Но в принципе француз был прав. Мне некуда возвращаться...
Разве что в тот же Брюссель, чтобы на террасе кафе дождаться нового
ангажемента...
- Брось! - утешил меня француз. - Я не собираюсь копаться в твоей
биографии. Да и итальянец не будет. Он утонул в озере Альберта...
Несчастный случай... Подробней об этом тебе может рассказать ван Деерт. Он
за это дело премию получил, а майор Мюллер лично потрепал его по плечу... -
Буассар помолчал и вновь начал нудить: - А вообще макаронник много
интересного рассказал... Об усташах, например... Человек, который основал
партию усташей - ты ведь был ее членом? - Анте Павелич, я запомнил это
славянское имя, однажды представил в споре с противниками великолепное
доказательство своей силы - вазу, полную человеческих глаз. Ван Деерту это
ужасно понравилось. Жаль, что тебя тогда не было в Браззавиле, ты бы тоже
мог услышать обо всем этом...
- Если бы Гитлер не проиграл войну, - заметил я хмуро, я вообще не
шлялся бы по черным Конго. Проиграли все, кто поставил на Гитлера, не я
один. Но я хочу всплыть, Буассар, вот почему я здесь, и тебе ведь не надо
это объяснять, правда? И забудь, что я усташ! Я лишь по кличке - Усташ! А
настоящие усташи не бродят по Африке, они готовятся вернуться в Хорватию с
оружием в руках. Это Хефер, Илич, Любурич, Вранчич, Ровер. Они разбежались
по всему миру, растеряли все, что имели, и все-таки все еще на что-то
надеются. А я не надеюсь. Вот почему я не с ними. Я сам по себе. Мне нужны
деньги, чтобы забыть и об усташах и об легионерах!
Я, правда, так думал. В мои годы не тешат себя иллюзиями.
- Бабинга! - заорал я. - Пива!
Буассар молча вскрыл принесенные негром жестянки, и мы выпили. А потом
стали говорить о работе. Без патетики, не упирая на то, что мы - малиновые
береты, рейнджеры и, как там еще? - ах, да! - белые великаны!
И совсем, было, успокоились, как в невидимом, закрытом непроницаемыми
и душными зарослями небе раздался рокот, перешедший в свист, и мы
привстали, пытаясь понять, чей самолет выпевает свою лебединую песню...
Свист перешел в рев, близкий, давящий, страшный... Отдалился... А потом
грохнул взрыв, и эхо долго, отдаваясь, пробивалось к нам сквозь одеяло
леса.
- Кто-то из верхних, - сказал Буассар. - Не завидую.
Я его не слушал. Я увидел, что из палатки выглянул Ящик. И такой ужас
был написан на его плоском измученном лице, что я повернулся - увидеть, что
его напугало... Нечего!.. Я опять посмотрел на него, но он уже пришел в
себя и медленно шагал к палатке капрала.
Трус, решил я. Что с того, что он умеет пользоваться пулеметом? Все
равно трус!
- В машину! - рявкнул, выглядывая из палатки, капрал.
Обязательность - это тоже недостаток нашей работы. Но в таких случаях
возражать нельзя.
Через несколько минут все, кроме Ящика, остававшегося с бабингой в
лагере, попрыгали в "джип". Припоздавший француз толкнул немца, и тот грубо
выругался.
Мы ехали и гадали - получим что-нибудь от вылазки или нет?
Спасти пилота - за это полагалась крупная премия... Ну, а если там
остались лишь трупы, всегда можно что-нибудь найти и в их полуобгоревших
комбинезонах.
В этих делах мы толк знали, потому что ни один из нас себя не
обманывал - не делятся с живыми только живые. А вот мертвые с живыми всегда
делятся...
Глава вторая
Оборотень
"Джип" с воем полз через плоские, выступающие из-под земли корни.
Капрал спросил:
- Ван Деерт, зачем тебе малокалиберка?
- Пригодится, - погладив мощной ладонью бороду, ответил голландец.
Когда он щурил глаза, щеки его, неестественно красные, яблочками выпирали
над растительностью, почти скрывающей губы. Я не знал, сколько голландцу
лет, но всегда относился к нему как к старшему.
Милях в шести от лагеря дорогу нам преградило зависшее на лианах и
ветвях огромное дерево. Проехать под ним было невозможно, столько
растительного дерьма низвергло оно при падении. И, думаю, у всех мелькнула
мысль - симбу...
- Оно насквозь гнилое, - неуверенно сказал Буассар. - Такие на корню и
сгнивают...
- Его свалили, - отрезал капрал.
Мы промолчали.
Сквозь полог леса пробился вдруг странный отсвет и сразу погас, будто
над нами шла бесшумная сухая гроза. Мы вылезли из машины и сгрудились у
передка.
- Я что-то вижу, - сказал новичок Шлесс.
Взяв автомат, он раздвинул кусты и исчез в зарослях.
Закурив, мы молча ожидали немца. Было страшно представить, с какой
силой врубились в землю те, сверху, и как яростно раскурил огонь дюралевую
сигару самолета... Впрочем, у тех, сверху, все кончается сразу, а вот
легионер Андерсон, попавший в капкан, поставленный симбу, часов пять на
что-то еще надеялся... Я вдруг подумал, что когда "джип" с ревом прыгает по
дороге, а ты сжимаешь в руках горячий, плюющий смертью автомат, все
выглядит проще, чем такое вот ожидание...
Я даже свой "вальтер", калибр 7.65, на всякий случай переложил в
карман...
Из зарослей донесся наконец голос Шлесса:
- Капрал, тут негр!
- Убей его, Шлесс!
- Подожди! - крикнул голландец и шумно полез в заросли. Мы слышали,
как он сказал:
- Я сделаю это сам... - и добавил что-то неразборчивое.
Через минуту мы услышали выстрел из малокалиберки, но ни немец, ни ван
Деерт из кустов не появились.
Капрал сел за руль и приказал:
- Поторопи их, Усташ.
Я осторожно пошел по следам голландца, раздвинул листву и замер.
Во-первых, я увидел негра. Это был маленький, очень худой и очень
черный мальчишка. Он стоял на коленях, спрятав лицо в ладони, но это не
было выражением почтения к ван Деерту, который возвышался над ним, как
башня... Во-вторых, я увидел странное существо, похожее на один из тех
уродливых наростов, что иногда возникают на стволах поврежденных деревьев.
Именно перед этой бугристой почкой и стоял негр, а сама она, хотя и не
двигалась, производила странное впечатление - будто что-то в ней бесшумно
бурлило и переливалось, хотя я на библии могу поклясться, ничто в ней ни
разу не дрогнуло. Она была мертва, как камень.
Ван Деерт поднял малокалиберку и выстрелил в удивившее меня существо.
- Уверен, что попал!
- Я не слышал.
Он перезарядил малокалиберку и опять выстрелил.
Но мы не заметили, чтобы эта тварь, в первом приближенииуродливая жаба
без глаз и без рта, как-то на это отреагировала. И потом, когда с такого
расстояния пуля попадает в плоть, раздается чавкающий звук - все охотники
это знают... Удивленный, я присел на корточки, пытаясь рассмотреть
неведомое существо. Оно внушало не страх, скорее брезгливость. И что-то в
нем действительно происходило. Под полупрозрачной, упругой на вид шкурой
расплывались и смешивались серые пятна.
От этого казалось, что неведомая тварь вот-вот сменит форму.
- Оборотень! - сказал ван Деерт.
- Нам повезло... За такого зверя любой музей отвалит кучу денег. И в
настоящей валюте! Ты встречал в Конго что-нибудь подобное?
- Я всякое встречал... - неопределенно заметил голландец.
- Я заберу оборотня, а ты кончай дела и ступай к "джипу".
- О кей! - сказал ван Деерт. И вдруг заорал: - Где негр?
Пока мы были заняты оборотнем, негр сбежал. Искать его не имело
смысла, и, переглянувшись, мы пошли к машине. Вес оборотня явно не
соответствовал размерам. Любой груз подобной формы, но нормального веса в
таком положении я бы не удержал. Но этот не дергался, висел себе, как
мешок, и я легко бросил его в багажник.
- Он мягкий, - ткнув оборотня пальцем, заметил Буассар.
- Я три раза стрелял в него, в упор, - недоуменно возразил
голландец. - Усташ подтвердит.
Я кивнул.
- Пора! - сказал капрал, захлопнув крышку багажника.
Мы полезли в "джип", и вдруг Буассар спросил:
- А немец?
Мы переглянулись.
- Буассар, ван Деерт, Усташ! - приказал капрал. - Прочесать местность!
Вялость, одолевавшая меня, ушла. Раздвигая листву стволом автомата,
крикнул:
- Шлесс!
- Шлесс! - раздался в стороне крик Буассара, а потом зычный голос
голландца:
- Шлесс!
Неожиданно я пробился на тесную поляну, окруженную стволами,
перевитыми, как маскировочной сетью, петлями лиан. Сделав шаг, я
инстинктивно почувствовал опасность и бросился в траву. Пули, пущенные из
автомата, стригли и осыпали на меня жесткие листья. По звуку я определил,
что стреляющий не остановится, пока не выпустит всю обойму.
Так и случилось.
А потом в плечо мне ткнулся подползший голландец.
- Вот сволочь! - выругался он. - Все симбу из окрестных лесов сбегутся
на шум.
- О ком ты? - спросил, выглянув из зарослей, Буассар.
- О немце, - пояснил голландец. - Спятил он, что ли? Шлесс!
Ответ поразил нас - Шлесс плакал. Это был самый настоящий плач, в
голос, навзрыд... Но когда я хотел пересечь поляну, пуля, выпущенная из
пистолета, мягко шлепнула в ствол прямо над моей головой. У меня глаза на
лоб от удивления полезли.
- Он спятил, - сказал голландец. - Я видел такое в Индокитае. Когда
человек плачет и пытается кого-то убить, это и значит - спятил.
Он откатился в сторону и подтянул к себе автомат.
- Ты его убьешь? - возмутился француз.
- А зачем нам сумасшедший?
- Оставь! Мы еще не знаем, в чем дело.
Пока они переругивались, я ползком добрался до огромного морщинистого
дерева, как ковром покрытого эпифитами, и, выпрямившись, глянул туда, где,
по моим расчетам, должен был находиться Шлесс.
Неестественно бледный, упершись спиной в дерево, вытянув перед собой
длинные ноги в тяжелых армейских башмаках, он сидел метрах в семи от меня,
и я видел, как по его худым, покрытым рыжей щетиной щекам скатывались
крупные слезы. Иногда он проводил ладонью по лицу, будто пытаясь снять с
глаз невидимую паутину.
- Шлесс! - позвал я.
Ответ был вполне понятный - Шлесс повернулся (слишком быстро для
рыдающего человека, отметил я) и выстрелил. Щепка, сколотая с сухой ветки,
оцарапала мне лоб. Но странно и я мог поклясться в этом! - Шлесс стрелял
скорее на звук... Он не видел меня!
- Шлесс! - опять позвал я, не выходя из-за дерева.
Ответом были три выстрела. Но теперь я знал, сколько пуль оставалось в
его пистолете, и, окликая немца, заставил его расстрелять всю обойму. И
тогда, уже не скрываясь, я прошел разделявшие нас метры и отнял у него
пистолет.
Шлесс опустил голову и, не вставая, как бы смирившись с судьбой,
горько заплакал. Сломав ветку, я помахал ею перед его лицом. Шлесс не
обратил на нее никакого внимания, но когда подошли француз и голландец,
поднял голову. Глаза его были широко раскрыты и безумно поблескивали.
- Я говорил, следовало его пристрелить, - сказал ван Деерт.
Буассар, не отвечая, помог немцу подняться. Вдвоем мы вывели его на
дорогу и усадили в "джип". Голландец опять заворчал:
- Разве у нас госпиталь?
"Скотина", - подумал Буассар о голландце. Это только так говорят -
абсолютная свобода недостижима. Достижима! Я знаю! Надо только организовать
прикрытие, и можешь делать, что хочешь. Однажды в Индокитае я остался в
лагере Тана. За колючей проволокой все еще шла перестрелка, у входа дымил
из всех люков взорванный танк, и я был один, не считая сержанта Лоренса,
который и заметил, как желтый снайпер взял меня на мушку. У Лоренса хватило
сил выстрелить. Собственно, на это у него ушли все силы, и я долго потом
думал - зачем он это делал?
Ведь мы были не братья, ведь мы грызлись из-за каждого доллара... Но,
увидев снайпера, Лоренс все же выстрелил. Он, наверное, думал о себе в тот
момент. Представлял, что это на него наведен прицел... Да, прикрытие -
именно об этом мы все и мечтаем.
А голландец не захотел прикрыть Шлесса. Это стоит запомнить и не
торчать рядом с ван Деертом. Он не прикроет, если в следующий раз влипнет
кто-то еще - я, капрал, Ящик...
- Ну что ж, - подбил итоги Буассар, - я выводы сделал. Теперь я буду
надеяться на Усташа или Ящика, но не на голландца... - И у Буассара отлегло
от сердца. Еще раз за его дикую, полную неожиданных приключений жизнь.
Невероятное обошло его и всей тяжестью обрушилось на другого. - И это
справедливо, - заключил Буассар. - Я заработал право на жизнь...
Ему вдруг стало весело, и, не глядя на пускающего слезливые пузыри и
что-то лопочущего немца, он дружески толкнул локтем сидящего рядом Усташа.
Когда капрал вывел "джип" на дорогу, Буассар вдруг толкнул меня локтем
и тихо сказал:
- Если ты прав и нам заплатят за оборотня, считай - нам повезло.
Только не стоит распускать языки - вдруг эта тварь под охраной
какого-нибудь закона... Что с тобой, Шлесс? Капрал! Останови машину!
Капрал тормознул. Немец ткнулся головой в спинку переднего сиденья и
захрипел. Толкнув его обратно, капрал ладонью откинул вверх тяжелую голову
немца и посмотрел в расширенные, уже неживые глаза.
- Мне это не нравится, - хмуро сказал он. - В джунглях бывают всякие
болезни. Его не надо везти в лагерь.
...Только бросив лопаты в машину, мы пришли в себя. Немец остался в
джунглях, как многие до него и, думаю, многие после него, и это на всех
подействовало.
Поняв наше состояние, капрал приказал:
- Тут поблизости есть деревня. Ван Деерт, садись за руль и гони туда.
Во всем этом следует разобраться! - и повернулся к нам: - У кого-нибудь
есть виски?
Буассар молча вытащил фляжку, завернутую в пальмовый лист. Мы
отхлебнули и передали ее французу.
Распухшие стволы деревьев возвышались над нами, как гигантский
частокол. Даже пробивающиеся кое-где солнечные лучи не могли оживить
царство гнили.
Часа через два мы подкатили к островерхим хижинам, устроившимся под
растрепанными листьями банановых деревьев.
Масличные пальмы, выглядывающие то тут, то там, были черны, как сажа.
От затаившихся хижин несло напряжением. Жители этой деревни поддерживали
Моиза Чомбе, но когда тощие отвратительные собачонки с оттопыренными, как у
гиен, ушами бросились под колеса "джипа", мы невольно схватились за
автоматы.
- Союзники, - пробормотал голландец. - Они больше симбу, чем сами
симбу.
Вождь, одетый в старый затасканный пиджак и грязные брюки, - символ
дохода и власти, - встретил нас у порога. Да мы бы и не пошли в хижину,
настолько она пропиталась запахом прогорклого масла, которым натираются
негры. Плоские щеки и толстая нижняя губа черного выражали презрение.
- Джамбо, - на суахили приветствовал вождя капрал. - У нас умер
человек. Он встретил черного, - капрал утверждал. Черный отравил белого
человека. Мы работаем на премьер-министра Чомбе и хотим взять виновного в
том, что белый человек умер. Ты знаешь закон!
Выслушав капрала, вождь три раза хлопнул в ладони. На этот сигнал
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг