там, на горных вершинах избранные из его племени общались с Всевышним.
Оттуда видели они мир земной во всей его полноте, величии и убогости. Иван
шел к Небу. Оскальзываясь, падая, обдирая кожу на руках и ногах, взбираясь
по
427
ледяным откосам и перепрыгивая ущелья. Он не смотрел вниз, он смотрел
вверх.
И он добрался.
Седой волхв сидел на каменистом пике, посреди снежных вершин, торчащих
остриями ножей - весь мир был ниже их двоих. Иван присел рядом, как равный,
ведь он больше не был учеником.
Солнце село за гряду гор, черная звездная ночь накрыла мир саваном.
Волхв молчал, глядя мимо взошедшего к Небу. И Иван молчал. Он уже знал, что
пока не исполнит возложенного на него, Вседержитель не согреет его Своим
взглядом. И путь в Свет ему будет закрыт. И путь во тьму. Он вглядывался в
морщинистое и выдубленное солнцем и ветрами лицо волхва. И начинал
понимать, что тот явился не из Старого Мира, и не еще откуда-то, он всегда
сидит здесь, ушедший от суеты и дрязг. Ему тысячи лет, но он не стареет,
потому что он пересилил старость и смерть, потому что хоть кто-то же должен
сидеть вот здесь в вышине и чистоте, над страстями людскими, алчью, злобой,
завистью, болями, страхами. Он может уйти в Старый Мир, и он уходит туда,
не поднимаясь с этого серого камня. Ему многое доступно. Ибо он
просветленный.
Солнце взошло и поднялось в высшую точку свою над их головами.
Скорбные тени пали на недвижное лицо волхва.
- Ты видишь эти вершины? - спросил он у Ивана, не разжимая губ.
- Вижу, - ответил Иван.
- Они выше остального мира. Но они ниже тебя. Ты можешь озирать их все
разом и каждую в отдельности. Что ты еще видишь?
- Они отражают Свет! - сказал Иван, сам не зная почему.
- Видят ли их смертные, ползающие внизу?
- Нет. Они редко поднимают головы вверх.
- Видеть можно душой, не поднимая головы. Они боятся видеть Свет. Он
их страшит. Скажи, что видишь еще?!
Иван усомнился, надо ли ему сейчас об этом, под прямыми лучами солнца,
здесь. Но все же сказал:
- Я вижу глубокие, самые глубокие пропасти. Все сразу.
- Что ты видишь в них?
428
- Змей! Клубки змей, их становится больше, они ползут наверх.
- Они никогда не достигнут вершин. Они ползут к неподнимающим голов
своих и не воспаряющим духом в выси горний. Ты видишь все пропасти?!
- Да! Все сразу. Их много. И змей очень много, тьма! Они рождаются на
дне этих пропастей. Но они не остаются в них. А мир людей лежит посредине.
Волхв легким, еле осязаемым прикосновением тронул сухой ладонью
Иванове чело.
- Теперь ты узришь пропасти во времени. Ты поднимешься над ними, чтобы
спуститься в них. И истребить змей. Не созерцателем пришел ты в мир. Но
воздающим справедливое. Сожми длань свою.
Иван послушался. И увидел, как из сжатой в кулак ладони вырвалось
огненной ослепительной струёй лезвие сверкающего меча. Оно не было ни
стальным, ни алмазным, ни плазменным. Оно было лучом всесокрушающего и
все-порождающего света - чистого, страшного для нечисти Света.
Иван разжал кулак. И сияние исчезло.
- Теперь ты можешь спускаться по лестнице, ведущей во тьму веков.
Теперь ты постиг главное, И рука твоя не подымется на безвинного. И ход
времен не нарушится, как не изменится рост древа, с коего отсекают лишнее и
пагубное. Ступай!
Волхв исчез, будто его и не было. Иван поднял склоненную голову.
Может, его и впрямь не было? А были лишь пики, снежные вершины и синее
небо?
Горы растворялись в дымке вместе с лучами заходящего солнца. Весь мир
растворялся. Он один висел над временем и пространством.
И он видел.
Видел исполинского змея мрачных глубин черного океана. Многоглавого
чудовищно огромного потустороннего змея, пожирающего хлипкое Мироздание!
Страшный, бессмертный змей вырождения, просунувший свои маленькие,
бесчисленные змеиные головки во все пространства, во все времена и эпохи, в
сердца и в души рожденных на краткий миг телесной жизни... Сатанинская
гидра! Так было. И так есть. Они отчуждают созданных по Образу и Подобию
друг от друга. Они заворачивают каждо-
429
го в свой кокон. Они сажают одинокого в утлую лодчонку и под миражи
мороков и наваждений пускают в бескрайний океан. И из волн океана этого,
самая реальная из всего существующего и сама несуществующая в плотском
мире, поднимается на тонкой змеиной шее змеиная голова. Сколько душ,
столько змей. Черный яд изливается в еще не отравленных. И нет спасения...
Зачарованные, во власти морока, умирающие в своих лодках и не видящие
ничего вокруг себя. Он и прежде знал все это. Но он не мог связать воедино
отдельные бессвязные картинки, он путался, сбивался, искал ускользающую
нить. А надо было искать иное.
Теперь он нашел. И теперь он понял, что и бесконечных сил его не
хватит в борьбе с потусторонним змеем, что он лишь отсечет часть голов,
если судьба будет благосклонна к нему, но никогда... никогда он не будет
решать за всех живущих, живших прежде и тех, кто будет жить, ибо разобщены
они, ибо пред каждым мерцающий и чарующий леденящий взгляд узких змеиных
зрачков - и трудно оторваться от него, чтобы увидеть иное. Трудно!
Но впереди черная, мертвая Земля. И черные пауки с ненавидящими
глазами. И пресыщенные, ищущие все новых игр и наслаждений выродки-мертвецы
Системы.
Иван почувствовал, что не он спускается вниз, в глубь времен, но само
время поползло под ним и вокруг него, со скрипом, скрежетом, стонами, ревом
и визгом. Не перемещаться в годах и столетиях, но быть над ними - парящим и
готовым ринуться вниз.
Да, он готов!
Вот она первая пропасть, кишащая гадами!
XXIV-ый век. Марево кроваво-багровое, истерический вой, грохот,
безумные, сводящие с ума ритмы. Вниз! Он не помнил, как пронесся над
половиной мира, его словно расплющило от удара - крыша, невероятно большая
плоская крыша - безумный шабаш, десятки тысяч голых и полуголых,
одурманенных и безумных с рождения, бесполых, беснующихся вокруг черного
двурогого столба... Обычная сатанинская месса. Вальпургиева ночь! Было,
много раз было. Они уже крушили притоны Черного Блага!
Нет! Ниже. Еще ниже!
Иван пронзал телом своим этажи двухмильного небоскреба словно
раскаленный нож масло. Везде, всюду тряслись в нечеловеческом экстазе
ищущие наслаждений и ус-
430
тавшие от них, терзающие себя в жажде сладости и боли. Он прошел до
первых ярусов, до толстенного слоя бронебе-тона, до подвалов... и лишь
тогда увидел - это здесь.
Пятеро сухих и бледных людей в полусферических шлемах сидели в черных
высоких креслах по остриям лучей пятиконечной светящейся звезды. В центре
пентаграммы зиял округлый черный провал метров десяти поперечником. И из
этого провала, из этой огромной трубы исходило вверх, пронизывая все этажи
исполинского небоскреба, черное, будоражащее, заставляющее метаться
неприкаянно излучение. Генератор. Мощнейший пси-генератор! Сухие и бледные
корчились, тряслись, запрокидывали головы с оскаленными ртами. Они были
больными! Иван увидел все сразу. Безнадежные душевно больные! Они бились в
припадках. Генератор вбирал в себя импульсы, выбрасываемые горячечными
мозгами, усиливал до невозможности, преображая их и доводя до истерического
навязываемого психоза. Эта адская машина держала в своем черном
психоделическом поле сотни тысяч двуногих, которые и не подозревали, что
это не они сами веселятся и "самовыражаются", что это проделывают с ними
вне их воли. Сатанинская звезда, круг - магический знак для вызова из
преисподней дьявола! Все продумано до мелочей! Иван вздохнул. Эти ублюдки
наверху думают, что они очень крутые, что это они сами слуги Вельзевула и
его тени на грешной, слишком грешной Земле. Но они ошибались, они - жертвы,
приносимые подлинными сатанистами своему черному кумиру, они хуже
марионеток, они полное дерьмо! И эти, корчащиеся в креслах шизоиды,
несчастные жертвы... Видеть! Видеть все!
Иван закрыл глаза. И в полном мраке, сам невидимый и неузнанный, узрел
творимое. Он увидел сразу всю Землю - шаром, опутанным сетью. На
пересечениях паучьих нитей стояли небоскребы, разные, выше и ниже, шире и
уже, их было две с половиной тысячи, разбросанных по всему миру, но в
каждом изо дня в день творилось одно и то же: сотни тысяч двуногих,
думающих, что они сами распоряжаются своей жизнью, последними наркоманами
ждали часа, минуты, когда раскроются двери нижнего этажа, когда их впустят
в вздымающееся нутро, где они станут свободными, сильными, дерзкими...
Быдло! Они были гаже и зависимей самых подневольных рабов. К ним нисходил
из адских пентаграмм сам дьявол - не для того, чтобы наделить своим
431
могуществом и приблизить к себе, но для того, чтобы заполнить их души
и бросить под свои копыта. Несчастное, жалкое быдло! Это они станут
биомассой, это их будут колоть иглами проникновения на черных мессах такие
же как они, чтобы стать потом выползнями... Эх, сколько сил было потрачено
на черные притоны! Иван скривился, вспоминая свою наивность. Они громили
их, думая, что изводят по всему миру Черное Благо. А изводили жалкую и
послушную скотину, которую вели на бойни черные козлы.
Ну хватит! Теперь Иван видел тех, кто создал эту сеть, кто управлял
ею, кладя в карманы баснословные деньжищи и верша дело преисподней. Они,
все семеро, были на другой стороне планеты, в Австралии, за семью заборами,
за спинами немыслимой охраны, семеро хилых и полных, благообразных и
улыбчивых стариканов с глубокими залысинами, семеро таких непохожих, но
совсем одинаковых. Они собрались на дележку и передележку мира, они
потягивали молочко на лужайке посреди чистого и тихого леса, они любили
себя и берегли. Но у каждого в мозгу сидел червь - желтый, полупрозрачный,
с кроваво-красными глазенками. Сидел и смотрел вглубь контролируемого им
мозга.
Иван, почти не прилагая усилия, заглушил генератор, взорвал его
изнутри. Истерики и истерички не перестали корчиться. Но небоскреб замер,
ослеп и оглох на несколько минут, чтобы потом брызнуть по сторонам будто
каплями взбаломученной пены десятками кидающихся с разных этажей. Наркотик
перестал поступать, и не все смогли это выдержать. Переступившие через себя
летели вниз, вопя и визжа, извиваясь словно черви. Их было много. Но Иван
не пожалел ни об одном. Они сами стали.... нет, не выродками, не
всесильными дегенератами, ведущими закулисную игру, но мразью, червями под
стопами выродков. Что ж, и им было предоставлено право выбора, каждый
изначально наделен свободой воли. Но не каждый выдерживает крестную ношу
свободы. Многим проще быть рабом, ничтожеством, выползнем.
Живительный кислород влился в легкие Ивана. Он стоял посреди лужайки.
И глядел на добрых, милых стариканов. Им было хорошо. Очень хорошо! Но Иван
уже не сомневался, он просто знал, что еще лучше им будет на том свете... и
не только им. Он превратил их в пепел, прежде, чем самый шустрый успел
разинуть рот. Хватит болтать, и так
433
говорено много, слишком много. Выродки, что призраки Осевого, чем
больше ты обращаешь на них внимания, чем больше смотришь на них, говоришь с
ними, слушаешь их, тем цепче они вцепляются в тебя, тем больше
завораживают... и завороженного, бессильного губят. Пауки! Алый на фоне
изумрудной травы, искрящий клинок ушел радугой в ладонь. Теперь нет нужды
давить червей. Дар волхва, помноженный на мощь его пращуров, пропитанный
тысячелетиями Белой Силы, способен обращать нечисть в прах. Меч
Вседержителя!
Он обязан выдержать это. До конца! И пусть ему не хватит времени
метаться по всем черным притонам, взрывать аде кие врата, пусть на смену
испепеленным придут другие, все равно - возмездие свершается. Он начал. И
им уже не быть!
XXIII-й, ХХП-ой века промелькнули в мельтешений и визгах,
сладострастных стонах и алчном кружении. На месте одной отрубленной головы
вырастали три, пять, дюжина голов - новых, змеиных. Но Иван рубил, сек
беспощадно и истово, зная, что новые - уже не те, не пришедшие из глубин
веков, нет в них и никогда не будет той темной зловещей силы, что
передавалась из поколения в поколение, что накапливала гены вырождения,
гниения и вековечной тлеющей в телах смерти. Гидра! Новые просто наживаются
на оставленном - тупо, слепо, жадно копируя, они не пытаются учить,
творить... Творить?
Иван сдавил горло тщедушному пучеглазому уроду. Учитель! В XXI-ом веке
его так и называли посвященные. Творец! Его можно было превратить в облачко
мерзкого вонючего газа. Без разговоров. Под благими вывесками и призывами
этот выродок-гуманист растлил, погубил, обрек на адские муки половину мира.
Убить? Но прежде Ивану надо было постичь их образ мыслей. Ведь ни один из
всей бесчисленной своры этих "гуманистов", рыскающей во времени и
пространстве, никогда сам себя не считал душегубом, палачом и растлителем.
Никогда! Ни один! Они величали друг дружку просветителями, обличителями,
реформаторами, демократами, учителями, прогрессистами, творцами! Во всех
веках и столетиях они, выродки, изъедаемые собственными патологическими
комплексами, неполноценные, ущербные, обостренно чувствующие свое уродство,
пытались выращивать из других "людей нового типа, более совершенных и
гармоничных", люди были для них лишь материалом,
434
биомассой для бесконечных, порою чудовищно жестоких, но всегда
прикрываемых истерически-гуманными лозунгами экспериментов. Да, эти твари
искренне считали себя богами, которые могут создавать, могут учить, могут
подправлять создания и творения Бога Истинного. Да что там подправлять!
Полностью переделывать, перестраивать! Зло, непомерно-черное зло, рядящееся
в белоснежные тога!
Иван чуть ослабил хватку. Пучеглазый судорожно набрал воздуха в грудь,
трепыхнулся, вылупился на мучителя своего преданно и трусливо.
- Все сделаю, что изволите, - проблеял он чуть слышно.
Иван не собирался приказывать. Он проник в это дьявольское гнездовье
не приказывать, а наказывать - неотвратимо и по содеянному. Гниды! Они и
умереть достойно не могут. Демонократы!
- Из-за тебя, выродок, и из-за твоих реформ в Африке вымерло сорок
миллионов. И тебе вручили Нобелевскую премию за мир и гуманизм, - сказал
Иван, - три четверти Ирана легло в могилы. А тебя везде и всюду величают
выдающимся просветителем. Ты и сам веришь в свои титулы?
- Всю жизнь положил на благо людей, - ответил прочувственно вьфодок, и
мутная капля скатилась по дряблой желтой щеке, - себя не щадил. Да разве
они оценят... а тех, что не выдержали реформ, жалеть не стоит, это все
народец не приспособленный к борьбе за выживание, они б сами вымерли, чего
о них говорить, время тратить. Зато оставшиеся стали свободными. И их дети
будут свободными и внуки...
Иван горько усмехнулся. Гуманисты, мать их!
- Верно говоришь, у свободных наркоманов да извра-щенцев вырастут
такие же свободные ублюдки, ничего иного породить они не смогут. По плодам
их узнаете их! Свобода созидать и жить была всегда, и без вас! Вы же даете
свободу вырождаться! И при этом возлагаете на головы свои венцы
благодетелей. Впрочем, что с тобой время терять. Сейчас ты сам увидишь, что
под венцом твоим!
Иван сдавил двумя пальцами затылок пучеглазого урода, проломил кость,
вырвал бешенно извивающегося червя с огненно-красными глазищами и показал
его еще живому выродку.
- Ты знаешь, откуда он?
435
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг