- Человеческого? - удивился Моран.
- Точнее - разумного. Ее не мог написать никто близкий нам по системе
мышления. Трудно это объяснить, но я так чувствую.
- Возможно... - задумчиво заметил Моран.
Не знаю, догадывался ли он тогда о природе шумов... Но, покидая бот, он
запрограммировал автоматы на постоянный прием и анализ эфирных возмущений
планеты Ноос.
10
Как известно из отчета, мы высадились с помощью рабочей ракеты на голом
плоскогорье, обрывающемся в горько-соленый океан. Живой, настоящий воздух
был пропитан горечью каменной пыли. Насколько хватало глаз, тянулись
пустынные, загроможденные развалами, скал, равнины. И стояла тишина, которую
нарушил лишь рекогносцировочный танк, с грохотом скатившийся из круглого
брюха ракеты.
Равнину, упирающуюся в высокую горную цепь, мы прошли за двенадцать
часов. Время от времени танк останавливался и я запускал мощный бур в
скалистое тело планеты. Пустыня Ноос не исключала того, что жизнь на ней
могла существовать прежде. Но бур приносил нам колонку за колонкой, лишенную
любой органики.
Разумеется, я не надеялся обнаружить что-либо важное сразу. Каждый
палеонтолог знает, что живые существа склонны собираться там, где условия
более всего благоприятствуют их образу жизни. Для того, чтобы обнаружить
"говорящие" отложения, я должен был хоть что-то знать о существах, которые
могли в прошлом населять Ноос... Но горные породы планеты были немы. Немы не
менее, чем знаменитые южноафриканские толщи Свазеленда, о которых
палеонтологи до сих пор говорят лишь то, что они "имеют возраст более трех с
половиной миллиардов лет", поскольку в них обнаружены интрузии именно этого
возраста.
Хотя карта, составленная Мореном еще на борту бота, была достаточно
подробна, мы не сразу отыскали в преддверии мощного хребта интересовавший
нас кратер. Тишина, первозданное запустение, плоские глыбы, покрытые
пустынным загаром... Было нелегко отыскать единственно верный путь, но Морен
вывел-таки танк в ущелье, рассекающее один из склонов кратера.
Но прежде чем описать кратер, я позволю себе отступление.
Еще до выхода человека в Космос на Земле жили и множились бесчисленные
легенды о том, что мы можем встретить на других планетах. Многие были
склонны преувеличивать степень неизвестного, забывая о том, что даже на
самых дальних и уединенных планетах, физические характеристики которых
близки к земным, почти все будет выглядеть так же, как на Земле. То есть
обычными будут смена дня и ночи, смена времен года и, наконец, такие
явления, как восход и заход солнца, лунные фазы, звездные ночи, ветры,
пустыни, океаны, дожди, молнии. Короче говоря, большинство того, к чему мы
привыкли на Земле, будет таким же и на краю Вселенной. Больше того, этот
закон, видимо, можно будет распространить и на живые организмы, поскольку в
силу общих физических характеристик быстроплавающие формы должны будут
приобрести обтекаемость, летающие - крылья, сухопутные - конечности и так
далее.
Но вулкан, в кратер которого мы попали, ничем не напоминал земной.
Гигантский его цирк, сияющий как титановая кастрюля, был врезан в горный
массив, оплавившиеся породы которого сползли на плоское дно, застыв
округлыми удлиненными языками. Широкая сеть металлических полос, вплавленная
в камень, покрывала дно кратера. Несмотря на жар, которым дышали стены,
большинство полос было покрыто густым кристаллическим налетом, напоминавшим
не в меру разросшийся иней. Кое-где этот "иней" испарялся, пуская в воздух
столбы ядовито-зеленых дымков. А зеркальные поверхности стен были испещрены
геометрически правильными рядами дыр, уменьшающихся с высотой, но, видимо,
очень глубоких. Их разверстые пасти смотрели прямо на нас, и трудно, очень
трудно было допустить, что вся эта конструкция могла возникнуть без ведома
разума!
[Image038]
11
Руководствуясь "Положениями о Космосе", Моран сразу увел танк из
кратера.
Мы понимали его и не пытались протестовать, хотя круглое лицо Конвея
выразило всю гамму раздирающих его чувств.
- Ночь проведем в ущелье, - сказал Моран. - Дождемся дня, не входя в
кратер. Кроме автоматов, будем дежурить и мы сами. По очереди.
...Первым вызвался дежурить я.
Моран и Конвей уснули. Я опустил бронеколпак танка, включил
кондиционеры и настроил аппаратуру. Экраны тускло засветились, показывая
стены ущелья, и я с горечью подумал, что опустись "Гулливер" в районе нашего
кратера, с нами мог быть сейчас специалист по Контактам... Но... "Гулливер"
прошел мимо, и сейчас мы должны были надеяться лишь на себя... Впрочем, эти
места давали достаточно информации. По крайней мере, где-то после полуночи я
вдруг уловил ровный гул, будто через ущелье шла, обдирая каменные стены,
волна холодного воздуха. Ветер?.. Может быть... Но почему я не видел пыли?..
Почему не летели со склонов камни?..
Почему не пронизывали ночную мглу искрящиеся ручьи камнепадов?
А шум усиливался. За какие-то минуты он вырос настолько, что я вынужден
был переключить реостат телекамер. Моран проснулся, постучал длинным пальцем
по прозрачной перегородке спального отсека и спросил:
- Ветер?
- Возможно.
- Почему "возможно"?
- Судя по реву, он должен достигать ураганной силы. Но в пределах
видимости со стен не упал ни один камень.
- Ну, если такие ветры тут не редкость, они давно посрывали все, что
могли сорвать.
- Возможно, - заметил я. - Но флюгер танка не отмечает никакого
движения.
- Ветер идет поверху, - предположил Моран.
- Спи, Франс! Тебе еще предстоит дежурство.
12
"Ветер" бушевал всю ночь, но ничто в кратере не изменилось. Я убедился
в этом, сравнив свежие фотографии со сделанными вчера.
Соблюдая все предписываемые инструкциями предосторожности, Даг Конвей и
я добрались до ближайшей дыры в склоне кратера, стараясь не приближаться к
металлическим полосам. Свет фонаря вырвал из тьмы куски базальта. Пыль...
Ничего, кроме пыли! Собрав ее в специальный мешок, мы жгли ее на
спектрометрах, расщепляли в анализаторах, но пыль тоже молчала.
И только микроскоп позволил нам рассмотреть все те же подобия спор, что
были доставлены с Ноос еще "Гулливером".
Разочарованные, мы отправились с Конвеем во второй маршрут, не надеясь
уже на находки, как вдруг что-то привлекло Дата к одной из самых низких дыр.
Я видел, как напряглась спина Конвея, как он нагнулся над чем-то невидимым
мне, и почти сразу раздался его восторженный голос:
[Image039]
- Гомер, я нашел автотрофа!*
______________
* Автотроф - живой организм, использующий (в противоположность
гетеротрофам, аллотропам, паразитам и сапрофитам) в качестве пищи только
неорганические вещества.
- Кого? - переспросил я.
- Автотрофа! И он поет! Как сирена!
Просигналив Морану, наблюдавшему за нами с танка, я направился к
биологу. Его широкое лицо расплылось в улыбке. Большие глаза, широкие губы,
даже морщинки на лбу - все счастливо улыбалось. Причиной этого счастья было
нечто похожее на ссохшееся растение. Пучок плоских кожистых листьев,
покрытый крошечными, металлически поблескивающими колючками... Но эти листья
при моем приближении вдруг вздрогнули и медленно поднялись как узкие
листочки электроскопа.
[Image040]
Конвей взглянул на меня и еще раз широко улыбнулся:
- Жизнь!
Конвей был прав. Эта штука действительно подходил? под общепринятую
формулировку: "Жизнь - это высокоустойчивое состояние вещества, использующее
для выработки сохраняющих реакций информацию, кодируемую состояниями
отдельных молекул". Длинная фраза, но я специально ее привел - мысли
человека иногда идут самыми необыкновенными путями...
- Что ж, Даг, - сказал я не без зависти, - ты и впрямь нашел
автотрофа. Но при чем тут сирены?
- Ты разве не слышишь? Эта штука поет!
- Поет?
- Ну, шумит. А шум ее отражается от камней. Чем не пение? Наклонись.
Я наклонился и вслушался.
Низкое, еле различимое гудение, будто рядом со мной работал крошечный
трансформатор, действительно исходило от жестких листьев сирены. Это трудно
было назвать пением, но Конвей любил выражаться образно.
- Твой автотроф плотно прикреплен к камню. Как ввинчен, - заметил
подошедший Моран. - И все-таки советую всем отодвинуться. И запомни, Даг. Ни
сегодня, ни завтра я не позволю тебе раздирать это существо на анализы...
Пока мы не убедимся, что оно не имеет никакого отношения к разуму, ты не
тронешь его.
Отодвинувшись, мы продолжали смотреть на сирену. Лучше всего этот вид
был описан самим Конвеем:
"Сирены Летящей - кустистые. Стебли прямые или слабо изогнутые. Часто
стелющиеся. Диаметр стеблей - от трех до пятнадцати сантиметров. Сообщаются
через соединительные трубки, расстояния между которыми иногда превышают
двадцать пять сантиметров. Днища воронкообразные, прикреплены к камню. Я
назвал автотрофов Летящей сиренами из-за их способности издавать звуки,
рождающие среди скал странные отражения".
В этом описании весь Конвей с его стремлением все расставить по
полочкам, классифицировать, определить, и все это как можно скорее... Но он
был прав - сирена умела петь.
Низкое гудение, так напомнившее мне трансформатор, переросло в ровный
гул, явственно различимый даже в пяти метрах от сирены.
Сирена пела.
Оставаясь совершенно неподвижной, она умудрялась испускать звуки,
перебиваемые время от времени быстрым треском. В этих звуках, как ни
странно, можно было уловить некие ноты, смазанные, растянутые, будто перед
нами прокручивали валик доисторического фонографа. Потом гудение смолкло.
Листья сирены вдзрогнули и опустились.
- Удивительно, - пробормотал Моран.
- Удивительно? - вскликнул Конвей. - Напротив, это пение ничуть меня
не удивляет. В конце концов, у нас, на Земле, есть вещи более удивительные!
Орган кобры, например, реагирует на инфракрасное излучение, обнаруживая
разницу температур порядка 0,001°. Разве это не удивительно? А электрический
орган некоторых рыб? Он реагирует на падение напряжения порядка 0,01
микровольта на миллиметр! А слуховой орган моли? Он реагирует на
ультразвуковую локацию летучих мышей! А у некоторых насекомых
чувствительность осязания вообще находится на пороге молекулярных колебаний.
Даже человеческий глаз, Франс, способен реагировать на отдельные кванты
света. Все это - итог специализации. Дело не в том, что сирена поет...
- А в чем же?
- Зачем она это делает?
- У нее есть враги на Ноос, - сказал я. - Она их отпугивает.
- Или привлекает. Чтобы сожрать, - предположил Моран.
- Ты думаешь, - прицепился к его словам Моран, - на Ноос есть и другие
виды?
- А ты слышал о планетах, которые населяло бы лишь одно вот такое
существо?
- Они должны быть! - с энтузиазмом воскликнул Конвей. - Должны быть!
Но как мы ни всматривались в глубину кратера, других сирен не было
видно. Только камень. Голый камень. Камень и эти заиндевевшие полосы...
13
Я опять дежурил первым, и сирена, а может быть, хор невидимых сирен,
устроила настоящий концерт. Возможно, присутствие танка раздражало ее и она
пыталась отпугнуть нас, но в пении ее что-то изменилось. Будто подстраиваясь
к моему слуху, она находила все новые и новые сочетания звуков, и я поймал
себя на том, что слишком увлеченно вслушиваюсь в ее пение, усиленное
приемной аппаратурой танка, в котором я находился.
А потом все нарушалось. Экраны начинали рябить, будто рядом врубали
глушитель. Но зато начинали петь камни.
На Земле я не раз слышал, как поют пески. Когда ветер передвигает
песчинки, гоня по пустыне дюны, они поют.
[Image041]
На Земле я не раз слышал эолову арфу. Достаточно двум скалам образовать
проход определенной конфигурации, как струи воздуха начинают выводить в нем
неожиданные рулады.
И еще я слышал голос подземных потоков - чистый, далекий,
таинственный...
Но тут пели камни. Пели склоны. Пела горная цепь. Воздух дрожал, и в
ночи, под сияющим кольцом астероидов, это было действительно необыкновенно.
Я пожалел, что Моран и Конвей спали.
Наверное, поэтому я и не отреагировал сразу на голос Морана:
- Гомер!
"Что он делает там? - подумал я, всматриваясь сквозь прозрачное стекло
бронеколпака. - Когда он успел выйти наружу?.." Как бы то ни было, Моран
звал меня, и, накинув куртку, я поднялся по лесенка к выходному люку.
Уже собираясь взяться за рычаги пневматического механизма, я случайно
бросил взгляд на прозрачную стенку спального отсека и замер. Моран и Конвей
были в танке. Они спали!
Но ведь ни один звук не мог пронизать мощную звукоизоляцию танка!
Значит, меня окликнули через усилитель приемника?.. Значит ли это, что я
ослышался?
Возможно...
Сменяясь с дежурства, я сообщил Морену о случившемся. К сожалению, он
отнесся к рассказу скептически и под утро, уступая место Конвею, не счел
нужным передать ему мои слова.
14
- Трудно поверить, - сказал Конвей, когда Моран и я встали, - но меня
кто-то окликнул сквозь броню танка! Явный бред! Это походило на голос
Гомера, но звали меня снаружи! Я даже приподнял люк, но там никого не было.
Да и не могло быть - вы спали.
Мы с Мораном переглянулись.
- Потом я решил, что это шутки сирен... - Голос Конвея стал
умоляющим: - Франс, сегодня мы уходим из кратера и вернемся только через
десять дней. Позволь мне взять один лист сирены. Он необходим мне, как
биологу.
- Нет, - твердо заявил Моран. - Мы не знаем, что такое сирена. Если
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг