Меня встретил в тамбуре контролер контролеров контролеров - это можно
было понять по трем повязкам на его рукаве.
Я вошел в вагон. Все сидели за столами и пели. Контролеры пели
дискантами, контролеры контролеров - баритонами, контролеры контролеров
контролеров - басами, - получалось довольно складно. Тут же, робко
подпевая, сидели официанты в кандалах и метрдотель - за неимением остановки
они пока что все были тут.
- Что вам? - быстро спросил контролер контролеров контролеров, давая
понять, что пауза между строчками песни короткая, желательно уложиться.
- Вот, - я выхватил десять копеек, - ел хлеб, горчицу. Хочу уплатить!
- Да таким, как он, - проникновенно, видимо, пытаясь выслужиться,
произнес метрдотель, - памятники надо ставить при жизни! - Он посмотрел на
контролеров, видимо, предлагая тут же заняться благородным этим делом.
- Ладно - я согласен на памятник... но только чтобы в ресторане! -
пробормотал я и пошел обратно.
Тут я заметил, что поезд тормозит - вагоны задрожали, стали стукаться
друг о друга, переходить стало
Еще сложней...
В нашем тамбуре я встретил проводника: в какой-то грязной рванине, с
мешком на спине, он спрыгнул со ступенек и скрылся - видимо, отправился в
поисках корма для кур...
Это уже не задевало меня... свой долг перед человечеством я
выполнил... можно ложиться в мой саркофаг. Я залез туда и сжался клубком.
Поезд стоял очень долго. Было тихо. Освободившееся сознание мое улетало все
дальше. Ну, действительно, чего это я пытаюсь навести порядок на железной
дороге, с которой и соприкасаюсь-то раз в год, когда в собственной моей
жизни царит полный хаос, когда в собственном доме я не могу навести даже
тени порядка! Три года назад понял я вдруг, что за стеной моей - огромное
пустующее помещение, смело стал добиваться разрешения освоить это
пространство, сделать там гостиную, кабинет... Потом прикинул, во что мне
это обойдется, - стал добиваться запрещения... Любой, наблюдающий меня,
вправе воскликнуть: "Что за идиот!" Написал массу заявлений: "В просьбе
моей прошу отказать!", настрочил кучу анонимок на себя... Как бы теперь не
отобрали, что есть!..
Я погружался в сон... вдруг увидел себя в каком-то дворе... меня
окружали какие-то темные фигуры... они подходили все ближе... сейчас
ударят! "Зря стараются, - мелькнула ликующая мысль. - не знают, дураки, что
это всего лишь сон!" Двор исчез. Я оказался в вагоне-ресторане, он был
почему-то весь в цветах, за окнами проплывал знойный юг. Появился мой друг
метрдотель в ослепительно белом фраке.
- Кушать... не подано! - торжественно провозгласил он.
Через минуту он вышел в оранжевом фраке.
- Кушать... опять не подано! - возгласил он.
- Может быть - можно что-нибудь? - попросил я.
- Два кофе по-вахтерски! - распахивая дверь в сверкающую кухню,
скомандовал он.
Я вдруг почувствовал, что лечу в полном блаженстве, вытянувшись на
полке в полный рост, откинув ногами тяжелое одеяло... Тепло? Тепло!
Значит, проводник, когда я его встретил на остановке, ходил не за
кормом для кур, а за углем? Замечательно! Тогда лучше так и не
просыпаться - сейчас должны начаться приятные сны!
В следующем сне я оказался в красивом магазине игрушек в виде
лягушонка, которого все сильнее надували через трубочку.
... Все неумолимо ясно!.. Надо вставать!
Проводник сидел в тамбуре на перевернутом ведре, блаженно щурясь на
оранжевый огонь в топке.
- Ну, как? - увидев меня, повернулся он (после взгляда на пламя вряд
ли он различал меня).
- Замечательно! - воскликнул я. - А раз уж так... в туалет заодно
нельзя сходить?
- Ладно уж! - Он подобрел в тепле. - Только кур не обижай! - он
протянул ключ.
- Зачем же мне их обижать?! - искренне воскликнул я.
Я ворвался в туалет. Куры, всполошившись сначала, потом успокоились,
расселись, своими бусинками на склоненных головках разглядывая меня. Кем,
интересно, я кажусь этим представителям иной, в сущности, цивилизации?
Достойно ли я представляю человечество? Не оскорбит ли их жест, который я
собираюсь тут сделать?.. Нет. Не оскорбил.
Абсолютно уже счастливый, я забрался к себе на полку, распрямился...
Какой же последует сон?.. Солнце поднималось над морем... я летел на
курице, приближаясь к нему. Вблизи оно оказалось огромной печкой. Рядом
сидел проводник.
- Плохо топить - значит, не уважать свою Галактику! - строго
проговорил он, орудуя кочергой.
ТИХИЕ РАДОСТИ
- Кто там?
- Я.
- Ты, Николай?
- А кто же еще?
- Действительно, кто же еще может притащиться в такую рань - в
выходной, без предварительного звонка!
- Главное - отпуск сегодня начался, а встал все равно - ни свет, ни
заря!
- Видимо, должен тебя пожалеть? Ну, ладно - заходи! Только извини - у
меня не прибрано!
- Да-а-а... это мягко еще сказано! Что это у тебя?
- А что такого? Один живу!
- А где жена?
- Уехала. На соревнования. По забрасыванию чепцов за мельницу. И дочь
там же. В общем - "я дал разъехаться домашним... и даже собственной
мамаше".
- Ну - отлично! Тогда, может быть, промочим горло?
- Ну, давай... Но у меня, к сожалению, только безалкогольные, на диких
травах - саспареловка, могикановка, оробеловка. Отлично тонизирует!
- ... Ну, давай! А пожрать нету?
- Ну, естественно, нету! Откуда? Один живу!.. Можем попробовать вот
эти банки пятилитровые сдать, купить на эти деньги чего-нибудь.
- Да не примут, наверное!
- Примут!
- А как нести?
Придумали наконец - надели по две банки пятилитровые на руки, на ноги,
по одной - на головы. Медленно, как водолазы, побрели.
В овраге в зарослях боярышника, бересклета, бузины нашли сырой
сарайчик - приемный пункт.
- У вас банка на голове с трещиной!
- Где?
- Вот, посмотритесь в зеркало.
- Да-а, действительно! Но остальные хоть примете?
- Примем.
- Ура!
Получили деньги, треснувшую банку оттащили домой, стали собираться.
- Чего такие брюки плохие надел?
- Чтобы отрезать себе пути к наступлению. А то, сам понимаешь!.. А в
этих брюках я далеко не уйду. А вечером надо дома быть - статью
заканчивать.
- Ясно... А свитер где такой раскопал?
- А что? Разве плох? Двадцать лет уже ношу. Два раза с третьего этажа
в нем падал. На двадцатилетие нашей свадьбы жена выплеснула на него красное
вино - и хоть бы что, отстирался, выглядит как новенький!
- Ты так считаешь?
- Считаю!
- А зимнюю шапку зачем надел?
- Это раньше, в далекой молодости, я ходил без шапки даже зимой...
теперь, из осторожности, хожу в зимней шапке даже летом!
- Ясно... Ну - вперед? Вышли на улицу.
- Ну... пойдем в гниль-бар? - Николай заносчиво говорит.
- Ты что, сдурел? - Николаю говорю. - Ты знаешь, например, сколько
простая спичка там стоит? Четыре рубля!.. Гниль-бар! В каком-нибудь кафе бы
подхарчиться - и то хорошо!
Зашли в ближайшее кафе "Шторм". Оно, надо сказать, соответствовало
своему названию - посетителей кидало от стены к стене, многие травили.
Скромно сели за крайний столик, долго ждали, пока подойдет официант,
но официанты у себя на полубаке вели неторопливую беседу - иногда
кто-нибудь из них кинет взгляд в нашу сторону и дальше разговаривает, как
ни в чем не бывало.
- Что же такое? - Николаю говорю. - Почему же они не видят нас? Может,
мы невидимки? Точно!
- А раз мы невидимки, - Николай говорит, - пойдем прямо на кухню,
схватим там что-нибудь, когда повар отвернется!
- Правильно!
Схватили по пути вилки, ворвались в кухню, стали терзать куренка на
сковороде - и тут все официанты сразу бросаются на нас, приемами самбо
выбивают вилки, закручивают руки, куда-то тащат.
- Ну, сейчас мы вам устроим! - с каким-то ликованием один говорит. -
Серега, скорей милицию вызывай!
Словно специально этого ждали.
Через минуту уже в зал вбежали два милиционера, вытаскивая револьверы.
- Вот это оперативность! Должен вам заявить, что работой вашей
доволен! - милиционерам говорю.
- Пытались куренка утащить! - повар заявляет. - А мы бы потом из-за
них план бы не выполнили!
- Мы думали, мы невидимки! - Николай вздохнул.
- Невидимость не освобождает от уголовного наказания! - строго
милиционер говорит. - Прошу пройти!
Вывели нас, усадили в машину с маленьким окошечком, повезли.
- Запоминай дорогу! - на всякий случай Николаю сказал.
Высадили нас аккуратно у дверей, отвели к дежурному.
Ни "как поживаете?", ни "здрасьте!" - ничего.
- Фамилия! - сразу же дежурный говорит.
- ... Траффолд!
- Грегори!
Поднял наконец-то на нас глаза.
- Ах, вы порезвиться хотите? Ну что ж - поможем! Червяченко, отведи.
Отвел нас Червяченко за железную дверь, замкнул.
- Вот так погуляли! - Николай вздохнул.
Огляделись: тесное помещение, окошечко под потолком, и к тому же -
стремянка стоит, банки с краской валяются, стены грязные, осыпающиеся -
ремонт.
- Могли хотя бы ремонт к нашему появлению закончить! - Николай
говорит.
- Видимо, не рассчитывали так скоро нас увидеть. Ну ничего! Как
выберемся отсюда - поднимемся с тобой на Эверест! Вот где чистота! А
простор!.. Раз в сто больше обычного пейзажа!
- Ух ты! - воскликнул Николай. Тут же дверь с лязганьем отворилась.
- Прекратите уханье! - Червяченко говорит.
- Ух ты! - поглядев на него, я не удержался.
- Не успокоились, значит? Пожалуйте на беседу! - Червяченко говорит.
Вышли мы снова в зало.
- Кем работаешь? - глядя на Николая тяжелым взглядом, дежурный
спрашивает.
- Аспирант, - Николай отвечает.
- ... Не понял! - дежурный говорит.
- Аспирант, - почему-то шепотом Николай произнес.
- Громче говори!
- Слушаюсь! - Николай каблуками прищелкнул. - Аспи-рант, рант, рант,
аспи-рант, рант, рант! - печатая шаг, по помещению пошел.
- Стоять! - рявкнул дежурный. Николай, притопнув, окаменел.
- ... А ты кто? - Дежурный повернулся ко мне.
- Аспи-рант, рант, рант! - печатая шаг, я пошел.
- Стоять!
Мы рядом с Николаем застыли.
- Червяченко!
- Есть!
- Что - есть?
- Я!
- Отведи их обратно, - видать, не охладились еще.
- Так точно! - Червяченко говорит. - А ну, пошли!
- Аспирант, рант, рант, аспи-рант, рант, рант! - Дошли с Николаем до
нашей двери, резко повернулись, зашли.
- Вот - правильно мы себя ведем! - Николаю говорю. - Начальство
порядок любит! Чтобы все четко, организованно - как у нас! Ты заметил -
когда мы отвечали ему, у него даже слезинка счастья блеснула?
- А точно - слезинка счастья? Может - просто слезинка? - с некоторым
сомнением Николай говорит.
- Точно! - говорю. - Я-то уж знаю, как с начальством себя вести! Ты, я
думаю, начальника моего знаешь, Шаповалова? Казалось бы, трудный объект. И
ничего! Обошел по всем статьям! Шаповалистей самого Шаповалова стал! Теперь
меня уже - неофициально, конечно - все Шаповаловым зовут, а самого
Шаповалова - почему-то Ушатов, - видимо, по жене. Вот так вот. А ты
говоришь!
- Но тем не менее мы почему-то здесь - в тесном, сыром помещении, а
начальство - там!
- А давай, раз уж мы здесь, сделаем тут ремонт! Отлично будет! Гляди -
и масляной краски две банки, и олифа, и кисти!.. Вперед?
- Вперед!
Развели краску олифой - олифы не жалели, чтобы был блеск, залезли с
двух сторон на стремянку и с любимой песней нашей "Ёлы-палы" начали
малевать. Потолок чистым маслом обдали, в стены для колера берлинской
лазури добавили - красота!
- Мне кажется, - Николай говорит, - что слишком мы радостным это
помещение делаем, неверно это - с точки зрения педагогической!
- Зато с малярной верно! - отвечаю ему.
Вдруг - распахивается дверь, на пороге - дежурный и Червяченко.
- Ах, вот вы чего притихли! - дежурный говорит.
- Мы не притихли! - говорю ему. - Мы поем!
- Ну, хорошо, хоть нормальные люди нашлись! - дежурный говорит. - А то
маляры эти - как ушли неделю назад, так и сгинули!
- Скоро кончаем уже! - Николай говорит. - Только учтите - в
свежеокрашенном помещении, да еще с дверью закрытой, находиться опасно!
- Намек понял! - Дежурный усмехнулся. - Ладно, докрасите - пойдете. А
кафе то известно нам своими номерами - с ними разберемся!
- Только учтите - в течение суток никого нельзя сюда запускать! - я
говорю.
- Это уж вы учтите! - усмехнувшись, дежурный говорит.
Закончили, выскочили на воздух.
На пыльной вывеске "Следственный отдел" Николай написал пальцем:
"Ура!"
Помчались. На замусоренном пустыре валялась пластом собака, словно
часть этого мусора, но решила вдруг отделиться - вскочила, резко залаяла,
обозначила себя - и снова рухнула.
- Туда-то на машине нас везли - а обратно пешком! - Николай проговорил
на ходу.
- А что ты - еще не наездился? - удивился я.
- Вообще-то да! - согласился Николай.
- И-и-и-диные карточки! - пронзительно кричали у метро.
- Эх, жаль, не по карману пока! - вздохнул я. Мы бежали вдоль
больницы. Больной с третьего этажа кричал что-то через газетный рупор своей
жене.
Между тем уверенно вечерело.
Радостные, мы ворвались в наше любимое кафе.
- Здравствуйте! Вы нас еще не забыли? Наступила некоторая пауза.
- Не забыли! - нервно повар ответил. - Но скоро уже закрываемся.
Ничего нет. Только макароны с лапшой.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг