Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
прекрасную, масляную, грустную тушу корабля.
     В Сочи я бывал не раз, но все как-то не с  того  конца,  и  сейчас  мне
пришлось идти  через  длинный  белый  мост  с  согнутыми  под  прямым  углом
бледными фонарями.
     Внизу, под мостом, широко была распластана галька,  и  только  в  одном
месте бултыхался ручеек. За мостом - темная улица под густыми  деревьями,  и
людей тут было полно, и всех била какая-то дрожь,  все  боялись,  что  скоро
кончится это - теплота, темнота, любовь.
     И было удивительно, что я оказался здесь, в таком  важном  месте,  хотя
мне полагалось сейчас под мокрым снегом  вдавливать  себя  в  автобус.  А  я
стоял тут, на темной улице, и набухал счастьем,  и  думал  с  удовольствием,
что вот как мне повезло наконец!
     Но скоро,  поднимаясь  вверх  по  длинным  мраморным  ступенькам  среди
сладко пахнущих деревьев, я почувствовал, что дошел до предела,  что  больше
не могу и сейчас все сломается,  пропадет.  Такой  уж  у  нас  инструмент  -
только чтобы не долго, только чтобы не сильно. Так мне  тут  стало  грустно!
Оставалось только напиться, что  я  и  сделал  -  густым  вином  "Изабелла",
которое продавали тут всюду, не видя друг друга, денег и стаканов, в  полной
южной темноте.
     Проснулся я  в  саду,  на  скамейке,  прямо  под  пятнистым  деревом  с
нестерпимо красными цветами, и песок, который частично был и на  мне,  ровно
покрывал весь сад, и еще росли такие же деревья, и даже чаще и  выше.  Хорош
я был среди этой красоты со  своим  кислым  похмельем!  Я  слез  к  морю  по
голубому, высохшему, осыпающемуся обрыву. На  пляже  было  пустынно,  плоско
лежали топчаны.  Только  под  навесом  уже  сидели  двое,  обмазанные  синей
размоченной глиной с обрыва. Море было тихое и кончалось  на  берегу  совсем
тонким-тонким слоем.
     Тут я закричал что-то вроде "эх!"  или  "ах!"  и,  расшвыривая  одежду,
плюхнулся в воду и поплыл, переворачиваясь, шлепая по воде лицом  и  немного
глотая ее, такую прозрачную  и  холодную.  Я  плавал  сколько  мог,  и  пляж
заполняли люди, а потом я лежал в прибое, и меня било и поднимало, и  тянуло
назад, и опять поднимало выше, чем я сам мог бы подняться.
     Я вытерся рубашкой до покраснения и полежал на топчане,  чувствуя,  как
сняло с меня это купание всю усталость, всю тяжесть, всякий лишний опыт.

     Теперь можно было догонять мой фрегат, барк, корвет. Во всяком  случае,
я оказался в электричке, и она сразу же ушла в тоннель, и стало темно,  и  в
вагонах зажегся свет. Потом она выскочила на узкую террасу, вверху  обрыв  -
морщинистые камни, и внизу обрыв, осыпается,  и  она  лихо  прокатила  между
ними, словно у нее кроме колесиков снизу появились  еще  колесики  сбоку.  И
снова тоннель.
     За тоннелем горы стали разглаживаться, а море - уходить,  и  электричка
катила по ровному месту: рельсы, рельсы, посыпанный пылью асфальт.
     Адлер. От  Адлера  снова  стали  набираться  горы,  сначала  вдали,  на
горизонте, понемножку. В вагоне стоял громкий разговор, почти крик,  хоть  и
по-русски, но с необычным  нажимом,  напором  к  концу  фразы.  Грузины.  Их
становилось все больше.  Черные  блестящие  глаза,  широкие  плоские  кепки.
Электричка переехала через мутную речку Псоу, границу  России  и  Грузии,  и
гул в вагоне тут же сменился, все перешли с русского  на  грузинский.  Я  не
раз переезжал эту реку в ту и другую  сторону  и  каждый  раз  замечал  этот
эффект: туда - с русского на грузинский, обратно - с грузинского на  русский
на половине фразы, на половине слова, на половине звука.
     В электричке  появились  двое  загорелых  небритых  нищих.  Они  трясли
порванной соломенной шляпой, при  этом  на  них  временами  нападал  сильный
смех, и они хохотали, прислонившись друг к другу спинами, а потом  двигались
дальше, насупившись, сдерживаясь, и вдруг снова прыскали и, приоткрыв рты  с
пленками слюны, снова весело хохотали, что довольно-таки странно для нищих.
     Никто, однако, не удивлялся, и многие  давали  им  деньги.  Становилось
между тем жарко, солнце через стекла нагрело электричку.
     "Надо выйти", - подумал я.
     Тем временем электричка остановилась,  как  раз  между  двух  тоннелей,
хвост только что  вылез,  а  нос  уже  увяз  в  следующем.  Гагры.  Выйти  и
смотреть, как поднимается вверх земной шар, покрытый густым лесом, и  уходит
в пар, в неясность.
     За резными  деревянными  домами  стоял  белый  заборчик,  и  за  ним  -
медицинский пляж. Я уплыл от него  далеко  и  там  развернулся,  увидел  над
берегом запутанную зеленую  стену  и  в  ней  высоко  -  большой  деревянный
циферблат.
     Я направился  к  нему  по  хрустящей  теннисной  площадке,  по  широкой
спокойной лестнице. Возле циферблата была дверца, вроде как для  кукушки,  а
за ней путаница витых лестничек, обвивающих друг друга и ведущих в  огромный
сумрачный зал ресторана "Гагрипш". Там я  чуть  не  свалился  от  всех  этих
запахов мяса, перца, вина и дыма.
     Я тут же сел за столик и для начала попросил принести  хаши.  Съев  это
хаши, я тут же  заказал  суп  пити,  и  его  тут  же  вывернули  из  потного
горшочка - баранина, мясной сок, горошек, лук, перец.
     Еще мне поставили вымытую и вытертую  бутылку  коньяка  с  размокшей  и
сползшей этикеткой.
     Тут я решил вымыть руки, но так и не нашел, где бы это, и,  вернувшись,
увидел за моим столом трех грузин, евших мой суп  и  разливающих  по  рюмкам
коньяк.
     - Можно? - спросил я, подходя и берясь за спинку стула.
     - Конечно,  -  закричали  они  наперебой,  -  конечно,  можно!  Садись!
Выпьешь с нами? - предложили они.
     - Пожалуй! - сказал я с иронией, совершенно ими не замеченной. -  Между
прочим, это мой коньяк, - добавил  я,  потеряв  всякую  надежду  уколоть  их
намеками.
     - О! - закричали они. - Прости!
     И  появились  на  столе  еще  три  такие  же  бутылки,  тяжелая  бутыль
шампанского и целый хоровод супов, от пара которых  у  нас  запотели  ручные
часы.
     Между тем набирался народ, и оркестр в нише  начал  играть  -  сначала,
часа два, тихо, а потом все острей и азартней, и все повскакали  с  мест,  и
началась общая пляска, с бегом на носках по  залу,  с  быстрым  выставлением
рук в одну линию вдоль плеч, хрипами и свистами, глухими хлопками в такт.  И
все было прекрасно, и только в  конце  вечера  один  молодой,  по-старинному
красивый грузин, которого я толкнул,  пообещал  меня  зарезать,  и  хоть  я,
наверное, заслужил это, мне все-таки не было страшно - я знал, что  уж  если
он сказал это, произнес, значит, ничего такого не  будет.  Как  говорится  -
если услышал выстрел, значит, эта пуля тебя уже не убьет.
     И действительно, когда утром я встретил его на пляже,  он  помахал  мне
рукой, засмеялся и прокричал:
     - Прости, дорогой, никак! Я с этим делом уже десятерым задолжал.
     И я его, конечно, простил. После этого он поехал на  лодке  и  на  виду
всего пляжа устроил драку веслами с ребятами из соседней лодки, и его  лодка
перевернулась, и утонула его зеленая нейлоновая  рубашка,  и  сами  они  все
изрядно нахлебались, и побывали под лодкой и на дне, и, когда  вышли,  вдруг
обнялись и пошли под душ. И я понял, что такой  случай,  который  у  нас  бы
расцепился как нечто ужасное, повод для долгих мучений и обид, для них  так,
развлечение на пляже.
     И еще - старый седой грузин, который стоял в столовой на выдаче  вторых
и на каждый звон падающей тарелки кричал:
     - Так ее! Бей! Круши!
     И на жалобы о малом весе порций мяса вдруг начинал  метать  на  тарелку
жалобщика кусок за куском с криком:
     - На, поешь вволю, поешь на здоровье, не жалко!
     - Послушайте, - спросил я, - чего вы такой веселый? Получаете много?
     - Да, - сказал он, - девяносто рублей. Да еще за бой  посуды  вычитают.
Так что прилично.
     - Но зато у вас сад, наверное, лавровый лист?
     - Лавр - хорошее дерево. Только нет у меня, замерзло.
     Он засмеялся и ушел, еще раз утвердив меня в мысли, что на  одни  и  те
же деньги можно  жить  и  богато  и  бедно.  И  что  живут  они,  и  никаких
исключительных причин для радости у них нет, и веселы  они  так  от  тех  же
самых причин, от которых мы так грустны.

     Потом я оказался совсем уже в пекле, и электричка, немного  проехав  по
этой жаре, вдруг остановилась в  нерешительности,  словно  спрашивая:  "Что,
неужели дальше?"
     Потом дергалась, немножко ехала и снова вопросительно  останавливалась.
В вагоне все разомлели, блаженствовали.
     Появились два контролера в расстегнутых  кителях,  по  телу  их  стекал
пот, холодные щипцы они прижимали к щекам. В вагон они  не  вошли,  сели  на
резные ступеньки и тихо плыли над самой землей.
     Вот  простая  облупленная  будочка,  на   ней   табличка   с   веселыми
червячками - названием по-грузински. Сверху спускается деревянный желоб,  по
нему стекает мыльная вода, и под ней растут из  земли  большие  полированные
листья банана. Дальше поднимаются горы, уходят в облака, и уже там, где,  по
всем статьям, должно быть небо, вдруг  открывается  лиловая  или  фиолетовая
плоскость, и на ней еще что-то происходит. Но жара-я  вам  скажу!  Из  крана
хлещет вода, я подбегаю, и холодная вода течет по  мне,  я  уезжаю,  но  она
впиталась в рубашку, трясется капельками на волосах.
     Южнее, южнее!
     В Сухуми по улице шла высохшая старушка, вся обернутая в черную  марлю,
и старик, тоже весь в черном, в задранной  кверху  кепке.  На  груди  у  них
круглые фотографии с изображением умерших родных. Они идут быстро,  их  лица
и тела сухи, в них нет ничего лишнего.
     Я купил в магазине, обвешанном  липучкой,  длинный,  как  палка,  белый
пресный батон и, грызя его, поехал дальше.
     В Батуми тучи лежали прямо в городе, было  пасмурно,  тепло  и  влажно.
Выше деревьев и домов стоял мой корабль, починенный, излеченный мной.  Вода,
наполнившая бухту, была  светло-зеленая,  прозрачная,  и  словно  получалось
так, что свет шел из нее. Я сидел в деревянном, полузатонувшем в  этой  воде
ресторане и пил дешевое сухое  вино,  а  вокруг  кричали  что-то  непонятное
аджарцы, они были светлее и добродушнее абхазцев. Потом  они  встали  и  под
руководством метрдотеля, рыжего  краснолицего  человека,  стали  раскачивать
ресторан, шлепая им об воду.
     Насколько их легкомыслие  серьезнее  нашего  глубокомыслия!  Как  много
мелкого, занудного слетает с нас в этой стране!
     По набережной ехал старик на ржавом велосипеде, толкая ногу рукой.
     У берега пыльная машина уткнулась носом в портик,  прекраснее  которого
я не видал.
     Над ним висела вывеска:  "Смешанные  товары".  Кто  же,  интересно,  их
смешал?
     В порт по широкой дуге входил маленький катер "Бесстрашный". Ну  ладно,
бесстрашный. А чего, собственно, бояться?


     НЕ СПАТЬ, НЕ СПАТЬ

     Хорошо,  свесившись  с  верхней  полки,  вдруг  увидеть,  что  за  ночь
оказался совсем в другом месте. Серые каменные круглые башни,  редкая  роща,
за ней, фырча, отходит автобус.  Под  окном  с  непонятным  разговором  идут
двое, в цветных кепочках с козырьками, одетые масляно,  плохо,  для  работы,
но не по-нашему плохо, по-своему.  И  так  свежо  вокруг,  просторно,  самое
раннее утро...
     Вот не забыть бы это, вспомнить перед смертью - уже и полегче...

     Весь последовавший за  этим  день  я  провел  в  делах,  в  безуспешных
хлопотах в разных душных помещениях и вечером приехал на автобусе в центр  -
погулять, подышать. Вечер был теплый, солнечный.  Огромная  ровная  площадь,
большие серые шершавые плиты, иногда между  ними  трава,  а  в  самом  конце
собор - высочайший, готический.
     Солнце садится, холодновато. Надо погреться.  Знаменитые  кафе.  Тесно,
тестом пахнет, и эти крохотные чашечки, подносимые к губам...  Немножко  уже
не то, немножко надоело.
     Поднимаюсь по лестнице темного дерева. Стены - сосновая  кора.  Хвойный
запах. Деревянный стол. Приносят в высоком бокале густую,  зеленую,  тягучую
жидкость -  ликер.  Быстро  расставляют  уйму  фарфоровых  чашечек,  цветных
рюмок. И так я сижу. Неплохо...

     Хочется спать, зевается.  Автобус  ныряет,  приседает.  Моя  остановка.
Вроде бы. В темноте все другое. Рядом море - тут, за заборами,  его  слышно.
Оттуда несет песок, со свистом. Темно...
     Минут  сорок  проблуждал  на  ветру.  Калитки  своей  не  нашел.  Песку
нажрался. Надо в город ехать, там хоть потише.

     В такси тепло.  Покачивает.  Тихая  музыка.  Шофер  молчит,  но  хорошо
молчит, не напряженно. Вдруг встрепенулся.
     - О! - говорит. - Смотри!
     Я уже задремал в тепле, но тут очнулся.
     - Что?
     - Вон, гляди, машина. Водитель то ли косой, то ли еще что.
     И действительно, впереди почти в  полной  темноте  я  разглядел  легкую
белую машину, она шла крутыми зигзагами, от одного края к другому, но  очень
быстро, все больше удаляясь. Шофер дал ходу, и мы  стали  нагонять,  но  тут
она не вывернула с одного из своих  виражей,  с  треском  въехала  в  кусты,
подпрыгнула на мягких кочках  и  врезалась  левым  крылом  в  пень,  который
оказался  трухлявым,   гнилым   и   от   удара   тихо   взорвался.   Машина,
приподнявшись, повисла поперек бревна, и  задние  ее  колеса  вращались  над
канавой. Мы подбежали. Ее странный  водитель  мирно  спал,  похрапывая,  как
видно, уже давно. Все цело. Повезло.
     Таксер что-то там повернул, и мотор затих.
     - Пусть поспит до утра...
     Он достал пачку, закурил. Шоссе поблескивало  среди  леса.  Было  очень
тихо и странно. Потом он бросил окурок, и мы поехали...
     Скоро мы въезжали в гулкий цементный гараж.
     - Посиди пока там! - крикнул мне шофер и скрылся.
     Я  сидел  в  сторожке  или  конторке  на   деревянном   топчане   среди
замасленной ветоши и опять пригрелся и засыпал, засыпал. Меня  разбудил  мой
знакомый шофер. Он уже умылся, переоделся.
     - Сейчас пойдет развозка. Развозка, понимаешь? Надо ехать.
     Мы вышли во двор, там, ярко изнутри  освещенный,  стоял  полустеклянный
микроавтобус.
     - Может, ко мне поедешь? - пробормотал мой шофер.
     Я посмотрел на него и понял, какого труда ему стоили эти  слова.  Я  не
знал его обстоятельств, как там у него что, но я все понял по тому,  как  он
сказал, - что это действительно очень сложно, почти  совсем  невозможно  для
его обычной, повседневной, с таким трудом налаженной жизни,  если  он  опять
среди ночи  приведет  на  ночлег  какого-то  дружка...  И  вот  он  посопел,
помучился, но все-таки предложил.
     - Да нет, - сказал я, - у меня поезд в три часа...
     - А-а-а, - сказал он с облегчением, - ну, ладно...

     Я шел по мокрой, пустой, темной улице. Ничем  не  связанный,  наобум...
Стало даже интересно. Хотя, конечно, полагалось  безумно  расстроиться.  Так
уж принято: негде ночевать - расстройство. Кто же это так за меня решил?  Я,
наверно, и чувствовал бы себя лучше, если бы заранее не знал, с  детства  бы
не усвоил: остаться без ночлега в чужом городе  -  неприятность.  Я,  может,
распрекрасно  бы  себя  чувствовал.  Так  прохладно,  чисто,  спать   совсем
расхотелось, и голова такая ясная, какая днем, в толкучку, и не бывает...
     Так я вышел  к  реке.  Ветхая  деревянная  пристань,  и  фонарь  ржавый
скрипит. Лег я на скамейку, попробовал заснуть. На спине - голова  кружится,
на животе - колени мешают... И чуть закроешь глаза - сразу начинают  светлые
кольца падать. Падают, падают... Много.  Двадцать  семь  лет  уже  падают...
Слегка задремал и вдруг такой страх  почувствовал,  просто  какой-то  толчок
страха. Вскочил, уселся. Кругом темно, рядом  река...  Ну  его,  надо  идти.
Пошел и вообще непонятно куда забрался: кругом корабли старые,  проржавевшие
или сверху, прямо с неба, всякие веревки спускаются, с запахом.  И  где  тут
выход - непонятно, кругом каналы с мазутной водой, островки,  не  природные,
а технические.
     И тут, когда я вроде освоился, воспринял все это, переварил,  тут-то  я
и оступился. Стою по пояс, вода керосином пахнет. Темно.  Ночь.  И  тут  еще
одна конструкция,  примерно  так  с  лошадь,  тоже  в  воду  сыграла,  рядом
бухнулась, всего окатила.
     Ну, теперь единственное - это плавать начать, нырять,  отфыркиваться  с

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг