когда до выборов всего месяц, судьба Кребса висит па волоске. Оппозиция
использует события для захвата голосов обывателей. И если он, инспектор, в
чьем округе творятся столь неслыханные преступления, через две недели не
обнаружит и не предаст суду виновников, его принесут в жертву политике. Да,
как тельца на заклание, отдадут обществу, жаждущему для своего успокоения
крови, чьей - неважно, по крови. Этим выиграют время и голоса. А когда
выборы закончатся, о нем просто забудут, словно о рождественской елке после
Нового года, выбрасывая ее засыхать на задворки. Спокойно и деловито, будто
дело шло о чем-то обыденном и закономерном, ему без реверансов и
интеллигентских экивоков сказали, что его ожидает в случае неудачи. Об
удаче, кстати, никто и не упоминал, точно ее и не могло быть.
Дело приняло весьма серьезный оборот. Кребс, пожалуй, впервые в жизни
растерялся, почувствовал свою полную беспомощность в той ситуации, в которой
очутился.
Две ночи подряд, задыхаясь в клубах табачного яда, отложив даже самые
срочные дела, вместе со своими немногочисленными помощниками он пытался
выработать какой-то план действий по обнаружению банды, но все было тщетно,
их знания, опыт, полицейская техника разбивались, как волны о скалу, об
исключительность и беспрецедентность преступления. Никаких идей, версий и
гипотез. Он был готов уже в отчаянии пойти и заявить о своем бессилии. Но
думать об этом было страшно, даже ему, ходившему один на один на самых
отпетых, не имеющих ничего святого бандитов. Становилось жутко до холодного
пота, до дрожания рук только от мысли, что произойдет, если он признается в
своей беспомощности. Он не боялся за себя. Нет. Но что будет с женой,
невесткой и малышом?
Что делать? Что делать? Ведь, кажется, перепробовано все возможное и
невозможное. Результатов никаких. От этого, видимо, и опускаются руки и мозг
отказывается что-либо осмыслить и предложить.
Кребс подошел к письменному столу, снял телефонную трубку и срывающимся
с диска пальцем набрал номер.
- Контора Грега? - Трубка стала влажной от потной ладони. - Это
инспектор Кребс, здравствуйте. Мне нужен Фрэнк. В отпуске? Он мне необходим
как воздух. Да, да, именно, необходим. Найдите его, пожалуйста, и сообщите
мне, Кребсу. Спасибо.
Трубка шмякнулась на рычаг, жалобно тренькнул звонок, Кребс вынул
носовой платок и вытер лицо. "Последняя, хотя и призрачная, но все-таки
надежда на Фрэнка. Если и тот ничего не придумает, то..." - Инспектор
зажмурился, кожа на голове натянулась, жесткий ежик волос стал дыбом, от
уголков глаз веером побежали к щекам глубокие морщинки. Он потер ноющие
виски, голова по-прежнему гудела, как кипящий котел. Если Грегу сегодня
сообщат о его просьбе, завтра он явится сюда - в этом сомненья нет, - но
времени останется слишком мало. Да и неизвестно, может быть, он
преувеличивает способности Фрэнка и тот тоже не разгадает эту шараду.
Кребс сел в жесткое кресло, затылок уперся в спинку. Опустились ставшие
несказанно тяжелыми веки. Боль не отпускала, наоборот, пульсировала густыми
толчками в венах, отдавалась шумом в ушах. Глаза будто надувались чем-то
вязким изнутри и готовы были вылезти из орбит. Само дыхание вызывало
страдание. Инспектор застыл, стараясь не шевелиться, руки бессильно
опустились на подлокотники.
С каким бы несказанным удовольствием он швырнул в самодовольные
физиономии своего начальства истертый от частого употребления полицейский
жетон. Да, славно было бы посмотреть, как перекосились бы их самоуверенные и
фарисейские морды. Но... Вот этого-то он и не может сделать, а
следовательно, и никогда не увидит. Эх, если бы не семья. Как все-таки
несуразно устроена жизнь! То, что еще совсем недавно помогало ему в тяжелую
минуту, служило, как спасательный круг утопающему, поддерживало и
подбадривало, вселяло надежду, радость и уверенность в себе, обратилось
тяжелым грузом-гирей на шее идущего ко дну. Не будь семьи - плюнул бы и ко
всем чертям послал бы эту лживую шайку, насквозь прогнившую и погрязшую в
коррупции. Один как-нибудь бы перебился. Впрочем, что толку предаваться
сейчас несбыточным иллюзиям, тешить в химерах самолюбие. Надо думать, думать
и думать. Но думать-то он и не мог. Не мог, даже напрягая всю свою волю,
заставить работать мысли в нужном направлении, они опять и опять, как по
сходящейся спирали, возвращались к одной и той же точке - что станется с
женой, малышом и невесткой.
Кребс выпрямился, пытаясь разогнать непрошеные мысли.
Внизу резко хлопнула дверца машины. Кребс вздрогнул...
* * *
Здание аэровокзала напоминало огромный, голубовато-матовый брусок льда,
поставленный на длинные круглые и тонкие колонны-подпорки. Тучи сплошь
закрывали небо. Еле-еле моросил дождь. Было прохладно. Снаружи казалось:
расплывчатый желтый свет ламп во внутренних залах вмерз в этот большой
ледяной параллелепипед.
Фрэнк благодарно улыбнулся молоденькой стюардессе, поднял короткий
воротник плаща, легко сбежал по пологому трапу и по выложенной разноцветной
плиткой мокрой Дорожке направился к широкой стеклянной двери с яркой
неоновой надписью: "Добро пожаловать в наш прекрасный город". Миновав
турникет, он пересек холл, нащупав в кармане десять центов, сунул голову а
кабину телефона-автомата, похожую на приклеенную к стене прозрачную
плексигласовую раковину, и набрал номер. Несколько секунд спустя услышал
знакомый глуховатый и родной голос.
- Кребс!
- Здравствуйте - это Фрэнк. Что у вас стряслось? Надеюсь, ничего
страшного с семьей? Я звоню с аэродрома. Где мы встретимся?
- Добрый вечер. Очень рад, что ты приехал. Извини, пришлось
побеспокоить, дело серьезное, а времени нет.
- Чепуха! Мне уже начинал надоедать отдых, и я, наверное, и так
прикатил бы через недельку, а то и раньше. Где и когда мы встретимся? Как
дела дома?
Кребс помолчал, очевидно, прикидывая, где лучше обсудить события, чтобы
никто не помешал.
В трубке слышалось его прерывистое, как у астматика, дыхание.
"Вероятно, здорово подкосило отца, - подумал Фрэнк, - если он
раздумывает над такой мелочью, как время и место беседы. Раньше подобные
вопросы решались мгновенно".
- Может быть, у тебя? - неуверенно произнес Кребс.
- Отлично. Я еду домой, буду там минут через тридцать - тридцать пять,
вы выезжайте прямо сейчас, чтобы зря не тратить время, которого, как я
понимаю, не столь уж много. Если запоздаю - где лежит ключ, вам известно.
- Договорились. До встречи.
- До свидания. - Грег повесил трубку. Да, случилось действительно
что-то из рук вон выходящее, если старик даже не поинтересовался его
здоровьем.
Он подхватил мягкий полосатый чемоданчик с "молнией" и втиснулся в
говорливый поток, выходящий на квадратную, обсаженную серебристыми елями
площадь.
Грег свернул налево и быстрым шагом припустил к стоянке такси. Открыв
дверцу, швырнул чемоданчик на обтянутое искусственной кожей заднее сиденье,
плюхнулся рядом, сказал шоферу адрес и, распахнув дождевик, блаженно
развалился, расслабив тело.
Машина тронулась, сделала большой круг, выскочила на широкую автостраду
и, подвывая мотором, понеслась к сияющему вдали огнями городу. По правую
сторону обочины замелькали счетчики платных стоянок частных автомобилей,
словно надетые на трубы перевернутые груши.
Грег положил локоть на пухлую пружинящую подставку и, подперев щеку,
задремал.
Мысли сами собой перенеслись к Джин. Как это он мог жить без нее - уму
непостижимо, ни на секунду не забывал о ней, страшно скучал и терзался
вынужденной разлукой...
Такси развернулось на подобном лепестку клевера разъезде шоссе и
поехало по гладкой серой бетонке, разделенной на две половинки ровным рядом
низкорослых платанов. Облетевшие листья мягко шуршали под колесами.
Через десять минут машина остановилась у небольшого четырехэтажного
дома, окрашенного по штукатурке коричневой краской. Грег так и не сменил
квартиру. Большую часть времени он проводил в конторе, разъездах или у
О'Нейли. Они договорились с Джин: как только поженятся - это было
запланировано на Новый год, - сейчас же подыщут другое жилье, просторное и
комфортабельное, но и не очень дорогое.
Фрэнк вылез из такси, расправил помявшийся плащ, расплатился, подхватил
чемодан и побежал к подъезду. Он был рад, что сейчас увидит своего названого
отца. В последние месяцы, закрутившись с работой, он редко навещал Кребса, и
теперь какая-то подсознательная вина тяготила его.
Прыгая через одну ступеньку, он взбежал по крутой лестнице. Дверь была
открыта, значит, Кребс опередил его. Фрэнк ворвался в квартиру и с
восторженным возгласом бросился к сидящему на диване человеку. Тот поднялся
навстречу и протянул руки. Грег на миг замер. До чего же изменился Кребс!
Голова стала совершенно белой. Похудел. На лбу резче обозначились складки.
Глаза потускнели, он выглядел больным или смертельно усталым. Даже в одежде
появилась пока еще слабая, но дающая себя знать неряшливость или
небрежность. Воротничок помят, галстук завязан неаккуратно и слегка съехал
набок. Они обнялись. Фрэнк чувствовал, как в нем вместе с острой жалостью
всколыхнулась благодарность к этому большому и выглядевшему сейчас столь
беззащитно человеку. Он потерся щекой о его щеку и с удивлением обнаружил,
что она выбрита не так чисто, как раньше.
- Да что с вами? - вкладывая в вопрос все наблюдения, даже забыв
поздороваться, спросил Фрэнк. - Ради бога, объясните, пожалуйста, что
происходит, на вас лица нет.
- Плохо, мальчик, плохо. - Кребс положил большие руки ему на плечи. -
Очень плохо. Давай присядем. Прошу тебя, не суетись и отключи телефон -
разговор предстоит долгий и весьма серьезный для меня. Давай сядем, мне и на
самом деле не по себе.
- Хорошо. Присаживайтесь. Я приготовлю кофе, и, по-моему, где-то у меня
завалялась бутылка коньяка, купил год назад для Джин. Сейчас разыщем.
Грег бросился на кухню. Хлопая крышками шкафчиков и гремя посудой,
нашел бутылку, включил газ, поставил на плиту кофейник.
Все это время Кребс нахохлившись, уперев ладони в колени, молча сидел в
кресле.
Наконец появился Фрэнк, в руках на подносе коньяк, рюмка, кофейник с
сахарницей и две чашки.
- Ну, теперь спокойно побеседуем. - Он выдернул из розетки штепсель
телефона. - Так будет лучше. Если хотите, сбросьте китель и ботинки, сейчас
принесу шлепанцы.
Кребс снял мундир, сунул ноги в подставленные Фрэнком тапочки,
постукивая горлышком бутылки о край рюмки, налил коньяк, выпил, облизнул
губы и, отхлебнув из чашки горячий кофе, поставил ее на столик.
- Разговор, как я уже говорил, предстоит долгий. Постарайся не
перебивать, иначе я собьюсь. Мне понадобилась твоя помощь. Помощь
криминалиста, сыщика, детектива и человека, которому я полностью могу
доверять. Да, да, не удивляйся, пожалуйста. Если уж я, бывший комиссар, один
из лучших когда-то комиссаров, пришел за помощью, значит, действительно дело
дрянь. Мне известно - ты в отпуске не читаешь газет, тем более находясь
далеко за океаном. Поэтому слушай.
Все началось дней десять назад, в субботу. Если мне не изменяет память,
сейчас это было бы неудивительно, ты как раз только что улетел на Гавайи.
- Совершенно точно, - подтвердил Фрэнк. - Я проводил Джин и днем уже
порхал в воздухе.
- Так вот. Я сидел, как обычно, дома, собирались с женой ехать к
невестке в лечебницу, нас предупредили: состояние ее ухудшилось и она долго
не протянет - вопрос нескольких дней. Мы не знали, с кем оставить ребенка, и
решили взять его с собой. Я уже оделся, когда позвонил дежурный и передал
приказ немедленно прибыть к собору Благодарения, ибо там, как он выразился,
творится что-то неописуемое. Служебный автомобиль он выслал. На мои вопросы
ответить что-либо путное не смог. Ничего не оставалось, как выполнять
приказание. Жена отправилась одна - малыша поручили соседям.
Приближаясь к собору, я увидел огромную возбужденную толпу. Нет, не
демонстрация, сборище хулиганов или что-либо подобное. Никаких флагов,
плакатов, камней и пустых бутылок. Толпа зевак - лучше не назовешь. У
подъезда впритык стояли полицейские и санитарные машины. Повсюду буквально
кишели наши ребята - в форме и штатском. Как только я выскочил из
автомобиля, ко мне подбежал младший инспектор Брайс. Если бы ты его видел!
Этот безусловно храбрый человек был бел как молоко, трясся и заикался. Да,
да, заикался. Ты представляешь заикающегося гиганта Брайса? Сбиваясь,
доложил следующее: в церкви состоялось бракосочетание известного
мультимиллионера, короля химической промышленности знаменитого Дика
Робинсона и Кристины Хупер. Все было подготовлено по самому высшему классу -
еще бы, такое событие, свадьба денежного мешка. Среди друзей и знакомых,
почтивших присутствием столь важную церемонию, находилось много весьма
влиятельных особ города, десятки журналистов, фото- и кинорепортеров, радио
и телевидения. И вот когда наступил самый торжественный момент, в храме
погас свет. Правда, он почти тотчас вспыхнул снова. Но по мне лучше бы он и
не зажигался вовсе. - Кребс взял бутылку и налил коньяк, горлышко,
предательски выдавая дрожь пальцев, стучало по рюмке. - Лишь стало светло,
ты даже не вообразишь, что там творилось. Боже мой, господи.
- И что же там было? - спросил Фрэнк.
- Ни-че-го, - отчеканил Кребс и опустил на миг веки.
- То есть как ничего? - оторопел Грег.
- Представь себе: на них не было ничего. На женихе, невесте, гостях и
остальных присутствующих. Они стояли, вернее, метались, голые, в чем мать
родила, совершенно голые, будто не в церкви, а в бане, не хватало разве
мочалок. Это смахивало на вавилонское столпотворение, разница разве в том,
что люди горланили на одном языке. Кто-то раздел их дочиста за те мгновения,
покуда было темно.
- Но этого не может быть! - вскричал Фрэнк и вскочил.
- Сиди, сиди. Вот как раз это-то я тоже сказал комиссару. Но, к
сожалению, случилось именно так. Я видел, как в машину сажали истошно орущую
даму лет сорока, она была белая, без одежды, как вынутая из перчатки рука,
лишь на шее и запястьях болталась какая-то бижутерия. - Кребс залпом
опрокинул рюмку, поставил ее на стол и продолжал: - В церкви началась
паника, некоторых в суматохе изрядно помяли, а иных и совсем задавили. Царил
настоящий бедлам. Орали люди, орали полицейские, орали журналисты.
Занимались своим делом фотографы и операторы ТВ, они-то погрели на этом
руки. С огромным трудом удалось навести относительный порядок.
На следующий день газеты пестрели броскими заголовками и пикантными,
если можно так сказать, снимками. Такого скандала еще не видывал город.
Оппозиция захлебнулась от восторга - уж этот шанс перед баллотировкой
упустить нельзя. И главный их козырь, старый и испытанный, набивший
оскомину, - куда смотрит полиция при нынешнем правительстве, если
преступники обнаглели до того, что обворовывают честных, уважаемых всем
городом да и страной людей даже в божьем храме. Тиражи газет подскочили
вдвое, к церкви ринулись толпы любопытных, и, уж конечно, этим
воспользовались карманники и прочая дрянь. В суматохе вспыхнули грабежи и
насилия. Короче, если когда-нибудь и произойдет конец света, то выглядеть он
будет таким, каким были те суббота и воскресенье. Вот так-то, дорогой мой.
- Уму непостижимо, - протянул Фрэнк - Ведь у самого Робинсона
существует собственная охрана - они-то куда смотрели?..
Несколько минут длилось молчание. Затем Кребс опять потянулся к бутылке
и тихо, почти шепотом произнес:
- Но, черт побери, на этом не кончилось. Как бы не так. Спустя два дня
все повторилось на выставке декоративных цветов, организованной этой самой
Хупер, теперь уже миссис Робинсон. В павильоне экзотических растений
одиннадцать человек - среди них восемь женщин - снова расстались со своей
одеждой. Фланирующие бездельники и прочий сброд ворвались в оранжереи,
поломали растения и мебель, побили стекла, а заодно и двух полисменов. И
опять пострадали самые богатые люди - цвет общества.
- Ну, это-то понятно, - в раздумье произнес Фрэнк, - с бедняка снимать
нечего. Расчет естественный - удивляться не стоит.
- Пресса визжала от восторга. Прилавки киоскеров заполнили специальные
выпуски и фотоприложения. Оппозиция, наверное, ставила сотни свечей этим
гангстерам, столь удачно и своевременно пришедшим им на помощь.
- Подождите, а не могли они сами подстроить это, кто-то из тех, что
претендуют на посты в новом правительстве?
- Я тоже сначала подумал так, - ответил Кребс. - Это было бы вполне
закономерно, в политике хороши любые средства. Но одно обстоятельство
смешало мне карты. Если о двух предыдущих происшествиях я информирован через
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг