Вопрос, кто это все будет набивать, естественно, остался
открытым. Марии Николаевне тогда было не до того, она сказала,
сейсмологам нужно, пусть сами и набивают и присылают
дискету. Так все и заглохло.
Вот сейчас, пожалуй, у нее есть время. Конечно,
неизвестно, нужно ли это еще, да и не обязана она
заниматься лаборантской работой, и Шарлотта ей, скорее всего,
даже "спасибо" не скажет, но, может, эти сейсмологи все-
таки что-нибудь подкинут, если будет интересный результат.
Ладно, попробуем.
Она открыла папку, опять на мгновение ужаснулась
огромности предстоящей работы, но не дала себе остановиться
на этой мысли. Открыть файл, линейку под первую строчку,
правая рука легла на клавиатуру - ну, поехали. Пять
восемьдесят семь, пробел, пять пятьдесят два, пробел, пять
двадцать один... Рука поймала ритм и задвигалась увереннее.
Строчка, вторая, третья. Мария Николаевна почувствовала, что
начинает дышать в такт тихому чавканью клавиш и постаралась
еще глубже сосредоточиться. Боль медленно-медленно уходила,
тонула где-то в темной глубине, унося с собой воспоминания и
горькие мысли. На поверхности остался только ритм и
бесконечный гипнотизирующий ряд цифр. Шесть тридцать два,
пробел, шесть тридцать семь...
Огромная зеленая папка кончилась к середине июля. Вторую
неделю в городе стояла жуткая жара, днем женские каблучки
оставляли вмятины в асфальте. Поредела привычная толпа на
улицах, горожане постарались убраться подальше с этой
каменной сковородки, только бегали группами ошалевшие потные
туристы.
Институт совсем затих, и шаги какого-нибудь одинокого
энтузиаста гулко отдавались в пустых комнатах. Все, кто не
уехал в экспедиции, в июле разбежались по отпускам. Шарлотта
умотала куда-то в Алжир делиться опытом. В отделе, кроме Марии
Николаевны, остались только две лаборантки. Они залетали
для проформы на часок пощебетать о вчерашней серии чего-то
бесконечного и, пользуясь отсутствием начальства, упархивали
на пляж у Петропавловки.
Мария Николаевна записала на диск последнюю страницу и
задумалась. Она набивала данные вечерами, не сообщив об этом
никому из начальства - не была уверена, что сможет
закончить. Теперь некому было выдать руководящие указания.
Чем-то это было и неплохо, ей не так часто доводилось
попробовать что-то сделать самой.
Собственно, задача была не нова, насколько она ее
запомнила из небрежных пояснений Шарлотты. Требовалось
выделить из бесконечных кривых образы, отличные от шума, а
потом сейсмологи попытаются соотнести их с наблюдавшимися
явлениями. Конечно, хорошо бы поговорить с ними сначала, но
где их сейчас искать? В конце концов, вслепую даже
интереснее, можно набрести на что-то неожиданное.
Мария Николаевна решила для начала отфильтровать разные
частотные составляющие, вывести их на экран и попытаться
выбрать интересную частоту на глазок. Это оказалась не
очень здравая идея. По экрану побежали однообразные
синусоиды, на вид неотличимые друг от друга. Оставив
программу дорабатывать для порядка, Мария Николаевна принялась
обдумывать способ кодирования.
... Две пухлые ручонки опускают голубую чашку, открывая
лоб с белой полоской кефира, смеющиеся серые глазки и
перепачканный рот с четырьмя зубками...
В боку кольнуло. Мария Николаевна, схватившись за
сердце, ошеломленно огляделась. Что такое? Откуда вдруг такая
яркая картинка? Вокруг, как всегда, было пусто и тихо. На
дисплее горела последняя кривая, самая низкая выделенная
программой частота. Весь период наблюдений уместился на
экране. Импульс, пауза, два импульса, пауза, три... Каждый
импульс длиной в несколько лет.
Понадобилось несколько минут, пока она, наконец,
вспомнила, на что похожа эта кривая. Ну, конечно, дурацкий
график, который ей показывал Одуванчик в тот вечер, когда
она начала набивать данные. Мария Николаевна почувствовала
внезапное раздражение и даже какую-то обиду. Она
специально ввязалась в эту муторную работу, чтобы избавиться
от воспоминаний - и на тебе, как нарочно, та же картинка
вылезла в сейсмограмме. И Одуванчик еще уверял ее, что таких
кривых не может быть в естественных процессах!
Сдерживая раздражение, она отправилась в соседний
отдел, чтобы проверить свою догадку - но дверь была заперта.
Мария Николаевна с запозданием вспомнила, что соседи все
разъехались, ей еще вчера, кажется, говорила об этом Леночка.
Ну и ладно, она и так запомнила его объяснения - как же,
натуральный ряд, символ разума... Она усмехнулась про себя,
вспомнив восторженное лицо Одуванчика и его захлебывающийся
голос.
Пожалуй, и к лучшему, что его не оказалось на месте.
Мария Николаевна почувствовала легкое раскаяние. Зря она так
сразу бросилась злорадствовать, грех огорчать старичка,
пусть радуется, что нашлись братья по разуму. Приняв такое
благородное решение, она вернулась в свою комнату и
выключила компьютер, выкинув из головы забавное совпадение.
Накопилось много мелких дел, всякие химчистки и сберкассы
- и она решила сегодня уйти с работы пораньше, отметив таким
образом окончание своего титанического труда. Последний месяц
она засиживалась допоздна и уже успела отвыкнуть от толпы на
улицах и пиковой давки в транспорте. Несмотря на жару и пыль,
к вечеру людское море залило Невский, как обычно.
Проталкиваясь сквозь толпу, она сердилась на себя за то, что
никак не может сбросить раздражение, и от этого расстраивалась
еще больше.
Бывают такие неудачные дни, когда все валится из рук, и
даже окружающий мир, забыв свое обычное непостоянство, как
нарочно, начинает все делать назло. В сберкассе
оказалась чудовищная очередь, задыхавшаяся от жары и злобы.
Юбка, на которую Мария Николаевна рассчитывала, чтобы пойти в
субботу к подруге, еще не была готова, и теперь придется
ломать голову, что бы надеть. В довершение всего, опять
отключили горячую воду, хотя все сроки ремонта, объявленные
в бумажке на двери подъезда, давно прошли. Значит, и дома
все планы летят. Расстроенная Мария Николаевна, махнув на
все рукой, перестала бороться с полосой неудач и просто легла
пораньше спать.
Она проснулась, как от толчка, часа в два. Сна больше не
было. Вокруг было тихо и непривычно темно. "Белые ночи
пошли на убыль," - сообразила она и подошла к открытому окну.
Мир за окном спал, загадочно преобразившись. Жалкие пыльные
посадки на пустыре перед домом сейчас с высоты казались
дремучим лесом. Над его волнами, как утесы, возвышались редко
разбросанные зловещие громады многоэтажек. Одинокие огоньки,
блестящие кое-где, лишь подчеркивали их надменное молчание.
Унылый новостроечный пейзаж в темноте приобрел графическую
мрачность. Черное небо над ним ощетинилось блестящими
остриями холодных игл света, насмешливых и лживых.
Мария Николаевна сама себе удивилась - никогда еще звезды
не казались ей враждебными. И вдруг осознала, отчего была
сегодня так расстроена.
"Да черт возьми, какое мне дело до иных цивилизаций!
Есть из-за чего горевать. У меня хватает своих проблем. И
вообще, неудача с одним сигналом еще ничего не значит..."
Логика не помогала. Звезды, всегда казавшиеся ей живыми и
манящими, вдруг словно вымерли, их призывный голос оказался
жестоким обманом, и ее захлестнуло отчаянное чувство
одиночества и горькой обиды. Потрясенная неожиданной силой
нахлынувших эмоций, она зажмурилась и, отвернувшись от окна,
ощупью включила свет.
- Вот бы никогда не подумала, что меня так волнует
проблема множественности миров, - пытаясь справиться с собой,
она заговорила вслух и усмехнулась. Темное окно отразило
кривую дрожащую улыбку. Тогда Мария Николаевна прибегла к
испытанному методу, помогавшему ей разобраться не с одной
проблемой. Присев к столу, она начала записывать на листе
бумаги все факты, имеющие отношение к делу - и сразу
увидела, в чем противоречие. Или не верна исходная посылка
Одуванчика - и тогда ни его сигнал, ни сейсмограмма ничего
не доказывают, но и ничего не опровергают. Или ошибочна ее
убежденность, что она имеет дело с естественным процессом.
Но с чем же тогда? Ее воображению представились
чудовищные существа, плавающие где-то внизу в океане
раскаленной магмы, толкаясь в днища материков - и по спине
пробежал противный холодок. И они хотят о чем-то
договориться? Или, может быть, о чем-то предупредить? Мария
Николаевна со смехом тряхнула головой.
"Ну, фантазия разыгралась! Совсем сдурела на старости
лет. Какая может быть жизнь при таких температурах? Совершенно
очевидно, что все это только Одуванчиковы бредни или, в
крайнем случае, просто совпадение. В конце концов, можно
сходить в Публичку, посмотреть литературу и выяснить, что к
чему. А теперь прими-ка корвалольчику и ложись спать."
Корвалольчик даже не понадобился. Приняв решение самой
разобраться с загадочным сигналом, она неожиданно успокоилась
и через минуту крепко спала.
- Мне это совсем не кажется неправдоподобным! -
говоривший, напористый молодой человек с прической под
Робинзона Крузо, перевязанной пестрой веревкой, энергично
жестикулировал. - В конце концов, до сих пор точно
неизвестно, что вызывает сейсмическую активность. Может быть,
нам шлют послания не в радиодиапазоне, а на каких-нибудь
гравитационных волнах. Мы их не замечаем, а кора ...
- Ах, оставь, Борис, - томная средних лет дама
подчеркнуто устало прикрыла глаза. - Зачем космический Разум
станет возиться с волнами и диапазонами? Есть сотни
людей, которые давно уже вступают в контакт...
Ее перебил сердитый взъерошенный юноша.
- Этот контакт, извините, до сих пор остается
субъективным, а значит в масштабах человечества бесполезным.
Другое дело - сигнал...
- То есть как это субъективным? - с дамы разом слетела вся
ее томность. - Борис, подтверди, на семинаре во Владимире
свидетелями была вся группа!
- Я не спорю, но мы не можем игнорировать и такие
данные. Конечно, надо бы проверить, не коррелирует ли
этот сигнал с чем-нибудь вроде солнечной активности...
- Какие могут быть но, Борис? - поддержал даму бритый
молодец богатырского вида. - Если уж инопланетяне доросли до
гравитационных волн, они могли бы придумать менее грубые
методы для контакта, чем устраивать нам землетрясения.
- Зато для вас они подобрали чересчур тонкие методы, -
не унимался взъерошенный паренек, - невооруженным глазом не
видно.
Мария Николаевна тихо сидела, забившись в угол. Пылкий
спор вокруг разгорался все сильнее. Она уже давно
потеряла нить и теперь только поеживалась, когда мимо со
свистом пролетали круглые как горох, обкатанные слова -
медитация, контактеры, внеологические техники,
информационные поля... Как это ее занесло в такую чудную
компанию, к этим, как их, уфологам?
Конечно, когда стало ясно, что Одуванчик был прав,
казалось необходимым что-то предпринять, до кого-то донести
сделанное открытие, привычно обратиться к "специалистам". Но
в глубине души она понимала, что ее загнал сюда не интерес к
иным мирам, а горькое одиночество, наивная надежда чем-то
важным занять свои мысли и чувства.
Теперь она уже жалела об этом, никак не стоило попусту
тратить столько времени. И сколько дел она запустила из-
за этой ерунды! Теперь за месяц не разгребешь. И вот Рита
звонила аж позавчера, что Катерину выписали, а она до сих пор
не удосужилась к ним зайти. Вспомнив о Катерине, Мария
Николаевна почувствовала острое раскаяние. Просто позор, что
она нашла более важные дела.
Катерина была ее лучшей подругой, были годы, когда только
ее поддержка помогла Маше выстоять. И как врач она их с
Ольгой всю жизнь выручала, неизвестно, чем бы еще обернулась
Ольгина детская астма, если бы не Катерина. А вот себе помочь
не смогла. Если ее так быстро выписали после второй
операции...
Мария Николаевна вдруг перепугалась. Она сидит тут,
слушает эту пустую болтовню и, может быть, теряет последнюю
возможность повидаться. Она украдкой быстро огляделась.
Разгоряченные уфологи, похоже, в пылу спора совсем о ней
забыли. Она бочком пробралась к двери и незаметно
выскользнула, оставив им свою зеленую папку с данными и
пресловутым сигналом.
Смеркалось. Очертания домов и прохожих расплывались в
пелене противного мелкого дождичка. Еще деревья блестели
мокрой зеленой листвой, еще пестрели летние цвета под
прозрачными дождевиками и зонтиками, а одинокие желтые
листики в лужах уже вносили в пейзаж печальное предчувствие
осени.
Дверь открыла Рита, и по ее лицу Мария Николаевна сразу
поняла, что дело плохо. Она со страхом подошла к задней
комнате, заранее приготовив ободряющую улыбку, но вид
Катерины, лежащей на диване, сразу сбил ее с дыхания.
- Проходи, Маша, садись, - Катерина еще пыталась
улыбнуться. Она исхудала до последнего предела, но ее
запавшие серые глаза, ставшие совсем огромными на изможденном
лице, как всегда, светились мягким юмором. - Ладно уж, не
пытайся притворяться, нам с тобой грех друг друга обманывать.
Я и так все понимаю лучше тебя.
Мария Николаевна проглотила веселое приветствие и молча
присела на край дивана, не отрывая глаз от подруги.
- Хорошо, что пришла, - в голосе Катерины слышалось
какое-то лихорадочное беспокойство, - я тут тебе хочу кое-что
поручить. Я все написала Рите, что надо сделать с помидорами,
и груши весной привить, и еще кое-что, но ты знаешь, какие
они с Андреем легкомысленные. Надо бы за ними присмотреть.
- Да из меня садовод..., - слабо запротестовала Мария
Николаевна.
- Ничего, ты зато добросовестная. Она сама все знает,
ты только проследи. Если ты пообещаешь, я буду спокойна.
- Мне кажется, ты рано так..., - она все-таки решилась,
неуверенно подбирая слова. - Может, не стоило еще
выписываться?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг