Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
хорошо.
     Тетка Соня опоздала немного, однако бочком-бочком протиснулась к  двери
и отсюда стала подавать реплики. Кто-нибудь скажет: "А  глупости,  бабоньки,
ничего из этого не выйдет!" - тетка Соня тут как тут:  "Правда,  правда,  не
выйдет!" Кто-нибудь заметит: "А славно все это, бабоньки!  Что  хошь,  то  и
бери! И никаких тебе червонцев и сотенных!" Тетка Соня опять  подает  голос:
"Ой, да уж так славно, так хорошо!.." Но вот, наконец, двери распахнулись  и
все тридцать или сорок женщин и мужчин (в толпе были и  мужчины)  хлынули  в
магазин. Глядят - и ничего не узнают.
     Прилавков нет,  кассы  тоже  нет.  Полки  ломятся  от  всякой  материи,
отечественной и импортной, на вешалках висят всякие костюмы, платья,  всякие
мнущиеся  и  немнущиеся   тенниски,   шорты...   И   на   весь   магазин   -
одна-единственная    продавщица.     И     не     продавщица     даже,     а
инструктор-консультант,  в  обязанности  которой  входит  не  продавать,   а
предлагать, не навязывать, а советовать.
     У тетки Сони глаза разбежались.
     - А мне бы вот это платьишко... А?..
     - Пожалуйста. Но вам больше идет вот то, темное, в  полоску,-  советует
инструктор-консультант, выписанный по случаю прямо из райцентра.
     - А я то и другое,- соглашается тетка Соня и берет оба платья - светлое
в горошек и темное в полоску.
     Берет и смотрит на инструктора-консультанта: что-то она, милая, скажет?
А та ничего. Только улыбнулась,  как  бы  недоумевая  и  досадуя,  и  прошла
дальше,  к  тетке  Пелагее,  которая  прицеливалась  к  платью  в  клеточку,
шерстяной кофте в крапинку и шерстяной же юбке в полоску - ко всему сразу.
     - Что, кума, аль не нравится? - спросила тетка Соня.
     Пелагея замялась.
     - Нравится-то нравится, а с  другой  стороны  вдруг  и  прогадаешь!  Ты
посмотри, полоски-то ненатуральные!
     Тут-то  и  вмешалась  инструктор-консультант,   женщина   многоопытная,
окончившая перед тем какие-то  спецкурсы  по  примерке  мужской,  женской  и
детской одежды. Она подвела Пелагею к зеркалу, обратила  ее  внимание  и  на
крапинки,  и  на  полоски,   которые   ненатуральными   кажутся   лишь   при
искусственном освещении, и моментально, ну в один миг развеяла все сомнения,
так что оставалось завернуть и идти себе с богом.
     Но Пелагея и не думала заворачивать. Оказалось, пошла она в магазин  не
от нужды, а из простого любопытства.
     - А-а, потом! - махнула она рукой и, не взяв ни нитки, ни  иголки,  как
говорится, бочком-бочком подалась к двери и была такова.
     Следом за Пелагеей вышла и тетка Соня. И тоже с пустыми  руками.  Потом
стали расходиться и остальные. И - хоть бы одна  со  свертком  или  пакетом!
Можно было подумать, что никому ничего и не надо было.
     И так всюду, во всех городах и весях. В чем тут дело,  трудно  сказать.
Одни говорили, что подействовало некое внушение, даже будто  бы  с  планеты,
еще не открытой здешними учеными, другие - что сработал животный  магнетизм,
образовавший своего рода гигантскую цепь и заставивший всех сразу, в одну  и
ту же минуту, да что минуту - в одну и ту же секунду  проникнуться  одной  и
той же мыслью.
     По словам Сашки, ходил слушок... Но я боюсь,  что  читатель,  которому,
возможно, попадут в руки эти правдивые записки, поднимет меня на смех...  А,
собственно, если и поднимет, что из того? Лучше уж смех,  чем  слезы...  Так
вот, по словам Сашки, подтвержденным Гошей и Федькой,  ходил  слушок,  будто
какой-то физик открыл радиоволны, обладающие совершенно удивительными, почти
невероятными свойствами, и направил их на всех,  на  всех  сразу.  И  эти-то
волны, будто бы и произвели полный переворот в мозгах.
     Я заметил, что, может, здесь, на этой планете,  действует  какая-нибудь
сверхъестественная сила, и не рад был этому. Мальцы-огольцы, особенно Сашка,
ухватились за мои слова и давай выспрашивать да выпытывать. Что это такое  -
сверхъестественная сила, из чего она состоит и как действует?  Когда  же  до
них кое-что дошло, они единогласно отвергли мое предположение.
     Единогласно и безоговорочно. И  именно  в  этот  момент  Сашку  как  бы
осенило. Он сказал, что внушение,  животный  магнетизм,  радиоволны,  как  и
сверхъестественная сила,- чепуха, выдумка, не стоящая внимания,  и  что  все
объясняется взрывом сознательности, подготовленным всем ходом воспитания.
     Не берусь судить, какая из этих версий ближе к истине. Да  для  меня  в
данном случае важна не версия, а результат, так сказать,  конечный  итог.  А
результат заключается в том, что наступило славное житье-бытье.
     Надо - бери, не надо - так и брать нечего. Значит, и всяким  махинациям
конец, всяким взяткам, спекуляциям, кражам.  А  это  ведет  за  собой  новые
важные последствия : милицию можно сократить вдвое, а суды и втрое. И суды и
тюрьмы. Зачем  суды  и  тюрьмы,  когда  высшим  и  самым  тяжким  наказанием
считается отстранение от работы.


                                   III IV

     И так, все сели, а я стал ходить из угла в угол, разглядывая  скромную,
почти спартанскую обитель здешнего председателя. Ни ковров,  ни  хрустальных
сервизов, ни каких-либо  других  дорогостоящих  предметов  я  не  обнаружил.
Две-три картины, написанные масляными красками,- вот и все.
     Одну стену целиком занимала книжная полка, забитая до отказа, из чего я
заключил, что здешний Иван Павлыч, не  в  пример  нашему,  земному,  большой
любитель печатного слова. Я пробежал взглядом  по  корешкам  книг.  Рядом  с
классиками стояли современные писатели,  русские  и  иностранные,  и  всякие
пособия по технике руководства. Одна  книга  так  и  называлась  -  "Техника
индивидуальной работы с массами",- она была изрядно потрепана.
     Ну и телевизор во весь простенок, как и в  доме  тетки  Сони.  Никакого
телевизора, разумеется, не было видно. Он угадывался по  кнопкам  чуть  ниже
подоконника да по более бледной, по  сравнению  со  стеной,  окраске  самого
экрана. И только. Меня так и подмывало протянуть руку и включить.  Интересно
было узнать, какие здесь в это время бывают передачи. Но, вспомнив, что я не
дома, а в гостях, я воздержался  от  этого  шага.  И  напрасно,  как  вскоре
выяснилось. Именно в этот момент передавали сообщение, потрясшее все здешнее
человечество.
     Разговор как-то не клеился.
     - Ну, что на юге? - спросил батя, ворочаясь в кресле.
     - А что? Ничего.
     - Когда-то цивилизация двигалась с  юга  на  север.  Сейчас  наоборот,-
вставил Андрей Фридрихович, покачав головой.
     Иван Павлыч и батя тоже стали качать головами, думая о чем-то важном  и
значительном. Может быть, о  той  же  цивилизации.  На  какое-то  время  они
отвлеклись от меня, то есть забыли о  моем  присутствии,  и  я  не  преминул
воспользоваться этим. Сел в кресло и закинул ногу на ногу.
     Должен заметить, что стоячее  положение  имеет  свои  плюсы  и  минусы.
Приятно, когда ты смотришь на все сверху вниз. Высота - это все-таки высота.
Недаром все стремятся вверх, вверх и вверх. С другой стороны, снизу  виднее.
В самом деле, сверху что увидишь?
     Тупые или, наоборот, острые затылки, толстые или тощие  шеи,  согбенные
или широко расправленные плечи. А снизу - снизу видны  лица  с  приливами  и
отли183 вами, со всем  тем,  чего  не  в  состоянии  передать  самые  острые
затылки.
     Казалось бы, чего проще - губы. А посмотрите, стоит чуть-чуть  опустить
уголки - и вы законченный скептик. А приподнимите хоть слегка те же уголки -
ого! - вас и не узнать. Был скептиком, а стал этаким  мужичком-бодрячком.  А
глаза... глаза способны сказать такое, чего  никакими  словами  не  скажешь.
Однако тут бывают и осечки, своего рода недоразумения.
     Глянешь иной раз в глаза, эге, думаешь... Ну, и понятное дело, вечерком
летишь сломя голову, воображая себя Наполеоном и Талейраном одновременно,  а
постучишься в дверь - сразу от ворот поворот. "Погоди, погоди, ты  же..."  -
"А чего я? Ну, чего, чего?" Говорят, что-то похожее случилось  и  с  Кузьмой
Петровичем, когда он отважился на любовный подвиг.
     И не только губы и глаза -  даже  неподвижный,  как  скала,  нос,  даже
брови, словом, любая деталь, украшающая  человеческую  физиономию,  способны
выразить и чувство, и мысль. Тут  все  зависит  от  того,  кому  эти  детали
принадлежат. Если, допустим,  пустому,  никчемному  товарищу,  то  и  взятки
гладки. О каких чувствах и мыслях может идти речь? А если у  этого  товарища
за душой кое-что есть,  пусть  самая  малость,  тогда,  согласитесь,  совсем
другой коленкор.
     У моих собеседников за душой  кое-что  было,  и  их  лица  представляли
интересный объект для наблюдения. Я  старался  не  пропускать  их  взглядов,
улыбок, сам отвечал соответствующими взглядами,  улыбками,  кивками,  короче
говоря, вел своего рода мимический разговор. Когда батя склонил голову в мою
сторону и слегка растянул губы, я тоже склонил голову и растянул губы.  А  в
ответ на ухмылку Андрея Фридриховича, вызванную, должно быть, воспоминаниями
о далеком прошлом, так ухмыльнулся, что кресло  подо  мной  не  выдержало  и
заскрипело.
     Лишь с Иваном Павлычем контакта не получалось.
     Сидя поодаль от меня, у книжной  полки,  он  все  время  сосредоточенно
думал о чем-то. Его лицо, в общем не  лишенное  приятности,  то  заслонялось
тучами,  то  озарялось  светом  нежданных   мыслей,   то   вдруг   принимало
спокойно-блаженное выражение.
     - Урожай как? Ничего? - вдруг спросил Иван Павлыч.
     - На юге? Ничего. Как всегда центнеров  по  сорок  с  гектара  возьмут.
Пшеницы, разумеется.
     Все трое посмотрели на меня несколько удивленно.
     - Ну, не всюду, а на отдельных площадях,- стал изворачиваться я,  но...
лучше бы я этого не делал.
     Все трое переглянулись и поджали губы. Я подумал, что дал маху. Да  так
оно и было на самом деле.
     Оказалось, минимальные урожаи здесь семьдесят-восемьдесят  центнеров  с
гектара. В некоторых местах (и, в частности, на Кубани) они доходят до ста и
даже до ста двадцати центнеров с гектара.
     А сорок центнеров - и  говорить  смешно.  Случись  такой  урожай,  люди
начинают бить тревогу. Председателя, как нерадивого хозяина,  отстраняют  от
должности и показывают по телевизору: вот, мол, смотрите, какой фрукт!..
     Когда я понял, что дал маху, мне стало неловко за  себя.  Чтобы  как-то
разрядить обстановку, я решил сделать ход конем и разузнать  кое-что  такое,
что, на мой взгляд, представляет интерес для нашей, земной науки.
     "Эдя, лови  момент",-  подумал  я,  лихорадочно  соображая,  как  лучше
подступиться к Петру Свистуну.
     - А как у вас? - сказал я, полагая, что этого достаточно для начала.
     - А что у нас? - переспросил Иван Павлыч.
     Я подумал, что он сейчас заведет речь об урожаях, начнет хвалиться, как
это делают все председатели, и прервал его, можно сказать, на полуслове.
     - Как там Катя? Что о ней слышно?
     - Какая Катя? - завозился в кресле Петр Свистун.
     - Да дочка Николая Николаевича, твоего друга...
     - А-а, не знаю... Давненько ничего не получал от них. Никакой весточки.
     - С мужем еще не развелась? - спросил я.
     - С каким мужем?
     - А разве Николай Николаич не купил...
     - Кого?
     - Да мужа, кого же еще...- неуверенно сказал я.
     Все трое переглянулись.
     - Мужа? Для Катьки? - Петр Свистун хлопнул  себя  по  бедрам  и  весело
рассмеялся.
     Иван Павлыч и Андрей Фридрихович тоже хлопнули себя по  бедрам  и  тоже
рассмеялись  -  как-то  глухо,  но  сильно,  так,  что  занавески  на  окнах
закачались.
     - Ох, Эдя, Эдя!.. Как же так? - Петр Свистун  перевел  дух  и  принялся
внушать мне всякие прописные истины.
     Прежде всего он объяснил, что покупать  мужей,  как,  впрочем,  и  жен,
безнравственно. Покупали когдато, но с тех пор много воды утекло... Да и  за
что купишь? Деньги не в ходу, золото и бриллианты тоже ничего не стоят. Так,
побрякушки... Ценятся ум, красота, талант, сила, но  эти  штуки  (он  так  и
сказал - эти штуки) никогда не служили разменной монетой.
     - Выходит, Катя так и не вышла замуж?
     - Какую Катю ты имеешь в виду?  Если  Екатерину  Первую,  то  она  была
замужем не единожды,- сострил Андрей Фридрихович, подмигивая одним глазом.
     Иван Павлыч буквально покатился со смеху.
     Только Петр Свистун не принял шутки. Вытерев слезы, он  спрятал  платок
обратно в задний кармашек и, потеребив голый подбородок, сказал:
     - Почему не вышла? Вышла. И детей нарожала.
     - Такая уродина?
     - Кто уродина? Катя, дочка Николая Николаича? Откуда ты  взял?  Девушка
как  девушка.  Нашелся  человек,  для  которого  она  стала  самой,   самой,
самой...Он помолчал, как бы раздумывая, и тише добавил: - Странно ты  ведешь
себя, Эдя! Просто непонятно как-то ведешь себя!
     - Ему нельзя на курорты ездить,- вставил Андрей Фридрихович.
     - Нельзя, нельзя,- согласился с ним Иван Павлыч.
     Интересно, что бы вы сказали, если  бы  я  открыл  вам  свою  тайну?  -
подумал я. Ни за что бы не поверили.  Ничего  подобного  история  не  знает,
поэтому ничего подобного и не может быть. Не может, и баста.
     Между прочим, подобный скепсис (я не нахожу  другого  слова)  присущ  и
здешней науке о космосе.
     Не далее как вчера вечером я листал какой-то популярный журнальчик. Мое
внимание привлекла статья, посвященная одной международной конференции. Речь
шла о жизни на других планетах. В общем, все сошлись на том, что жизнь есть.
Определенно есть. Но дальше... Дальше, бог мой! Я чуть не умер со смеху.
     "Законы физики, химии, биологии устанавливаются для ограниченного числа
объектов, а затем  переносятся  на  все  такие  же  объекты,  находящиеся  в
аналогичных условиях. Так, например, мы приняли - и пока не  раскаиваемся  в
этом,- что все электроны одинаковы, что закон тяготения действует  на  Марсе
так же, как и на Земле,  что  вода,  добытая  из  арктического  льда,  будет
разделяться на кислород и водород так же, как и вода из озера Чад".
     Верная мысль, не правда ли? Но дальше, дальше...
     "Это напоминание,- говорит  далее  академик  В.  Л.  Гинзбург,  здешний
академик   В.   Л.   Гинзбург,   разумеется,-   должно    предостеречь    от
безосновательного фантазирования, но из него совсем не  следует,  что  "там"
все должно быть в точности, как и "здесь". Дело в том, что законы природы, в
частности физические законы, установлены нами с ограниченной точностью и для
некоторых ограниченных условий. А изменение таких ограничений может привести
к серьезным качественным сдвигам.  Может  быть,  "там"  играют  важную  роль
какие-либо очень маловероятные  процессы  и  именно  это  меняет  физическую
картину. Может быть, "там"  существуют  не  изученные  нами  пока  состояния
вещества, например, сверхвысокая его плотность, близкая к плотности  атомных
ядер. Наконец, даже на основе наших земных  законов  физики  эволюция  могла
создать там неизвестные нам сложные структуры  и  основанные  на  них  формы
жизни".
     Впрочем, и это еще куда ни шло. А вот дальше...
     Дальше ученые (я рад, что в  большинстве  своем  это  были  иностранные
ученые) объявили шовинистами всех, кто считает, будто во Вселенной  возможны
копии  здешней  жизни.  Причем  шовинизм  этот  подразделили  на   звездный,
углеродный, интеллектуальный, молекулярный  и...  не  знаю  какой  еще.  Ну,
думаю, вы и даете,  господа  ученые!  Предположить,  что  есть  планеты,  по
которым ходят нормальные люди, наделенные нормальными (с нашей точки зрения,
нормальными) чувствами и влечениями,- это, оказывается, шовинизм.
     Углеродный или интеллектуальный, не знаю  какой,  но  шовинизм.  А  вот
думать, будто ничего подобного нет, будто по тем же планетам ползают пауки с
огромными головами и тоненькими ножками, то это... Что же это такое, скажите
на милость? Патриотизм, что ли?
     Нет уж, господа хорошие, избавьте нас от такого патриотизма, подумал я.
     Усевшись за столом здешнего Эдьки Свистуна, я переписал  интересовавшие
меня абзацы, вырезал и вложил в рукопись картинки, изображающие инопланетян,
как их представляют здешние ученые, и принялся хохотать. "Ха-ха-ха!"  -  вот
так. Нет, открывать тайну, признаваться, кто  я  такой  и  откуда,  пока  не
стоит, подумал я. Во-первых, Фрося... А во-вторых, зачем  вносить  сумятицу?
Хватит и того, что мальцыогольцы знают.
     Но эти мысли  мелькнули  и  пропали,  и  я  опять  вернулся  к  здешней
действительности.
     - Так откуда же ты взял, что Катя уродина?
     - Помнится, ты говорил что-то в этом роде...
     - Я? Говорил? Не может быть! Николай Николаич славный человек, жена его
в молодости была настоящей красавицей, я и то был неравнодушен  к  ней  одно
время, и дочь как дочь. Правда, она пошла не в мать, не в отца, а в  доброго
молодца, но какое это имеет значение.

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг