шорты, до колен, как на тех мальцах-огольцах. Потом я стал примерять туфли -
все подряд ?- и скоро убедился, что они никуда не годятся. Здешний Эдька
Свистун, должно быть, носил обувь сорок третьего размера, подумал я. И едва
я успел подумать, как во дворе раздались чьи-то шаги.
Я глянул в окно и обмер. На крыльцо поднималась тетка Соня.
IV
Читатель может заметить: "Эка невидаль - тетка Соня! Могло быть и
хуже!" Что правда, то правда: тетка Соня и на другой планете остается теткой
Соней, то есть женщиной кроткой и простодушной. Однако наши чувства не
всегда согласуются с рассудком, и в этом все дело.
- Да что ты, в самом деле! - упрекнул я самого себя.- Надо улыбаться,
Эдя! Да, да, улыбаться, это единственное, что тебе остается делать! - Я
повернулся к зеркалу, напряг все силы, чтобы изобразить улыбку, черта с
два! - лицо отказалось повиноваться. "Ну, ну!" - пригрозил я самому себе.
Тетка Соня переступила через порог и, не замечая меня, направилась в
горницу. Я слегка подался к двери и, выбирая позицию поудобнее, чтобы в
случае чего заблаговременно смыться, сказал: - Привет, тетя Соня! Как
здоровьичко?
Тетка Соня мельком глянула на меня из горницы и, видно, ничего не
заподозрив, расплылась в улыбке:
- Ой, Эдик, здравствуй! Вот не ждала, не гадала...
А я слышу - вроде мужчиной пахнет, да, думаю, откуда ему быть, мужчине.
А это, оказывается, ты... Что так скоро? Или не поглянулось? На курорте-то?
- Не поглянулось, тетя Соня, не поглянулось. Да, если правду сказать,
что там хорошего?
"Пронесло!" - Я вздохнул с облегчением.
- Как что? - не то возмутилась, не то просто обиделась старуха, делая
шаг в мою сторону.- Я прошлым летом была, отдыхала и загорала, так милое
дело! И природа не нашей чета, и море... А люди? Со всего, можно сказать,
света... Один тебе про то, другой - про другое... А ты сидишь,- господи,
думаешь, благодатьто какая!
- Так уж и благодать! - сказал я, окончательно успокаиваясь и тоже
делая шаг навстречу.
Мне приятно было болтать со старухой, которую я узнавал и не узнавал, а
скорее все-таки не узнавал.
Вместе с тем и завидки брали. Черт возьми, думал я, здесь даже тетка
Соня на курортах загорает. Да тамошней, так сказать, земной тетке Соне эти
курорты и во сне не снились.
- Я гляжу, Эдя, на тебя не угодишь! - Тетка Соня слегка толкнула меня в
грудь.- Ой, бедовая твоя головушка! И не поправился нисколечко. За девками
бегал? Ведь там, небось, и француженки, и англичанки... А?
- Было дело, тетя Соня,- уклончиво ответил я, а про себя подумал:
"Выходит, здешний-то Эдька Свистун порядочный донжуан!" Но я не осуждал его
за донжуанство, наоборот, эта его черта, вернее, склонность, мне даже
нравилась.
- Я так и знала,- сказала тетка Соня. Подойдя к столику в углу, на
котором стоял телефонный аппарат, она сняла трубку ("Гляди ты!" - подумал
я), набрала какой-то номер и быстро затараторила: - Клавдюха, здорово!
Слушай, завтрак кончился? Ах, досада какая... Что, что! Эдька приехал...
Что?.. Самой, говоришь? Да уж придется.- Она положила трубку и, сунув в руки
плетеную корзину, добавила: - Нарви-ка огурчиков и помидорчиков... Я тебе
салат сделаю.
Вообще-то мне лучше было отказаться, сославшись хотя бы на то, что я
уже завтракал, ну, скажем, в райцентре, однако я сразу не нашелся, а потом
поздно было - тетка Соня хлопнула дверью и была такова. После я узнал, что
она прямиком направилась в погреб, единственный на всю улицу, в котором
хранились всякие вкусные вещи.
Мне ничего не оставалось, как шагать с корзиной за огурчиками и
помидорчиками, что я и сделал.
Заросший травой-муравой двор был обсажен по краям березами. Несколько
поодаль от избы стоял сарай.
Тоже кирпичный и тоже крытый шифером. Я заглянул в ворота и увидел
только четырех кур и петушка, довольно бойкого, он так и норовил клюнуть
меня в голые коленки.
- Что, дурень, не узнаешь? - Я погрозил петушку пальцем и потопал
дальше.
Для любителей-огородников, а также для членов огородных бригад совхозов
и колхозов я когда-нибудь подробно расскажу, какие овощные культуры и в
каком порядке были посеяны и посажены на этом огороде, Сейчас же, чтобы не
утомлять читателя, ограничусь самыми беглыми штрихами. Ближе к улице росла
картошка, потом тянулись грядки с огурцами и помидорами, а дальше грелись на
солнце арбузы и дыни, достигавшие порядочной величины. И, наконец, у самой
рощи, почти на меже, пестрела и благоухала всякая мелочь вроде лука,
чеснока, бобов, укропа, петрушки.
Огород был как огород, дай бог каждому, но чего-то на нем и не хватало.
Для полноты картины не хватало.
Я пригледелся - и меня осенило. Не хватает, подумал я, подсолнухов, тех
самых глупых желтолицых подсолнухов, которыми у нас буквально утыканы все
огороды.
Я погоревал-погоревал - жаль все-таки было, что здесь не догадались
посадить подсолнухи,- и стал наполнять корзину огурчиками и помидорчиками,
как выразилась тетка Соня.
Ну, скажу вам, каждый огурчик был величиной с полено. Читатель,
возможно, примет это за гиперболу...
Ничего подобного. Я сорвал три огурца, и все, свободного места в
корзине уже не осталось. С трудом я втиснул еще два, поменьше, а
помидорчики, величиной с наши арбузики, пришлось уже нести в подоле. По
дороге мне попалась дыня, тоже довольно порядочная, примерно с трехмесячного
поросенка. Я сорвал и дыню, это не составляло большого труда, и понес ее под
мышкой.
"Ну, Эдя, тебе определенно повезло!" - подумал я, радуясь, вернее -
продолжая радоваться и восхищаться, что попал на эту, а не на какую-нибудь
третью планету. Что бы я делал на Луне, где и травинки не сыщешь, или,
скажем, на Венере, где жарища - спасу нет... А здесь и люди обходительные,
можно сказать, вполне гуманные люди, и в пище у них, видать, не бывает
недостатка. Все так и прет, ешь - не хочу.
Мне пришло в голову чем-то отблагодарить тетку Соню, что называется,
умаслить ее. Огурчики и помидорчики - это хорошо, думал я, но что бы еще,
что бы придумать этакое земное, необыкновенное?.. И вдруг - точно током
пронзило всего: а что, если врезать в дверь замок?.. Как же, думаю, без
замка, только чересчур наивные люди вроде тетки Сони (здешней тетки Сони,
разумеется) не запирают своих сундуков и квартир...
У нас на Земле они (не сундуки и квартиры, а наивные люди) еще при царе
Горохе перевелись.
А надо сказать, замки - мое хобби, моя страсть.
Еще в детстве я любил разбирать и собирать их, все подряд, какие
попадались... Со временем я так наловчился, что и сам стал кумекать, то есть
изобретать - и каждый раз все новые и новые, с фокусами и секретными
пружинами. Открыть такой замок - ого, попробуй-ка!
Сказано - сделано. Не тратя времени даром, я метнулся в свою
комнату-боковушку и, опустившись на четвереньки, заглянул под кровать - там
у меня стоял ящичек с разными инструментами. Увы! Это там, на Земле, он
стоял, а здесь никакого ящичка под кроватью не оказалось. Как будто его и не
было никогда.
- Ладно, как-нибудь потом... Не уйдет,- сказал я, но мне все же не
терпелось. Вот так не терпелось. Выйдя на кухню, я заглянул под печь, в
буфет, на полати (здесь тоже есть полати) - черта с два,- как в воду канул.
Тогда я вышел, приставил лестницу к стене (кстати, лестница была деревянная)
и залез на чердак. Туда, сюда - нет ящичка. Меня даже зло взяло. Хотел
сделать доброе дело, и на тебе!
Для любителей замечу, что чердаки на этой планете не представляют собой
ничего особенного. Какое-то тряпье в углу, старые школьные тетради. Я взял
одну тетрадку, раскрыл ее... "Папа, мама..." Должно быть, еще тетка Соня
писала, когда ходила в школу... Сверху свисает паутина. Довольно липкая
паутина. Я понюхал, но запаха не почувствовал, из чего заключил, что она и
не пахнет.
V
Тем временем воротилась и тетка Соня. Вместе с нею пришла женщина, тоже
старуха, в которой я узнал Пелагею, мать Фроси и капитана Соколова.
Они явились в тот самый момент, когда я разложил на столе дары здешней
природы и снова вышел во двор.
- Полюбуйся на красавца! - сказала тетка Соня, кивая в мою сторону.
- Да уж куда хуже! Можно подумать, Эдя, что ты не на курорте, а в
космосе побывал,- буркнула Пелагея. Ее слова меня задели, но не слишком.
Ведь и там, на Земле, она недолюбливала меня, хоть и втихомолку, а
недолюбливала, это точно. Бывало, здравствуй да прощай, вот и весь разговор.
Тетка Соня поднялась на крыльцо и переступила через порог. Пелагея -
следом. Я немного задержался, так, самую малость, а когда вошел, то увидел
заключительную сцену из комедии Гоголя "Ревизор", то есть совершенно немую
сцену,- я запомнил ее со школьной скамьи.
Тетка Соня сидела у окна на лавке, сцепив на груди руки. Ее лицо
выражало и страдание, и недоумение, и сожаление. Казалось, у нее разболелся
зуб или засосало под ложечкой. Пелагея стояла ко мне спиной. Я не видел ее
лица. Но по сжавшейся и отпрянувшей назад фигуре, по тому, как старуха
развела, вернее - растопырила руки да так и забыла их опустить, нетрудно
было догадаться о ее душевном состоянии.
- Ну, зачем ты это сделал? - наконец снова обрела способность говорить
тетка Соня.
- А что я такого сделал? Не понимаю! - Я, и правда, ничего не понимал.
- Он еще спрашивает! Нет, вы только посмотрите на него! - продолжала
тетка Соня, обращаясь как будто не к одной Пелагее, а к целому колхозному
собранию.- Опустошил огород и еще спрашивает, что он такого сделал!
"Вот оно что!" - подумал я, начиная кое о чем догадываться.
- Сильно проголодался, не иначе! - ехидно вставила Пелагея.
- Ну вот, пусть садится и ест! Что стоишь? Садись, ешь! - Тетка Соня
уставила руки в боки.- А еще комсомолец, студент-заочник! Пример же должен
показывать!
- Пример! Пример! Конечно, пример! - Я подхватил старуху на руки и
закружился по кухне.
- Нет, он совсем ненормальный стал!
Некоторое время старухи смотрели то на меня, то друг на друга, потом
принялись обсуждать, что делать со всем этим добром, с этими огурчиками и
помидорчиками, которые я принес с огорода. Тетка Соня предложила отнести в
столовую.
А, собственно, зачем, за каким, так сказать, чертом тащить это добро в
столовую? Что мы, сами не справимся? А если и не справимся, что из того?
Свалим остатки в ведра и угостим поросят - сожрут за милую душу.
Во всяком случае, проблемы в этом я никакой не вижу, сказал я.
Старухи пришли в ярость и давай чесать. Я сначала пытался возражать и
оправдываться, потом перестал и в полном изнеможении опустился на табурет.
После я понял, что тетка Соня и Пелагея не просто изливали свой гнев,- они
воспитывали меня, а говоря иными словами, выбивали из моих мозгов земные
понятия и представления. И выбивали толково, ничего не скажешь, так что под
конец я понял, что зря пожадничал, зря нарвал втрое, даже вчетверо больше,
чем требовалось. Здесь это, можно сказать, уголовно наказуемое дело.
Приходи, бери, сколько надо, чтобы удовлетворить свои естественные
потребности, никто слова не скажет. Но боже избави тебя сорвать, выкопать,
вообще взять лишку. Общество (колхоз, по-нашему) этого не потерпит и, дабы
не повадно было другим, подвергнет наказанию. Сперва - выговор при
свидетелях, потом - лишение кино и телевизора (кино здесь еще не отжило свой
век) и даже - страшно сказать! - лишение работы и выселение из деревни.
Наконец старухи угомонились. Стало тихо. Только за окном чиликали
воробьи, такие же, как и у нас на Земле.
- Что ж, наказывайте, виноват! И сам не знаю, что на меня нашло,-
сказал я, рассчитывая этим если не разжалобить старух, то хотя бы разрядить
обстановку.
Мне это удалось в полной мере.
- Ладно уж, простим ради праздника,- смилостивилась тетка Соня. Немного
погодя, глядя на огурчики и помидорчики, а также на дыню, похожую на
трехмесячного поросенка, она добавила: - В другой раз никуда не поедешь,
Эдя, хватит. А то эти курорты тебе совсем задурят голову.
Я сказал, что хорошо, не поеду, и осторожненько поинтересовался, какой
праздник она имеет в виду.
- Праздник дождя, какой же еще! Я и забыла, что ты еще не знаешь... А
это...- Она сложила лишние огурчики и помидорчики опять в корзину и передала
Пелагее.- А это отнеси в столовую, Настеньке. Авось пригодятся.
- Отнесу, что уж! - с готовностью подхватила корзину расторопная
Пелагея.
- Да Ивану Павлычу пусть не говорит.
- А что говорить? Тут и говорить нечего! - Пелагея зашагала к выходу.
"Иван Павлыч... И здесь Иван Павлыч",- подумал я.
Тетка Соня приготовила салат, подала хлеб, я уселся за столом поудобнее
и уничтожил все это одним духом - хозяйка и глазом не успела моргнуть Замечу
кстати, что огурчики и помидорчики на вкус такие же, как и у нас на Земле,
только разве сочнее и душистее, так сказать, ароматнее, хлеб тоже как
нашенский, свежий, а вот растительное масло заметно отличается. Оно не
похоже на конопляное, подсолнечное, льняное, оливковое, кедровое или,
скажем, хлопковое,- я думал, может, какое импортное, из какого-нибудь
неизвестного науке семени, однако спросить не решился.
VI
В этот день я никуда больше не ходил. После завтрака прилег на диване и
вздремнул малость - минут тридцать, от силы сорок,- и увидел приятный сон.
Будто я дома, то есть у себя на Земле, сижу в РТМ среди ребят, а Шишкин
что-то говорит, говорит, кажется, о том, есть ли жизнь на других планетах, и
подмигивает мне одним глазом.
Потом я встал, размялся, бродя по двору. Когда по улице проходил
кто-нибудь - знакомый или незнакомый, все равно,- я непринужденно
здоровался. Мне отвечали таким же непринужденным кивком головы или взмахом
руки.
Потом я опять вернулся в комнату-боковушку и стал продолжать эти
записки.
За столом я просидел часа два (здесь быстро летит время) и сидел бы,
наверно, дольше, если бы не воротилась тетка Соня. Войдя в избу, она
помахала каким-то конвертом и сердито, почти негодующе сказала: - Руки бы
этим почтарям оторвать!
Я не знал, за что почтарям надо оторвать руки, и вылез из-за стола,
ожидая, что будет дальше.
- Видал? Твое письмо! Отправлено вчера, а вручили только сегодня, это ж
надо! - И старуха, надорвав один край, извлекла из конверта голубоватый
листок, исписанный довольно убористым почерком.
"Вот оно что!" - подумал я.
Признаться, я все еще никак не мог представить здешнего Эдьку Свистуна,
даже не мог всерьез подумать о том, что он есть на самом деле и ходит по
земле (по этой, здешней земле, разумеется) - настолько все было невероятным,
почти фантастичным. А оказывается, он все-таки есть, существует, и
существует не в моем воображении, а на самом деле, и пишет письма. Может
быть, именно в то время, когда я делал первые шаги по этой планете, он
выкупался в море и, вернувшись к себе в палату, взял этот листок бумаги и
усеял его бисерными буковками.
- Ну-ну, посмотрим, что ты пишешь! - сказала тетка Соня, усаживаясь на
диване.
Я стоял и ждал... Ждал, на всякий случай прикидывая, где окна, а где
дверь, и в какой стороне находится мой корабль.
- "Дорогая тетя Соня! - начала старуха, ехидно посмеиваясь.- Рад
сообщить тебе, что здесь гораздо лучше, чем мы думали. Помнишь, ты
опасалась, что я помру со скуки. Ничего подобного! Море достаточно соленое -
купайся сколько влезет, обслуживающий персонал в меру груб - успевай
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг