очень-то хотелось впускать. Я здесь не хозяйка, поздно уже,
да и гость, согласитесь, странный. И он, должно быть, понял.
Помялся, потом невнятно извинился и бегом вниз по лестнице.
Я только плечами пожала. Себя не назвал, что надо - не объ-
яснил. Псих какой-то...
Почему не сказала Илье? Сама не знаю. Наверное, не хотела
попусту волновать. Пошли бы вопросы: кто, в связи с чем, по
какому делу? Он же из всего делает проблему. Знай я тогда,
что приходил протеже Нечаева, - передала бы, конечно.
Следователь. А там, в лагере? Вы, разумеется, сделали
вид,что не узнали.
Монастырская. Я действительно не сразу узнала. Вернее, не
поверила. Слишком уж маловероятно: случайная встреча на
лестничной площадке и вдруг здесь...
Следователь. Полосов тоже не узнал?
Монастырская. Думаю, и он не был уверен. Люди в городе и
где-то на природе кажутся разными, обознаться ничего не сто-
ит. В поле, бывает, проходишь мимо человека, с которым зна-
комы сто лет. А с Валентином мы толком и не виделись: обме-
нялись одной-двумя фразами в дверях - вот все знакомство. Да
и какой на лестнице свет!
Следователь. Все-таки попробуем установить, узнал ли он
вас. Поймите, это важно. Сразу прояснится, был ли он с вами
искренен или вел свою игру. Наверняка, вы с ним вспоминали,
где и как впервые встретились. Пусть не в первый день, по-
том, когда вы уже, что называется, стали своими...
Монастырская. Не уверена, хотя разговор такой был, точно
был. Я ему как-то сказала, какого страху он нагнал на меня
той ночью. Нехорошо, говорю, ломиться в чужую дверь, не на-
зывая себя. Грабители и те представляются: водопроводчика не
вызывали? Но он даже не улыбнулся. Похоже, ему было неприят-
но вспоминать.
Следователь. Неприятно, можете не сомневаться. Сами того
не подозревая, вы напомнили Полосову о чем-то для него очень
значимом.
Монастырская. Вы так говорите, будто знаете больше меня.
Следователь. Я и должен знать больше.
Монастырская. Глупости. Ни черта вы о нем не знаете и не
можете знать, зря только пыжитесь. Легче понять тех, кто си-
дит в психушке. В конце концов вы установите только одно -
что он был идиотом. Он и кончил как шиз: наверняка забился в
какую-нибудь щель и сдох там.
Следователь. А вы жестокая, Ирина Константиновна.
Монастырская. Будешь тут... На вашем месте я спросила бы
с тех, кто заставил его глотать эти чертовы пилюли...
15
Расписка
Я, Полосов Валентин Алексеевич, младший научный сотрудник
лаборатории эвристической психологии, добровольно включаюсь
в эксперимент по программе "Человек-эхо". В соответствии с
условиями данного эксперимента обязуюсь на протяжении шести
месяцев принимать в установленных дозах препарат ДЛ, коррек-
тирующий личность. С программой и инструкцией ознакомлен.
(Подпись).
16
И. С. Сотник.
У следователя я был дважды, другие больше. Наверно, пото-
му, что от Полосова я стоял дальше всех, даже в глаза его не
видел. Он для меня химера, миф. Следователь, думаю, и не
рассчитывал узнать от меня что-либо существенное. Спрашивал
в основном о Нечаеве, Ирине, уточнял какие-то детали, свя-
занные с организацией экспедиции. Беседовали недолго, расс-
тавались мирно.
Какого я о нем мнения? Никакого, не успел присмотреться.
Внешне впечатление оставляет в общем-то неплохое. Серьезный,
дотошный, в чем-то даже въедливый. Таким, вероятно, и должен
быть человек его профессии. Непонятно только, чего он так
долго возился с этой историей. Конечно, случай трагический,
погиб человек, тут надо разобраться досконально. Но ведь и
сложностей особых не было. С самого начала ни у кого не воз-
никало сомнений - это не криминал, даже не самоубийство. Го-
лая случайность, какой-то нелепый исход. Думаю, и следова-
тель считал так же. Но сколько мурыжил, крутил, сколько нер-
вов людям попортил. Особенно донимал Нечаева, вызывал чуть
ли не через день. Просто возмутительно. Встречаю как-то Эду-
арда Павловича - и ахнул: лицо серое, осунулось, не узнать.
Я уже хотел к прокурору идти жаловаться. И пошел бы, да Эд
запретил.
17
Следователь. Можно предположить, что вы все же чего-то
побаивались.
Нечаев. Я бы не спешил с выводом.
Следователь. А расписка? От чего вы хотели застраховать-
ся?
Нечаев. Обычная формальность. Эксперимент острый, в ка-
кой-то степени вмешательство в психику. В таких случаях сог-
ласие участников опыта обязательно.
Следователь. Препаратом занимаются эксперты. Они еще ска-
жут, насколько правомерно его использование.
Нечаев. Уверяю, абсолютно безвреден. Я сам глотал бесс-
четное число раз, килограммами. У нас есть разрешение авто-
ритетной комиссии.
Следователь. Безвреден для здоровья - возможно. А поведе-
ние? Мне нужно знать, как он действует. Что произойдет, ска-
жем, со мной, начни я его применять?
Нечаев. С вами? Ничего, ни на вот столько. У вас другой
тип нервной системы. Что же касается Полосова... Валентин по
натуре был человек мягкий, впечатлительный, в общении нес-
колько стеснительный и, что для эксперимента особенно важно,
в высшей степени отзывчивый, участливый. Мы все наделены
способностью сопереживать - кто больше, кто меньше, но Ва-
лентин в этом плане чемпион. По крайней мере я второго тако-
го не встречал. Для чего нам понадобился ДЛ? Препарат обост-
ряет, усиливает эту способность и в то же время как бы лиша-
ет человека самостоятельности. Понимаете? Все зависит от
партнера, от окружения. Грубо говоря, так: мне весело - и вы
в ударе, я в трансе - и вам небо с овчинку.
Следователь. Интересно получается. Вам же ничего не стоит
водить меня за нос. Прикинетесь лучшим другом - и у меня пе-
ред вами душа нараспашку?
Нечаев. Э, нет, номер не пройдет. В том-то и дело, что
прикинуться не удастся. Человек-эхо все равно отзовется на
ваше истинное чувство. Если на самом деле он вам неприятен,
то и у него возникает неприязнь, как бы вы ни маскировались.
Тем и привлекателен эксперимент: он позволяет судить о лич-
ностных взаимоотношениях в условиях полной душевной откры-
тости... Видели бы вы, как загорелся Валентин, стоило мне
лишь предложить идею эксперимента. Это же окно в будущее,
попытка узнать эмоциональный мир людей, которым жить через
сто, двести, может, тысячу лет, когда не нужно будет скры-
вать свои чувства, строить кому-то козни, лицемерить, лука-
вить, фальшивить, ловчить...
Следователь. Прервемся, Эдуард Павлович, на сегодня дос-
таточно, спасибо. Вы мне столько наговорили, что надо пере-
варить. Когда я что-то недопонимаю, становлюсь подозритель-
ным.
Нечаев. Так вы все-таки в чем-то меня подозреваете?
Следователь. Не без этого, вы уж извините.
Нечаев. В чем же, если не секрет?
Следователь. В неискренности, прежде всего. Такое впечат-
ление, что вы скрываете что-то, боитесь проговориться.
Нечаев. Все правильно - боюсь, чутье у вас верное. Как бы
вы держались на моем месте? Приходится взвешивать каждое
слово. Сказал что не так, потом доказывай, что не верблюд.
Следователь. Ну, это вы зря. Не такие уж мы безнадежные,
чтобы не понять, где оговорка, а где оговор. Бывает, люди
начисто меняют свои показания. Нам не привыкать... А вот с
ним, с Полосовым, вы во всем были искренни?
Нечаев. В каком смысле?
Следователь. Не мог ли он подумать, что вы в чем-то его
обманываете или что-то утаиваете? Не спешите с ответом, это
принципиально. Если Полосов, как вы сами говорите, остро
чувствовал, улавливал малейшую фальшь, и вдруг он обнаружи-
вает, что вы...
Нечаев. Можете не продолжать, я вас понял.
18
Из дневника И. К. Монастырской.
На исходе второй день. Обживаемся. Еще не все завезли, но
работать можно. Ходила к арчовнику, это километра три вверх
по ущелью. Ухитрилась в кровь сбить ноги, вся в ссадинах,
царапинах, а топать туда и обратно придется часто. Надо по-
аккуратней. Илья прав: в экспедиции главный инструмент - но-
ги.
Он в лагере. Ждали утром, по рации предупредили, что с
очередным грузом будет пассажир, но вертолет отменили. Из-за
погоды. (А над нами солнце!). Авиация явно не в ладах с го-
рами. Выползет где-то облачко с носовой платок - по всей
трассе отбой.
Интересно, как он добирался? До райцентра наверняка на
попутке, а остальные двадцать км? По тропе один? При случае
спрошу. Впрочем, необязательно.
Когда вернулась в лагерь, он уже был здесь. Выходит, я
знакомилась последней. Он высмотрел меня еще на подходе. Ру-
бил сучья у кухни, опустил топор, ждет. (Вопрос: если бы не
я, а кто другой, - тоже вот так бы ждал?). Взгляд любопытс-
твующего ребенка. Или настороженность? Я обомлела: неужто
тот, кто спрашивал Илью ночью? Как быть, признавать? Прохожу
мимо, в упор не вижу. Он снова за топор: тук-тук.
Появился Малов, свел нас, представил. Как же - начальник!
Ему коллектив сколачивать, о спайке печется. Бог ему в по-
мощь. Мне не до знакомства, скорей бы разуться да ноги в во-
ду. Молча посмотрели друг на друга, разошлись. Похоже, не из
разговорчивых.
Минут через пять поднимаю глаза - стоит, в руках листья
подорожника. Приложите, говорит, помогает. Полез бинтовать.
Я ему: спасибо, как-нибудь сама. Тоже мне лекарь! Он сам по
себе такой или...?
Лариса в восторге. Когда-то она успела с ним наговорить-
ся. Ее распирает от впечатлений, поделиться больше не с кем,
в палатке мы вдвоем. Приходится выслушивать. Лариса уникаль-
на, не уснет, пока не переберет языком все, что было с ней
за день, плюс чего и не было. Фантазерка страшная. Но я не
жалуюсь, это даже хорошо. Вечера в горах бесконечные, от
скуки осатанеть можно. Так что Лариса здесь - клад.
Легли поздно. Фонарь зажигать не стали, на свет что толь-
ко не лезет и не летит. Лежим в кромешной тьме, у меня в
глазах от усталости цветные круги, все плывет, но слушаю.
Так вот мнение Ларисы: занятный, не как все, прозрачный
(как это?), с ним легко, не опасный (в каком смысле?), где
такого выискали? И еще: есть у него кто? Это уже чисто женс-
кое. Молоток девка! Час знакомыи такой активный интерес. А
он?
...Проснувшись, слышу голоса. Малов: "Осторожно, не по-
бейте". Он:" Донесу, не беспокойтесь". Третий: "Давай пошли,
бодрячок. Уронишь - спущу следом". Третьего я из тысячи уз-
наю - Аркадий Степанович Ухов, сокращенно АСУ. Злой гений.
Не столько гений, сколько злой. Без подковырок не может.
Каждое слово сначала в чашу с ядом обмакнет, потом скажет.
При нем становлюсь кровожадной. Страсть как хочется, чтобы
кто-нибудь дал ему по шее.
Выбираюсь из палатки, вижу только спины. Он и АСУ с при-
борными ящиками прут по тропе. Малов, глядя им вслед, скре-
бет затылок: кем-то или чем-то недоволен. И в такое-то утро!
Тишина оглашенная, воздух - хоть пей!
19
Следователь. Он знал, что вы наблюдаете за ним?
Монастырская. Не думаю. Эдуард Павлович предупредил: пол-
ная конспирация, иначе вся затея насмарку.
Следователь. Ему мог сказать кто другой, та же Лариса.
Монастырская. А что ей было говорить? Кто такой Полосов,
в отряде знала только я, для остальных он - статист, рабо-
чий.
Следователь. Но шила в мешке не утаишь, все видели - вы
что-то записываете.
Монастырская. В экспедиции каждый ведет полевой дневник.
К тому же справки, отчеты. Писанины у нас хватает.
Следователь. Так у вас было два дневника?
Монастырская. Внешне они выглядели одинаково. Старалась
сразу оба не доставать. Второй тут же прятала.
Следователь. Прятали куда?
Монастырская. У каждого свой лабораторный ящик, своего
рода дорожный сундук.
Следователь. Он запирался?
Монастырская. Только при переезде. В палатке держат отк-
рытым. Начни я запирать, возникло бы подозрение. Все свои,
от кого прятать?
Следователь. Выходит, при желании дневник можно было
взять.
Монастырская. У нас не принято заглядывать в чужие ящики.
И вообще...
Следователь. Тем не менее.
Монастырская. Мы с Эдуардом Павловичем предусмотрели и
это. Я вела записи в форме личного дневника. Попадись он ко-
му на глаза - ничего страшного. Кому какое дело, о чем я пи-
шу, - не для других же, для себя.
Следователь. Бог с ним, с дневником. Пойдем дальше.
Монастырская. Вы скажите, что вас интересует, мне легче
будет отвечать. А то бредем, как слепые.
Следователь. Верно, слепые. И без поводыря, если хотите.
А вы в своих исследованиях всегда знаете, куда и как идти?
Наука не обходится без метода проб и ошибок. И не мне вам
говорить, сколько открытий сделано благодаря именно этому
методу. В моем деле тоже - тут попробуешь, там копнешь,
смотришь - и откроется что-то. Терпение, Ирина Константинов-
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг