поискам абсолюта, изготовлению золота и выращиванию гомункулусов. Они
замахивались на большое! Лекарство, понимаете, - так уж от всех болезней
сразу. Власть - так уж над всеми духами ада и стихийными силами. Любовь - так
уж вызванная по их свободной воле. Ну, не добились своего, зато сколько нашли
по дороге. Конечно, сейчас открывают куда больше. Но ученых-то миллионы, на
них не надышатся правительства, за день сейчас на науку тратится больше денег,
чем за все "алхимические" столетия. И в результате - поди узнай, не
изобретаешь ли ты велосипед. Я говорил уже - придумал бог знает сколько чего -
и все оказалось старым. Ну, а излечим ли рак легких, можно ли жить триста лет
- про это все знают одинаково: и профаны и специалисты...
Тихон пустил петуха - голос сорвался, подергал себя за лацкан пиджака и
сказал совсем тихо:
- Ребята, ну, не хочу я играть по маленькой, давайте сыграем крупно.
- Жертва ферзя ради мата? Что ты предлагаешь? - Карл судорожно поддернул
на коленях брюки.
- То и предлагаю - создаем свой общественный НИИМП - НИИ мировых проблем.
Ну, наметим сейчас эти самые мировые проблемы - и будем над ними думать,
работать. Мы же: математик, медик, инженер, словно нарочно. Сейчас вовсю
кричат о границах между науками. Да, там особенно много никем не закрытых
дырок в сети. Ну, а нам-то нужны не отдельные дырки. Вся сеть! Я кончил. Все.
Решайте.
Несколько секунд все молчали. Леонид смотрел на пол и грыз ногти. Карл
выстукивал дробь каблуком. Потом встал. На стену легла мефистофельская тень
его профиля. Губы его дрожали, рот искривился. Он подавил на секунду
вырвавшийся всхлип, кадык, обычно почти незаметный на его горле, резко
выдвинулся вперед, натягивая кожу. Потом Карл заговорил:
- Ты слышал когда-нибудь, Тихон, что такое -сверхценная идея?
- Не-ет.
- Так вот - она у тебя возникла, и это одно из самых печальных событий,
которые могут приключиться с человеком. Это еще не сумасшествие, но может
оказаться прелюдией к нему: идея, которая захватывает человека и забирает его
у жизни.
Я не буду выдумывать доводов специально для тебя, лучше прочту статью,
которую вчера, словно нарочно, нашел в одном журнале. Он у меня с собой.
Так... - Карл лихорадочно перебросил несколько страниц. - Ну, слушай.
"Звучит оно как будто очень похвально, даже сверхпоощрительно: не просто
идея, и даже не просто ценная идея, но сверхценная. Но изобретал этот термин
наверняка гражданин злой, да еще с ироническим складом характера.
Запала человеку в голову мысль, скажем, некая научная идея. Ну, запала и
запала. Это бы еще ничего, многие даже привыкли к такому. Идея закрепляется.
осмысляется обдумывается в деталях... Тоже неплохо. Даже хорошо. Человек
проникается страстной верой в нее, это еще отнюдь не страшно. Но иногда весь
этот нормальный и естественный процесс начинает бурно развиваться... в
неестественном направлении. Идея становится крайне неуживчивой, разгоняет все
доводы разума, клонящиеся к ее неправоте, и воздвигает в конце концов вокруг
себя непроницаемый барьер. Идея начинает определять все остальные мысли, все
поведение своего владельца... а точнее - своей собственности. И получает
отнюдь не почетный титул "сверхценная". Впрочем, надо сразу оговориться.
Бывают случаи, когда этот эпитет оказывается отнюдь не издевательским.
Случается, что такая идея завладевает подлинным гением. А гении - это их
отличительная особенность - обычно позволяют пускать в себя корни именно идеям
гениальным.
Типичный пример сверхценной идей, оказавшейся верной (сверхценной - потому
что она вытеснила из жизни своего автора бесчисленное множество необходимых
для полноты этой жизни вещей, включая искусство), - идея Чарлза Дарвина о
происхождении видов путем естественного отбора.
Но согласно подсчетам скептиков гениев на земле сравнительно небольшой
процент. И их не берут в расчет ни статистики, ни планирующие органы, ни
психиатры...
А вот число негениев со сверхидеями тоже с трудом поддается учету, но,
увы, по противоположной причине.
В редакции любого журнала, любой газеты, в любом научно-исследовательском
институте вам порасскажут невероятные истории об обладателях сверхценных идей.
Да вот представьте себе, что вы заведуете отделом журнала и перед вами
появляется скромный, тихий, явно очень застенчивый человек с сильно
потрепанным портфелем. И мягким голосом с убедительными, отнюдь не чрезмерно
экстравагантными жестами начинает излагать свои соображения относительно
состояния вселенной. По имеющимся у него догадкам, солнечные пятна
представляют собой выходные отверстия полых каналов" пронизывающих наше
светило насквозь.
Значит, перед вами "чайник", он же "шизофреник" по общепринятой во всех
известных мне редакциях терминологии.
Разумеется, автору интереснейшей гипотезы не сообщают, что к нему применен
один из этих двух терминов. Ему или вежливо говорят, что его теории должны,
бесспорно, восхитить сотрудников Пулковской обсерватории, а также Физического
института Академии наук. Или... деловито объясняют, что изо всех возможных
специалистов его -предположения ближе всего касаются психиатра. Не надо
обвинять журналистов в том, что второй вариант встречается крайне редко.
Называть в лицо идиотом удобно только хороших знакомых, желательно - близких
родственников. И потом, это, увы, еще никого не исправляло.
Авторы, они же рабы сверхценных идей, склонны обвинять настоящих ученых в
невнимании, боязни за свои места, инерции мышления и прочих нехороших вещах. Я
тоже склонен считать, что в своих отношениях с этими несчастными ученые вовсе
не без вины. Только она - в другом. В двадцатом столетии наука наконец-то
получила подлинно всенародное признание. Попробуй-ка после атомной бомбы
отрицать общественное значение ее создателей! И тут же ученых охватила
настоящая эпидемия самокритики. Почти всегда и почти всюду они подчеркивают
теперь относительность своих познаний, сомнительность имеющихся доводов,
некатегоричность теорий и предварительность гипотез. И выражают готовность
изменить взгляды, если появятся новые факты.
А журналисты радостно доводят такую точку зрения до десятков миллионов
читателей, среди которых не могут не найтись потенциальные хозяева и рабы
сверхценных идей. Придет человеку в голову после прочтения научно-популярной
статьи мысль, нисколько в общем-то не противоречащая тому, что было в данной
статье изложено. И покажется ему эта мысль решением всей проблемы. Только об
одном он забудет: что статья поневоле сверхповерхностное изложение идей
ученых, что опровергать или подтверждать их доводы надо на уровне научных, а
не научно-популярных статей, что для этого часто нужно знать самые сложные из
разделов высшей математики.
Чаще всего, конечно, сверхценные идеи не выглядят уже на первый взгляд
безумными. Разве что для специалиста. Один мой знакомый, хороший инженер,
отличный спортсмен, разносторонне эрудированный человек, сделал предположение,
что вселенная не расширяется, а сужается. Его аргументы звучат вполне научно
для любого юриста или биолога, но у астрофизиков от них волосы встают дыбом.
Ему же самому тем легче было прийти к подобному выводу, что образование он
получил в строительном институте.
Сверхценная идея доктора геолого-минералогических наук относится к
истории, доктора юридических наук - к биологии, и так далее. В своей области
эти люди знали слишком много. Зато в чужих областях высказывать новые идеи
оказывалось так легко...
На первой стадии "заболевания" эти идеи представляют собой опасность
больше для общества (время от времени о них, случается, печатают поощрительные
статьи), чем для авторов. Поначалу ведь это даже не сильное увлечение, а
мелкое хобби. Но всякую болезнь надо подавлять в зародыше! У автора
сверхценной идеи есть выбор между тремя дорогами. На одной из них сверхценная
идея постепенно будет вытеснена идеями просто. На другой - после насмешек
друзей и недрузей - идея будет глубоко скрыта, но не забыта и, в общем, так и
останется хобби.
На третьей... На третьей он будет писать в журналы:
"Если вы примете эту статью к печати, я сочту возможным выслать вам еще
шесть, в которых раскрывается происхождение жизни на Земле, излагается
классификация элементарных частиц, описывается подлинная картина мира,
затуманенная всякими идеалистами и рабами империализма вроде Эйнштейна, Бора и
Гейзенберга" :
Есть у человека в организме невидимая стена, отделяющая мозг от всего
остального тела, своего рода фильтр, не пропускающий из крови в нервные ткани
возможные яды. Но некоторые вирусы и микробы способны преодолевать этот фильтр
(его зовут гематоэнцефалическим барьером). И, как только они проникнут в мозг,
крепость оказывается захваченной изнутри. Стены защищают теперь захватчиков.
Фильтры отказываются пропускать лекарства. Совсем как в случае с вором,
который пробрался в дом незаметно для сторожевого пса. И теперь тот вцепляется
в синие штаны . милиционера.
Вот такая же штука происходит со сверхценной идеей. После того как она
закрепилась в сознании, защитные психологические барьеры начинают работать на
нее, отбрасывая самые разумные доводы.
Страшно? Да.
А ведь я вчера поймал себя на мысли о том, что красное смещение можно
объяснить совсем не расширением вселенной (как считает большинство
астрономов), а...
Впрочем, я ведь по образованию историк и избавлю вас от своих рассуждений.
Если б и себя тоже!"
Карл перевел дыхание:
- Ну, поняли?
Леонид в отличие от Карла не встал, чтобы говорить, наоборот, он полулег
на тахте. И смысл его слов тоже был другим:
- Говорят, студенты-медики на первом курсе находят у себя все болезни,
какие только есть в справочнике, да еще несколько дюжин сверх того. Судя по
тебе, на третьем курсе они переносят все эти болезни на других. Бывают же
случаи, когда Сверхценная идея оправд вает свое имя! Для меня это тот самый
случай. Тот с мый. Я за институт. За институт!
- Я - против, - Карл не успокаивался. - Всег, считал тебя умным и
серьезным человеком, Тихон, а в игрушки хочешь играться. В НСО не понравилос
Сорвались изобретения, ты и брысь? Надо уметь пр игрывать.
- Ну ладно. Я сумасшедший, ты нормальный. Ког, поведешь меня к психиатру?
Или сам окажешь первую помощь?
...В этот день они расстались поздно. Точнее, в эт день они не расстались
вообще. Ведь каждые сутки, к известно, кончаются в двенадцать часов ночи.
На следующий день Тихон подал заявление о вых де из кружка НСО. Леонид
сделал то же у себя факультете. По скандалу, который устроили Тихо в деканате
и в комитете комсомола, он мог представь что творилось вокруг Леонида. Фаддеев
был звезд первой величины на курсе, но Ленька - солнцем свс го факультета. С
друзьями Липатов об университетск реакции на это его решение не разговаривал.
Его мать тоже. Впрочем, она вообще перестала разговаривать только с Тихоном,
но и с Карлом. А Тихон подумыв, уже об уходе и из МАИ. Играть - так по-крупнок
Диплом - на кон. Поскольку у него не было ни род телей, ни влиятельных (на
него) родственников, то функции взяли на себя друзья.
- На что ты будешь жить? - вопрошающе ревел Карл, нависая над Тихоном
своим грозным носом.
- Ну! Найдется. С завтрашнего дня начинаю вес шахматный кружок. Два вечера
в неделю, тридца шесть часов в месяц. Тридцать шесть рублей, а институт сами
знаете, при тех же рублях стипендии требует времени раз в пять больше. А мне
нужно будет много времени - нас ведь теперь только двое с Леонидом. И потом,
твой уход губит самую суть идеи - работать у вершин, где сходятся грани.
Вдвоем мы можем работать только над ребром. Как господь бог, когда создавал
Еву...
- Вот что, - сказал Карл, - черт с тобой. Сдаю партию. Меняю лагерь.
Перехожу на твою сторону. Предаю самого себя. Но при одном условии...
- Тихон остается в институте, - вступил Леонид, - вот это условие, верно?
И я за него. А в случае неприятия - перехожу на сторону Карла. Нас будет
большинство. А большинство, милый друг, всегда право. И решай свои мировые
проблемы, милый друг, по старинке - в полном одиночестве.
- Согласен, согласен, ребята. Я знал, что вы меня не покинете. К слову:
так и думал, что мы сегодня помиримся с утра у меня левый ботинок раз десять
развязывался.
III. ОНИ ЗАМАХНУЛИСЬ
Когда три третьекурсника из разных вузов хотят решать кое-какие мировые
проблемы, это не может не быть игрой. И они сами это понимали. Но ведь игры
бывают разные. И в этой - они верили - выигрыш был возможен.
Во всех троих жила, насыщая оптимизмом, пускай нелепым, память о школьных
удачах. Тогда они собрались вместе - и кончились беды, и все стало удаваться.
Почему бы теперь не произойти тому же?
И на первой странице толстой бухгалтерской книги Тихон красными чернилами
написал перечень вопросов, попадающих в ведение НИИМПа:
любовь,
дружба,
счастье,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг