Потом снизу послышалось завывание лифта. Я подошел к двери, стал
слушать. Лифт остановился на площадке, но голосов не было. Заскрипел
открываемый замок соседней квартиры.
Я вернулся в комнату, сел.
"Да, плохо! Ни в чем нельзя на нее положиться! - привычно устало думал
я про жену. - Даже привезти дочь от бабки, и тут нельзя быть уверенным, что
она проделает это без происшествий!"
Я абсолютно извелся, когда услышал наконец скрип открываемой двери,
увидел свет, проникший с площадки.
Первым в квартиру, часто и горячо дыша, вбежал песик (подаренный дочке
за хорошее окончание учебного года), подбежал и, встав на задние лапы,
передними стал перебирать на моих коленях. Потом, насмешливо тараща глаза,
появилась дочь, кивнула и пошла в прихожую раздеваться. С ободранным
картонным чемоданом ввалилась жена, обиженная и уставшая.
- Представляешь? - кивнув на чемодан, она горько вздохнула.
"Надо же, как трогательно огорчается! - подумал я. - Словно для нее
это новость, что дочь жила у деда с бабкой, и откуда взяться там модному
чемодану?"
- Зато, говорят, в школе нашей со следующего года будут занятия в
бассейне, - сказала жена и направилась в кухню.
Там Даша играла с песиком и, увидев меня, подняла быстро голову и
улыбнулась.
На кухне жена взбила омлет и вылила его из мисочки на сковородку.
- Во сколько завтра едете-то? - спросил я. Она пожала плечами.
- Как так?
- Не знаю, - сказала она. - Звоню все время Дийке, она не отвечает.
- Но вы договаривались или нет?
- В общем, да.
- А когда?
- На той неделе еще.
- А вчера не могла созвониться? Позавчера? Трудно это было? Или
невозможно?! Мало ли что могло случиться за эти дни?
Жена отвернулась к плите, заморгала, что означало у нее приближение
слез.
Я ушел в комнату, сел на диван, сидел, автоматически сводя и разводя
два маленьких черных магнитика, оставшихся, наверно, от какой-нибудь "Маши
не хочу каши", стараясь отвлечься, успокоиться их маленьким,
выскальзывающим сопротивлением.
- Что, папа? - в комнату вошла встревоженная Даша.
- Ничего, - сказал я, погладив ее по голове.
Я надел ботинки, вышел на лестницу, хлопнув дверью.
Та-ак! И это дело завалено! А Даша, особенно последние дни, так
мечтала о том, что она поедет к Хиуничевым на дачу, будет вместе с их
дочкой Катей поливать грядки, как они будут бегать по лесу!
- Там, наверное, ландышей уже много. - Поддерживая в ней бодрость в
последние дни занятий, я сам часто поднимал эту тему.
- Нет, - серьезно подумав, как всегда, отвечала Даша. - Ландышей еще
нет. Только внизу, у ручья есть.
- Но вы-то знаете небось это место?
- Конечно! - небрежно отвечала Даша. - Мы с Катькой в прошлом году
каждый день туда носились!
Да и сам я радостно думал, как хорошо будет оказаться ей в сосновом
лесу после тяжелых занятий в конце года, тем более, как рассказала однажды
жена, Даша, выйдя после контрольной по математике, потеряла сознание. Меня
эта история очень перепугала - что же это такое... в чем дело? Может быть,
просто переутомление? Даша занималась так старательно, дотошно, и вот
наступили каникулы, она собрала свои вещи в старый чемодан... и вдруг
выясняется, что никуда они не едут!
Я стоял, слушая ровные гудки в трубке. У Лехи с Дийкой - никого! Все
ясно! Собственно, это давно было ясно, что Хиуничевы не горят желанием
приютить нас у себя на даче. Мы сами давно прервали семейное общение с ними
и только перед самым летом, в ожидании каникул, резко возобновили. Эта
хитрость, конечно, шита белыми нитками, и обидчивый Леха, конечно, ее
раскусил. И вот результат: долгие, тягучие гудки в трубке. "Нас нет, а вы
живите, как знаете!"
Я нервно топтался во дворе. Главное, тяжело было возвращаться к дочке,
что-то ей объяснять...
- Ничего! Утро вечера мудренее! - сказала жена.
- Мудрёнее! - сказал я.
Утром, когда дочь с женой еще спали, я снова позвонил... Нет...
никого! Тягучие гудки.
- Ну как? - спросила дочка, подходя.
- Пусто! - сказал я.
- Ух, мама! Уж не могла договориться! - Сощурясь, Даша посмотрела на
выходившую из спальни мать.
- Ну, что будем делать? - садясь в прихожей на стул, спросил я.
- Они на даче, точно! - подумав, сказала Даша. "Может, они на кладбище
поехали? - подумал я. - Троица сегодня, все на кладбище едут".
- А поедем к ним. Нет, так нет! - сказала жена.
Я представил, как они с дочкой, со щеночком на поводке подходят к
даче - и никого там нет, ворота закрыты. Только представить себе, как они
будут идти потом обратно!
- Ладно, съездим! - решил я.
Я открыл чемодан, стал перекладывать вещи в сумку.
- Английский берем?
- А как же! - вытаращив глаза, сказала Даша. - Обязательно надо будет
там английским заниматься!
***
В электричке песик спокойно уснул, Даша читала английский. Я, не
отрываясь, смотрел в окно.
"Как долго едем-то! - думал я. - С прошлого года помню эти торчащие из
воды черные палки. Сколько едем, а самое только начало пути!"
Наконец мы вышли на станции и, спустившись с платформы, пошли по
ноздреватому после дождя песку. И сразу же почувствовали чистый, промытый
дождем, прохладный воздух!
По дороге Даша, разрывая мое сердце, все рассуждала о том, что дядя
Леша с тетей Дней, конечно, уже взяли Катю из детского сада.
- Любому хочется отдохнуть от этих занятий! - рассудительно говорила
она.
Мне все хотелось добежать первому до дачи, узнать, как там обстоят
дела, вернуться с какой-то определенной вестью, чтобы жена и дочь не шли
так, в сомнениях и переживаниях, по дороге... Но, сдерживая себя, я шагал с
сумкой рядом, чуть впереди.
И вот показался за оградой двор, у сарая серый бок "жигулей".
- На месте! - небрежно сказал я.
Словно услышав команду, песик стал рваться на поводке. Даша побежала
за ним, но я с сумкой обогнал их, чтобы в случае чего принять удар на себя!
Мы подошли к калитке. Леха, остроносый, в берете, обстругивал какую-то
доску: поставив ее на топчан посреди двора, с наслаждением прищурив глаз,
готовился нанести снайперский удар - и тут он увидел нас.
- А-а-а... И с собачкой! - только и произнес он и, не в силах сдержать
своей досады, скрылся в бане, которую он строил, наверное, лет пять.
Даша со щенком на руках стояла у закрытой калитки. Из бани раздался
стук топора.
К счастью, страдания в жизни не тянутся долго - этого не выдерживают
ни жертвы, ни палачи, - и вот уже с крыльца дома спускается Дня, громко
говоря:
- Дашка! Какая ты большая-то стала! А это что с тобой за безобразная
женщина? А это что за командированный с узлом?
Жена быстро подхватила ее тон. Дня открыла калитку, и, обнявшись, они
с женой, болтая на тарабарском своем наречии, ходили по двору.
Катя, не обращая внимания на Дашу, хотя они так дружили год назад,
сразу, конечно, бросилась к щенку. Но Даша спокойно ждала, пока та
опомнится и поздоровается, - характер у Даши был твердый, дожимать ситуации
она умела, тут я даже иногда ей завидовал.
Дождавшись приветствия, Даша присела к щеночку, и они стали щекотать
его вместе с Катей.
- Сходите, девочки, погуляйте с ним в лесу! - сказал я, быстро
закрепляя этот альянс.
- Леня! - густым своим голосом закричала Дня. - Может, ты покинешь
свой скит хотя бы по случаю приезда дорогих гостей?
- Должен же я закончить эту сторону, раз решил? - с досадой отвечал
Леха.
Я сел на раскладной стульчик посреди двора.
- Телеграмму получили от Риммы, - высунувшись вдруг из бани,
проговорил Леха, - шестого приезжает, точно уже! Так что ничего, к
сожалению, не получится!
И тут же скрылся обратно.
Собрав силы, я вошел к нему в клейкий, пахучий сруб.
- Да-а-а... Здорово ты тут развернулся!
- Шестого, говорю. Римма приезжает, Дийкина мать, - упрямо повторил
Леха.
- А? Ну и что? - небрежно и весело сказал я, хотя веселья и
небрежности осталось у меня очень мало. - Но до шестого-то могут тут
девочки пожить вместе, тем более, видишь, как они обрадовались друг другу!
- До шестого - я ничего не говорю. До шестого - пожалуйста! - сломался
Леха.
Тут из леса (как по сценарию) с криком и визгом выскочили
разрумянившиеся, радостные девочки, за ними, взмахивая ушами, как крыльями,
мчался щенок.
Поглядев на них, Леха вонзил топор, вышел из бани и наконец
поздоровался с моей женой и дочкой.
- Что, Лешенька? - Не давая остыть железу, жена выхватила из сумки
бутылку. - Может быть, с легким паром?
- С легким паром, с легким паром! - подхватил я.
***
Через час я шел к станции. На последней прямой я обогнал старичка и
старушку и, спохватившись, высоко подпрыгнул, чтоб показать им, что быстро
иду я просто от избытка энергии, а вовсе не из-за опасности опоздать на
электричку!
... В городе я вдруг почувствовал, что я один, что обычные заботы на
время отпали.
"Что-то я давно не не ночевал дома!" - бодро подумал я, впрыгивая в
автобус.
Автобус переехал мост. Я все собирался выйти, позвонить (кому?), но на
первой остановке не вышел, подумав, что на следующей автоматы стоят прямо у
автобуса... Но почему-то опять не вышел и так доехал до самого дома.
"Ну, ничего, - бодро подумал я, - зато чаю сейчас попью! Хорошо попить
горячего чаю с лимоном в холодный вечер!"
Потирая руки, я отправился на кухню. Но заварки в коробке не
оказалось. И лимона не было. И вечер, в общем-то, был не такой уж холодный.
Я побродил по пустой квартире.
Да-а-а... Помнится, два года назад, когда жена уехала в отпуск и через
пять минут вернулась, забыв билет, квартира была уже полна моими гостями.
- Вот ето да! - с изумлением, но и с некоторым восхищением сказала
тогда жена. - В шкафу они у тебя были, что ли?
Нет, они были не в шкафу - они прятались во дворе, за мусорными
баками, ожидая момента! Да... теперь, конечно, не то! Видимо, возраст.
Тридцать лет. Еще двадцать девять лет одиннадцать месяцев - ничего, но
тридцать - это уже конец.
Видимо, жизнь прошла. Не мимо, конечно, но прошла. С этой
умиротворяющей мыслью я и уснул.
Проснулся я необычно рано. По привычке я стал искать на стене пятно
света, сквозящего между шторами, - по расположению этого пятна я определял
время довольно точно. Но пятна на стене не было.
"Значит, пасмурно, дождь!" - подумал я, и сразу же возникло почему-то
ощущение вины.
Потом пятно на стене стало проступать, сперва бледно, потом все ярче и
ярче наливаясь солнцем.
Я вскочил, отодвинул штору: на кусок ярко-синего высокого неба со всех
сторон надвигались набухшие тучи. Я смотрел некоторое время на этот кусочек
с надеждой, но потом задвинул штору, оделся, поел и, сдуваемый ветром,
вышел на улицу.
"Что за лето?" - с отчаянием думал я.
С таким трудом, ценой таких унижений удалось пристроить дочку на шесть
дней на дачу, на воздух, и надо же - пошел дождь, они с Катей даже не могут
выйти погулять! Что я, метеоролог, что ли, виноват, что лето выдалось в
этом году такое холодное?..
- У тебя жена в отъезде? - спросил приятель на работе.
- А что, есть хорошие девушки? - автоматически, думая о другом,
спросил я.
- Да нет... Я не к тому. Вид у тебя какой-то неухоженный.
***
На следующий день, отпросившись с работы, я поехал к своим. Время в
электричке промелькнуло в этот раз быстро, я соскочил с платформы, побежал
по дорожке.
Дочь выскочила из калитки, бросилась навстречу, стукнулась в живот
головой. За оградой лаял щенок, выпрыгивая из высокой травы, чтобы
посмотреть, кто это приехал.
Я вошел в дом, обнял жену. Щеку мою защипало - я понял, что она
плачет.
- Ну, в чем дело?! - злобно спросил я.
- Взвалили тут все на меня! - сжав свои маленькие кулачки, утирая ими
щеки, рыдала она. - А магазины все закрыты, ничего нет. Вот, достала только
это! - Она ткнула кулачком в маленькую синеватую курочку, которая лежала,
поджав тоненькие лапки. Жена умела создавать жалобные картины, когда ей
нужно было изобразить одинокую свою, печальную участь. - Лешка совершенно
не разговаривает! - всхлипнула она.
- Так... в лес-то хоть ходите? - обратился я к девочкам.
- Нет. Холодно очень, - грустно вздохнув, сказала Катя.
- Эх вы, мерзлячки! - бодро сказал я. - Быстро надевайте курточки,
сапоги! А где папа твой? - спросил я у Кати.
- Папа в городе, - вздохнув, сказала она.
В лесу действительно было очень холодно. Подгоняемые мною, девочки
дошли до ручья. Там было не только холодно, но и сыро. Свисающие из тугих
трубочек белые шарики ландышей казались олицетворением зимы.
Возвращаясь обратно, я увидел, что ворота в ограде широко распахнуты и
посередине двора стоят "жигули". Леха, стоя на коленях у багажника, вынимал
оттуда банки с краской, долго осматривая каждую, нюхал, подбрасывал.
- Что это у тебя?
Этого вопроса, видимо, Леха и дожидался.
- Да краску вот купил, - ответил он. - Пол на кухне хочу покрасить к
приезду Риммы, а то ворчать начнет, как всегда, что дача запущена.
- Как же в комнаты придется входить? Через окно? - легкомысленным
тоном спросил я.
Леха молча покачал головой: "Ни за что!" - и с банкой ушел в дом. Уже
в отчаянии я стал бегать с девочками, взбадривать щеночка (совершенно не
справляется, сукин сын, со своими функциями!) и, когда смех и лай сделались
практически непрерывными, пошел на кухню.
- Что ж теперь, - не выдержав легкого тона, сорвался я. - Из-за твоей
чертовой хозяйственности все должно рушиться?!
- Что все? - пожав недоуменно плечами, спросил Леха.
- Для чего ты дачу-то строил? Чтоб дочка была счастлива, верно? И
конечная цель уже достигнута - посмотри в окно! А теперь ради какой-то
промежуточной цели ты хочешь порушить цель конечную, понимаешь?! Взглянув в
окно, я спросил у Кати:
- Нравится тебе, Катенька, с собачкой играть?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг