. В нашей практике сколько
угодно таких случаев. Человек погорячился, написал, потом
остыл, передумал, но забрать свое заявление открыто поче-
му-то не решился, духу не хватило, - тогда он сделал это не-
заметно.
Малов. Вы не знаете Антона Львовича... Он же мне партко-
мом угрожал.
Следователь. Получается, заявление само исчезло. Лежало,
лежало в сейфе - и испарилось.
Малов. Зачем вы меня разыгрываете? Прекрасно же знаете.
Или хотите, чтобы я признался сам? Да, я совершил служебное
преступление! И не жалею об этом. Слышите, не жалею!
41
О. В. Малов.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг