Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
     Он выхватил чемодан и понесся. Видно, многое он так упустил,  признавая
радость только в местах, специально для нее отведенных. А  там  ее  почти  и
нет, совсем нет, настолько  она  зыбка,  неуловима  и  сразу  же  ускользает
оттуда, где ее объяснили и прописали.
     Улица, по которой мы ехали, была  выложена  тусклым  розовым  камнем  и
впереди приподнималась. В стекле иногда поблескивал  луч,  прошедший  сверху
сквозь листья, и проплывали лица вплотную, чугунные гнутые  перила,  большие
куски шершавой коры. Потом мы выехали  на  обрыв,  и  далеко  внизу  слепило
море, а направо был прекрасный бульвар, и в  начале  его  на  камешке  стоял
маленький зеленый Ришелье. Мы съехали вниз по крутой осыпающейся дороге.  За
воротами порта мы увидели просторную площадь, и по ней  раскатывали  тележки
с острой железной  горстью  впереди.  Потом  мы  ехали  осторожно  по  узкой
асфальтированной стенке, а в конце,  все  больше  нависая  над  нами,  стоял
"Иван Франко". И вот он закрыл все своим черным масляным бортом. Не  то  что
трубы, палубы его не было видно.  Кончалась  погрузка,  автомобили  по  двум
чугунным балкам над водой въезжали внутрь,  в  темную  нишу,  бесконечную  и
тускло освещенную. На некоторые машины сверху  кольцами  падал  трос,  потом
машина плавно шла вверх и, описав офомную дугу на высоте, скрывалась  где-то
там, за пределами нашего сознания.

     Вахтенный провел нас по трапу, и мы очутились в огромном холле.  Справа
изгибался длинный барьер, и за ним сидели девушки в сером,  и  перед  каждой
толпился табунчик разноцветных телефонов. Стена слева ходила такой волной  -
то открывались и закрывались массивные двери лифтов и загорались  стеклянные
цифры - номера этажей, где бы он сейчас мог быть.
     Мы поднялись наверх, прошли по светлому  лимонному  коридору  -  прямо,
потом налево; на стене то и  дело  появлялся  белый  плоский  план  корабля,
усыпанный  номерами  кают,  изображениями  рюмок,  душей,  туалетов.   Резко
выделяясь на плане, стояла красная пластмассовая  блямба.  Это  была  "Where
are you",  то  есть  "где  вы  сейчас".  Я  двигался  свободно,  как  хотел,
поднимаясь и опускаясь, и эта красная "где  вы  сейчас"  всюду  успевала  за
мной, какой бы странный путь я ни избрал.  Я  прошел  по  железной  решетке,
через сумеречный зал с автомобилями, и за ними  снова  был  план  и  на  нем
красная точка, уткнувшаяся в край корабля. Тут уже не было никого,  стены  и
пол были из железа, покрашенного  просто  белой  краской.  Я  опустился  еще
через несколько таких отсеков, открывая под собой  люки  и  закрывая  их  со
скрежетом над собой. И наконец пол  сложился  подо  мной  холодным  железным
клином, и это был гидроакустический отсек, цель нашей командировки.
     В этом остром и холодном ящике я просидел  часа  два,  пока  не  понял,
почему не работали эхолот и эхо-лаг. Да они и не могли  работать,  поскольку
не было половины деталей, а куда уж они пропали, а может,  и  вообще  их  не
было - я не знаю. Я оторвал уголок от  описания,  которое  лежало  в  темном
деревянном ящике, и записал на нем, чего не хватало. Теперь надо было  пойти
к радисту, взять у него эти детали, впаять, включить - и я  боюсь,  что  это
все.
     Но тут я вспомнил о своем напарнике. С ним это дело не пройдет. У  него
стиль другой. В институте, получив  задание,  он  обычно  долго  смотрит  на
него, задыхаясь от обиды и гнева. Потом, хлопнув  дверью,  убегает  в  самый
дальний от нас корпус, забирая,  так  сказать,  поглубже.  Оттуда,  а  потом
отовсюду вокруг начинает нарастать рокот, вот он все ближе, все громче, и  в
нашу комнату врывается эта огромная  жуткая  волна  -  звонят,  подпрыгивая,
телефоны, ругаются все со всеми, плачут монтажницы и машинистки, и над  всем
этим, а точнее, во всем  этом  летает  он,  упиваясь  столь  бурной  деловой
атмосферой. Потом  это  начинает  стихать,  все  ходят  как  после  болезни,
улыбаются сквозь слезы, смотрят. Зато никто уже не забудет,  как  мы  делали
такой-то проект, и всегда будут помнить, кто его возглавлял. А  сделать  это
просто и тихо, не вовлекая сюда событий в Гвинее, а также семейных  раздоров
в цеху, а также аморальных поступков отдельных сотрудников,  сделать  чисто,
так сказать, технически, как это люблю делать я, - так никто и  знать-то  не
будет, и  всю  жизнь  будут  тебя  считать  лентяем,  понапрасну  получающим
деньги.
     Вовремя же я спохватился! А то  чуть  было  не  закончил  за  день  всю
работу, так ограбив бы в смысле эмоций  и  себя,  и  напарника,  да  и  весь
коллектив теплохода. Я полез вверх, открывая люки над собой  и  закрывая  их
со скрежетом под ногами. И так я  глупо  вылез  в  обыкновенный  коридор,  к
удивлению гуляющих в нем пассажиров.
     Здесь меня поймал вахтенный и повел в  мою  каюту,  отведенную  мне  на
сандеке, то есть на  солнечной  палубе.  Я  открыл  полированную  деревянную
дверь и оказался в объеме  уюта,  спокойной  красоты,  дружелюбия  мебели  и
света.
     Серый пушистый  ковер  покрывал  весь  пол,  залезая  под  стол  и  под
кровать. Большое окно из целого куска стекла. Плотные шторы в цвет -  не  то
чтобы в цвет моря или там неба, а в цвет  чему-то  другому,  очень  важному.
Потолок был закрыт ровным матовым стеклом, и оттуда шел свет,  просто  свет,
без всяких терминов, ассоциаций и  хвастовства.  Слева  у  двери  прилепился
щелеватый ящичек. Я нагнулся к  нему,  и  он  меня  словно  погладил  чистым
теплым воздухом из себя. Справа прорезалась еще одна еле заметная  дверь,  и
за ней было жарко, влажно, сверху свисал белый душ, а на полу  лежал  коврик
из мясистых южных прутьев. Я сдвинул с себя одежду на край, и  вообще  снял,
и сел на этот коврик, и по мне  потекла  горячая  вода.  Я  двигал  головой,
подставлял под струи лицо с закрытыми глазами,  изгибался  и  двигал  кожей,
направляя ручейки удовольствия в еще  не  охваченные  места.  Я  распарился,
разомлел и просто уже валялся, а горячая вода все текла по  мне,  находя  во
мне все новые места желания и все новые очаги наслаждения.
     И вдруг  я  встал,  закрыл  кран,  протер  запотевшее  зеркало  и  стал
торопливо вытираться. Я не знал почему - ведь спешить мне было  некуда.  Кто
его знает - почему мы  всегда  прерываем  наслаждение,  не  доводим  его  до
конца? Что мы боимся зачать в своей душе?
     Не знаю, но все-таки я вышел в  холодную  каюту,  не  совсем,  конечно,
довольный, прекрасно понимая, что ничего более приятного взамен  душа  я  не
найду, - но все-таки вышел.
     Еще я все это время видел, что корабль дрожит, дрожит  все  сильнее,  и
вид за окном, гора и домик на ней поворачиваются, и окно сползает с горы,  и
вот уже за ним ничего. Только вдали бетонная  коса  и  красный  маяк  на  ее
конце, и он понемножку приблизился к моему окну, осветив всю  каюту  красным
светом. Я даже видел, как вертятся  в  нем  цветные  стеклянные  призмы,  то
расходясь, то накладываясь.
     Потом каюта снова побелела, и сразу за  этим  началось  движение  пола,
медленное приближение этой  стены,  удаление  другой,  и  потом  наоборот  -
приближение той и удаление этой.
     Я вышел в мягкий коридор, там не было ни  души,  спустился  по  широкой
лестнице, потом с трудом, нажимая на ветер, открыл дверь на палубу.
     Там тоже было пусто, большая поверхность некрашеного ровного дерева.  Я
погулял по этим бесконечным палубам, так никого и не встретив.
     За бортом была  уже  страшная  тьма,  и  в  ней  чувствовались  большое
пространство и полное отсутствие каких-либо предметов в нем. Я  ходил  очень
долго и замерз, но замерз очень свежо, приятно. Я толкнул  дверь  наугад,  и
за ней были прекрасное видение, мечта, свет и тепло. Тут один за другим  шли
салоны, это так и называлось - палуба салонов. И везде уже сидели люди,  ели
ложками  красную  икру,  сосали  дольки  балыка,   резали   жирных,   тускло
поблескивающих угрей с  отстающей  кожей,  пили  водку  двойной  очистки  из
больших экспортных бутылок. Рядом в нише помещался бар, маленький,  круглый,
мутно-вишневый, с облаком пара из кофеварки.
     Проснулся я рано утром, на  широкой  деревянной  кровати,  с  ощущением
свежести и удовольствия. Я побегал в трусах по каюте, принял душ,  оделся  и
направился в кают-компанию завтракать.
     Там никого уже почти не было. Но я  сказал  "приятного  аппетита",  как
это принято в кают-компании, когда входишь в  нее  во  время  еды.  Я  пошел
вдоль стола, покрытого  белой  крахмальной  скатертью.  Я  сел  за  одинокий
чистый прибор, и подвинул к себе  фарфоровую  суповую  чашку,  и  половником
набрал себе в тарелку погуще.  Весь  стол  был  уже  почти  пуст,  только  в
дальнем конце лениво ел  мичман  Костя.  Это  был  очень  красивый  человек,
тонкий, элегантный,  сероглазый  блондин  с  твердым  взглядом.  Я  бы  даже
сказал, что у него был несколько рекламный вид. Но скоро  я  понял,  что  он
знает об этом, какой он элегантный красавец, и понимает, что ничего  в  этом
нет плохого, что, может, так и надо, но тут же слегка издевается  над  этим,
чуть-чуть, почти незаметно для посторонних. В общем,  такой  человек,  какие
мне как раз нравятся.
     Окончательно  я  понял  это,  когда  увидел  его  с  женой,  мяконькой,
беленькой, с зелеными глазами и веснушками. Видно было, что в их браке  тоже
есть элемент несерьезности, шутки, и именно это  заставляло  надеяться,  что
он уцелеет.
     Костя стоял, поставив ногу на железный порог, и говорил ей:
     - Ну что ж, пойдем. Можно по шлюпошной, а можно и по прогулошной...
     Еще в этой кают-компании я узнал многих прекрасных людей. Как и во  все
такие места, куда доступ несколько ограничен, сюда  ходили  только  те,  кто
недавно получил эту возможность, или даже те,  кто  получил  ее  наполовину.
Кому же было совсем можно, те уже сюда и не ходили.  В  основном,  тут  были
юнцы,  младшие  офицеры  и  мичмана.  Однажды  я   только   видел   третьего
пассажирского помощника, со связкой ключей с белыми  нумерованными  бирками.
И то он съел только первое и ушел. А другие старшие офицеры, скажем,  второй
штурман - я  его  только  один  раз  видел,  мельком.  А  второго  помощника
капитана и тем более первого не  видели  неделями  даже  мои  новые  друзья,
завсегдатаи кают-компании. Настолько велик был экипаж, так высока  и  широка
служебная лестница. Все приказы  по  кораблю  спускались  от  помощников,  а
капитана так вообще никто не видел, даже не знали примерно, где он живет,  и
только иногда в репродукторах раздавался его кашель или плач.
     Но все это было позже. А сейчас я случайно поднял глаза  от  тарелки  и
через большое выгнутое стекло вдруг увидел перед собой Ялту. Она  спускалась
своими меловыми домами, асфальтом и листьями  с  какой-то  безумной  высоты,
почти что с неба, а внизу словно размывалась  морем,  мутным  у  берега,  со
скользкими обросшими камнями.
     Потом я стоял на шлюпочной палубе, глядя вниз. Шла посадка,  и  длинный
деревянный трап прогибался от людской тяжести, и шестеро вахтенных во  главе
с пассажирским помощником с трудом держали этот напор горячих, влажных  тел,
иногда пропускали по одному, и тот бежал, пружиня трапом, и исчезал.  Вообще
дело было серьезное, все рвались на  корабль,  с  билетами  и  без  билетов,
словно ожидая именно здесь  найти  наконец-то  счастье,  которое  они  давно
заслужили.
     Только несколько человек там, внизу, выделялись  своим  спокойствием  и
неизмятой одеждой. Они стояли кружком, и один из них разгибал проволочки  на
шампанском, а на чугунной тумбе  в  газете  лежал  мокрый  виноград.  По  их
движениям, сочным голосам, по их лицам, не  измученным  суетой,  угадывалась
их принадлежность к ялтинскому дому  отдыха  ВТО.  Потом  мы  плыли  с  ними
вместе, и мне все больше нравились  их  самоуверенность,  постоянно  хорошее
расположение духа и, так сказать, это их высокое легкомыслие.
     Посадка почти закончилась, и  они  спокойно  вошли,  и  никто  даже  не
спросил у них билетов.
     Сразу после этого шестеро  матросов  вынули  трап  и  положили  его  на
барьер, вдоль корабля. Помогая друг другу,  они  стали  выдергивать  толстый
волосатый канат, служивший перилами, из  колец.  Потом  сложили  к  середине
стоячие  железные  прутики  с  кольцами  и  покатили  трап,  оказавшийся  на
колесиках. Они разогнали его по асфальту,  как  самокат,  и  у  кормы  резко
развернули. Сверху спустился крюк,  подцепил  трап  и,  качнув,  утащил  его
наверх, почти к  самой  трубе.  Оказавшийся  рядом  со  мной  матрос,  рыжий
заросший мальчик лет пятнадцати, стал крутить скрипучее колесико, и снизу  к
нам подтянулся плетеный пахучий блин из лыка,  который  предохранял  корабль
на стоянке от ударов его об стену. Тем временем  с  чугунных  тумб  сбросили
петли троса,  трос  пополз  и  втянулся  внутрь,  корабль  задрожал  и  стал
незаметно отходить кормой, открывая большой треугольник воды.
     Был уже двенадцатый час, и на нагретой деревянной площадке  у  бассейна
стояли пустые плетеные кресла. Я уселся в  одном  из  них,  закрыв  глаза  и
вытянув шею. Солнце наконец-то распуталось с мелкими желтоватыми  облачками,
которые донимали его с утра, и теперь светило ровно и горячо.
     Бассейн  занимал  сводчатую  стеклянную   галерею,   уходил   вниз,   в
прозрачную морскую  воду,  гнутыми  трубами  перил  и  рубчатыми  резиновыми
ступеньками. Дно бассейна, казавшееся ближе, чем оно было, выложено  цветным
кафелем, образующим силуэты рыб. В  глубине,  у  самого  дна,  были  вделаны
толстые стекла, и из-за них светили в воду прожектора, и это делало  бассейн
таинственным, особенно ночью, когда все спали.
     От бассейна шли мокрые следы, они вели в кожаный  и  непромокаемый  бар
"Русалку", где продавали горькое польское  пиво,  сосиски,  кофе  с  жареным
миндалем.
     Рядом  со  мной  на  тугом  маленьком  сиденьице  разместился   румяный
кудрявый толстяк. Все вызывало  у  него  восторг.  Мы  разговорились,  и  он
сказал, что работает на корабле пианистом. Он и его ребята должны играть  по
три часа вечерами, а остальное время свободны, могут делать все что угодно.
     Я давно уже не видел человека, которому бы так повезло в жизни и  чтобы
он так открыто радовался, не стесняясь.
     Мы сидели, глядя  на  широкий  белый  приглаженный  след  от  кормы  до
горизонта и на огромных чаек, неподвижно  висящих  над  кормой.  Особенно  я
заметил одну, целый час не шевельнувшую ни перышком.
     - Ишь, как парят! - сказал я пианисту.
     - Да, - задумчиво ответил он, - насобачились. И мы опять замолчали.

     Я шел на обед с мокрыми волосами, приятно чувствуя разгоряченное  тело.
Я пытался вспомнить свои городские неприятности и, если и вспоминал  что-то,
все равно никак не  мог  понять  -  неужели  этого  было  достаточно,  чтобы
повергнуть меня в ту яму, в которой я находился перед отъездом?
     И тут, у входа в  кают-компанию,  я  столкнулся  с  моим  коллегой.  Он
мрачно брел по коридору в  черном  пиджаке,  осыпанном  перхотью.  Мы  молча
съели лангеты и компот, так же молча встали,  сели  в  лифт,  спустились  до
конца, открыли все люки, спустились в наш холодный, пахнущий мышами  погреб,
подошли к черной шершавой  стойке,  выдвинули  по  направляющим  нужный  нам
блок. Мы молча работали часа два, и он все сохранял свое гнусное  выражение.
И тут меня охватила ярость. "Ах ты, гад, - подумал я,  -  сколько  же  можно
всех давить? Да ведь сам ты ни черта не умеешь, только давишь  и  давишь,  я
буду не я, если здесь тебя не пересижу!" Мы включили все экраны, и на  одном
выплыли зыбкие волны, а  по  другому,  словно  стрелка  по  часам,  медленно
двигался луч, и после него на  экране  ненадолго  оставался  неясный  контур
берега, вдоль которого мы шли.
     К вечеру мой друг завибрировал, стал поглядывать на меня и потом -  это
было уже часа в два ночи - отправился якобы за оловом и  не  вернулся.  А  я
вылез наверх только утром. Он виновато подошел ко мне сзади.  Я  мог  с  ним
делать, что хочу, но я ничего не хотел.
     Было очень холодно.  Корабль  стоял.  Вокруг  была  спокойная  утренняя
вода. Вдали из нее вылезал низкий  пыльный  берег,  и  скоро  приподнявшийся
ветер словно раздул его, и осталось на этом месте только облако, и все.
     - Цемент, - сказал кто-то и вздохнул.
     Прямо  под  нами  была  широкая  бетонная  стенка  на  обросших   тиной
столбиках. Возле нее плескались  огромные  ржавые  корпуса,  наполовину  или
пятнами покрашенные оранжевой охрой.
     Тихие молчаливые люди,  свесившись  со  стенки  вниз,  совсем  под  наш
корабль, выдергивали оттуда спокойных мохнатых рыбок.  Было  очень  холодно,
поднималось красное солнце.
     - Новороссийск, - сказал кто-то и зевнул.

     После Новороссийска мы плыли в какой-то мгле, не видно  было  ни  моря,
ни неба, даже ноги были видны неясно.  Но  потом  попали  на  чистое  место,
стало далеко видно, светло, и впервые я увидел, как высоко с борта до  воды,
и та часть лоснящегося низа, которую  захватывает  взгляд,  то  поднимается,
дрожа, то шумно шлепается вниз, в яму, и несется вперед косо и быстро,  если
судить по прозрачным пузырям и воронкам.
     - При таком ходе к вечеру будем в Сочи, - сказал пианист, глядя  вместе
со мной на воду.
     Он  стоял  рядом,  улыбаясь.  Весь  вид  его,  как  обычно,  говорил  о
благополучии и довольстве. Мягкая панама, майка, старые  брюки,  которых  не
замечаешь, расстегнутые и разношенные сандалии; в веревочной сетке,  надетой
на руку, бутылка пива, полураздавленные помидоры, покрытый  крупинками  соли
шпиг. Он опустился на корточки, выложил и выставил это все на газету,  и  мы
прекрасно  позавтракали  на  свежем  воздухе,  бросая  мусор   в   наклонный
темно-зеленый желоб с пупырышками для стока дождевой и мытьевой воды.
     Мы просидели на палубе до темноты и к темноте уже были в  Сочи  и  тихо
остановились.
     У трапа, как всегда, образовалась давка. Но я пошел  позже,  через  все
семь тускло освещенных  этажей,  спустился  по  трапу,  чувствуя  за  спиной

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг