- Нравится, - робко пропищала она.
Мне немало приходилось в жизни интриговать, но впервые я интриговал с
помощью маленькой девочки и щеночка!
И все зря!
Не слушая меня, Леха опустился вдруг на колени и стал измерять пядями
пол, что-то бормоча.
Расстроившись, я ушел в лес.
"Все ясно! - думал я, шагая по лесу. - Такой тип людей - и ничего им
не объяснишь! Преодолевая трудности, так привыкают к ним, что забывают о
конечной цели, упиваясь трудностями как таковыми! И главное, нет никакой
возможности им доказать, что девяносто девять процентов проблем и несчастий
создают они себе сами, своими же руками!.. Хотя, с другой стороны, -
несколько уже успокаиваясь, думал я, - будь Леха на каплю другим, не было
бы дачи и вообще не о чем было бы дискутировать!"
Я спустился вниз, перепрыгнул ручей.
Да-а... Когда-то мы жили примерно в этих местах, посланные в
студенческие каникулы на мелиорацию... Какое счастливое, безоблачное житье
тогда было!
Днем с друзьями бегали по болотам, опрыскивая химикалиями чахлые
кусты, вечером веселились... Потом я, не чувствуя никакой усталости, шел за
двадцать километров туда, где жила с яслями знакомая медсестра, и часа в
четыре утра возвращался от нее обратно. Как раз тогда были белые ночи (как,
впрочем, и сейчас, но сейчас я как-то их не заметил). Было светло, я шел
напрямик по пружинистому глубокому мху, подходил к неподвижному озеру,
спускался в гладкую холодную воду и плыл.
... Когда я вернулся на дачу, Катенька плакала, по лицу ее текли
длинные слезы. Даша стояла молча. Жена спускалась с крыльца, толкая перед
собой коленом набитую сумку.
- Что, едете уже? - мимоходом спросил Леха, отрываясь от пола.
Жена, не глядя на него, кивнула.
- ... Ну, так позвоните? - не выдержав тишины, проговорил он.
Я сунул руку в окно, мы молча обменялись рукопожатием.
- Дашенька, бери Рикки, - светским тоном проговорила жена.
Даша постояла неподвижно, потом сняла со стула поводок и пристегнула к
ошейнику щеночка.
Песик упирался, жена тащила его, ошейник сполз ему на уши...
- Матери скажем, что он на машине нас до станции довез! - после
долгого молчания сказала жена, когда мы шли уже по дороге.
Я кивнул.
- Ну, ничего! - говорила в электричке жена. - Зато пожили все-таки на
свежем воздухе!
- Мне не понравилось в этот раз, что погода холодная, - тараща для
убедительности глаза, произнесла Даша.
***
Домой мы приехали поздно, молча попили чаю и легли.
- Ничего! Я уверена, все как-то устроится! - безмятежно сказала жена.
"Конечно! - подумал я. - Обязательно! Как тут может устроиться-то?!
Приучил ее в свое время ни в чем не видеть трагедии и сам теперь на этом
горю!"
"Что ж делать-то? - лежа ночью без сна, думал я. - Что Даше сказать,
когда она утром проснется? Старалась, так хорошо закончила второй класс,
удивив всех обстоятельностью и серьезностью; так мечтала интересно прожить
каникулы, и вот из-за разболтанности родителей придется ей провести лето
между мусорными бачками и пивным ларьком!"
Утром я спустился по лестнице к почтовым ящикам посмотреть, нет ли
какого-нибудь письма. В последнее время почему-то я все ждал какого-то
письма, даже замочек на ящике сломал, чтобы быстрее можно было запустить
руку, но письма не приходили.
Я спустился... В одной из дырочек ящика что-то белело! Вынув, я сразу
разорвал конверт. Письмо было от двоюродного брата Юры.
Здравия желаем!
Сим письмом спешу уведомить вас, что, спихнув наконец все дела,
ослобонился душой и телом, поэтому готов принять вас с достопочтенным вашим
семейством на берегах великой русской реки Волги. Следующие факторы дают
основание предполагать, что может иметь место весьма насыщенный культурный
отдых:
1) Лодка с мотором "Вихрь-М".
2) Польская трехкомнатная палатка (Сашок тоже собирается прибыть с
семейством).
3) Пропуск-разрешение на житье на малообитаемом острове-заповеднике.
4) Огромный запас рыболовных снастей (некоторые из них на грани
законности, но это - тайна!).
Ждем! Надеюсь, ты не забыл наш зимний договор, хотя заключался он в
состоянии некоторого подпития.
Неоходимо взять:
1) Одежду на случай холода и жары.
2) Энное количество банок тушенки.
3) Неограниченное количество огненной воды.
4) Несколько флаконов ДЭТы (на Волге в этом году необыкновенный выплод
комаров - мириады!).
Мы все очень надеемся, что Дашу отпустят с вами, ее здесь ждут и
Мишка, и Димочка.
Все!
Срочно звони.
Твой друг и брат Юра.
- От кого это? - спросила в прихожей Даша, как только я вошел.
- От дяди Юры. Помнишь, к нам зимой приезжал? Приглашает нас на Волгу.
- А что, поедем! - кивнув для убедительности головой, сказала Даша. -
А будут там какие-либо дети? - важно спросила она.
- Мишка, сын его. И Димка, сын Сашка. В прихожую вышла из спальни
жена.
- Приснился мне сон, что мы плывем по какой-то реке.
- Все правильно, - сказал я. - Вот, Юрка нас приглашает.
- Ведь говорила же я, что все устроится! - сладко потягиваясь, сказала
жена.
Снова она со своей беспечностью неожиданно оказалась права!
В тот же день я дозвонился в Саратов, потом, отстояв три часа в
очереди, купил им билет на самолет (сам я, как выяснилось, мог освободиться
на работе не раньше чем через неделю).
И вот мы ехали уже на экспрессе в аэропорт Ржев-ска. За окном мелькали
широкие проселки, холмы, речки, словно мы уже прилетели куда-то далеко.
Аэропорт оказался маленький, сельский. В зале было душно, преобладали
старухи с корзинами.
Щеночек пугался шума самолетов, скулил... Хотели было оставить его у
бабушки, но он так рвался с поводка и сипел, что решено было взять его.
Скрепя сердце я оставил их в неказистой этой обстановке, вскочил на
последний в этот день экспресс. Автобус отправился. Они, уменьшаясь, все
так и сидели неподвижно в сквере, хотя начал вдруг накрапывать крупный
дождь.
Всю неделю меня мучила эта картина - как сидят они в сквере под
дождем. Один раз вечером я даже поехал туда, чтобы посмотреть, так ли там
действительно все печально? Оказалось, что так.
И вот наконец с чемоданом и тяжелым рюкзаком я ехал туда как пассажир.
В салоне самолета было сумрачно, слова из-за мягких кресел доходили
глухо.
На промежуточной посадке в Ижевске я вышел на воздух. Самолет стоят в
пустом, глухом конце аэродрома возле каких-то вагончиков-мастерских. Было
холодно и темно (я и забыл уж, что летом, оказывается, может быть такая
тьма!).
***
В Саратов прилетели под утро. Аэропорт его показался мне южным -
горячий воздух, колючие стриженые кусты, цикады.
Я побродил по площади и в темноте еще уселся в автобус. Автобус
тронулся, я задремал. Потом вздрогнул от ощущения какой-то громадной
пустоты. Я придвинулся к стеклу... Автобус катился через знаменитый
саратовский мост - огоньки пароходов внизу казались такими же далекими, как
звезды.
На рассвете я доехал до маленького заволжского городка Маркса и там
вдруг впервые почувствовал, что оказался на Востоке - возле автобусной
станции сидели несколько казахов в халатах.
По спуску, отделанному серым камнем, я спустился к бензиновой воде,
подошел к человеку, сидевшему в моторке, и договорился. Сначала мы
промчались по узкой протоке, затемненной высокой землечерпалкой, потом
вдруг выскочили на огромный простор, ограниченный лишь на горизонте
высокими круглыми горами, словно срезанными острым ножом со стороны воды.
Дальше по краю разлива горы поднимались еще выше. В долине между горами,
совсем высоко, стоял маленький розовый домик.
Последний раз я плавал по Волге давно и сейчас, окатываемый водной
пылью, удивлялся - такого гигантского простора я не ожидал!
- Амур! - кивнув головой в сторону шири, сказал водитель.
- Как Амур? - изумился я.
- Лодка типа "Амур", - усмехнулся водитель. - Со стационарным
двигателем. Три тысячи.
- А-а-а. - Я поглядел на большую лодку, идущую по фарватеру
стремительно и мощно.
Потом, слепя, мелькнула отмель, обсаженная чайками, дальше с этой же
стороны (противоположной горам) потянулись низкие песчаные острова, узкие
блестящие протоки. Изредка мелькали на берегах моторки, виднелись палатки.
Я стал понимать, как нелегко будет в этом лабиринте найти своих. И вдруг
увидел на длинном песчаном мысу, почти исчезающем в блеске воды на
горизонте, крохотное черное пятнышко, быстро двигающееся туда-сюда,
подпрыгивающее.
- А это ведь песик наш! - обрадовался я. - Что еще может здесь быть
такое быстрое и черное? И вот я уже выпрыгнул в воду, вышел на песок.
- Ты самый заметный, самый видный на всем побережье!
Я чесал опрокинувшемуся щеночку живот. Перекатываясь на спине, он
довольно урчал.
Потом откуда-то сбоку наскочила дочь, одетая в какой-то незнакомый
свитер, в чьи-то ботинки.
Я вдруг почувствовал, как лицо мое стало набрякшим, потным, плохо
управляемым. Я вспомнил, что взрослые должны показывать детям пример, стал
делать важные, серьезные рожи.
С песчаного берега спускалась жена, почему-то в брезентовой куртке с
нашивками полковника студенческих строительных отрядов.
Потом, стряхивая с рук тесто, подошел Юра, саратовский брат.
После из леса по тропинке вышел московский брат Саша.
- Ха, Валя! Где это тебя так подстригли?
Обцепленный со всех сторон сразу всеми, я выбрался на невысокий
песчаный уступ, сел за стол.
... Вскоре, утомленный броском через пространство, я залез в палатку и
крепко уснул.
Очнувшись от тяжелого сна часа через два, я вылез из палатки и
испугался: вроде бы должен наступить день, но небо оставалось низким и
темным, освещение было темно-красное, словно в гигантской фотолаборатории.
С выской горы за рекой дул резкий ветер - занавеска на продуктовой полке
отстегнулась и громко хлопала.
- Как приехали, все такая погода, - сказала жена. - Обычно весь день в
глубине острова проводим, а то тут с ума можно сойти.
- А где Даша? - спохватившись, спросил я.
- С ребятами на внутренней протоке рыбу ловит... Ну, что ты, там целая
драма!
Я огляделся, удивляясь мужеству дочки, которая, как рассказывала жена,
и в этих условиях непрерывно находила себе увлекательные дела.
По дорожке, окруженной засохшими листьями ландышей, я двинулся в глубь
острова.
Поперек дорожки среди кустов лежали ровные кучи хвороста, так, как их
оставил разлив. Некоторые хворостины висели высоко на ветках. Перевалив
песчаный холм, я спустился к внутренней протоке - этот рукав реки,
заслоненный островом, продувало меньше, вода была ярко-синей. Зайдя по
щиколотку в воду, неподвижно стояли с удочками: Даша, высокий худой Миша,
сын Юры, и пухленький веснушчатый Димочка, сын Сашка.
Димочка вдруг дернул удилищем, и серебристая рыбка промелькнула в
воздухе и упала в воду.
- О горе мне! - кривляясь, завопил Димочка.
Даша и Миша повернули к нему улыбающиеся лица.
"Ясно! - подумал я. - Видно, Димочка придумывает слова в этой
компании!" Конечно, Даше нелегко с ребятами, которые к тому же старше ее:
один на год, другой - на два. Наверняка она чувствует неравенство и, при ее
характере, сильно переживает.
Тут Даша дернула удилищем, и довольно крупная плотва, размером с
ладонь, долетела до берега и запрыгала на песке.
- О! Крокодайл! - сказала Даша.
- И у меня крокодайл! - тонким своим голосом закричал Миша.
Я спустился к ним, велел идти обедать, взял обе их трехлитровые банки
с рыбой.
Жена жарила лещей на печи, выложенной в земле, искры, отрываясь,
летели из высокой трубы по ветру.
Поставив банки на берегу, я вместе с ребятами сел к столу. Дима и Миша
сели, обнявшись и хохоча, стали говорить о своем, не обращая внимания на
Дашу, сидящую напротив.
- А мне "фольксваген" не нравится! - нахальным своим голоском говорил
Димочка. - Знаешь, как бабушка его назвала? Горбушка!
Ну почему они так демонстративно на нее не смотрят? Неужели им трудно
что-нибудь ей сказать? Или в их возрасте все это совершенно непонятно?
Даша вдруг встала, перешла на их скамейку (я физически почувствовал,
как трудно ей преодолеть это расстояние) и что-то, улыбнувшись, сказала им.
Ребята засмеялись, но не над ней, а, как чувствовалось, ее словам, чего она
и добивалась.
"Молодец!" - с облегчением подумал я.
Жена поставила на стол сковородку.
Наступило наконец успокоение. Ветер утих. Все вокруг было серым,
ровным. Только трехлитровые банки, поставленные на пляже, светились, как
два зеленых фонаря. Иногда там мелькал увеличенный темно-красный плавник
рыбешки.
... На стол, заваленный рыбными остатками, залитый чаем, слетелись
осы. Даша вдруг вскочила посреди разговора, сначала стояла, держась руками
за горло, потом вскрикнула и выбежала из-за стола. Я догнал ее, обнял. Она
стояла, широко раскрыв рот, потом с усилием глотнула и пошла обратно к
столу.
- Нахальство! Я осами не питаюсь! - еще со слезами на щеках, улыбаясь,
сказала она.
- Давай горлышко посмотрим, - подходя к ней, сказала Майя, Юркина
жена. - Она укусила тебя?
- Да.
- Прямо в горле? Даша кивнула.
- Дай-ка я посмотрю, - сказала Майя. Сощурившись, она некоторое время
смотрела в темноту горла, потом, погладив Дашу по голове, сказала:
- Ну, ничего страшного! Если что-нибудь будет, прокатимся на катере,
сходим в больницу, но я думаю, что все уже позади.
- Ну, за выздоровление! - сказал Юра, разливая вино.
Наконец-то он развеселился, а то меня удивила поначалу его хмурость,
столь не соответствующая, кстати, тону письма!
Разгорелось веселье.
- Нахальство! Я осами не питаюсь! - вопили ребята, охотясь за осами по
всему столу.
Обед достиг апогея, все кричали, хохотали, в голове стоял какой-то
звон. Потом я увидел, что жена, бросая на меня лукавые взгляды, о чем-то
шепчется с Юрой и Сашком. Для меня давно уже не составляли тайны эти ее
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг